— Боря, так уж сложилось, что те чужие люди ему ближе, чем родные бабушка и дедушка. И виноваты в этом мы сами. Не усугубляй. Как ты не поймешь, сейчас надо искать способы помириться с дочерью, а ты все усложняешь. Таким макаром ты точно потеряешь внука, — пыталась достучаться Римма и театрально вздохнула, приложив руку к сердцу, чтобы усилить эффект. Борис не заметил.
— Я от внука не отступлюсь. Не хочу в старости остаться один на один со стенами.
— Значит так, Борис Малиновский, у тебя два дня, чтобы придушить свои амбиции по поводу Ванюши и свернуть боевые действия. Я завтра уеду и вернусь только в том случае, если ты выполнишь все мои условия. Знай, как бы ты не поступил в дальнейшем, я буду защищать интересы дочери, — это был не ультиматум, а приговор.
— Куда ты собралась? — запаниковал Борис, — У тебя слабое сердце, тебе нельзя оставаться без присмотра.
— Там, куда я поеду, есть, кому за мной присмотреть, — и женщина вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
Борис был зол. Все его планы летели к чертям. Он то, надеялся, что жена обрадуется, как обычно, встанет на его сторону. Просчитался. И, самое непонятное, где. Почему любимая Римма, которая поддерживала Бориса в самых разных ситуациях, сегодня ушла в глубокую оппозицию? Чем он прогневал высшие силы?
Поразмышляв еще с час и поняв, что сегодня эта задачка останется нерешенной, Борис пошел спать. В спальне жены не было. Мужчина выругался, но искать её не пошел. Знал, что все равно она с ним сегодня не ляжет.
Римма закрылась в Енькиной комнате. Настроение было из категории «Не влезай! Убьет!» Решение она приняла, а вот как его реализовать, представляла плохо. Она набрала Лилю:
— Ну, что там у вас, рассказывай, — голос у Риммы был уставшим.
— Перебирали способы давления на Бориса. Мои мужчины уверены, что поможет только угроза в бизнесе. Я, конечно, не уверена, но переспорить их невозможно. Знаешь, твоя дочь как-то сравнила Андрона с бараном, я с ней согласна, — бодро рапортовала Лиля.
— И все? — немного разочарованно уточнила Римма.
— Не совсем. Днем мне позвонила Ева и сказала, что готова выйти замуж за Андрона, — Лиля сделала выжидательную паузу.
— Ты серьезно? Хочешь сказать, что Женька внезапно влюбилась в Дрона? — оживилась Малиновская, теперь в ее голосе была явно слышна ирония.
— В том то и дело, что нет. Решение она приняла под давлением обстоятельств. Поэтому мне оно не нравится. Я, конечно, уже дала указание юристам составить брачный договор, но Еню попросила подумать хотя бы неделю, — делилась Лиля Лутак.
— А что думает Андрон об этом?
— Он не знает. Узнает, если Ева не изменит решение через неделю.
— Это правильно, — размышляла вслух Енькина мама, — Знаешь, я собираюсь завтра лететь к Жене, хочу поддержать дочь.
— А Ева знает?
— Нет, боюсь, что если предупрежу её, то она меня завернёт обратно, да и номер у меня только рабочий есть.
— Позвони, объяснись с ней прямо сейчас. Номер мобильного я тебе кину.
Был уже поздний вечер, когда на мобильнике Евы высветился телефон матери. Она внутренне содрогнулась, предвкушая на поток нравоучений, но трубку подняла.
— Алло, Женечка, это мама, — заговорила немного взволнованным голосом женщина, — Женя, звоню сказать, что я категорически против того, что затеял отец. Дочь, я на твоей стороне. Помогу всем, чем смогу. Деньги, поддержка, связи. И еще, я купила билет на завтра. Ты примешь меня?
— Да, мама, приезжай. Спасибо, — ошарашено выдала девушка и положила трубку.
Номер рейса и время прилета она выясняла уже на следующий день, когда была на работе.
Глава 19
В университете в эти дни Ева загрузила себя работой по максимуму. Даже старалась не отвлекаться по пустякам, а в свободное время, если вдруг такое появлялось, она читала в Интернете законы и примеры из судебной практики. Чем больше читала, тем сильнее запутывалась и сильнее накручивала себя.
Зайка старалась не выпускать подругу из поля зрения ни на минуту. Как только у Шаниной между бровей показывалась вертикальная морщинка, Лиска начинала доставать девушку «важными» вопросами, типа «какого цвета нужно купить папки для приказов на следующий год». Ева бесилась, грозилась прибить подругу, но отвлекалась от скорбных мыслей.
Как-то во время обеденного перерыва, в ректорат заглянул Максим Савушкин. Это был первый визит после того, как он высказал «искреннее» желание помочь Еве. Парень заскочил на чашечку чая, в его руках была коробка с пироженками.
Макс помогал накрывать на стол, когда увидел на столе проект брачного договора:
— Смотрю, ты приняла решение, как будешь защищаться от отца.
— Это не окончательное решение, но я его рассматриваю.
— Признайся, никто у тебя ребенка не отбирает, просто это предлог такой, чтобы замуж побыстрее выйти, — взвился Савушкин.
— Как тебе такое в голову пришло? — Ева просто опешила от такого нелепого обвинения.
— Да ладно, не оправдывайся. Теперь это уже не имеет значения. Хотя, мне неприятно, что ты мной попользовалась! — гневно сверкнул глазами Максим. Потом схватил пирожные и вышел, хлопнув дверью.
— Что это было? — уточнила ошарашенная Ева.
— Оскорбленное мужское самолюбие. Жалко парня. Он, наверное, сам хотел тебе предложение сделать, — пожалела сердобольная Лиска.
— Не хотел. В его планах мне отводилась роль любовницы, — равнодушно сказала Ева.
— Офигеть…
— И что случилось в королевстве Датском? — перефразировала цитату входящая в приемную Лика, — Савушкин вылетел от вас, как ошпаренный.
— Проект брачного контракта увидел, — пояснила Ева и на нее уставились четыре округлившихся глаза, — Ну, что смотрите? Да, я рассматриваю и такой вариант решения проблемы.
— Ева, я тебя не понимаю, — вклинилась в разговор Зайка, — Ты, то бежишь от Андрона, то несешься замуж сломя голову. Ты б определилась, что ли.
Ева удивленно посмотрела на подругу. Лиска никогда не отличалась особой тактичностью, но сегодня переплюнула даже себя.
— Знаешь, Лиз, я и сама себя не понимаю. Считаешь, я не думала о случившемся? Думала, постоянно думаю. Даже ситуации сравнивала: ту, трехлетней давности, и эту. Они ведь чем-то похожи. Наши отношения с Дроном постоянно складываются под давлением обстоятельств. Тогда я должна была выйти замуж для укрепления семейного бизнеса. Сейчас, чтобы не потерять Ванечку. И тогда и сейчас о чувствах нет речи. Тогда я поступила правильно, а что происходит сейчас, разобраться не могу.
— Но ты даже толком не боролась за сына! У тебя такой сильный адвокат… Я узнавала, он девять дел из десяти выигрывает. Да и опека вряд ли что-то плохое написала. Я права? — не сдавалась Зайка.
— Эти дементоры из опеки и хорошего ничего не написали. Совершенно «никакой» протокол. Вывернуть в любую сторону можно, — сказала Ева.
— Лиска, не дави на Еву. Это адвокат ей посоветовал поскорее замуж выйти. Шансы у сторон равные — пятьдесят на пятьдесят, а процесс можно затянуть на несколько лет, — осадила подругу Лика.
— Ага, и еще Ванечку, возможно, придется дергать, — добавила виновница спора.
— Вот блин. А почему ты никому не рассказывала? — пытала Лизавета.
— Рассказывала. Крутовский в курсе, Лиля Лутак в курсе.
— А нам? — обиженно вскинулась Зайка.
— Зачем попусту дергать, разве это что-то изменило бы?
— Ну, мы денег на взятку нашли бы, — не желала сдаваться Лисонька.
— Лиза, ты способна собрать денег больше, чем есть у Бориса Малиновского? — со скепсисом и иронией уточнила Армас.
— Ну да… Чушь сморозила. А теперь-то что? — допытывалась Лиза, — Сына, конечно, отстоишь, а вот свободу, за которую боролась три года, профукаешь. Да еще и маньяка в придачу получишь.
— Время покажет, — было видно, что Еву разговор тяготит.
— Да что оно покажет? — неожиданно поддержала Зайцеву Армас, — С тем образом жизни, который ты сейчас ведешь, единственное, что тебе светит, унылая, одинокая старость и дрожащие руки, как последствия бессмысленно потраченных нервов. Ты даже никуда не ходишь!
— Ты имеешь в виду клубы? Я и раньше туда не ходила.
— Я не об этом.
— Да поняла я! Поняла. Но, если ты не забыла, у меня проблемы и сейчас не до гульбищ.
Пауза затягивалась. Лика и Лиска уже решили, что девушка всерьез обиделась на последний комментарий.
— Не знаю, — отмерла Ева, как будто отвечая не подругам, а своим мыслям, — Я, когда думаю об этом, такой дурой себя чувствую. С одной стороны, вы правы, нельзя доверять человеку, который способен снасильничать. Я должна испытывать к нему самые горькие чувства: злость, ненависть, обиду и еще кучу всего. И ведь, когда его рядом нет, именно так и думаю, а когда он рядом, таких мыслей не возникает. Как будто тот Дрон и этот совершенно разные люди. Я иногда смотрю на них с Ванечкой, как они вместе возятся, и вспоминаю лицо Лутака, когда Борис узнал про внука… Когда начал орать… Дрон в этот момент такими глазами на Ваньку смотрел… А потом резко кинулся к Малиновскому и стал его из блока выталкивать. Я даже сначала не поняла, что произошло. Только потом, в отражении зеркала увидела, что мелкий испугался, а Дрон его от воплей деда так защищал. Тогда я почувствовала, что от Дрона больше не будет никакой угрозы. Наоборот, теперь он защита. Об этом же думала, когда выбирала, кого просить о заключении брака.
— А что, еще кандидаты были? — как обычно перебила любопытная Зайка.
— Да, — Ева поморщилась своим воспоминаниям, — Хотела просить Савушкина об одолжении.
— Не-е, уж лучше Лутак, — с определенного момента в Лизе проснулась нелюбовь к Максиму.
— Ну вот, ты уже одобряешь мой выбор, — рассмеялась Ева.
— Не преувеличивай. Просто Макс действовал только в своих интересах, а Дрон, оказывается, заботится о вас. Даже если он это делает из желания заработать прощение… Получается, тоже в своих? Блин, я запуталась, — призналась Зайцева.
— Ванечку он любит, — глаза Евы затуманились воспоминаниями, на губах появилась улыбка, — Ты бы видела этих двоих, когда они играют…
— Ты влюбилась или крест на себе поставила? — рассматривая выражение лица подруги, уточнила Армас.
— Нет, не влюбилась. Да я вообще сейчас об этом не думаю.
— Ну, неужели тебе не хочется ощутить рядом с собой сильного мужчину?.. Почувствовать его… заботу? Прижаться к нему? Ощутить вкус его губ? — вещали, перебивая друг друга, доморощенные искусительницы.
— Я бы взбесилась, если б у меня перед носом постоянно маячило препятствие к моему женскому счастью, — поделилась Зайка.
— Что касается прикосновений губ и других частей тела, то я вообще не помню, чтобы когда-то испытывала желание, — хохотнула Ева.
— Евка, это неправильно, ты должна показаться врачу…
После этого разговора к напряжению Евы добавилась еще и неуверенность. Как убедить свое непокорное сердце, что так правильно? Надо было уводить разговор от этой темы, и девушка вспомнила:
— Сегодня вечером мама прилетает…
Римму Малиновскую в аэропорту встречала Лика. Еву не пустили, побоялись её взвинченного состояния. Армас стоять в толпе с табличкой не пришлось. Фотографии семьи Малиновских в свое время так часто мелькали в светской хронике, что примелькались. Нашли общий язык они довольно быстро, общие проблемы способствуют налаживанию взаимопонимания.
Римма решила остановиться у Евы. Она посчитала, что дочь отчаянно нуждается в поддержке человека, находящегося в одной «весовой категории» с Малиновским. И мать подходила на эту роль идеально.
Суматоха, которую внесла в привычный быт Шаниной мама Римма, охватила всю женскую часть «профсоюза». Римма, хоть и понимала, что Ева погорячилась с решением выйти замуж за Лутака, но так и не смогла удержаться от демонстрации предсвадебного позитива. Несколько каталогов со свадебной атрибутикой появились в их блоке. Лика и Лиска, лишенные удовольствия от собственных свадебных приготовлений, отрывались на полную катушку. Сама же Малиновская весь вечер не отходила от Внука. Бабушка в ней проснулась мгновенно, еще в тот момент, когда она только услышала о мальчике. Ваня спокойно реагировал на повышенное внимание, он и не к такому привык.
Вечером, когда народ разошелся, Римма подошла к дочери и молча обняла. Говорить она не могла. Горло сдавили сдерживаемые рыдания, но в самом жесте было столько боли, любви и извинений, что слова оказались бы лишними.
— Ну, что ты ма? Все же обошлось тогда, — Ева тоже не находила слов, вспоминать, тем более говорить о прошлом не хотелось категорически. Рефлексировать, когда надо собраться и решать проблемы, было неправильно. Но Ева понимала, то матери надо выговориться, объясниться.
— Обошлось, — эхом повторила мать, — Я больше тебя в обиду не дам. Ты не думай, чтобы отец не придумал, больше у него на поводу не пойду. Если б я знала, что он себе понапридумывал… — показалось, что мать впервые почувствовала состояние своего ребенка.
— Как он?
— Запутался совсем. Никого слушать не хочет, даже с Германом поругался. Гордыня это все… Одна надежда, что весь разум не растерял и одумается.
— А если нет? — задала самый волнующий её вопрос Ева.
— Значит, останется один. Если придется выбирать между вами и им, то я уже выбрала тебя и Ванечку. Будем вместе с его самодурством бороться. И, знаешь, я не приветствую твое решение выйти замуж за Андрона, — видимо, следуя какой-то своей логике, перескочила Римма.
— Вот как? Мам, ты же сама говорила, что он идеальная партия, — грустно рассмеялась Еня.
— Да я и сейчас считаю, что из вас могла бы получиться красивая пара. Только обстоятельства уже который раз против вашего нормального брака, — удивила рассуждениями женщина. Потом Ева вспомнила, что матери никто не рассказал об изнасиловании. Да, тогда все верно, пара красивая.
— Я еще ничего не решила. Надеюсь, время еще есть.
— Лучше расскажи, как ты тут устроилась, чем занимаешься? Почему в общежитии живешь? Может быть, купим квартиру. Я смотрела, сейчас есть неплохие варианты…
— Да есть квартира, просто так удобней из-за Ванечки. Здесь нянек больше, да и до работы близко.
Полночи мать с дочерью разговаривали на самые разные темы. У обеих было ощущение, что они знакомятся заново. При этом чувство родства осязалось все явственнее, как будто падала пелена, скрывавшая его. И обе молча недоумевали — что им мешало чуть раньше пойти друг другу на встречу? Римма начинала понимать мотивы поступков дочери, гордиться ей. Злиться на себя, что не смогла услышать ребенка, защитить. Как многого удалось бы избежать, окажись она чуть внимательнее, чуть терпеливее. Несколько раз мелькало в голове обвинение Бориса: «Это из-за нее…» В эти моменты слезы наворачивались на глаза. Мысль о том, что из-за ее нечуткости страдают два любимых человека, стучала набатом по вискам. А ведь стоило лишь поговорить, выслушать их обоих.
Тогда, много лет назад она отдалась страданию по умершему сыну и не задумалась о том, что это горе терзает еще и ее мужа. Он тоже потерял ребенка, ему было так же больно. А он молчал, поддерживал и оберегал свою любимую Римму, и, как настоящий мужчина, в одиночестве боролся с проблемой. «Римма, Римма, как ты могла забыть, что другие люди тоже чувствуют, переживают, испытывают эмоции. Как ты могла наплевать на родных людей», — ругала себя женщина. Она понимала, что исправить ситуацию будет непросто. Тем более даже не представляла, что для этого надо делать. Да и потом, когда эти проблемы будут решены, вина никуда не денется.
Ева же просто не узнавала свою мать. И грешила на себя, что не смогла найти в себе сил и поговорить с матерью по душам, объяснить все. Ведь так не бывает, что люди меняются в корне, значит, мама всегда была понимающей. И, значит, что это она, Женька, не смогла объяснить.
Ближе к часу ночи зазвонил мобильник Риммы:
— Да, Боря, это я. Добрый вечер… Доехала хорошо, чувствую себя нормально. Нет, давление не скачет… У Женечки… Нет, все в порядке… Нет, не спим… Разговаривали, очень жалею, что не сделали этого раньше… Нет, домой пока не собираюсь… А ты уже отозвал свое заявление?.. Поговорим, кода отзовешь… Да, решения не изменю, мне очень жаль, но будет только так. Я больше не позволю разрушать нашу семью… Да ты пьян! Иди спать, ты и на трезвую голову сейчас соображаешь не очень, а уж пьяным можешь до крайностей договориться. Все, все, иди спать. Завтра сама тебя наберу.