Припрыжка заняла секунду, и вот девушка снова на Кундале. Промокшая и дрожащая, она прижалась к краеугольному камню монастыря, безутешно всхлипывая.
* * *— Что это за место? — спросила Маретэн. — Ты никогда меня сюда не приводил.
— Я никого сюда не приводил, — ответил Сорннн.
Они находились в клинообразной комнате, затерянной среди бесконечных коридоров и огромных безжизненных залов одного из складов в южном квартале Аксис Тэра. (Этот квартал все назвали Портовым районом.) Воздух был тяжелым и ароматным от запаха сотен сортов специй. Непрекращающаяся пульсация вечернего города била в грязные квадратные оконца, но внутри склада стояла тишина, если не обращать внимания на уютное поскрипывание половиц.
Сама комната выглядела непримечательной — ни краски, ни штукатурки. Вид у нее был нежилой. Лишь грубые полки размещались вдоль одной из стен, несколько стульев и в центре комнаты — ковер такой красоты, что Маретэн не удержалась и опустилась на колени, чтобы провести пальцами по густому ворсу и рассмотреть поближе завораживающий узор ярких блестящих цветов.
Ее внимание привлекло еще кое-что, стоявшее в тонкой хрустальной вазе на круглом пепельно-сером столике. Цветущая ветка апельсиновой сладости ярким пятном выделялась на бесцветном фоне. Увидев этот знак, Маретэн поняла — к ее приходу долго и тщательно готовились.
Сорннн положил длинный ящичек из тусклого металла, который нес на плече, в угол, поверх такого же ящичка.
Затем он наполнил бокалы жидкостью нефритово-зеленого цвета, а Маретэн сидела, оглядываясь по сторонам, словно ребенок. Внизу, когда они проходили по главному складскому помещению, она бездумно провела пальцем по пыльной поверхности контейнера. Сорннн взял ее за руку, вытер пыль и стал целовать ее пальчики, от чего по спине Маретэн поползли мурашки.
— Здесь только мы вдвоем, — проговорил он, присаживаясь рядом. — В этой комнате мы можем быть волшебниками и фокусниками, солдатами и ворами, поэтами и художниками. Можем сделать с нашей жизнью все, что пожелаем.
Они торжественно подняли бокалы, будто подтверждая справедливость этих слов.
— Нэфитта, — сказал Сорннн. — На коррушском это обозначает «дышать».
Напиток был густым, с привкусом гвоздики, корицы и жженой апельсиновой корки.
— Мне нравится, — проговорила Маретэн, все еще наслаждаясь послевкусием.
Сорннн увидел, что она разглядывает комнату.
— Это коррушский ковер.
— Он прекрасен.
— Да, они ткут прекрасные ковры. — Сорннн опять наполнил бокалы, и они снова выпили, на этот раз растягивая удовольствие.
Сорннн поднялся и подошел к полкам, где стояли старые и потускневшие сувениры из стекла, керамики, камня и бронзы, которые он купил, обменял или получил в дар от простых коррушей и их вождей; каждый из сувениров был по-своему ценным, и все без исключения были красивыми. Выстроенные аккуратно, в строгом порядке, с огромной любовью, сувениры напоминали прим-агенту о земле коррушей. Дух этого племени горел в душе Сорннна даже в далеком, отравленном политическими кознями Аксис Тэре. Когда он рассказывал Маретэн о каждом сувенире по очереди, его голос становился мягким, вкрадчивым, словно ее присутствие влияло даже на интонации. Маретэн была готова слушать его завораживающую речь бесконечно. У Сорннна был голос певца; он произносил каждый слог в особенной манере; его голос мог застигнуть врасплох и заставить позабыть обо всем. А потом Сорннн запел, негромко, будто стесняясь, коррушскую песню о степях. И хотя Маретэн не поняла ни слова, ее тронула его застенчивость, а меланхоличная песня привела в восторг.
И вот Сорннн повернулся к возлюбленной лицом и протянул руку, помогая подняться.
Маретэн отхлебнула нэфитты и посмотрела прямо в его глаза, а Сорннн начал медленно расстегивать ее платье и разматывать ткань. Будто сторонний наблюдатель, она смотрела, как постепенно, полоса за полосой, обнажается сверкающая плоть. В глазах Сорннна она видела свое собственное отражение, и ее тело тут же откликнулось на зов. Маретэн затрепетала и почувствовала, как по коже разливается тепло, словно от солнечного света, согревающего плоть.
Она вдыхала дивные запахи коррушских пряностей, и ее артистическое воображение, подогретое любовью, помогало представить собственную жизнь там, в неизвестном мире, вдали от душного гнетущего Аксис Тэра. Она почти окончательно поверила в то, что его сильные загорелые руки смогут перенести ее к коррушам, туда, где у нее не будет никаких обязанностей: ни работы, ни живописи, ни бедного больного брата, ни убеждений, которые могут принести славу или смерть. Стремительный полет фантазии, и Маретэн снова вернулась к реальности.
Обнаженная, она подняла руки.
— Да, иди ко мне, — прошептал он.
Он протянул к ней руки, и она вошла в его объятия. Пустой бокал Маретэн упал на ковер и стал раскачиваться из стороны в сторону. Нетронутый бокал Сорннна стоял на полке рядом с графином с нэфиттой.
Сорннн ласкал Маретэн, чувствуя, с какой легкостью она освобождает его от одежды, как влажные сочные губы касаются его тела, как она сладострастно стонет в его объятиях. Больше он ждать не мог. Они немного полежали на роскошном пушистом ковре, хотя Сорннн уже не мог сдерживаться. И по ее участившемуся пульсу он понял, что она тоже сгорает от желания.
Сквозь пыльные окна проникал неяркий свет. Тот самый сумеречный свет, в котором еще ребенком Маретэн отбросила понятия хингатты и отдала себя живописи. Ей всегда нравилось работать в сумерках, и первые полотна родились из загадочных форм сумеречного света. Теперь за окнами клинообразной комнатки на втором этаже склада догорал осенний день, и его мягкий красновато-желтый отблеск, словно движимый рукой фокусника, плясал на голых стенах в такт движению тел.
Сорннн приподнял Маретэн, прижав спиной к прохладной неровной стене. Заглянув в широко раскрытые глаза, он овладел ею и увидел, как от каждого движения ее зрачки расширяются, а потом сокращаются вновь. Он слышал, как стонет Маретэн, слышал и звук собственных сердец. Кровь Сорннна бурлила, словно ветер над бескрайним морем степной травы, кипела, как попавшая в костер вода.
Когда она закричала, притягивая его к себе и ритмично сжимая бедра, Сорннн сменил позицию. Он встал, упершись спиной в стену, и смог войти в нее так глубоко, что Маретэн не хотелось открывать глаза. Прижавшись лицом к его мускулистому плечу, она казалось, забыла обо всем. Потом Маретэн начала слизывать с тела Сорннна капельки пота, взглянула ему прямо в глаза и начала двигаться сама, раскачивая его тело вдоль каменной стены, как только что делал он. Сорннн почувствовал, как напрягаются его чресла. Ничего подобного раньше он испытывал. Сорннн ощутил силу Маретэн и ее власть над ним. И немного испугался. Он боялся за нее, не зная, к чему приведут их отношения.
А потом все мысли растворились в безрассудном стоне наслаждения. Сорннн отдался своим чувствам, своей любимой, потому что выбора у него не было, потому что любовь стала его миром, потому что он сам хотел этого…
Сорннн поставил свой бокал на середину ковра, и они с Маретэн по очереди выпили. Затем они просто сидели и слушали, как скрипят половицы. Внимали этому тихому выразительному звуку, показывавшему, как далеки они от уличного шума.
— Я хочу поехать с тобой — сказала Маретэн, когда бокал опустел, — хочу увидеть землю коррушей. — Она полулежала в объятиях Сорннна, облокотившись на плечи. — Хочу увидеть красоту, которую видишь ты, которая живет в тебе. — Она взяла его за руку, соскребла красную пыль с внутренней стороны его ногтя и поднесла свой палец ко рту. — Вот теперь коррушская пыль есть и во мне.
— Там опасно, Маретэн.
— Мне все равно. — Она чувствовала, что он говорит о чем-то другом. Случайно раскрылась тщательно скрываемая Сорннном тайна. — Ты же знаешь.
Он действительно знал. Однако чувство вины заставило его возразить.
— Я не хочу сознательно подвергать тебя опасности.
Сорннн проговорил это таким серьезным тоном, что она рассмеялась.
— Я тоже не хочу рисковать тобой. Кажется, опасность — неотъемлемая часть наших отношений. В любом случае мы сталкиваемся с определенной опасностью каждый день, на каждом шагу, без этого нельзя. В этом твое призвание. — Маретэн не смеялась над ним, не осуждала; она просто делилась с любимым самым сокровенным.
— Я сам выбрал эту опасность, а ты…
— Ну как же мне объяснить тебе, Сорннн? Я готова делить с тобой все!
— Даже не зная, что за этим последует?
Маретэн провела пальцем по внутренней стороне стакана и прикоснулась к губам возлюбленного.
— Так же, как и ты, я уверена в своем призвании.
Она сама так сказала, но Сорннн не знал — можно ли ей верить. Все сводится к банальному доверию. Ему хотелось открыться ей, но разве это было возможно? Слишком много опасности, слишком много риска. И от чего погиб его собственный отец, разве не от?.. Однако нужно было с чего-то начинать, а потом либо разрывать отношения, либо продолжать. Необходимо действовать осторожно, очень осторожно, именно так его учил отец. Доверие всегда ведет к горечи и разочарованию, ведь так, отец?
Сорннн подошел к полкам и что-то достал. Маретэн восхищенно смотрела на его стройное мускулистое тело. Он разжал кулак — на ладони лежала маленькая вытертая серовато-коричневая птичка из камня.
— Это — фулкаан, — пояснил Сорннн, — волшебная птица, которая сидела на плече Джихарра, пророка Гази Канов, самого влиятельного из пяти коррушских племен. Фулкаан был другом Джихарра, его защитником и посыльным.
— От него исходит какая-то сила, — заметила Маретэн, осторожно водившая по поверхности фигурки подушечкой указательного пальца.
— Эта фигурка очень старая. Ее подарил моему отцу Макктууб, капудаан, то есть вождь Гази Канов. Отец верил, что фулкаан действительно существует, ему вбил это в голову Макктууб, который клялся, что это — правда. — Сорннн сидел на корточках. — Кажется, всю свою жизнь отец гонялся за утраченными мифами и легендами. В этом он очень походил на Элевсина Ашеру. Именно поэтому они и подружились. — Сорннн замолчал. Он смотрел на фулкаана, будто пытаясь его оживить. — Элевсин Ашера очень интересовался жизнью коррушей.
— И За Хара-атом, — тихо сказала Маретэн, сердца которой бешено бились.
Сорннн кивнул.
— Земля Пяти Встреч в переводе со старокундалианского языка.
— Восстановление За Хара-ата, города, в котором в'орнны и кундалиане смогут жить вместе, было мечтой Элевсина Ашеры.
— За Хара-ат означает намного больше. Именно мой отец первым взял Элевсина Ашеру на место раскопок старинного города. Отец был убежден, что это священное место — За Хара-ат. Он смог убедить в этом Элевсина Ашеру.
— А тебя? — Крыло древнего фулкаана впилось в ее ладонь. — Ты сам в это веришь?
— Эта фигурка с места раскопок. — Сорннн погладил фулкаана по голове, будто живого. — Как и отец, я верю, что это руины За Хара-ата. Я верю, что мы нашли священное место, где обитает древняя сила.
— Я тебе верю. — Маретэн заглянула в его сияющие глаза и улыбнулась так, как улыбалась только ему. — Волшебники и фокусники, солдаты и воры, поэты и художники… Интересно, какую из дорог выберем мы?
* * *Четыре пушистые, маленькие, но сильные лапы обернули ее в пальто Нита Сахора, и Риана тут же почувствовала, что согревается.
— Что случилось, Дар Сала-ат? — спросила Тигпен. — Ты вроде бы сидишь с нами в лазарете, а через секунду тебя и след простыл.
Риана прикрыла веки, но, вспомнив то, что пережила, вздрогнула и снова открыла глаза.
— Я услышала голос Джийан из Иномирья, она звала меня. — Риана говорила шепотом, все быстрее и быстрее. — Я видела ее, она зарастает волшебной паутиной и…
— Успокойся, Дар Сала-ат, ты все расскажешь попозже, когда придешь в себя.
— Но Джийан…
— Слушай, что тебе говорят, коротышечка!
Риана вздохнула. Тигпен очень давно не называла ее коротышечкой, с тех самых пор, как она стала Дар Сала-ат. Девушка послушно кивнула.
— Как Реккк?
— Кажется, там какие-то проблемы. Тэю нужна твоя помощь.
* * *— Похоже, начался сепсис, — объяснила Тигпен, когда они вошли в лазарет. — Тэю не удается остановить его распространение.
— Что он хочет…
— Я ему сказала, что, возможно, ты сможешь помочь. — Тигпен прыгнула на каменное ложе, где лежал Реккк. — Дар Сала-ат, пожалуйста, подойди!
Риана заметила, как поднялась Элеана, очевидно, надеясь получить от нее какое-то объяснение столь внезапного ухода. Однако Риана полностью сосредоточилась на Реккке.
— Забудь про Осору, — советовала Тигпен, — лучше вспомни что-нибудь из Кэофу.
— Я знаю немного, — признала Риана, — хотя и прочла «Книгу Отречения». У меня мало опыта в том, что касается черной магии.
— Сейчас может помочь все.
Тигпен умела скрывать эмоции, но Риане показалось, что в голосе раппы звучит отчаяние. «Неужели дела так плохи? — подумала она. — Неужели Реккк на краю гибели?»
Риана закрыла глаза и, призвав на помощь эйдетическую память, попыталась вспомнить Священную Книгу Кэофу страницу за страницей. Беда была в том, что она не знала, как перевести бесконечные абзацы в форму заклинаний. В магии теория не имела никакого значения без возможности применить ее на практике. Тем не менее Риана продолжала напрягать свою чудесную память, и если ей казалось, что в тексте есть заклинание, она пыталась его использовать. Пару раз у нее даже что-то получалось, но на Реккка волшебные формулы не действовали.
— Дар Сала-ат, — прошептала Тигпен, — у Реккка немного времени.
— Я стараюсь как могу, — заявила Риана.
— Старайся быстрее!
Эти несколько слов выразили все отчаяние раппы и злость на Риану за то, что из-за нее Реккк попал в ловушку, о которой Тигпен предупреждала. Мысли Рианы стали разрозненными и путанными, как в тот момент, когда Малистра связала ее заклятием Мушиного Глаза. «Реккк умирает из-за меня, — подумала Риана, — помоги мне Миина».
— Тигпен, я не знаю, что делать.
В тот самый момент Элеана поднялась и положила руки на плечи Рианы, согревая ее своим теплом.
— Я верю в тебя! Мое сердце говорит, что Дар Сала-ат найдет способ его спасти!
И только воительница так сказала, как мысли Рианы пришли в порядок. «Кажется, — подумала она, — я принялась за его лечение не с того конца».
— Тигпен, — позвала Риана, — попроси тэя снять ионное поле вокруг Реккка.
Тэй взволнованно зачирикал.
— Тэй говорит, что если так сделать, то Реккк точно умрет.
— Мне нужно обнаружить силу, которая его убивает, — напряженно сказала Риана, для которой все внезапно встало на свои места. — Пока действуют технологии в'орннов, я просто бессильна.
— Я не позволю тебе…
— Сколько он еще протянет? — перебила Риана, мозг которой лихорадочно работал.
— Минут пять, может быть, десять, не больше. Яд смертельно опасен.
Хватит ли времени? Риана не знала.
— Скажи тэю, что я не смогу помочь, пока действует поле.
— Он понял, — голос Тигпен наполнился грустью, — поле уже снято.
Риана это почувствовала и тут же принялась за дело.
— Тэй будет следить за жизненными функциями Реккка. Как только они начнут угасать, он восстановит действие ионного поля.
Риана едва ее слышала. Она произносила проникающее заклинание — простое, но эффективное, позволяющее узнать химический состав яда, оставленного Тзелосом. Из-за пристрастия демона к различным метаморфозам ад представлял собой чрезвычайно сложную смесь, которую было трудно разложить на отдельные компоненты. Сначала следовало понять, чем были эти компоненты раньше, до того, как демон видоизменил их структуру.
— Три минуты истекли, Дар Сала-ат, — объявила Тигпен.
Риана сосредоточилась еще сильнее. Лоб и верхняя губа заблестели от капелек пота, который, покалывая кожу, струился по спине. Она не имела права на промах или ошибку. «Забудь обо всем, — повторяла она про себя, — сосредоточься на определении токсина».