Кожу покалывало. Я боялась. Я не хотела, чтобы это было правдой, но чем дольше думала, тем логичнее это становилось. Когда призрачные воины пели песню и просили меня сражаться, они видели не обычную девочку, а ту, что могла призывать их народ, что могла что-то изменить. Ужас впился в меня.
- Если король хочет Зовущего, - сказала я, и голос дрожал, - он бы не хотел, чтобы этого человека убили. Он бы хотел, чтобы она работала на него. Слушалась. Он бы хотел, чтобы она подчинилась, - я вдохнула. – Я – опасность для вас, - сказала я. – Я уйду с первыми лучами солнца. Я не могу использовать этот дар, я не знаю, как. Я приношу беду всем, кто помогает мне.
- Дети не бегают до того, как научатся ходить, - сказал Пустой.
- И не поют до того, как назовут маму по имени, - согласилась Шалфей.
- И не берут в руки меч, пока не смогли есть ложкой.
- И не плетут одеяло, пока не сшили обувь.
- Что вы говорите? Что я должна научиться быть Зовущей, как юноша из истории? Кто будет меня учить?
Тишину нарушало потрескивание костра.
- Я не могу, - сказал Пустой. – Это старая сказка. Очень старая
- Я слышала, что никто не умел призывать со времен бабушки моей бабушки, - сказала Шалфей. – Если кто и остался в Олбане, они прячутся. Кто будет винить их?
- Никто, - сказал Пустой. – Конечно, люди короля охотятся на тебя, Нерин.
- Но откуда они знают, кто я? Я сама этого не знала, - люди в Лесу воронов знали только, что бабушка учила меня исцелять. И этого хватило, чтобы вызвать Силовиков, но это не объясняло их желание поймать меня. Мог отец, перепив эля, намекнуть на мою способность видеть добрый народец? Это услышал кто-то, знающий о Зовущих? От этого мне стало не по себе.
Пустой устроился на ночлег, растянувшись у огня, подложив под голову большую руку.
- Можете говорить хоть всю ночь, лучше не будет, - сказал он. – И вам точно нужно идти. Куда направитесь?
- На север. Вверх по долине.
- Теперь ты знаешь, кто ты, - сказал Пустой, - ты убежишь или пойдешь вперед?
- Я иду вперед, Пустой. Сама, - я замешкалась. – Шалфей, ты говорила, что я должна доказать себя. Я не знаю, что это. Будут испытания? И что потом? Ты знаешь, что я не просто скитаюсь, а иду кое-куда, но… если я Зовущая, то…
- Если так, - сказала она, - то, думаю, скоро ты поймешь, что будет дальше. А проверка… Зовущий должен проявить некие качества. Достоинства. Иначе ничего раскрывать нельзя. Так сказано в Старых законах.
- Но если я не знаю, что это, как я… не важно, - я задумалась. – Эти достоинства. Их может быть семь?
- Может, - сказала Шалфей с кривой улыбкой. – Большего сказать не могу. Делай то, что нужно, когда будет нужно. Иди по долине осторожно. Между этим местом и соединением реки открытое пространство. Там легко заметить одинокого путника. И когда ты окажешься в ущелье, придется идти по дороге. Ты точно не хочешь, чтобы я пошла с тобой? Я уже не раз помогала тебе в беде, хотя ты, наверное, радовалась увидеть кусты или тень.
Тело Сореля лежало рядом с нами под покрывалом. Я знала, что должна отказаться, хотя была бы рада ей в пути.
- Спасибо дважды, но я должна идти одна.
Пустой долго молчал и слушал.
- Я бы пошел с тобой, девочка, - сказал он, - если бы мог. Но я не могу покинуть пост. Больше некому охранять бриг. Понимаешь?
- Конечно, - я представила, как иду по долине с броллаханом. Он был бы хорошим стражем и спутником, но его было сложно не заметить, и люди короля сбежались бы, как муравьи на мед. А там пришли бы и Силовики с железом. – Я уйду с первыми лучами солнца.
Глава седьмая:
Луна была бледным полукругом, когда я попрощалась с товарищами. Солнце еще не встало. Холод воздуха я ощущала в груди, пока пыталась не кашлять. Я пыталась укутать шею, рот и нос. Я скрылась под капюшоном и шла так быстро, как только могла.
Я знала путь. Я шла к месту, указанному Шалфей, как нить за иголкой. Долина сузилась, река и дорога оказались меж отвесных каменных стен. Дорога едва могла вместить телегу. Ущелье было длиной в две мили, и прятаться было негде. Спуститься по реке на лодке еще можно было, но не подняться.
Я рассчитывала дойти до ущелья к середине утра, не знала, доберется ли туда кто-то из Летнего форта раньше меня. Могли ли люди Кельдека знать, что я окажусь Зовущей? Тогда я в большей опасности, чем могла представить. Зовущий мог многое изменить, эта сила могла объединить людей и добрый народец, заставить их работать вместе. Зовущий мог освободить Олбан. А мог стать ужасным оружием, оказавшись в руках короля.
Представив, что сделает Кельдек, если получит возможность командовать добрым народцем, я ощутила прилив тошноты. Может, я и была Зовущей, а, может, и нет, но если Шалфей и Пустой угадали, то я не должна попасть в руки людей короля. Я должна ради всех, кто проявил доброту ко мне, добраться до Тенепада. А там я смогу узнать, кто я и что могу делать.
Как я могла доказать свои качества, если не знала, что доказывать? Я шла и пыталась вспомнить подсказки из разговора, которого подслушала в полусне. Что-то о руке. Дающая рука, да. То, что я делилась скудными запасами, могло показать щедрость? Вряд ли, ведь они говорили, что сложнее делиться, когда мне самой нечего есть. Так что я еще не показала ни единого качества. Дающая рука. Было в этом выражении что-то знакомое, но если я и слышала его раньше, все равно не помнила, где.
Солнце поднялось выше. На западе столпились тяжелые и серые тучи, грозя дождем. Ноги и голова болели. Грудь сдавливало так, что было сложно дышать. Я шла вдоль реки, оттягивая момент, когда ступлю на дорогу. Здесь долина была почти пустой, подъем становился все сложнее, виднелись лишь растрепанные кусты и сухая трава. И признаки, что здесь были зайцы. Я увидела маленькое стадо коз, пасущихся недалеко от берега, и спряталась за покосившейся стеной из камней, сердце колотилось. Козы не рассказали бы никому, но пастухи могли. Когда я убедилась, что животные тут одни, я посмотрела на свою дорогу. Вдали стоял низкий домик фермера, он был серым посреди зелени холма, дымок выходил из трубы. А потом был вход в ущелье. Боги, пусть там не будет поста стражи.
Я прижалась к стене и закрыла глаза. Сев, я чувствовала боль в конечностях, но не приятную после выполненного задания, а глубокую боль, что могла привести к болезням. Голова была горячей, со зрением тоже творилось что-то странное, мне мешали все видеть точки. Нельзя слабеть. Нельзя оставаться на открытой местности, сидеть на месте. Я заставила себя встать. До ущелья оставалось около двух миль. И еще две мили в ущелье. Я смогу. Должна. А на другой стороне можно укрыться в лесу, что рос за холмами.
Я стояла, и все кружилось. Я выудила фляжку и заставила себя проглотить воду. Стиснув зубы, я вышла на открытое пространство.
Что-то было не так. Даже идти было ужасно сложно, словно я шагала в вязкой грязи. Я смотрела туда, где стены ущелья отбрасывали темные тени на реку. Нужно идти дальше. Я дойду туда и спрячусь.
Когда я добралась до ущелья, солнце было высоко в небе. Если Силовиков предупредили, то за мной выехал отряд, они скоро будут здесь. Никого не было видно. Людей не было. А вот доброго народца было много – на склонах, под камнями, в трещинах. Я их чувствовала. Но с ними нельзя говорить. Я не хотела никого подвергать опасности.
Я глубоко и судорожно вдохнула и выдохнула. Вот и я. Я была простывшей и уставшей, и эти слова казались боевым кличем. Я вышла на королевскую дорогу.
Я прошла, наверное, сто шагов в тени ущелья, когда услышала топот копыт и скрип колес телеги впереди. Я укуталась в накидку и пошла дальше. Какой была история? Я едва ее помнила. Калла. Потоп. Родственники на севере. А место… Стоячая вода?
Телегу было видно, она двигалась в тени. Крепкая лошадь, мужчина на выступе с сумкой за спиной для тепла опустил плечи. Телега приближалась, и я отпрянула к каменной стене, ведь мы бы не поместились на дороге. Мужчина прищурился, но не остановился.
Вдохнув, я поправила сумку и пошла. Еще две мили, и я найду укрытие. Дальше в долине были фермы, конечно, но я не буду идти по открытой дороге, видной всем. Завтра или послезавтра я буду в Трех каргах. А за ними близко и до Леса воронов. Холод впился в меня с воспоминаниями. Идти домой сложнее всего.
Но я видела свет вверху, стены ущелья расходились, открываясь сверху. Почти на месте. Голова кружилась. Ноги отказывались идти ровно.
Звук сзади. Копыта стучали по дороге. Две или три лошади спешили по дороге. Не было времени думать. Как и придумывать план. Негде прятаться. Сердце стучало, как барабан, кожу покрывал холодный пот. Я не могла убежать от них. Я прижалась к каменной стене, зная, что я на виду. Один взгляд, и меня поймают.
Я вжалась щекой в твердый камень, вжалась телом. Я чувствовала внутри медленное биение, мрачный ответ моему панически колотящемуся сердцу. Там было огромное, старое и мудрое присутствие. Странные слова зазвучали в моей голове, часть забытой детской игры. Камнемон, камнемон, голову склони, Камнемон, камнемон, только не умри! Камнемон был существом из камней, существом, которого мы с Фарралом боялись перед сном. Сказка. Фантазия.
Биение сердца заполнило мое тело ритмом. Оно было сильнее меня. Оно казалось настоящим.
Всадник показался на дороге – высокая фигура в балахоне на огромной лошади. За ним были другие, они ехали по двое. Первый издал клич, указывая на меня.
Я зажмурилась и прижалась лицом к камню. Если я была Зовущей, если такой дар был, пусть спасет меня.
- Камнемон, камнемон, глаза открой, - прошептала я, зубы стучали. Если это не сработает, еще до заката я познаю скребок разума. И буду потеряна. – Камнемон, камнемон, меня скрой.
Вдруг все потемнело. Все вокруг было камнем, я оказалась внутри него. Я не могла пошевелиться. Я ничего не видела, не слышала, была парализована. Я не могла дышать. Я с ужасом выдохнула и ощутила ответ, тяжесть немного ослабла. Я судорожно вдохнула. Я убью себя чарами? Боги, было так темно, не как в ночи без луны или в доме без зажженных ламп, но просто без самого существования света. Словно весь мир исчез, и осталась только я, дышала только я.
- Камнемон, - прошептала я во тьму, - когда все пройдет, отпусти меня.
Ничего не изменилось. Не двинулось. Я искала глазами хотя бы тусклый свет. Тело было напряжено, сердце сжималось. Я ничего не могла поделать. Никто не знал, что я здесь. И я останусь тут, пока не превращусь в груду костей. Как долго я уже здесь? Как долго будут здесь всадники, пока не поймут, что фигуры у камней уже нет? На меня давила тьма, камни были вокруг тела, и время уже не имело значения.
«Выбора почти нет, - заговорил голосок во мне. – Или ты остаешься погребенной заживо, или становишься орудием зла. Так ты хотя бы делаешь Олбану одолжение, если сдашься. Зачем биться, если не победить? Этому нет ни рифмы, ни причины».
Рифма. В прошлый раз я говорила не так. Могло все быть так просто? Я пару раз вдохнула, успокаивая попавшее в ловушку тело. Разум в спешке искал рифмы.
- Камнемон, камнемон, как опустеет путь, - голос был дрожащим шепотом. – Камнемон, камнемон, дай мне вдаль шагнуть.
Тьма была абсолютной, камни обнимали меня. Тишина продолжалась. Но я ощутила дрожь камней, словно низкий смех. И затем свет. Я зажмурилась, ослепнув на миг. Камни отпустили меня, и я рухнула на утоптанную землю дороги, ушибив колено и руку. Что-то двигалось. Я взяла себя в руки и подняла голову, но видела лишь каменную стену. Я поднялась на ноги, осмотрела дорогу. Всадников не было. Я спаслась. В этот раз.
Все во мне кричало: Беги! Но я не могла. Ноги тряслись, грудь сдавило, словно крепко обвязали чем-то. Преследователи пошли дальше или вернулись в Летний форт? На дороге было много следов копыт и сапог. Это я могла прочитать. Кто-то спешился тут, кто-то осмотрел место, где я стояла в камне на расстоянии вытянутой руки. Они не нашли меня и разделились. Четыре набора копыт пошли в Летний форт. Один конь направился вперед.
Я прошла ущелье, а ноги едва несли меня. Нужно найти укрытие, нужно спрятаться. Долина снова расширялась, хоть и ненамного, но у реки поместились фермерские угодья между холмами с лесом. Бузина и ива покрывали склоны, над ними возвышались дубы. Еще выше на холме были камни. Сверху пролетел орел, крылья ловили лучи солнца, сияя золотисто-коричневым. Листья лежали грудами под голыми деревьями, лес не скроет меня так, как я надеялась.
Мне было холодно. Холод пробирал до костей, тело дрожало, суставы болели. Я озиралась, пыталась заметить место, где скрывалась пещера, впадина, где я могла мы остаться. Начался дождь, сначала одинокими камнями, а потом и ливнем.
Поблизости не было чащ, рощ и места, где спрятался бы путник. Я шаталась, понимая, что вот-вот потеряю сознание. Я не успею дойти до глубин леса.
Если бы голова не была тяжелой от жара, я бы так не рисковала. Но так было, и я увидела ферму недалеко от деревьев. Я бы не приблизилась к дому. Поднимался дым, там кто-то был. Я бы не подошла к окруженным забором полям, там были свиньи, молчаливо стояла корова. Я бы не искала укрытия в домиках во дворе, где я могла столкнуться с курами, гусями или свиньями. Но чуть поодаль стоял амбар, его двери были закрыты, а двор был пустым. Сбоку был проем, открытый, наверное, для скота. Я приблизилась, двигаясь от забора к стене, от куста до груды бревен. Я прикусила губу, ожидая, что залает сторожевой пес или кто-то закричит. Ничего. Никто не вышел. Корова посмотрела на меня, но промолчала. Курицы были у амбара, прячась под навесом от дождя. Тощий петух был на ограде и следил. Он посмотрел на меня, я просила его молчать.
Земля с этой стороны амбара была болотом, сильно пахло свиньями. Ноги скользили, я могла упасть, но двигалась дальше. Там была брешь с тропинкой для животных. Я подошла и забралась внутрь. Там было тихо, сухо и темно. Какие-то тюки, телега, упряжь на стене, косы и вилы стояли рядом. Голуби курлыкали наверху. На другом конце было сено. Я рухнула на него, укуталась в сырую накидку и уснула.
* * *
- Вставай! Двигайся! – меня жестоко схватили, кто-то поднял меня на ноги. Я не проснулась до конца и покачивалась, я упала бы, если бы не хватка чужих рук. Где я? Что случилось? – Имя! Что ты здесь делаешь? – рычал мужчина. Другой стоял с вилами, направив их на мою грудь.
- Н-ничего. Я… - история – Меня зовут Калла. Я сирота – не сорвалась с губ. Амбар… искала укрытие. Снаружи был темно. Шея пылала болью, руки и ноги онемели. Я едва могла дышать, куда там говорить.
- Как это понимать? Как ты сюда попала? Кто тебя послал? Куда ты идешь? – меня трясли, и голова болталась, как у тряпичной куклы.
- Калла, - выдавила я. – Каменноводье. Просто… проходила мимо.
- Каменноводье не в этой стороне. Врешь, - меня снова тряхнули, уже сильнее. Здесь был и третий мужчина с заостренной веткой и женщина с мрачным видом и с мальчиком, держащим фонарь.
- Подумай и говори правду, - приказал пленитель. – Если нужно было укрытие, почему не попросила?
Ответить я не могла. Я знала, что никому в Олбане нельзя доверять, и никто не даст путнику переночевать, ведь можно пострадать от руки Кельдека. Я смотрела в пол, думая, что нужно как-то соврать. А можно было показать, что я простыла.
- Ее обувь, - испуганно прошептала женщина. - Финнак, посмотри. Если это не работа народца, я съем чепец бабушки.
Они смотрели на мои туфли в свете фонаря, их лица стали бледными, а в глазах отразился ужас.
- Запятнанная, - сказал мужчина с вилами с отвращением. – Запятнанная. Боги, смилостивьтесь. Ты знаешь, что случилось с людьми в ферме выше, когда у них застали в доме такую…
- Как ты посмела зайти сюда? – женщина шагнула ко мне, голос дрожал от злости и страха. – Как посмела? Ты каждую минуту под этой крышей угрожала нам! Убирайся! Убирайся со своими погаными туфлями! – рявкнула она. Я ощутила на щеке ее слюну. Руки были зажаты, и я не могла ее вытереть. Я просила мысленно отпустить меня.