— Что такое? — спросонья не понял Мериан, выскочивший из своей коморки в одних подштанниках и толстых вязаных носках.
— Это Фредерика, — угадала Гортензия. — Деточки, что вы воете?
— Ску-у-учно! — протянула из своей комнатки драконесса.
— Ну так займитесь чем-нибудь, почитайте.
— Неохота!
— Это тогда не скука, а хандра называется, — сказала Гортензия, озабоченно стирая, послюнив палец, лишнюю черту.
Мериан махнул рукой и побрел обратно к себе, почесываясь и зевая.
Через две минуты вновь раздалось унылое трио.
— Что вы там опять воете? Опять скучно?
— Нет, хандрово!..
— Так! — строго прикрикнула ведьма. — Раз вам всё равно нечем заняться, ложитесь-ка спать! Идите умываться, и не мешало бы Рики после таких слов рот с мылом помыть!
— Будет сделано! — с готовностью откликнулись радостные Эд и Фред, предвкушая дозволенную потасовку.
Краем уха ведьма слышала, как драконесса унеслась наводить чистоту. Гремя тазом и кувшинами, подралась между собой, помирилась, поругалась, залезла мылом в глаза, поревела. Сама себя утешила, почистила клыки мятным порошком. Наконец, вернулась к себе, улеглась в постель. Однако не забыла стащить с кухни пирожки с малиной — пронесла мимо комнаты ведьмы, пряча за растопыренными крыльями.
Но ведьме было не до пирожков — вычисления никак не желали складываться. Да еще палец занозила... Накинув на плечи шаль и захватив лампу, она спустилась вниз. Прежде заглянула к Фредерике — подоткнуть одеяльце и пожелать спокойной ночи. Драконесса притворилась спящей, но по хитрому выражению на жмурящихся мордочках нетрудно было догадаться, что в царство сновидений сестрички собираются еще не скоро...
Гортензия отперла дверь библиотеки, и из темноты дохнуло сырым холодом. Эту часть дома не отапливали, чтобы не тратить попусту и без того не слишком большой запас дров. От принесенной лампы ведьма затеплила еще две свечи, янтарные отблески осветили плотные ряды пыльных корешков.
— Ох, старею, старею... — бормотала она себе под нос, обследуя полки. — Раньше б все сообразила в минуту, без всяких справочников.
Но с другой стороны, грех не воспользоваться имеющимися под рукой книгами — раньше-то у нее такой роскоши не было...
— Что ищешь, фея? — поинтересовался Иризар, шагнув из сумрака в неяркий свет.
Гортензия едва удержалась на лесенке, приставленной к верхней полке. Едва — но одну книгу всё-таки выронила из рук, и та шлепнулась на пол. Нагнувшись, демон подобрал томик:
— "Сказание о змее, жившем в колодце с живою водой, и об огненном рыцаре, сиречь заколдованном принце", — прочел он заглавие. — Алхимические аллегории? Зашифрованный трактат о выгонке спирта?
— Сказка для Фредерики, почитать перед сном, — проворчала Гортензия, спускаясь.
— Твой дракон обучен грамоте? — удивился демон. — Не каждый благородный дворянин утруждает себя подобным грузом знаний.
Бросив томик на стол, заглянул в записи:
— А, высчитываешь, когда твой дракон потребует на обед деревенское стадо, — хмыкнул он. — Но у тебя закралась ошибка вот здесь: драконы растут с умопомрачительной скоростью лишь первые полгода. Потом рост постепенно замедляется. Взрослого размера эти твари достигают годам к пятидесяти. Представь, фея — полвека юности! Тебе не завидно?
— Намекаешь, что я старуха? — буркнула ведьма. — Сам, поди, специалист драконий, от зависти трескаешься. У демонов-то детства не бывает, полагаю? Мертвые тела, которые вам выдают ваши создатели, ни расти и взрослеть, ни стариться не способны...
На Гортензию нашло какое-то умиротворенное безразличие. Ей бы снова попытаться сразиться с демоном — но какой смысл? Он уже успел доказать, что все ее жалкие потуги ни к чему не приведут. Так может, если этот демон настроен поговорить, почему бы не попытаться выяснить хотя бы причину собственного смертного приговора?
— Зачем явился? Снова пришел меня убивать?
— Пожалуй, не сегодня, — ответил демон. — Или, может быть, ты торопишься? Тогда не смею отказать.
Гортензия невольно покосилась на сверкнувшую в полумраке улыбку. Он еще шутит! Ну да, отчего бы не пошутить — для него-то жизнь очередной жертвы ничего не стоит.
— Я пришел к тебе по делу, фея. Будь добра, можешь сварить такое зелье?
— Какое еще зелье? — проворчала она. — Отравиться решил?
Вот это новость! Поднеся к свету, Гортензия пробежала глазами поданный клочок бумаги, исписанный мелким, колючим подчерком.
— Светлые Небеса! — изумленно протянула она. — Разве демоны страдают бессонницей и нервным истощением?
— Твое дело варить зелье, а не задавать вопросы, — парировал он невозмутимо.
— Нашел аптекаря! Я, между прочим, бесплатно не работаю.
— Потребуешь взамен этой пустяковой услуги оставить тебя в живых? — улыбнулся Иризар.
— А можно? — уточнила Гортензия ехидно. — Ну, раз нет, то хоть перестань называть меня феей! Не желаю иметь ничего общего с этими болотными шлюшками!
— Хорошо, — согласился покладисто демон. — Как скажешь, фея.
Гортензия раздраженно фыркнула. Плюнула на свечи, затушив, зазвенела ключами:
— Я иду на кухню, варить тебе зелье! А ты здесь, что ли, останешься ждать?
— Не хотелось бы, — зябко повел плечами Иризар. — Здесь холодновато.
— Демоны еще и простуде подвержены? — хмыкнула Гортензия. — Отчего ж вас так убить сложно, коли вы такие нежные создания?
— Как видишь, я лично не из тех чудовищ, что явились в этот мир в обличие зверя, — развел он руками, извиняясь. — Нет у меня грубой шкуры с толстым мехом, как и рогов-копыт-когтей...
— Да уж, ты и для человека чересчур хорош, — проворчала ведьма. — Видала я твоего хозяина — прелестен, как принц из сказки. Милая же из вас парочка вышла, просто загляденье, умереть можно.
— Вот не думал, что старые девы имеют вкус к красавцам, — поймал ее на слове Иризар. — Отчего же ты, фея, такая пылкая и влюбчивая, на одинокую безмужнюю жизнь себя обрекла?
— Это ты себя к красавцам причисляешь? — хмыкнула Гортензия. Взглянула искоса, оценивающе. А ведь правда, если он и в виде статуи ей приглянулся, что ж, теперь вовсе влюбиться можно. Если забыть, конечно, что перед ней демон-убийца.
— Признайся, ведь и ты когда-то мечтала, как прочие барышни, о счастливом замужестве? Но вместо обычной женской доли избрала судьбу чародейки, сурово отринув радости семейной жизни и любовные утехи...
— Никогда не была вертихвосткой! — перебила его Гортензия, невольно смутившись. — Думать о всяких глупостях? Вот еще ерунда! Любовь? Не бывает любви в нашем мире! Сказки это! Пустые фантазии для принцесс и наивных девочек.
Гортензия рассерженно гремела горшками, торопливо обыскивала шкафчики и поставцы в поисках нужных для зелья ингредиентов, а демон не сводил глаз с хлопочущей хозяйки. То ли ему нравилось нервировать ее своим тяжелым взглядом, то ли просто следил, чтобы не насыпала в котел чего лишнего.
— Скажи, фея, почему тебе нравится выглядеть старше своего возраста? — вдруг спросил он. — Ты ведь еще вполне молода...
— По сравнению с тобой — вообще юная девочка! — хмыкнула ведьма. — Тебе-то самому сколько столетий?
— Если тебя приодеть, — продолжал демон, словно не слышав, — смотреть на тебя будет не так больно. Или ты специально из себя страшную колдунью изображаешь? Неприступную? Отпугиваешь всех, чтобы не смели приближаться? Боишься, что тебя может кто-нибудь полюбить? Ах нет! Ты боишься, что сама можешь кого-то полюбить?
— Старой девой жила! Старой девой и помру! — отрезала излишне вспыльчиво ведьма. Отвернулась, чтобы скрыть румянец, пробормотала: — Что-то ты завел речи о любви? Что вообще демонам о любви известно-то? Подозрительно! Замышляешь гадость какую-нибудь, а мне лапшу на уши вешаешь...
Отчего-то сегодня драконессе и спать было скучно. Она повозилась в постели, поворочалась. И хотя Фред сразу засопела, едва коснувшись ухом подушки, Эд и Рики угомониться не желали. Рики придвинула подсвечник и тихонько дунула. Изо рта вырвалась тоненькая струйка огня — кончик фитиля заалел, вспыхнул огонек, осветив комнатку.
Из-под кровати драконесса достала ветхий томик с пряжками на переплете, положила себе на пузо, принялась перелистывать. Заинтересовалась поэмой о прекрасной принцессе и злом колдуне, зачиталась.
Эд заглядывать в развернутые к огню страницы было несподручно. Ей надоело выворачивать шею, и она решила перекусить, благо было чем — на сундуке возле кровати стояло блюдечко с пирожками. Пока Рики одной лапкой держала книгу, другой лапой Эд переставила блюдце на свою сторону кровати, поставив прямо на одеяло.
Пока Эд выбирала, с какого бы пирожка начать, Рики перевернула страницу правой лапкой. Нахмурившись, Эд вернула себе контроль над конечностью — и нарочито долго держала двумя коготками пирожок, принюхиваясь, облизываясь — в общем, наслаждаясь предстоящим удовольствием.
Но Рики уже дочитала разворот. Подождав немножко, она быстро запихнула пирожок в рот растерявшейся Эд — и перевернула наконец страницу.
Та стерпела, промолчала. Но следующий пирожок стала специально обкусывать по гребешку маленькими кусочками.
— Не чавкай! — сделала замечание сестре Рики.
Та принялась чавкать еще громче. И облизала перепачканные в начинке пальцы. Сладкие пальцы липли к страницам книги, Рики это совсем не нравилось.
— Прекрати чавкать, тут тебе не столовая!
— А ты не читай, это тебе не библиотека.
— А ты не ори, Фред разбудишь!
— А нечего спать в столовой!
— Тут кровать — значит тут спальня!
— А я думала — это библиотека! — ехидно заметила Эд. — И вообще, не честно читать в одиночку! Могла бы завтра почитать вслух.
— А уплетать пирожки в одиночку честно?
— Ну так у нас же животик общий. Значит, что я съем, что ты — никакой разницы.
— Ах так! Отдавай тогда пирожки, я сама всё съем! Какая тебе разница?
— Вот хитренькая нашлась! И книжка ей, и пироги ей! Вот возьму и наемся завтра лука! Будешь целый день икать.
— Можно подумать, ты не будешь.
— Ничего, я потерплю.
— Вредина!
— Злючка!..
Проснувшаяся Фред тоже хотела присоединиться к ссоре и обругать сестриц. Но вдруг заметила краем глаза, как за окном что-то блеснуло... Она зачарованно замерла, вытянув шею. Только нежданная оплеуха заставила ее опомниться.
— Дурынды, хватит лапами махать! — воскликнула она. — Вон посмотрите, что там!..
— Кто тут дурында?! — начала Рики, но обернувшись, тоже замерла, захлопала глазами.
За окном в тишине опять шел снег. Снежинки, словно покачиваясь на невидимых качелях, медленно падали вниз. На белеющей во мраке полянке, в круге садовых деревьев, сверкало нечто огромное, крылатое — переливалось всеми оттенками весенней радуги, будто бы светясь изнутри... Крылья существа распахнулись — в узоре тысяч перьев, рассыпавшись искрами, отразился свет затененной облаками луны. Яркие отсветы, словно зеркальные зайчики, ворвались через переплет окна в комнату, заполнив от пола до потолка сказочным разноцветьем.
Драконесса, не отрывая глаз от чудесного видения, выбралась из-под одеял, подошла, открыла окно. В распахнутые створки ворвался морозный воздух. Фредерика не долго думая залезла на подоконник — и спрыгнула на козырек крыши. Драконесса не заметила, что нечаянно смахнула краем одеяла на пол подсвечник...
С трудом пробравшись по крыше, где снега намело выше колена, поскальзываясь через шаг, Фредерика добралась до ската над крыльцом. Драконесса собиралась съехать как с горки и плюхнуться в большой сугроб внизу...
Но внизу ее поймали в мягкие, сильные объятья. Осторожно поставили на землю...
Фредерика, задрав головы, в восхищении смотрела на склонившуюся над ней огромную дракониху. Голова на длинной лебединой шее, украшенной сверкающим изумрудным гребнем, приблизилась к ней низко-низко. Драконесса ощутила тепло дыхания, вырывающееся из узких прорезей ноздрей, видела собственное отражение в огромных глазах... Как же прекрасна, эта явившаяся к ней незнакомка! О, как бы она желала вырасти, стать такой же блистательной, ослепительной, сильной, изящной!..
Но почему-то в глазах драконихи засверкали слезы. Не зная отчего, Фредерика тоже готова была расплакаться! Она зажмурилась, помотала головами, прогоняя мешавшие видеть жгучие капли...
И в этот миг дракониха выпрямилась, вознеся гордую голову высоко ввысь, едва ли не выше деревьев, как показалось восхищенной Фредерике. Распахнула искрящиеся крылья — и, оттолкнувшись лапами, взлетела в небо.
— Нет, подожди! — крикнула вслед Фредерика. — Мне нужно... многое у тебя спросить!.. — договорила уже совсем тихо.
Совершив круг над домом, незнакомка, подняв вьюгу взмахами могучих крыльев, взмыла ввысь, в черноту небес. Сверкающей точкой затерялась в снежинках...
За разговором ведьма сварила заказанное зелье, нашептала сопутствующие заклятья. Перелила снадобье в бутылочку, залепила горлышко воском. Иризар пристально наблюдал за каждым действием.
— Ты, должно быть, достаточно разумен, раз сумел прожить столько лет, — продолжала Гортензия. — Поэтому давай говорить прямо?
— Какое многообещающее начало!
— Я предлагаю тебе сделку, демон.
— Чем ты можешь меня подкупить, фея? Твое тело и жизнь и так в моих руках. Хочешь продать мне свою душу? Прости, но став демоном, я покинул ряды голодных духов и, знаешь ли, потерял вкус к поглощению человеческих душ. А от твоей кислой души, пожалуй, меня и вовсе изжога замучает.
— Выдай мне своего господина — и я сделаю так, чтобы ты получил свободу. Полную свободу от всех обязанностей, приказов, помыканий. Ты будешь сам, только сам всё решать, сам себе станешь господином и хозяином. Делай, что пожелаешь, поступай как вздумается! Только представь себе...
— Искушаешь, фея? — хмыкнул Иризар. — Ты предлагаешь мне совершить ужаснейшую из подлостей — предать моего господина? Чтобы самой сделаться моей хозяйкой?
— Я сразу освобожу тебя!
— Освободишь? Но мне всё равно придется убить тебя — ведь ты знаешь мое истинное имя. Без этого ни о какой свободе не может быть речи. Неужели ты согласишься на это? Неужели ты настолько обезумела на старости лет, что хочешь отпустить на волю такого убийцу как я? Не боишься, что разнесу всё королевство точно так, как не оставил камня на камне от замка принца?
— Значит, всё-таки замок разрушил ты? — подловила на слове Гортензия.
— Я и не отрицал, — пожал тот плечами. — Да, если тебе интересно знать, замок разрушил я и двое моих друзей. Кстати, они оба совершенно свободные демоны — и что-то я не замечал за ними желания уйти от моего хозяина, ему они служат добровольно. Скажи, какое удовольствие в свободной, но бесконечно скучной жизни? Даже если б я мог заключить с тобой сделку — в чем смысл? Мы, демоны, не имеем собственных желаний. Нас призывают в этот мир лишь для того, чтобы исполнять волю хозяина. Демон с собственными мечтами — бесполезен для некроманта.
— Э, да ты не дикий волк, — поняла Гортензия. — Ты просто старый пёс. Ты привык слушаться приказов и набрасываться на жертву по команде. И вечно ждать, когда тебя наконец почешут за ухом и бросят кость?
Она всмотрелась в его лицо, озаренное теплыми отсветами очага. Казалось, ни один мускул не дрогнул, губы сжаты, в глазах играет насмешливый огонек. Но что-то между ними протянулось в тот миг, между демоном и ведьмой. Нить понимания?
— Пусть ты права, — произнес он. Забрал со стола приготовленную бутылочку с зельем, повертел в пальцах, сунул за пазуху. — Но быть псом при хозяине всё же лучше, чем скитаться, не зная, чем занять вечность.
Гортензию поразил тон, каким он произнес эти слова. Неужели этот демон — не просто чудовище, создание некроманта, впустившего духа из иного мира в тело принесенного в жертву существа? Неужели он не просто похож на человека, но...
Демон, вслушавшись в тишину, с удивлением сказал:
— Ведьма, у тебя дом горит.
По лестнице с топотом слетел Мериан, ворвался в кухню.