— Я и не во сне такого не скажу! — Джон оторопел.
— А что это хоть такое? — спросила Филиппа.
— «Оценка какой-либо вещи или предмета как никчемного». В обычном разговоре произнести такое сложное слово никому и в голову не придет. Поэтому ФЛОКЦИНАУЦИНХИЛИПИФИКАЦИЯ — замечательное слово-фокус.
Поставив лампу на землю, господин Ракшас взял в руки словарь, блокноты и ручки, которые оставил им Масли.
— Вам надо вдохновиться и от чего-то оттолкнуться. Поэтому предлагаю полистать словарь. И записывайте все, что придет в голову, любые идеи. Потом ляжете спать, а поутру, когда приедет Нимрод, мы все вместе выберем лучшие слова и опробуем их на деле.
Господин Ракшас огляделся.
— Что-то я увлекся, — проговорил он. — Давайте-ка сначала сделаем обстановку чуть поуютнее.
— Хорошо бы костер развести, — оживилась Филиппа.
— И палатку поставить, — обрадовался Джон. — И кстати, господин Ракшас, раз уж вы решили скрасить нашу жизнь… как насчет гамбургера?
— Вы меня неверно поняли, — сказал старый джинн. — Мое могущество в последнее время весьма ограниченно. Могу лишь преобразовываться сам. Иными словами — материализуюсь, покинув лампу, и дематериализуюсь, чтобы туда попасть. Ни на что другое меня уже не хватает.
— А как же тогда сделать обстановку поуютнее? — удивилась Филиппа. — Вы же сами предложили…
— К счастью, у нас кое-что припасено заранее. — Господин Ракшас кивнул в темноту, в сторону пирамид. — Метрах в ста отсюда, возле дороги, лежит большой ящик, в котором есть все необходимое для благоустроенной ночевки в пустыне. Палатка. Дрова. Масло для фитиля. Нимрод все предусмотрел. Осталось только принести ящик — С этими словами он поднял и решительно задул лампу.
— И как же мы найдем его в темноте? — спросил Джон, уже не видя собеседников.
— Очень просто. Видите огонек на горизонте? Это лампа, которую Нимрод зажег и поставил на ящик, чтобы облегчить нам поиски.
— А я-то думал, что это звездочка, — признался Джон.
Не прошло и получаса, как палатка уже стояла, костер горел, а близнецы изрядно повеселели.
— А все-таки где он? — спросила Филиппа. — Где Нимрод? Вы сказали, что у него неотложное дело?
Господин Ракшас немного помолчал. Лицо его приняло серьезное, даже торжественное выражение, словно он собирался сообщить нечто чрезвычайно важное.
— До Нимрода дошел слух, что в Каире появился джинн по имени Иблис, самый гадкий и злобный джинн из всего клана Ифрит, который, в свою очередь, является самым гадким и злобным из всех кланов. Нимрод пытается проверить, так ли это. Само имя Иблис означает «приносящий отчаяние». И поверьте, его имя вполне соответствует его сущности. Он сеет зло. И если Иблис покинул владения ифритцев, оставив без присмотра игорные дома и другие злачные места, и появился в Каире, это неспроста. Необходимо выяснить цель его визита, ибо цель эта наверняка недобрая. Если выясним — будет шанс его остановить. Это надо сделать любой ценой.
— Ифритцы держат казино?
— И не одно, а несколько десятков. Собственно, это они и придумали многие азартные игры. Любят помучить человечество всеми возможными способами, — пояснил господин Ракшас: — Кстати, игорные дома дают им возможность поберечь свою джинн-силу, поскольку, играя, люди навлекают на себя беды и без непосредственного участия джинн. Достаточно посетить казино в Макао, Монте-Карло или Атлантик-Сити. В сущности, ифритцы — довольно ленивый народ.
Так что до прихода Нимрода у вас есть вдоволь времени на раздумья. Важно, чтобы каждый из вас придумал достойное слово, которое приведет в действие ваш внутренний огонь. Его сила может понадобиться всем нам куда скорее, чем мы рассчитывали… — Старый джинн потряс бородой, зябко обхватил себя руками за плечи и зевнул. — Что-то я устал. Слишком долго нахожусь вне лампы… Так что, если вы не против, я отправляюсь домой. Если понадоблюсь — просто потрите лампу. Как в прошлый раз. Доброй ночи.
— Спокойной ночи, господин Ракшас, — сказали близнецы.
Джинн еще говорил, а из его ноздрей и рта уже повалил дым, хотя ни сигареты, ни сигары там не было. Дым все шел и шел, и казалось — ему не будет конца, и вот уже джинн стоял, полностью окутанный пеленой дыма, совсем сокрытый от глаз его юных соплеменников.
А потом лампа вдруг не то вдохнула… не то глотнула… и весь дым втянулся внутрь. Пустыня была пуста. Господин Ракшас исчез.
— Круто, — не сдержался Джон.
Глава 13
Пикник у исчезающего камня
На следующее утро, едва рассвело и половина солнечного диска, как жерло огнедышащего туннеля, успела показаться над горизонтом на востоке, к их лагерю прибыл Нимрод. За рулем белого «кадиллака» сидел Масли. Нимрод был страшно возбужден, настолько, что даже не поинтересовался, хорошо ли племянники провели ночь в пустыне. Он поспешно показал им письмо, которое, по его словам, ему доставили только что — причем лично в руки.
— Письмо от моего старого приятеля, Хусейна Хуссаута. И сдается мне, это как раз та весть, которую я так ждал. Хусейн — один из самых удачливых «черных», то есть нелегальных археологов в здешних краях. Он приглашает нас зайти к нему в магазинчик, в Старый город. Похоже, он обнаружил что-то крайне интересное.
— Мумию? — предположила Филиппа.
— Надеюсь, кое-что получше. Весьма вероятно, что эта находка — результат недавнего землетрясения. У Хусейна нюх. Он всегда знает, где и когда копать. Но нам надо соблюдать осторожность. За ним могут следить ифритцы.
Нимрод взглянул на часы:
— А посему, чем быстрее вы пройдете курс обучения, тем лучше. Вдруг вам придется защищаться от нападения ифритцев?
— От нападения? — Филиппа насторожилась.
— Надо быть готовыми ко всему, — ответил Нимрод. — Особенно когда речь идет о клане Ифрит. — Он закурил сигару. — От того, насколько вы усвоите основы нашего искусства, может зависеть ваше спасение. Ваша жизнь. Такова правда, и я не намерен ее от вас скрывать. Ведь Джона уже пытались убить.
— За то, что необученный? — с едким сарказмом, не укрывшимся, впрочем, от Нимрода, спросила Филиппа.
Громогласно хохотнув, он сказал:
— Умница. Не лишена остроумия. — Потом, посерьезнев, продолжил: — Джон, поскольку ты на десять минут старше сестры, тебе и начинать. Каковы твои предложения?
— Мое слово будет АППЕНДЭКТОМИЯ. Это операция такая, хирургическая. Мне и в голову не придет употреблять его в обычной речи, потому что можно просто сказать, что человеку вырезали аппендицит.
Нимрод рассмеялся:
— Ты даже не представляешь, сколько взрослых с тобой решительно не согласятся. Их хлебом не корми — дай сказать что-нибудь научное, заумное. Впрочем, продолжай…
— По-моему, оно звучит как-то по-особенному, — добавил Джон. — Его хочется произнести, чтобы что-то вдруг появилось… Или наоборот, исчезло. А еще оно похоже на АБРАКАДАБРУ.
— Да, пожалуй, — согласился Нимрод. — Вообще-то ты выбрал замечательное слово. Я даже завидую. В нем действительно есть что-то… могущественное. — Нимрод перевел взгляд на племянницу. — Филиппа, а что выбрала ты?
— Я пошла по другому пути. Решила придумать новое слово, свое собственное, которого до меня никогда не было.
— Похвально. Мне это нравится. И как же оно звучит?
Филиппа набрала побольше воздуха и выпалила:
— ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОФАНТАПРИСМАГОРИЯ.
Нимрод крякнул.
— Нда, слово и вправду особенное, спорить не буду. Но произносить-то его как? Язык сломаешь.
Может этот твой БИЛТОНГ лучше, чем ПРОПОПРИТЬФУТЫ…
— Сам факт, что ты его только что слышал и не запомнил, говорит в его пользу, — рассудительно сказала Филиппа.
— Здесь ты права. Сдаюсь. — Нимрод развел руками. — Итак, приступаем к занятиям — Он указал на несколько валунов, лежавших чуть поодаль, метрах в тридцати. — И для начала попробуем сделать так, чтобы один из этих камней исчез. Для этого надо наполнить ваше слово особой силой… закройте глаза… сосредоточьтесь…
Закрыв глаза, Филиппа и Джон сконцентрировали внимание каждый на своем слове. Казалось, они надувают слова точно шарики, но не воздухом, а своей внутренней силой, силой джинн…
— Старайтесь, чтобы внутри у вас возникло ощущение, что слово ваше — не разменная монета, что использовать его надо лишь в исключительных случаях. Знаете — как красную кнопку, которая запускает ракету стратегического назначения или дает сигнал к выстрелу из огромного орудия.
Джон, ты будешь первым. Теперь открой глаза и представь, что один из этих камней исчез. Вообрази сам процесс его исчезновения, то есть мысленно впиши это событие в действительное пространство. Посели его в своем сознании накрепко, как единственно возможное. Как реальность. А затем, не выпуская эту реальность из головы, как можно отчетливее произнеси свое слово-фокус.
Джон собрался с мыслями и, припомнив, как поступал в подобных случаях сам Нимрод, поставил ноги вместе, вытянул растопыренные руки чуть вперед примерно на уровне груди, словно вратарь, готовящийся отразить пенальти, и крикнул: — АППЕНДЭКТОМИЯ!
Прошло секунд десять… пятнадцать… ничего. Джон уже готовился принести извинения и сказать Нимроду: «Я же говорил, что ничего не получится», как вдруг двухметровой высоты глыба, выбранная им для исчезновения, завибрировала, и от нее отвалился кусочек. Небольшой такой, величиной с грецкий орех.
— Ух ты! — восхитился Джон. — Видели? Нет, вы видели? — Он истерически засмеялся. — У меня вышло. Ну хоть что-то да вышло!
— Для первой попытки неплохо, — согласился Нимрод. — Камень не исчез, но ты, безусловно, произвел на него впечатление. Филиппа, а ты попробуй тот, что лежит рядом. Который побольше. Мысленно соедини картинку исчезновения камня с тем, что ты видишь сейчас. Помни, что возможность исчезновения заложена в этом камне изначально. Вот он есть, и вот его нет. — Нимрод помолчал. — Как только будешь готова, то есть поймешь, что в рамки логики укладываются любые возможности, любое развитие событий, нажимай свою красную кнопку, то есть говори слово-фокус.
Не сводя глаз с камня, Филиппа подняла одну руку, точно балерина, другой сделала отмашку, точно регулировщик, и произнесла:
— ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОФАНТАПРИСМАГОРИЯ!
Не успела она договорить, как выбранная глыба зашевелилась, закачалась из стороны в сторону, все сильнее и сильнее. Длилось это примерно минуту, а потом прекратилось. Филиппа взвизгнула и захлопала в ладоши.
— Умница, — терпеливо похвалил ее Нимрод. — Ты, безусловно, разбередила ее на молекулярном уровне. Это было видно невооруженным глазом. Но мне кажется, вам обоим надо четче представлять то, что вы хотите получить в результате. Пустоту. Вы, по-моему, путаете идею превращения с идеей исчезновения. Это распространенная философская ошибка. Изменение внешнего вида предмета и полное его отсутствие — совершенно не одно и то же. Попытайтесь-ка снова. И помните: допустимо все, что возможно с точки зрения логики. Мысль уже содержит возможность осуществления самой себя. То есть возможно все, о чем можно подумать.
Оказывается, чтобы быть джинн, надо столько сил! Близнецы быстро утомились и даже запыхались, словно разом поднимали тяжеленный предмет, бежали кросс по пересеченной местности и решали сложное алгебраическое уравнение. Спустя два часа оба камня значительно уменьшились в размерах, и Нимрод наконец разрешил племянникам отдохнуть.
— Уф, ну и работка, — пожаловался Джон.
— Да, поначалу бывает тяжело, — сказал Нимрод. — Но это как с любыми спортивными тренировками. Главное — настроить не мышцы, а ту часть мозга, которая за них отвечает. Сосредоточиться. В случае с джинн, важная для нас часть мозга называется нешамах. Она — источник вашей силы. И благородного огня, что горит у вас внутри. Вроде фитиля масляной лампы…
Нимрод азартно потер руки.
— Теперь попробуем сделать так, чтобы что-нибудь появилось. Например, еда, а? Пикничок. Время-то обеденное. Погодите, сейчас покажу, что я имею в виду. — С этими словами Нимрод взмахнул руками и — посреди пустыни расстелился клетчатый плед, а на нем оказалась корзинка со множеством бутербродов, жареных куриных ножек, фруктов и термосов с супом.
— Вот и все, — довольно сказал он. — Главное, помните: что бы вы ни творили, оно не должно идти вразрез с законами логики. Ведь на самом деле ни один из нас не может даже вообразить, как выглядит мир, лишенный логики. Значит, то, что мы можем вообразить, логике вполне подчиняется. И если мы можем представить себе, что способны сотворить что-то с помощью собственной внутренней энергии, этого довольно. Как только вы убедите себя, что можете создать бутерброд, он появится тут же. Понятно?
Понятно-то понятно, но «тут же» оказалось явным преувеличением. Очень медленно, очень постепенно близнецы действительно осознали, что любые предметы таят в себе любые возможности, и смогли употребить свою джинн-силу, чтобы эти возможности воплотить. После полутора часов величайшей — до звона в ушах — сосредоточенности на поверхности пустыни Абу-Сир появились еще две корзинки с очень разным, но с виду вполне съедобным содержимым.
Сперва Нимрод подошел к корзинке Филиппы и взял сэндвич с огурцом.
— Как говорится, не попробуешь — не узнаешь, — сказал он и осторожно откусил кусочек. И тут же выплюнул. — Изрядная гадость.
Дальше его внимание обратилось на корзинку Джона, из которой торчали сосиски в длинных белых булочках. Откусил одну, пожевал и выплюнул на песок — точно ком вязкой глины.
— Фу, вообще вкуса никакого. Резина-резиной. — Он достал из кармана красный носовой платок и, высунув язык, тщательно его вытер. — Вы оба совершили одну и ту же элементарную ошибку. Сосредоточили все внимание на внешнем виде еды и вовсе забыли про ее вкус. Попробуйте снова и не забудьте представить, что это надо съесть. Сотворите самую вкусную еду на свете! Ведь нет ничего хуже красивой еды, которую на самом деле в рот не возьмешь.
Еще час. Еще несколько попыток… В конце концов вся троица все-таки принялась за еду. Дети уплетали за обе щеки, а Нимрод еще и говорил не переставая.
— Это уже больше похоже на… еду, — сказал он, отведав из обеих корзинок. — Так, Джон, что тут еще имеется? Попкорн? И правда попкорн, настоящий. На мой-то вкус все равно гадость, словно пенопласт жуешь, и зачем брать ее на пикник — ума не приложу. Но, как говорится, на вкус и цвет товарища нет… Филиппа, твои соленые палочки по вкусу совершенно как… соленые палочки! — Он покачал головой. — Придется поговорить с вашей матушкой! Что за дрянь вы там берете на пикник?
— Поверить не могу, что ем еду, которую сделал сам из… ничего… — пробормотал Джон и открыл третий пакетик чипсов.
— Очень неграмотно сформулировано. Потому-то у вас поначалу ничего и не получалось, — заметил Нимрод, уплетая сделанный Филиппой торт-творожник. — Сделать что-то, особенно такой замечательный тортик, из ничего нельзя. Вы, если помните, сотворили пищу из своей внутренней энергии, из благородного огня, что таится у вас внутри. Ну и из элементов окружающего мира, разумеется.
— Как это все-таки происходит? — спросил Джон, положив себе на тарелку кусок холодного окорока и несколько маринованных огурчиков. — Как действует джинн-сила? Ну должно же быть научное обоснование?
— Знаешь, среди джинн были настоящие ученые, которые пытались докопаться до ответа. Мы полагаем, что это связано с нашей способностью воздействовать на протоны, содержащиеся в атомах тех предметов, на которые мы воздействуем. Чтобы заставить какой-то предмет появиться или исчезнуть, необходимо добавить или, наоборот, изъять протоны и, таким образом, превратить один элемент в другой. Убирая что-то с лица Земли, как мы делали с теми камнями, мы изымаем протоны из составляющих этот предмет атомов. Как видите, никакого волшебства. Чистая наука, физика. А из ничего добрый пикник не получится, не надейтесь. Если б ты, Джон, сказал, что сделал еду из воздуха, — и то был бы ближе к истине.