Мне хватило одного взгляда, чтобы к общей неприязни к колдунье добавить более аргументированную ненависть к каждой её отдельной чёрточке.
Она повернулась. И нас окатило ощущение напряжённой, готовой к бою силы на дне шоколадных глаз. Эта девушка не считала нужным ничего скрывать.
И не скрывала.
Исчезло разорванное и испачканное бальное одеяние. Теперь смертная оделась в серую тоску утреннего октябрьского неба. Нижнее платье из моросящего дождя, лёгкого и пепельного, вышитого тонкими серебристыми каплями. Верхнее платье соткано из отражённых в озёрной глубине облаков, тёмно-стальных, шелковисто-холодных. Шаль, укутавшая её плечи, была связана из бездонного, безбрежного ожидания. Из чувства, разлитого отчаянием до самого горизонта, но вспыхивающего в глубине упрямой, верной надеждой.
Из драгоценностей на ней имелась лишь серебряная цепочка, пересекавшая лоб, и я даже не смогла понять, из чего она скована. Уж совершенно точно не из металла, выплавленного руками смертных.
Лорды и леди! Как можно видеть перед собой точную свою копию и одновременно полную, абсолютную противоположность? Эта человеческая женщина казалась сошедшей с древней гравюры, изображающей ожидающую у окна принцессу. Причём принцессу фейри. Tuatha De' Danaan, которая набросила на себя glamour, пытаясь притворяться смертной.
Без особого, впрочем, успеха.
Дмитрий резко, пришибленно выдохнул у меня за спиной. Волшебница грациозно кивнула нам — благородная дама, признающая присутствие слуг. Лёгкая дымка нетерпения — нет, разочарования — во тьме шали. Она ждала кого-то другого.
— Приветствия вам, достойные.
В её голосе — безупречная вежливость, присущая некоторым из нобилей. Тех, что никогда не позволят себе оскорбить или унизить низшего фейри, просто потому, что оскорбления — привилегия равных. Эта картонная учтивость всегда оставляла у меня впечатление, что говорящий на самом деле не видит меня, что он совершенно не способен хотя бы приблизительно представить, что творится у меня внутри. И не хочет представлять, если уж на то пошло.
— И наши приветствия вам, колдунья. — Я не стала утруждать себя неискренней улыбкой или попытками угадать, каков же её настоящий статус среди высоких дворов. — Оправились ли вы от перенесённых испытаний?
На мгновение брови смертной чуть приподнялись от подобной грубости, затем взгляд вновь прояснился. Она нашла, в какую категорию нас отнести.
— Да, и я понимаю, что обязана этим вам. — Наклон головы в мою сторону, и с нотками формальности и почти неощутимого презрения в голосе: — Примите заверения, что долг жизни не будет забыт.
Категория «мелкие вымогатели». Пытающиеся удостовериться, что имеют право требовать ощутимое одолжение.
— Долг жизни? — тихо спросил Димка, которому так ничего и не было рассказано о событиях прошедшей ночи.
Я нетерпеливо дёрнула плечом. Чем меньше смертный знает о делах, покрытых магией, тем лучше для его безопасности. Доказательство этой нехитрой теоремы стояло сейчас перед нами, изо всех сил пытаясь притвориться, что укусы теневых гончих на её лодыжках и предплечьях уже зажили.
— Думаю, имеет смысл представиться, — намеренно отбросив предписанные этикетом формулы, обратилась я к колдунье.
Неуверенно запнулась. Обозлилась. И, окончательно наплевав на все законы вежливости, дала ей прозвище из смертного мира. Пусть оно по праву принадлежит смертной девушке. К чёрту права! Это моё имя.Чтобы сохранить его, я скандалила, и не подчинялась, и проливала кровь. Не отдам.
— Дарья Шувалова, — я вызывающе вскинула подбородок и, не дождавшись реакции, уже более спокойно спросила: — Могу ли я просить о чести называть вас истинно?
И вновь дрогнули брови под тонкой серебряной цепочкой. Понять бы ещё, чему именно она удивляется. И чего боится.
— Вы можете называть меня Aoibheal Осенняя Гроза, — милостиво дала своё внешнее имя колдунья. Причём с таким видом, будто оно должно мне о чём-то говорить.
— Аф-ил? Аврил? — Димка честно попытался обернуть язык вокруг нагромождения чужеродных звуков.
— Ав-хииль из дома Осенних Гроз, — поправила я его произношение. — В повседневном общении допустимо использование только первой составляющей. Ав-хиль. Старайся не слишком глушить «в» и не слишком смягчать «л».
— Дмитрий Шувалов. — У него хватило ума не произносить своё имя по слогам и не протягивать руку.
— Дмитрий — мой… — Я вновь запнулась. Вновь обозлилась, на этот раз на себя. Если уж взялась, то надо доделывать до конца. — Он ваш брат, колдунья.
Красивое лицо застыло. Глаза… Видели вы когда-нибудь шоколадный лёд?
— Вы ошибаетесь, достойная.
Я внезапно поняла, как же бесконечно устала за эту ночь.
— Послушайте, Aoibheal, хватить играть. Мы не при дворе. Вы всё сами поняли.
Она шагнула вперёд, позволив шали упасть к ногам бурей осенних эмоций.
— Довольно.
— Вас украли в детстве. Подменили на меня. Воспитали при дворах фейри. Теперь вы изгнаны обратно в мир смертных. Должны здесь жить.
— Я сказала…
— У вас тут есть семья. О вас беспокоятся. Вот ваш брат. Он…
— Довольно!!!
Ослепляющий блеск ворвавшейся в окно молнии слился с грохотом, сотрясшим дом. Колдунья выпрямилась во весь свой невысокий рост, полыхая силой и яростью. Маски сброшены. Теперь даже невооружённым взглядом было видно, что в вихре сказочной магии перед ними стояла человеческая женщина. Существо из плоти и крови, но исполненное дикого, какого-то чисто человеческого ведьмовства.
Но не только она лишилась привычного образа. Я успела отвести удар и прикрыть брата, но накатившая сила смыла с сменя glamour, оставив оскалившую зубы-иглы суть. Выцветшие серые волосы, бурлящие ночью глаза, заострившиеся черты. Тело, где нет ни плоти, ни крови, а лишь сущность, которую и магией-то назвать нельзя, потому что в человеческом языке просто нет слов, чтобы описать подобное. Тихо оседало в воздухе совиное перо.
Взводимый курок щёлкнул неожиданно громко, даже после отзвучавшего только что громового раската. Димка тоже отбросил маску. Ствол пистолета глядел точно между изящных бровей явно не понимающей значения этой угрозы Aoibheal.
Я как будто протрезвела. А быть может, прозрела. Даже видя, впервые по-настоящему видя мою не-человечность, даже имея возможность сравнить и понять, брат без колебаний встал на мою сторону. Только вот с каких это пор Димка начал пользоваться огнестрельным оружием? Да ещё так умело?
— Я — леди дома Осенних Гроз, — сказала Aoibheal, — и никто не смеет занять моё место. Между нами долг жизни, и я прощу нанесённое оскорбление. Но вы больше не повторите своей лжи.
Моё восприятие в этот момент сместилось. Расширилось, позволив наконец сделать то, чему я так отчаянно сопротивлялась: признать существование этой девочки. Позволив увидеть не просто отражение своих страхов, но то, какой она была на самом деле.
Воспитанная среди фейри, более того, воспитанная как дочь благородного дома. Возможно, они даже позволили ей верить, что она такая же, как все, одна из них, что она своя.
Как давно она поняла, что это не так?
Как давно узнала о подмене?
Вчера вечером?
Я ожидала, что она попытается бросить мне вызов за имя Дарья. Она считала, что я знаю, как её зовут, и пытаюсь чего-то от неё добиться. Я думала категориями смертных, она продолжала убийственную интригу фейри. Почему за ней послали королевскую охоту? С кем схлестнулись рыцари, пока я выслеживала добычу? Почему Аламандин намекала на несогласия между королём и младшим из принцев?
А главное: к какому двору принадлежит её Дом? Поначалу я решила, что к нашему, ведь в противном случае король просто не имел права объявить высокую леди дичью. Однако как бы плохо я ни знала двор, названия благородных домов пришлось вызубрить. И Осенних Гроз среди них точно не было. Похоже, девочка воспитывалась в другом королевстве.
Как? Как это могло произойти? Значит ли это, что подмену совершил кто-то ещё и наши просто подобрали бесхозного птенца, не особенно заботясь, кто же на самом деле является хозяином? Или… Нет. Об этом потом. Сейчас надо сосредоточиться на Aoibheal.
У похищенной в раннем детстве смертной тоже была жизнь. Возможно, семья. Возможно, хозяин. Каково ей пришлось, когда эта жизнь рассыпалась вокруг неё песчаным замком? Для меня переход ознаменовался падением и пьяным ужасом полёта. Но меня никогда не травили, как дикого зверя, те, кого я ещё вчера считала своим народом. Ладно, допустим, не травили лишь потому, что до сих пор не знали, кто я и что я. Возможно, это ещё впереди.
Как нынешняя ситуация должна выглядеть с её точки зрения? Во вселенной, центром которой является Aoibheal?
В чужом мире, где даже физические законы и те незнакомы, где магия сопротивляется прикосновению, а воздух пахнет бензином. Незнакомые существа, одно из которых олицетворяет всё, что есть ужасного в смертных, а другое, похоже, пытается занять её место. Да попутно ещё и запихнуть ей в глотку постылую правду.
А ну-ка, вспомни, птичка ночная, как ты в своё время реагировала на подобные откровения?
Правильно.
Надо сдать назад, пока у всех целы глаза.
— Говорят, кровь решает в вопросах родства далеко не всё, — светским тоном заметила я. — Я, дочь дома Шуваловых,готова поручиться за это своим словом.
Димка резко повернулся ко мне, продолжая, впрочем, краем глаза следить за мишенью. Затем снова сосредоточился на колдунье. Видя, как расслабилась девушка, услышавшая в моих словах куда больше, чем он мог представить, снял палец с курка. И, повинуясь моему кивку, опустил оружие.
— Авхиль, возможно, вам лучше присесть? — попытался разрядить обстановку Шувалов. Братик, быть может, и не понимал до конца, что происходит, но то, что счастливого семейного объединения на горизонте не предвидится, ясно было и без подсказок.
— Я не вижу смысла и дальше находиться здесь, — холодно заявила колдунья, отказываясь смотреть в его сторону. — Мир смертных, безусловно, прекрасное место, чтобы, запутать следы, однако мы выждали достаточно. Я отдохнула. Вы можете проводить меня к моему господину.
Уоух-х.
— Не могу.
В воздухе запахло ещё одной молнией.
— Я действительно не могу, госпожа Aoibheal. Хотя бы потому, что не знаю, кто ваш господин. И можно ли ему доверять.
Кажется, до этого мгновения она отчаянно бежала от мыслей о доверии. Теперь те её догнали. И вцепились в душу, в сердце, в разум, калеча, как гончие дикой охоты.
Она ждала, что в эту дверь войдёт кто-то другой. Кто-то, в чью помощь она верила, на кого рассчитывала. И кого… здесь не было. Ад во взгляде, тот самый, знакомый ад памяти и сомнений, который мне иногда доводилось видеть в зеркале. Те, кому она доверяла, оказались недостаточно сильны или же… предали? Она только что поняла, что одна. Совсем одна, в незнакомом мире, и надеяться можно только на себя.
Тишина. Неподвижность стрекозы, пойманной в янтаре. Затем на её лице мелькнуло что-то вроде тени былой решимости.
— Что ж. В таком случае проводите меня к вашемугосподину. — Встретив мой озадаченный (ей что, жить надоело?) взгляд, колдунья уточнила: — К тому, кто приказал вам помочь мне.
Так, пора всё-таки вернуться к правде. Той самой, глазавыцарапывательной. Я покосилась на Димку. До сих пор мы, следуя этикету, говорили так, чтобы быть понятными ему. Благо для волшебницы уровня Aoibheal сплести соответствующее заклинание и узнать язык собеседников было делом машинальным, не требующим ни мысли, ни сознательного усилия. Однако некоторые вещи брату лучше не знать. Я перешла на причудливую речь, принятую при дворе:
— Моя госпожа не приказывала мне помогать вам. Её приказ был найти. И убить.
Смертная замерла. Сделала шаг назад.
— Вы — птица дикой охоты! — произнесла она наконец то, что вертелось у неё на языке с момента встречи, но во что ей не хотелось верить.
— Да.
Её пальцы побелели, сжимая складки платья.
— И вас пустили по моему следу.
— Да.
— И вы ослушались приказа.
— Да.
— Ложь.
Я подарила ей ленивую, мерзкую усмешку, которой могла бы гордиться сама Аламандин.
— В отличие от вас я не могу позволить себе роскошь прямой лжи, смертная.
Пауза. Раненая гордость боролась в ней с вполне обоснованным страхом. Спесь победила. Что, как я начала подозревать, было типичным для этой недоучившейся ведьмы.
— Вы будете награждены за помощь.
Я молчала. Глядела на неё пристальным, змеиным взглядом хищной птицы.
Наконец волшебница выпустила своё платье, и шёлк зашуршал тихим серебром осеннего дождя.
— Почему?
— Потому что вы сестра моего брата.
До неё, кажется, начал доходить весь ужас того, что я натворила.
— Ваша хозяйка…
— Госпожа поймёт. — Я пожала плечами в ответ на исполненный жалости взгляд. — Это не значит «простит». Или «оставит безнаказанным». Но она поймёт.
Семья входила в наш договор. По сути, это единственное, что в него входило.
Колдунья вскинула руки. На грани между злобой и отчаянием:
— Я не верюв такие совпадения.
Я согласно хмыкнула. Покосилась на часы. На первый урок торопиться было уже поздно, но на второй вполне могу успеть. Отвернувшись, уже через порог бросила:
— Если вы хотите возвратиться обратно в реальность фейри, вам придётся самой искать дорогу. А пока советую переждать тут. Дмитрий поможет, если вы захотите принять помощь. Он действительно вам брат, а для Шуваловых родство — не пустой звук. — Госпожа моя, как же высокопарно это прозвучало! Хоть иммигрируй в Дневное королевство, честное слово.
Я выскочила на крыльцо и успела сделать целых три шага, прежде чем Димка нагнал меня и, схватив за руку, развернул к себе:
— Даша, ты — часть дикой охоты?
Я выгнулась в его руках, точно от удара. В глазах потемнело.
Откуда? Откуда он может знать придворное наречие фейри?
А откуда Димка вообще узнал о нашем существовании?
— Болван! — выдохнула я ему в лицо. — Самоубийца! Жить надело? Никогда! Слышишь? Никогда не показывай, что ты понимаешь наш язык! Тем более при посторонних! Ты хочешь, чтобы в одну лунную ночь я полетела охотиться на тебя?!
Он выпустил меня, безвольно уронив руки.
— Значит, это правда. Я думал, что не так понял.
— Вот только не нужно взбираться на моральные вершины и взирать вниз таким осуждающим взором, — бешено прошипела я. — Если бы Дикий Гон не собирался в назначенные сроки, то здесь, в смертной реальности, давно бы прекратили всходить побеги и зарождаться стада. Посмотрела бы я, сколько людям понадобилось бы времени, чтобы оголодать и начать охотиться друг на друга. Как гробить экологию планеты (между прочим, одной на всех), так смертные первые, а как проводить очищение устроенной помойки и обновлять круговорот энергии в реальностях, так им убеждения не позволяют!
— Одной на всех?
Неожиданно погаснув, я отвернулась.
— И не то чтобы у меня был особенный выбор. Он вновь поймал меня на третьем шаге.
— Даша, насколько глубоко ты влипла из-за этой истории?
Я попыталась вырваться.
— Даша!
— Выкарабкаюсь, не волнуйся, — огрызнулась я, попутно делая вид, что собираюсь укусить его за руку. Блеф не сработал, и мои зубы в бессильной ярости щёлкнули в воздухе. — ДПА бывало и хуже.
— ДПА?
— До прихода Аламандин.
— Прихода кого? При чём здесь религиозные притчи?
— Вот и я думаю, при чём?
На самом деле это было отрезвляюще и немного страшно — осознавать, какое место занимают в жизни фейри хозяева. Основой, опорой существования не стал ни прыжок с крыши, ни первая охота, ни танец когтей и крыльев над пиками забвения. Нет, вся моя вселенная делилась на два неравных отрезка: до того, как каблуки госпожи прозвучали под сводами совиной башни, и после. Аламандин являлась эпохой в себе, и ни одна религия не могла поспорить с её жестокой иронией.
— Даша, — Димка погладил меня по волосам. Обнял, впервые за полгода позволив уткнуться себе в плечо. — Что ты собираешься делать?
— Не знаю. Я думала, ты просто поменяешь меня на настоящую Дарью. И соврёшь что-нибудь маме с папой, чтобы объяснить, почему она вдруг стала здоровой и нормальной.