Нимрод зевнул.
— Полагаю, вы сегодня потренировались достаточно. Вообще, в научные вопросы лучше глубоко не вдаваться, иногда это мешает самой джинн-силе. Вроде езды на велосипеде: легче поехать, чем объяснить, как это делается. В следующий раз попробуем, чтоб у вас появился верблюд. Или исчез. Короче, поработаем с живыми существами. Это потруднее, чем пикник. Иногда кончается большим конфузом. Поэтому мы с вами и занимаемся этим в пустыне. Здесь никто не будет в обиде, если животное окажется вывернутым наизнанку.
Тут Нимрод бросил взгляд на часы и простонал:
— Не может быть!
— Что? Что такое? — вскинулись близнецы.
— Я только что вспомнил, почему мне пришел в голову именно пикник. Нас же пригласила на пикник госпожа Кёр де Лапен. И мы должны быть у нее ровно через полчаса.
— Но я сыт! — воскликнул Джон. — В меня больше ни кусочка не влезет.
— В меня тоже, — вздохнула Филиппа. — Иначе я просто лопну.
— Да поймите же! Не пойти мы не можем. Во-первых, она — моя соседка. Во-вторых, француженка. Они к еде относятся серьезнее, чем любой другой народ на планете. Она там наверняка расстаралась, готовится целый день… Помяните мое слово: если мы не придем, между нашими странами неизбежен крупный дипломатический конфликт.
— Но как же можно прийти и ничего не съесть? — заспорил Джон. — Это еще невежливее, чем не прийти вовсе.
— Может, сделаешь, чтобы она исчезла? — предложила Филиппа. — Хотя бы на время. После обеда вернешь обратно.
— Не могу, — решительно сказал Нимрод. — Она жена французского посла. Все решат, что ее похитили или еще что-нибудь похлеще. Нет, нет и еще раз нет. Это исключено. — Нимрод встал и наставил на племянников палец. — Но вы на верном пути. Мы можем сделать так, чтобы исчезла не она, а еда. А хозяйка будет думать, что мы все съели.
— Ага! — подхватил Джон. — Берешь так бутербродик, подносишь ко рту, улыбаешься госпоже Кёр де Лапен, а потом она отворачивается, и ты — хоп! — и бутерброд исчез. Здорово!
— Да, должно сработать, — кивнул Нимрод.
Вернувшись в Город садов, Нимрод и его юные родственники быстренько приоделись и отправились в резиденцию посла. Соседний дом оказался еще больше, чем дом Нимрода, и еще больше походил на крепость, поскольку был окружен высокой стеной. У ворот при входе пришлось предъявить паспорта, причем хмурый французский офицер рассматривал их британские и американские документы с нескрываемым неодобрением.
Когда он наконец, с превеликой неохотой, впустил их на территорию посольства, появился другой, ничуть не более расположенный к гостям офицер, который провел их через красивую, зеленую, щедро политую лужайку, освещенную послеполуденным солнцем, мимо какой-то современной скульптуры и флагштока, на котором, словно мятая тряпка, болтался трехцветный французский флаг. Наконец дошли до беседки и расстеленной на траве, уставленной едой скатерти. Прямо — живописное полотно! Нимрод и госпожа Кёр де Лапен расцеловались, условно чмокнув воздух другу друга за ухом, и несколько минут болтали по-французски. Похоже, Нимрод бегло говорил на великом множестве языков!
Пока они беседовали, у Филиппы было время рассмотреть хозяйку попристальнее. Девочка как раз вступила в тот возраст, когда ее ужасно интересовала внешность взрослых женщин. Ей показалось, что француженка, бесспорно, красива, но наряд у нее какой-то странноватый. Особенно черная с золотом лента, которая снова красовалась у нее на голове. Одеяние госпожи Кёр де Лапен напоминало моду шестидесятых годов прошлого века, когда все, если верить телевизору, были «детьми цветов»: носили длинные волосы и раскрашивали лица.
Тем временем Нимрод с показным воодушевлением разглядывал еду, расставленную на шикарной скатерти.
— Дети, вы только поглядите! — сказал он, потирая руки. — Вы когда-нибудь видели более роскошный стол? Пальчики оближешь! Паштет из гусиной печенки, омар, икра, трюфели, яйца диких птиц… А какие сыры! Бри, рокфор! Я чувствую их запах на любом расстоянии! Дорогая госпожа Кёр де Лапен, вы как никто знаете путь к сердцу юных обжор.
Хозяйка мило улыбнулась и запустила тонкие пальцы в каштановую шевелюру Джона.
— Что может быть лучше вкусной еды? — сказала она и жестом пригласила всех угощаться.
— Разумеется, лучше ничего не бывает! — согласился Нимрод. — Эта парочка сейчас все умнет за милую душу. Раз! — он щелкнул пальцами. — И готово! Верно, ребята?
— Мы постараемся, — с энтузиазмом подтвердил Джон, усаживаясь на подстилку.
Филиппа уселась возле брата и положила себе паштет, похожий на кусок розового мрамора, лежавший на крекере-подставке. К счастью, она не имела ни малейшего представления о том, что это такое, иначе ее перекосило бы от отвращения. Зато икру и омара она опознала безошибочно и была счастлива, что ей не придется есть их по-настоящему. На самом деле ничего из стоявшего на столе ей не нравилось. Но, глядя в глаза госпоже Кёр де Лапен, Филиппа сказала: «Очень вкусно, мадам», а как только француженка отвела взгляд добавила:
— ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОФАНТАПРИСМАГОРИЯ!
Кусок печеночного паштета немедленно испарился вместе с крекером.
— Что ты сказала, милочка? — обернулась госпожа Кёр де Лапен.
— Ничего, — невозмутимо ответила Филиппа, накладывая себе на тарелку кусок холодного омара.
— ФЫВАПРОЛДЖЭ, — пробормотал Нимрод, и из его руки исчезло яйцо.
Джон за это время навалил себе на тарелку целую гору всякой снеди и, решив, что достаточно подготовился, обратился к госпоже Кёр де Лапен кивнув на клумбы:
— Какие у вас замечательные цветы! Что это за вид? Они только в Египте растут?
Хозяйка тут же обернулась к цветам.
— Это лилии «Голубой Нил», — гордо ответила она. — Самые настоящие. А мой садовник Фатих — лучший в Каире.
— АППЕНДЭКТОМИЯ! — прошептал Джон, и содержимое его тарелки вмиг улетучилось.
— Не ешь так быстро, Джон, — встревоженно проговорил Нимрод. — Не торопись, мальчик, а то заработаешь несварение желудка.
— Хорошо, дядя, — подхватил Джон. — Просто я очень голодный.
— И я тоже, — добавила Филиппа, театрально облизывая кончики пальцев. — Неужели вы все это сами приготовили, госпожа Кёр де Лапен?
— Нет, милочка, — засмеялась дама. — Поставки продуктов у нас прямиком из Франции, а здесь еда готовится под руководством наших шеф-поваров. У нас их два.
— Целых два? — нарочито удивился Джон. — Целых два!
— Да, месье Имполи из Парижа и месье Маль-элеве из Вез еле.
За это время Нимрод благополучно избавился от клешни омара.
— Красавица Франция! Как я по ней скучаю, — сказал он. — Какая удачная мысль — завозить все деликатесы из Европы. Но это, должно быть, очень дорого?
— Ничуть. За нас платит французский народ Налогоплательщики. — Жена посла пожала плечами.
Трапеза продолжалась, таким образом, около сорока пяти минут — пока почти вся еда не исчезла или не была съедена самой хозяйкой. Только после этого Нимрод впервые помотал головой на предложение съесть еще кусочек сыра бри.
— Нет, спасибо, — сказал он, выразительно глядя на близнецов. — Больше съесть я не в силах. Потрясающий обед! Верно, дети?
— Да! — сказал Джон, откинув салфетку вслед за Нимродом. — Еда просто волшебная.
Нимрод слегка напрягся из-за упомянутого всуе волшебства, но — делать нечего — смолчал.
— Какие здоровые, крепкие дети! — восхитилась госпожа Кёр де Лапен. — Какой аппетит! Ваш дядюшка вас, наверно, голодом морит?
— Нас кормят в любое время, когда пожелаем, — ответила Филиппа. — Надо только хлопнуть в ладоши, сказать волшебное слово, и еда — тут как тут.
— Приходите ко мне снова, — сказала напоследок госпожа Кёр де Лапен. — Приятно встретить молодых американцев, которые способны искренне оценить хорошую пищу.
— Слава богу, отделались, — сказала Филиппа, когда они шли по улице к дому Нимрода. — Она ведь ничего не заметила, правда? Как вы думаете?
— Вы, между прочим, могли бы быть не столь прожорливыми, — проворчал Нимрод. — Ты, Джон вообще в какой-то момент целую тарелку еды проглотил зараз. Она, верно, думает, что вы жрете, как лошади. Точнее, как жеребята.
— Ты же сам велел отдать должное французской кухне, — принялся оправдываться Джон.
— Бедняжка! — вздохнула Филиппа. — Кучу всего наготовила, а мы ничегошеньки не съели. Столько продуктов зря перевели…
— Да уж, бедняжка, — рассеянно проговорил Нимрод и зевнул.
— А вы заметили ее глаза? — спросила Филиппа. — Такие странные… Смотрит не на тебя, а будто сквозь тебя.
Джон пожал плечами:
— Одно слово — француженка. Все они смотрят на американцев как на пустое место.
— Не только на американцев, — сказал Нимрод. — Почти на всех нефранцузов. Все, кроме них, сущие дикари. — Он снова зевнул. — Что-то я раззевался, клянусь Лампой. Надо бы прикорнуть на часок, да жаль — времени нет. Сейчас нам пора в Старый город, к Хусейну Хуссауту.
Глава 14
Мальчик с посиневшими ногами
Самая старая часть Каира лежит к югу от Города садов. Они проехали по тихой, мощенной булыжником улочке с глухими фасадами домов, средневековыми церквушками и аккуратным кладбищем, свернули в длинный узкий переулок и увидели довольно большой магазин с дешевыми сувенирами на витрине.
— Хусейн, разумеется, знает, что я джинн, — сказал Нимрод, когда они подходили к дверям. — Однако ваше происхождение мы от него скроем. По крайней мере, на время. Если ты — джинн, совершенно ни к чему, чтобы все окружающие об этом знали. Кроме того, если Хусейн будет считать вас обычными детьми, это позволит вам подружиться с его сыном Бакшишем. Мальчик хорошо говорит по-английски и может нечаянно выболтать что-нибудь, что отец его оставит в секрете. Короче раскройте глаза пошире и держите ушки на макушке.
Джон осмотрел витрину.
— Тут же один хлам! Финтифлюшки для туристов.
— Настоящий товар он держит наверху, в отдельной комнате, — пояснил Нимрод. — Один из вас может заглянуть тут во все закоулки, если другой в это время будет отвлекать Бакшиша.
Хусейна Хуссаута они увидели сразу, как вошли. Весь в белом, он сидел на полу, среди подушек, расшитых бедуинскими узорами, рядом стоял низкий кофейный столик, заставленный мисочками с фисташками и арабскими сладостями, графинами с лимонадом и множеством стаканов. Нервными пальцами он перебирал гагатовые, черные как смоль древние четки. Перед ним стояло хитрое приспособление для курения через воду — кальян — с длинной, точно фагот, трубкой, и он попыхивал, распространяя вокруг себя сильный запах земляники. В промежутках между затяжками он пил глоточками горячий кофе из серебряной чашечки. Знаменитый кладоискатель был седовлас, с темными усами и большой щелью между передними зубами, которая придавала его красивому лицу несколько хитроватое выражение.
Увидев Нимрода, он улыбнулся, коснулся лба кончиками пальцев и чуть наклонил голову.
— Ты пришел наконец, — проговорил он. — Я уже боялся, что не придешь.
С этими словами он встал и поцеловал Нимрода в щеку.
Нимрод обернулся к близнецам:
— Это мои юные друзья, Джон и Филиппа. Мои родственники из Америки. Приехали ко мне на пару недель погостить.
Хусейн Хуссаут расплылся в щербатой улыбке и поклонился детям.
— Добро пожаловать в Египет, — сказал он и, прищурившись, добавил: — А вам тут не слишком жарко?
Филиппа почувствовала, что вопрос задан неспроста: Хусейн пытается выяснить, не джинн ли они, подобно их дядюшке. Поэтому она приняла несчастный вид утомленного зноем человека — ведь от жары страдают только люди, а джинн, наоборот, наслаждаются каирской погодой в июне месяце.
— Да, тут ужасно жарко, — вздохнула она, обмахиваясь, точно веером, картой Старого города.
— Прямо как в духовке, — подхватил Джон, сообразив, что к чему. — Если станет еще жарче, я испекусь заживо.
— Мы этого не допустим, — сказал Хуссаут, наливая каждому стакан лимонада. — Вот выпейте, очень освежает.
Близнецы, которые, будь у них выбор, предпочли бы горячий ароматный кофе, приняли из его рук стаканы и поблагодарили хозяина.
— Немногие люди переносят жару так легко как Нимрод, — заметил он. — Но с другой стороны он — англичанин, а это многое объясняет. Знаете как в песенке: «Только бешеным собакам да безумным англичанам в полдень солнце нипочем, нипочем…»
— Вы правы, — кивнула Филиппа, всячески стараясь утвердить хозяина во мнении, что они с братом — обыкновенные американские детишки. — Я даже не понимаю, как ему не жарко!
— Да, странно, — улыбнулся Хусейн Хуссаут. — Но что взять с чудака-англичанина?
Нимрод уселся на позолоченный трон — точную копию того трона, который извлекли из гробницы Тутанхамона и поместили в Египетский музей.
— А как поживает твой сынок Бакшиш? — спросил Нимрод у хозяина, оглядывая внутреннее убранство магазина.
— Очень хорошо поживает, спасибо.
— Он сейчас где? В школе? Что-то его не видно…
— Да, в школе.
Нимрод кивнул:
— Ну что ж, перейдем к делу. Я получил твою записку.
Хусейн Хуссаут бросил взгляд на близнецов.
— А ничего, что мы будем обсуждать это при детях?
— Все равно ничего не поймут. Вреда не будет.
— Лучше все-таки им ничего не слышать, — твердо сказал Хусейн.
— Как пожелаешь, мой друг, как пожелаешь. — Нимрод подмигнул близнецам и сказал: — Детки, поищите-ка себе по хорошему сувениру, вон там, в дальнем углу.
— Хорошо, дядя. — Они с готовностью отправились в глубь магазина — рассматривать игрушечные саркофаги, в каждом из которых лежала крохотная, замотанная в бинты мумия, точь-в-точь как настоящая. Однако беседа Нимрода с торговцем редкостями интересовала их куда больше. Близнецы напрягли слух и вдруг, к своему удивлению, обнаружили, что это усилие и вправду позволяет различить каждое слово, сказанное далеко, почти у порога магазина. Кроме того, они ждали, когда хозяин увлечется беседой настолько, чтобы они могли незаметно, как просил Нимрод, проскользнуть в задние комнаты и во внутренний двор и поискать там что-нибудь интересное.
— Итак, — сказал Нимрод, — ты написал, что кое-что нашел.
— Такая у нас работа, — осклабился Хусейн.
— Возможно, ты обнаружил что-то после последнего страшного землетрясения?
— Ой, страшного, спору нет… Но нет и худа без добра. Особенно в Египте. С тех пор столько на поверхность повылезало. И ты вот приехал. И Иблис приехал. И оба ищете одно и то же.
— Иблис здесь? В Каире? Ты его видел?
— Да. Позавчера. В Египетском музее. Ты же знаешь, я часто наведываюсь туда поутру, чтобы посмотреть на древние сокровища. Для вдохновения. По мне, у каждого из этих древних камней есть голос… Короче, было обычное утро. Во всяком случае, мне так казалось, пока я не оглянулся. Оглянулся и встретился взглядом с Иблисом. Он был не один, а в сопровождении нескольких родственников. Там была Меймунах, ее отец Димирят и еще Дахнаш. Вряд ли наша встреча была случайной, да они и сами сказали мне без обиняков, что пришли не столько в музей, сколько повидать меня. Поэтому мы прошли в музейный кафетерий — поговорить. Все чинно-благородно.
— И как поживает Иблис? — спросил Нимрод.
— Отрастил бороду.
— Неужели?
— Да, светлая такая бороденка, едва закрывает подбородок. И тонкие усики. Так арабы носят. А в остальном — ничуть не изменился. Лощеный. Деловой. С безупречными манерами. В дорогом костюме с вашей модной лондонской улицы Сэвил-Роу. Туфли ручной работы. Типичный англичанин, Нимрод. Как и ты сам. — Хусейн Хуссаут широко улыбнулся и поковырял ногтем мизинца в щели между передними зубами. — Между тобой и им много общего, мой друг.
— Что, например?
— Он сообщил мне, что заинтересован в приобретении вещиц, которые выплюнула пустыня во время землетрясения Настоящих, древних. Особенно эпохи Восемнадцатой династии. Сказал, что деньги — не вопрос. Ну да у вас всегда так. Если вещь действительно стоящая, называй, Хусейн, любую цену.
— Джинн интересует только Восемнадцатая династия, — вставил Нимрод. — Ты это знаешь не хуже меня.
— Иблис сказал, будто до него дошел слух, что я располагаю информацией о местонахождении гробницы Эхнатона.