Самолет содрогнулся. Эшли подлетела в кресле, и лишь ремень удержал ее от удара о потолок. Ящик Уолтера грохнул о дверцу грузового люка.
— Я не дурак, — взревел Самайза. — И не играй со мной в эти штучки.
Через несколько секунд ровный полет возобновился.
— О’кей. — Она прижала руку к груди, переводя дыхание. — Я вижу… эту картину. Сколько времени до посадки?
Самолет начал снижаться.
— Скоро сядем.
Эшли прильнула к окну.
— Уф! Какая яркая луна! Я вижу внизу длинное узкое озеро. Как оно называется?
— Кто я, по-твоему? Твой путеводитель? Пока не сядем, чтобы ни единого слова я от тебя не слышал, а то я так тряхну самолет, что у тебя все кости зазвенят!
Удержавшись от желания отпустить такую же едкую реплику, Эшли прикусила язык. Ей надо было быть очень осторожной. Кроме того, она имела дело с одним из главных демонов, с «хозяином», а не с каким-то занюханным его подражателем. Не стоит и задумываться о том, что он может с ней сделать.
Пришло время менять тему. Похоже, она должна выйти на передний план и вытащить Девина из кэндлстона, но как ей убедиться в том, что все будут в безопасности? После того как она справится с этой работой, им не нужны будут ни Галька, ни миссис Фоли, да и она сама. Рискнуть и потребовать, чтобы их отпустили? Но Гальку они, конечно, не выпустят, пока она не кончит работу. В противном случае у нее не будет причины подчиняться и делать все, чего от нее хотят.
Она закусила нижнюю губу. Они могут перебить всех остальных. Может, они не знают, что она скорее погибнет, чем выпустит этого маньяка. Но разве у нее есть выбор? Что она должна сделать, чтобы спасти остальных? На борту Уолтер, да и Ларри рядом, стоит ей только дохнуть… но достаточно ли этого, чтобы решиться на побег?
Эшли пробежала взглядом по приборной доске, пытаясь разобраться во всех показателях. Альтиметр, скорость ветра… Ага! Джи-Пи-Эс! Она щелкнула тумблером и подождала, пока система определила ее местонахождение. Через несколько секунд в середине карты появился крохотный аэроплан. Пустив в ход контрольные клавиши, она определилась по карте — Дип-Крик-Лейк в западном Мэриленде. При их скорости снижения через несколько минут они окажутся на земле. Но как она может связаться с Ларри, не дав Самайзе понять, что она делает. Он уже предупредил ее, чтобы она не открывала рот.
Когда аэроплан, снизившись, пролетел над огромным озером, Эшли сдавленно пробормотала «Азбука Морзе» и закашлялась, чтобы заглушить эти слова.
Самолет тряхнуло, и он круто лег на правое крыло.
— Последнее предупреждение! Я знаю, ты что-то задумала!
Эшли зажала себе нос.
— Я шкажала, — прошепелявила она, — что ошень жябну. — Она принялась стучать зубами, делая долгие и короткие паузы, чтобы выстукивать точки и тире азбуки Морзе.
— Ты сама напросилась!
Мерлин II затрясло, как мешок с камушками в руках ребенка, его кидало и швыряло, как колоду. Инструменты на панели взорвались в клубах дыма и искр. Дверь грузового отсека резко распахнулась. Ящик с Уолтером опрокинулся набок, качнулся на комингсе открытых дверей и улетел вниз.
С порывом ветра улетел и вихрь бумаг.
Эшли попыталась вскрикнуть, но у нее язык примерз к нёбу. Когда самолет наконец приземлился, она перегнулась через ручку кресла и схватилась за живот, отчаянно стараясь подавить приступ рвоты. Глаза жгли едкие, горячие слезы. Она беззвучно всхлипнула:
— Уолтер! Ох, Уолтер!
Когда Билли отчаянно пробивался вперед, он чувствовал себя так, словно мозг его разлетелся на части и каждая часть летела в стремительном вихре. Еще несколько секунд назад он мог думать четко и ясно, но сейчас простейшая мысль давалась с огромным трудом. Стоило ему подумать о следующем шаге, как он забывал предыдущую мысль и был вынужден обдумывать все сначала. Он помнил только о своей миссии и то, что Бонни где-то рядом. В состоянии ли он поддерживать с ней связь? Или эта мозголомка постигла и ее тоже?
Он с силой заставил себя собраться и призвал на помощь всю энергию, чтобы сохранить рассудок и здравомыслие.
— Бонни! — мысленно обратился он к ней. — Ты здесь?
— Да!
Чувствовалось, что она взволнованна и испугана.
— О’кей, — сказал Билли, пытаясь ради Бонни успокоиться и привести мысли в порядок. — Будь готова… к изменению.
— Какому… изменению?
— Не знаю. — Каждое слово Билли не говорил, а выталкивал с невероятным усилием. — Большому… я так думаю.
— О’кей… Буду стараться изо всех сил.
Билли собрал последние остатки сил и твердо произнес про себя эти строки:
Когда Билли закончил, он стал стремительно осознавать самого себя — сначала вернулось ощущение пальцев на руках и ногах, а затем багровый поток закрыл зрение, но эта субстанция медленно изменялась, становилась более прозрачной.
Размяв пальцы и пошевелив руками, Билли убедился, что снова владеет телом, хотя еще не мог все ясно видеть сквозь красноватую пелену. До его слуха донесся чей-то голос, словно его окликал человек с далекого берега.
— Возьми это. Потом оно тебе понадобится.
Билли внезапно почувствовал в руке комок, словно кто-то вложил ему в ладонь маленький предмет и загнул пальцы вокруг него.
— Отдай его первому человеку, который упомянет королевское имя твоего отца, — продолжил голос. — Кольцо — это всего лишь билет в театр. Как только найдешь театр, ты должен войти в него. И лишь тогда ты поймешь, как спасти бессмертного.
Жидкость медленно превратилась в газ — красная пелена стала розовой, поблекла, и наконец белый дымок окончательно развеялся, словно туман от жары утреннего солнца. Билли внимательно рассматривал странный город — мощенная булыжником улица, на одной стороне которой привязана повозка, дощатая мостовая, заполненная людьми, витрины, мимо которых они проходят, — закусочные, лавка мясника.
Он открыл ладонь, на которой лежало кольцо с турмалином.
— Хочешь взглянуть? — повернулся он к Бонни. — У меня уже есть одно. Интересно, почему…
У Бонни перехватило дыхание.
— Билли! — вскрикнула она. — Мои крылья! Они исчезли!
Билли услышал грохот копыт. Он рванул Бонни себе за спину, успев увильнуть от упряжки лошадей в дилижансе, который едва не раздавил их.
— Фу! — Билли сунул кольцо в карман и вытер лоб. — Мы же посреди улицы. — Придерживая Бонни за плечо, он осторожно развернул ее и бросил взгляд ей за спину. — Крыльев в самом деле нет. Здорово!
Бонни повернулась и огорченно посмотрела на него:
— Здорово? Тебе так больше нравится?
— Да нет! Дело вовсе не в этом! Я просто подумал, что тут происходят странные вещи. Это удивительно. Вот в этом смысле здорово. — Он пожал плечами. — И вовсе не важно, больше мне это нравится или нет.
Плотно сжав губы, Бонни внимательно посмотрела на Билли.
Он снова пожал плечами:
— Просто удивительно. Вот и все.
Бонни отвернулась, понурив голову:
— Я знаю. Просто я взволнована. Я рада, что они исчезли, и буду огорчена, если они вернутся, когда мы покинем эти места. — Она вздохнула. — Мне стоило бы соображать получше.
— Да не переживай ты.
Мыском башмака Билли провел линию на песке. Ему хотелось развеселить ее, но что он мог сказать? Все, что приходило в голову, казалось то слишком глупым, то просто неуместным. Он решил, что лучше сказать правду, чем спрашивать себя, как она отнесется к его словам.
— Бонни, я люблю тебя, с крыльями и без крыльев. Ты так важна для меня, что совершенно не имеет значения, есть они у тебя или нет.
Бонни вскинула голову и просияла радостной улыбкой.
— Спасибо тебе, — прошептала она. — Знаешь, я в самом деле чувствую себя как-то странно, словно потеряла равновесие. Мне придется быть очень осторожной, чтобы не клюнуть носом, потому что я привыкла таскать за спиной груз.
— Я тоже изменился. — Билли положил руку на живот. — У меня там больше не печет, огонь в желудке прекратился.
— Значит, у нас больше нет свойств драконов?
— Сдается, что так.
Билли окинул взглядом магазины и вывески над ними. Из-за крыш пробивалось солнце, повисшее над розоватым горизонтом. В их лагере уже был поздний вечер, а здесь только начинали сгущаться сумерки. В окнах зажигались одинокие свечи и канделябры, люди расходились по домам и закрывали за собой двери, щелкая замками. Закрывались и магазины.
Прохожий приподнял черный котелок.
— Добрый вечер, мисс, — сказал он Бонни.
— Бат? — тихо спросила она.
Но мужчина не отозвался, он пристроил на голову котелок и двинулся дальше.
— Бат? — переспросил Билли. — Что за Бат?
— Бат Мастерсон.
Широко раскрыв глаза, Бонни раскинула руки. Лицо ее смертельно побледнело, и Билли вспомнил, как нес ее, мертвую, через мост в седьмом круге, сейчас она выглядела точно так же, как тогда. Она впилась ногтями ему в руку.
— Я вернулась!
— Вернулась? Куда?
— В шестой круг. Но сейчас… сейчас здесь все как-то по-другому. — Она показала на Бата. — Мы с Шайло были в этой деревне и видели именно этого человека. — Она, согнувшись, перешла улицу и упала на скамейку у внешней стены магазина. — Здесь мы сидели, когда он шел мимо. — Бонни провела пальцами по спинке скамейки. — Но отметок Шайло здесь нет.
Билли сел рядом.
— Каких отметок?
— Тех, которыми Шайло отмечала годы. — Бонни погладила темное от времени дерево сиденья. — Скамейка та же. Я в этом уверена.
Билли завел руки за голову, переплетя пальцы, и откинулся назад.
— Догадываюсь, кое-что изменилось. Ты рассказывала, люди вели себя так, словно вас тут нет… — Он кивнул на человека в котелке, который как раз поворачивал за угол. — Но этот-то обратился к тебе.
— Верно. Когда я раньше была здесь, Шайло дергала Бата за рукав и просила еды, но он даже не посмотрел на нее.
Билли резко подался вперед и подпер подбородок руками.
— Хм-м-м…
— Что ты мычишь?
Билли машинально пнул камешек.
— Этот город… Судя по истории в Fama Regis, он был гораздо старше, что-то вроде средневекового. Может быть, он как-то осовременился.
— И стал выглядеть, как дом для новых постояльцев?
— Можно и так сказать. Что бы ни значило слово «дом». — Билли помолчал.
Женщина в цветастом платье, колышущемся у нее на бедрах, бросила на них беглый взгляд и быстро отвернулась. Билли расстегнул куртку и вытянул рубашку — грязную, мятую и промокшую. Одежда Бонни выглядела немногим лучше. На спине ее растеклось черное вертикальное пятно, как раз в том месте, где прежде размещались крылья. О джинсах не стоило и говорить, такими они были грязными.
Когда женщина завернула за угол, Билли продолжил:
— Я знаю только то, что в этом месте полно драконов в человеческом облике. И здесь же находится жена Мерлина.
— Жена Мерлина? — На лбу Бонни пролегла глубокая морщина. — Я должна была бы знать о ней, потому что профессор — его потомок. — Она потянулась и зевнула. — Но раньше я об этом никогда не думала.
Билли встал, стянул куртку и, сложив, стал пристраивать на спинку скамейки под голову Бонни.
— У тебя очень усталый вид.
— Я и в самом деле ужасно устала. — Она опустилась на скамейку и легла на спину, положив куртку на подлокотник скамейки. Опустив веки, она подтянула колени, чтобы дать место Билли. — В последнее время я почти не спала.
— Чуть меньше, чем я, это точно.
Бонни тихонько хмыкнула.
— Что в этом смешного? — спросил Билли.
Она поерзала на скамейке.
— Какое-то странное чувство, крылья все время напоминают о себе.
Билли сел и положил руку на спинку скамейки:
— Устраивайся поудобнее, а я расскажу тебе целую историю.
Пока Билли рассказывал Бонни, что он прочел в Famа Regis, она с трудом сдерживала зевоту и моргала, изо всех сил стараясь не уснуть. Когда над ними сгустились сумерки, Билли приступил к той части, в которой Мерлин видит свою жену со свитком.
Бонни прервала его чтение зевком:
— То есть ты собираешься найти ее и своего отца и вывести их?
— Именно так. — Он тоже зевнул и прилег на скамейку. — Я думаю, что найти ее будет нетрудно. В этом городе человек со свитком бросится в глаза. Но теперь, когда городок так изменился, я не уверен, что знаю, где искать.
— А как насчет других? — спросила Бонни. — Их ты можешь вывести?
— Думаю, что попробую. После двух молитв в Fama Regis говорится: «Хотя ты вождь, не все последуют за тобой, потому что много званых, но немного призванных». Когда мы пойдем, я все учту, но вот одного я не знаю. Когда мы оказались здесь, я услышал голос, тот же голос, что слышал в кэндлстоне, когда Мерлин извлек меня. Он сказал, что я должен идти в театр.
Бонни снова зевнула и сказала умирающим голосом:
— Я помню театр… Это там… где я нашла Палина… — Ее бормотание перешло в ровное глубокое дыхание.
— Ну и ладно, — сказал он, расшнуровывая ботинок Бонни. — Утром мы первым делом и займемся поисками.
Он стащил и второй ботинок. Носки ее совершенно промокли. Вечерний воздух был сухим и теплым — как раз годился для просушки носков. Он стащил свою обувь и, устроившись на скамейке, закрыл глаза. На улице стояла тишина.
В воздухе висел приятный аромат древесного дыма. Легкий порыв ветерка принес нежные звуки скрипки, полные печали и одиночества.
Он позволил голове упасть на грудь и погрузился в приятное забытье сна. Далекий колокол ударил восемь раз, и с каждым ударом голова Билли чуть откидывалась назад, и с последним звуком он окончательно погрузился в сон. В нем он стоял перед алтарем, и рядом с ним была Бонни. Пока пастор произносил слова свадебного обряда, он краем глаза поглядывал на Бонни. Он отчетливо видел ее лицо, но почему-то ему хотелось заглянуть ей за спину, посмотреть, есть ли у нее крылья. Он должен был знать, остались ли у нее крылья. Что в этом такого? Он женится на ней, не так ли? Неужели у него нет права узнать, есть у нее крылья или нет? Но он никак не мог заглянуть ей за спину.
Пастор продолжал:
— В болезни и здравии, в богатстве и бедности, в бедах и радости…
Билли никак не мог сосредоточиться. Он все время думал: «С крыльями или без?»
Пастор, который внезапно обрел облик профессора Гамильтона, сказал:
— Уильям!
Билли внезапно очнулся. Пришло время сказать «Обещаю!». Он попытался вернуться к прежним мыслям, но спина Бонни оставалась вне поля его зрения. Он откашлялся и открыл рот.
Часы пробили снова, и Билли рывком вынырнул из сновидения. Все еще в полусне, он считал удары колокола, пока они не пробили двенадцать раз. Когда улетел отзвук последнего, направление ветра изменилось. Через несколько секунд колокола зазвучали снова, но теперь они отмеряли время в обратной последовательности. Одиннадцать ударов. Еще несколько секунд, и прозвучали десять ударов, а потом девять. На восьмом ударе сумрак стал рассеиваться, и город мгновенно залило светом восходящего дня.
Билли не мог понять, спит он или уже проснулся. Для сна все было слишком реально, но и слишком странно, чтобы быть реальностью. Через минуту-другую свет снова померк, быстро уступив место темноте. Часы продолжали отбивать время: четыре часа… три… два… один, а затем после долгой паузы ветер снова сменил направление и принес эхо одинокого колокола… Билли окончательно перестал что-либо понимать.
До него донеслись женские голоса:
— Бездомные бродяги?