— Прошло почти пять минут. — Голос Тигпен доносился словно издалека.
Риана еще не успела разложить яд на составляющие, а времени было в обрез. Она начала читать алфавит Венча. Знание этого языка досталось ей от прежней Рианы. Где она выучила этот древний язык, было тайной, которую очень хотелось разгадать; ведь сейчас на Венче говорили лишь друуги, таинственные кочевники, которые были первыми рамаханами. Они ушли еще до того, как в монастырях появилось зло. Перебрались в Большой Воорг, огромную и дикую пустыню к востоку от территории коррушей, где до сих пор живут в полной изоляции. Разыскивая Кольцо Пяти Драконов, Риане пришлось наведаться к друугам, и она собственными ушами услышала их песни на языке Венча. Однажды она уже пробовала читать алфавит, отчаянно пытаясь наложить заклинание Вечной Звезды. Теперь Риана должна была сделать это снова. Беда была в том, что она не знала, в каком порядке следует читать алфавит.
— Дар Сала-ат, — ее мысли прервал мрачный голос Тигпен, — жизненные показатели Реккка колеблются на опасном уровне.
Риана продолжала читать алфавит. Волшебство Венча состояло не просто в буквах алфавита, а в том, как их использовать. Именно в этом и крылась суть магии языка Венча, как и любой другой, — в умении сочетать и комбинировать. Анализ яда был готов примерно на три четверти.
— Тэй волнуется. Еще немного — и он восстановит поле.
Отвечать времени не было. Анализ яда не закончен, а времени не осталось совсем. Риана стала нараспев читать буквы Венча вперемежку с названиями уже известных составляющих яда.
— Реккк слабеет, Дар Сала-ат.
Еще чуть-чуть! Она чувствовала, как зарождается решение. И так же, как когда она использовала заклинание Вечной Звезды, Риана ощутила холодок интуиции. Доверившись ей, она выбирала буквы алфавита Венча и произносила их нараспев. Слова появлялись в воздухе, как подгоняемые ветерком облака, как дымка росистым утром, как тень от пламени факела. Или сама Риана, или ее заклинание изменяли структуру яда, проникая в тело Реккка, образуя на ране сначала защитную мембрану, а потом — мощное противоядие, тотчас распространившееся по организму.
— Реккку лучше! — радостно закричала Тигпен.
Словно сквозь дымку Риана услышала прекрасную песню тэя, в которой звучала радость.
— Рана заживает!
Риана допела заклинание и почувствовала, как по телу разливается усталость. Она пошатнулась и рухнула в объятия Элеаны, которая подхватила ее и прижала к себе.
— Я знала! Знала, что у тебя получится! — восклицала она.
Оставив Реккка на попечении тэя, Тигпен подошла к Риане, прыгнула ей на колени и свернулась клубочком.
— Дар Сала-ат, — прошептала она, — что это было за заклинание?
Ответа Риана не знала, но вдруг ей на ум случайно пришло название волшебства.
— Колодец Незнания, — проговорила она, — очень древнее заклинание.
— Это часть Глаз-Окна? — настойчиво расспрашивала Тигпен.
«Вполне возможно», — подумала Риана. Заклинание Глаз-Окна было исконно рамаханским. Мощное сочетание Осору и Кэофу, это волшебство запрещали на протяжении многих веков из-за того, что оно слишком часто использовалось в корыстных целях. Даже Матерь редко использовала заклинание Глаз-Окна.
Тигпен повернула голову и посмотрела Риане в лицо.
— Если хочешь, можешь меня погладить.
Риана взглянула на раппу. Большие треугольные уши прижались к пушистой, поросшей черно-рыжей шерстью голове, а усы судорожно дергались. Неужели она так нервничала?
— Не думала, что ты меня об этом попросишь, — проговорила Риана.
Теперь забеспокоилась Тигпен.
— Мне очень нравится, когда меня гладят.
— Зря я не послушалась тебя, Тигпен.
Усы задергались еще сильнее.
— Дело не в том, что ты не послушалась, а в том, что ты не поверила. — Полосатый, похожий на ершик хвост изогнулся и коснулся тыльной стороны ладони Рианы. — Вполне естественно то, что Реккк не поверил в кундалианскую магию. Но ты позволила ему заразить тебя скептицизмом.
— Я была не права. Прости!
Темные влажные глаза Тигпен внимательно изучали Риану.
— Милая Дар Сала-ат! Мне не нужно, чтобы ты извинялась. Я просто хочу, чтобы эта ошибка тебя чему-то научила.
— Ты была со мной так резка…
Рука Рианы, подталкиваемая полосатым хвостом, легла на пушистую спинку. Тигпен.
— Я опасалась за твою жизнь, Дар Сала-ат, — мягко проговорила Тигпен. — Ты до сих пор не понимаешь, кто ты есть и кем станешь. Да ты и не должна понимать. Но я-то это знаю.
Риана гладила густой мех, а Тигпен мурлыкала. Вдруг зачирикал тэй, раппа резко села и обратилась к Риане с Элеаной:
— Реккку нужно отдохнуть и вам обеим тоже. Пойдемте на кухню, я приготовлю вам ужин, который вы не скоро позабудете. — Она повела их вниз по каменному коридору. — Вы наверняка проголодались. А после сможете обо всем мне рассказать.
Позднее, сытые и спокойные, они сидели за кухонным столом в буфетной. Риана и Элеана подробно изложили все, что случилось после того, как Тигпен с Реккком переместились обратно в монастырь.
— Вы были на волосок от гибели! — воскликнула Тигпен. — Очень смелая стратегия, Дар Сала-ат. Хоть и очень рискованная. Дразнить Тзелоса…
— Зато Риана обнаружила, что мощные подземные ручьи могут уничтожить демона, — заявила Элеана, заглядывая Риане в глаза. Очевидно, она не понимала, почему Риана вдруг стала такой молчаливой.
— О том, насколько полезным окажется этот эксперимент, можно только гадать. Энергию ручьев использовать не так-то легко, вам повезло, что вода оказалась помощником. — По глазам Тигпен было ясно, что она поняла, к чему клонит Элеана. — Тем не менее, ваша разведка принесла ценную информацию.
— Разведка, — повторила Элеана. — Ты говоришь так, будто началась война.
— Война действительно началась, — мрачно заявила Тигпен. — Портал в трижды проклятую Бездну открыт, демоны попали в наш мир. И Тзелос — далеко не самый страшный из них.
— Знаю, — кивнула Риана. — В Иномирье я видела Джийан, ее держит в плену архидемон Хоролаггия.
— Кто-кто? — растерянно моргая, переспросила Тигпен.
Риана объяснила, почему так поспешно ушла из лазарета, рассказала о жутких тенях с громкими голосами, наводнявших Иномирье. Говоря об Аватаре, прикованной к перевернутому треугольнику, и предупреждении Джийан, она дрожала всем телом.
— Итак, — проговорила Риана, завершив повествование, — что ты можешь сообщить про Хоролаггию?
— Плохи наши дела, намного хуже, чем я себе представляла. — Тигпен спрыгнула со стола, завертелась волчком и стала нервно кусать себя за хвост.
— Ради Миины, Тигпен, — раздраженно проговорила Риана, — можно ответить на мой вопрос?
— Что? Да, конечно, конечно. — Тигпен перестала вертеться, но ее усы дрожали не переставая. — Известно, что у Пэфороса было трое детей — сыновья Хоролаггия с Миггоррой и их единокровная сестра, дочь Сепсериис. — Рассказывая, раппа бледнела все сильнее. — Если Джийан завладел архидемон Хоролаггия, тогда… — Она замолчала и снова завертел ась, нервно кусая хвост.
— Тогда что? — нестройным хором переспросили Элеана и Риана.
Тигпен вытерла щеки хвостом.
— Тогда, мои дорогие, придется считать ее мертвой. Даже лучше считать ее мертвой.
— Нет! — закричала Риана. — Ни за что с этим не смирюсь!
— Придется! Она превратится в нашего самого непримиримого врага!
— Джийан велела мне найти Маасру. Что это?
Тигпен опять заморгала.
— Понятия не имею.
— Прекрасно, — прошипела Риана, — просто великолепно!
— Кто-то же должен знать. — Элеана вновь заглядывала Риане в глаза, надеясь привлечь ее внимание.
— Пару веков назад у нас наверняка нашлись бы лучшие советчики, — сказала Тигпен, — но в эти темные дни… — Ее голос снова затих.
— Значит, нужно найти другое решение, — заявила Риана, мозг которой лихорадочно заработал.
Она знала, что решение существует, нужно только его найти. И тут перед глазами встал образ Джийан, прикованной к перевернутому треугольнику, и Риана еще раз застыла от ужаса, душившего ее при виде Хоролаггии. «А вдруг решения не существует вообще? — испуганно подумала Риана. — Тогда мы все пропали». Она завертела головой, пытаясь отогнать несущие отчаяние мысли. Риана знала, что от отчаяния рукой подать до бездействия и пассивности — понятий, которые раньше для нее не существовали.
«Думай, Риана, думай!»
— Единственный ключ, который у нас есть, я нашла в «Происхождении Тьмы». Слово «Маасра» связано с Маласоккой. Возможно, это какой-то способ замедлить перерождение Джийан. Но проблема в том, что мы не знаем значения слова. Это ни Древний язык, ни Венча… — Риана щелкнула пальцами. — Тигпен, кажется, ты говорила, что нам нужен первоклассный лингвист?
Раппа кивнула.
— Еще я сказала, что знала одного. Но он уже умер.
— Так давай его воскресим!
Тигпен вздрогнула.
— Что?
— Я читала об этом в «Изменении Форм». Процедура называется «Краткосрочное восстановление».
— Ах это! — Тигпен помахала лапой. — Об этом можешь забыть. Такой обряд под силу только сефирору, а их на Кундале уже не осталось.
— А вот и ошибаешься! — воскликнула Риана, в груди которой зажглась искра надежды. — Кажется, с одним из них я встречалась сегодня днем.
* * *— Готов, — объявил Нит Исстал.
— Нервничаешь? — спросил Нит Батокссс.
— Нисколько! Это ведь лишь очередной эксперимент. Я вам доверяю.
«Ох уж эта молодежь! — подумал Нит Батокссс, завершая последние приготовления. — Все они считают, что в Космосе живет лишь одно добро».
Гэргон стоял в западном крыле лаборатории у волновой камеры, над созданием которой он трудился пять в'орнновских лет. Его сильно раздражало, что многие в'орнны, даже его коллеги-гэргоны, использовали кундалианский календарь, в котором тридцать шесть часов составляли день, а семьсот семьдесят семь дней — год, вместо восьмисот девяноста дней во в'орнновском году. Во многих отдаленных колониях, где в'орнны жили слишком долго, начались смертельно опасная адаптация и слияние с местным населением.
Волновая камера больше всего напоминала гигантское яйцо. Бледное, сильно переливающееся, оно казалось монолитом, на котором выделялась откидная крышка люка. Яйцо было толстым, более трех метров толщиной, и для его создания Нит Батокссс специально подобрал вещество, отличающееся огромной плотностью. Внутри три ионные трубки источали слабое пурпурно-синее мерцание, которого хватало лишь для того, чтобы испытуемый устроился на слегка наклонном сиденье и пристегнул привязные ремни. Именно этим сейчас и занимался Нит Исстал.
Кивнув молодому гэргону, Нит Батокссс начал сложную процедуру установки люка на место. Для обеспечения правильной осадки люка необходимо выполнить сто тридцать семь последовательных действий. Потому что если камера не будет герметически закрыта…
То, чем занимался гэргон, распугивало мысли и уравнения.
Гороновые волны.
Горон — самая крупная из заряженных частиц — оказалась и самой неукротимой. Было крайне трудно понять ее суть и особенности, а контролировать — еще труднее. До сегодняшнего дня все попытки Товарищества собрать горон в пучок, который можно было бы преобразовать в волну, заканчивались неудачей.
На Геллеспеннне центофеннни использовали против в'орннов именно гороновые автоматы. Воспоминания об этом до сих пор терзали Нита Батокссса — огромная империя, быстро нагнавшая в'орннов по уровню развития, словно наказывала их за то, что случилось три века назад. Поражение было само по себе горьким. А тут еще и пришлось осознать то, что центофеннни обладают технологиями, недоступными даже гэргонам. Унижение терзало Нита Батокссса день и ночь. Поражение произошло двести пятьдесят в'орнновских лет назад. Двести пятьдесят лет было потрачено на поиск новых мест обитания, еще двести лет ушло на бесплодные попытки укрепления обороны… Последние сорок с лишним лет Батокссс просидел в этой дыре на этой проклятой планете, а остальные в'орнны продолжали то ли убегать, то ли разыскивать новые миры — в зависимости от того, с каких позиций случившееся рассматривать.
Они с Нитом Сахором добровольно вызвались возглавлять миссию на Кундалу из-за того, что их приборы дальнего действия распознали в ядре планеты огромные запасы горона. Именно этим объяснялись постоянные сильные штормы на Неизведанных Землях, куда не смогли проникнуть даже в’орнны. Именно поэтому телеметрическая аппаратура в'орннов не смогла пробить непроницаемый барьер и нанести на карту территорию в три тысячи квадратных километров к северу от гор Дьенн Марр. Из походов в Неизведанные Земли не вернулась ни одна экспедиция кхагггунов. Световые средства коммуникации последнего поколения выходили из строя, как только экспедиции попадали в снежный шторм, и больше вестей ни от одной из них не было. И, несмотря на все усилия Товарищества, взять горон под контроль не удавалось. А большинство гэргонов считали, что только с помощью самого горона можно нейтрализовать гороновое излучение.
Вопреки тому, что Батокссс категорически возражал против участия Нита Сахора в экспериментах, к его мнению не прислушались, и результат не замедлил сказаться. Пока Нит Батокссс занимался разработкой первых поколений ионных камер, Сахор предал его и все Товарищество, увлекшись кундалианскими мифами и подружившись с рабами. Другие гэргоны оказались просто не в состоянии следовать за радикальными принципами Нита Батокссса и начали бесконечные, ни к чему не приводящие ссоры и перебранки, в то время как он отдавал всего себя созданию новых поколений волновых камер.
Теперь, на пороге триумфального открытия, гэргон не испытывал удовлетворения. Виной этому был его пессимизм. Откуда он взялся? Трудно сказать, Батокссс жил с этим чувством довольно долго, и мало кто помнил, каким был раньше техномаг.
Потянувшись, он коснулся сверкающей стенки камеры. Эта модель была пятой, ее предшественницы оказались неудачными. Стенки сделали такими толстыми не случайно — они состояли из двух слоев. В первом генерировались спонтанные потоки горона, а во втором последняя модель изобретенного Нитом Батоксссом прибора должна была преобразовывать потоки в волны.
Естественно, Нит Исстал не подозревал в каком эксперименте участвует. Нит Батокссс не потрудился разъяснить ему суть. Да и зачем? Ведь Ниту Иссталу так хотелось ему угодить.
Нит Батокссс провел все сто тридцать семь операций по технике безопасности и лишь потом приступил к процедуре генерирования. Он полностью сконцентрировался на эксперименте. С этой целью техномаг подключил черепную нейронную сеть. Окружающий мир изменился — гэргон стал различать ионы, фотоны, гравитоны, частицы, волны, поля, находящиеся в постоянном контакте и изменении. Руки в защитных перчатках не отрывались от полуорганических матричных микросхем, питающих всю одежду гэргонов. В таком состоянии Батокссс был частью механизма, или можно сказать, что механизм был частью его сознания. Все зависит от того, с какой стороны это рассматривать.
Начали активизироваться гороновые волны. Промежуточные данные полностью совпадали с предварительными расчетами. Сердца гэргона радостно забились. Неужели на этот раз получится?
Но тут потоки начали самовоспламеняться. Это было обиднее всего — видеть, как проявляется энергия колоссальной мощности, и не знать, как ее контролировать. Даже когда он уменьшил активность горона, вспышки продолжались еще некоторое время на более низком уровне.
Нит Батокссс ждал.
Удостоверившись, что вспышки прекратились, он начал открывать люк. Ионные трубки расплавились. Нит Исстал полулежал на сиденье. Воздух кипел и мерцал от остаточной радиации. Пахло чем-то странным, похожим на солоновато-сладкую кундалианскую кровь.
Нит Батокссс посветил галогенным фонариком. Глаза Нита Исстала были открыты. Веки сгорели, а глазные яблоки казались белыми. Ни зрачков, ни радужной оболочки. Рот полуоткрыт. Зубы распались до состояния мерзкого желтоватого порошка, наполнявшего горло. Половина плоти стала прозрачной, так что Нит Батокссс мог видеть кости, которые начали разлагаться так же, как и зубы.
Нит Батокссс глухо выругался. Согласно показаниям приборов, останки Нита Исстала были слишком радиоактивны для того, чтобы их изучать. А через несколько минут от гэргона вообще не останется ничего, кроме кучки сухого порошка.