Особенно - если та сумеет по остаточному следу определить, куда вел портал.
Прогулка обещала быть долгой и основательной. Вернувшиеся поутру ками быстро просекли, что к чему, и Флат-Плейс был повторно осчастливлен нежданной волной искусства, красоты и любви - пусть и небескорыстно. В Самадже осталась только прислуга, которой некуда деваться, верный секретарь королевского асессора, условно бесстрашный Кео и я - очевидная причина внезапного опустения.
Причина неочевидная мирно дремала на пуфике в спальне выпускниц и трогательно поджимала лапы во сне. Во избежание никому не нужных инцидентов на рассвете возле менгира зарезали целую овцу, и я лично - хоть и под неусыпным контролем учителя и почему-то Константа - вырезала на ее боку арку тории, после чего надолго заперлась в ванной комнате, смывая кровь, в которой на самом деле испачкалась торжествующая лиса. Майло забился под туалетный столик и трясся там так, что стеклянная столешница опасно позвякивала всеми флаконами.
Я с трудом сдержалась, чтобы не присоединиться.
Но прохладная ванна с лимонной мелиссой сделала то, на что оказались неспособны ни стены Самаджа, ни присутствие сильных мужчин, ни даже трогательный пес с любопытным мокрым носом и шустрыми короткими лапами: я успокоилась и взяла себя в руки, а процесс занял достаточно долгое время, чтобы лисица успела наесться до отвала и вернуться в спальню.
Но как скоро ей понадобится еще?.. Об этом я старалась не думать.
Лисица помогала по мере сил, притворяясь умиротворенным, безобидным чучелом на перепачканном овечьей кровью пуфике. Я обреченно покачала головой - вот где я новый достану, а? - но молча закуталась во все положенные слои капари и отправилась в обеденный зал. Я рассчитывала, что он пустует, но, разумеется, ошиблась.
Личный секретарь - лицо, конечно, приближенное, но не настолько, чтобы сопровождать лорда асессора на утреннем променаде с супругой. Посему Констант восседал за угловым столом возле окна (не иначе как по стечению обстоятельств выходящего на внутренний дворик) и гипнотизировал оладьи с кленовым сиропом.
Последнее потрясло меня до глубины души. Куда там мистическим теням, окровавленным менгирам и таинственным посланиям!
- Признавайтесь, кухарке вы тоже пообещали небо в алмазах? - ляпнула я вместо приветствия, застыв на пороге.
Секретарь заметно вздрогнул и поднял глаза - темные, как небо в алмазах. Выражение лица у него было какое-то… странное.
Но не успела я с обреченным фатализмом вычеркнуть его из списка потенциальных собеседников, как Констант сморгнул - из взгляда пропало что-то такое тяжелое, нестерпимое - и безупречно вежливо улыбнулся, поднимаясь на ноги.
- Не я, - признался он, тоже не размениваясь на приветствия. Дождался, пока у меня характерно вытянется физиономия, - и беззаботно продолжил: - Сестра предложила ей помощь с больными коленями. Однако ваша проницательность удивляет. Как вы определили?
- Оладьи, - созналась я, стараясь совладать с желанием рассмеяться и накостылять ему по шее одновременно. - Самадж всегда тщательно следит за здоровым питанием своих воспитанников. За все время, что я провела здесь, никогда не видела на завтрак ничего, кроме овсянки и творога. Ваше прибытие воистину творит чудеса, неподвластные лучшим из нас. - Я выдержала паузу и добавила: - А вы их даже слопать не соизволили!
После чего с достоинством развернулась и отправилась к раздаточной, оставив за спиной давящегося смехом секретаря. Его веселье было искрящимся и крайне заразительным, и к кухарке я подошла с неприлично широкой улыбкой - но на меня чудес не хватило, не помогла ни вежливость, ни гримасы, ни потусторонний ужас. К столу вернулась со скорбной физиономией и тарелкой горячей овсянки.
- Без молока, сахара и вредных вкусовых добавок, - мрачно похвасталась я, и Констант все-таки рассмеялся и щедро плюхнул мне в тарелку кленовый сироп.
- Оладьи не отдам, они остыли, - объявил он и вгрызся в них с таким аппетитом, что я немедленно усомнилась в его словах и бесцеремонно полезла с проверкой.
Не соврал.
- Разве устав Самаджа позволяет объедать дорогих гостей? - насмешливо прокомментировал Констант и в отместку стащил полную ложку овсянки. Обжегся, но все равно посматривал с торжеством.
- Только если они от этого в восторге, - бездумно призналась я - и замерла, ошарашенная собственной реакцией.
Констант ведь веселился не натужно, пытаясь скрыть собственный страх, как я ожидала, а совершенно искренне, без задней мысли; боялся он ровно до того момента, как я пришла - и начала беседу с подколки. Причем боялся не меня и даже не одержимого, а…
Того, что что-то резко изменится? Что я стану его избегать?
На обычное влечение это уже не тянуло.
А мне почему-то безумно хотелось быть с ним открытой и прямолинейной, как с Чирикло, что только усугубляло и без того идиотскую ситуацию.
Мы знакомы всего неделю. Он помолвлен и служит людям, втянувшим моего отца в смертельно опасную аферу и бросившим его в критический момент. Я принадлежу Самаджу и одержима лисой, а единственное, что мне нужно от ирейцев, - это помощь в поисках Чирикло.
Со своими порывами определенно следовало совладать, но…
В глазах женщины на его рисунках жило что-то такое же темное, тяжелое и невыносимое, как и у него самого. Что-то он увидел во мне?..
- Ломри? - Констант окликал тихо, но в пустом зале его голос звучал, как низкий, нарастающий рокот высокой безжалостной волны. Рука была такой горячей, что от прикосновения я невольно вздрогнула. На манжете его рубашки по-прежнему темнело чайное пятнышко; под глазами залегли усталые тени.
- Помните, вы обещали, что не позволите себе ничего лишнего?
- Разумеется, - выдохнул он.
Но рука, накрывающая мою ладонь, будто стала тяжелее. Кажется, у меня на физиономии излишне отчетливо значилось, что я сама хочу, чтобы он взял свои слова назад, а вовсе не напоминаю о данном обещании.
- Кража овсянки - это уже лишнее, - строго объявила я и осторожно отняла руку, чтобы отпить из чашки горький зеленый чай.
- А кража моих эксклюзивных оладий?! - неискренне возмутился он.
- А я вам ничего такого не обещала, - брякнула я и прикусила язык.
Констант тут же подался вперед, но, заметив мою реакцию, тоже застыл.
Пауза получилась бы неловкой, если бы мы, будто сговорившись, не рассматривали друг друга - жадно, словно силясь впитать взглядом то, чего нельзя коснуться руками.
…у него темно-каштановые волосы до плеч, собранные в хвост; они жесткие даже на вид и упрямо пытаются выбиться на волю, но кожаный шнурок стянут слишком туго.
…на подбородке и щеках лежит тень щетины, и у меня зудят кончики пальцев - так хочется ощутить, как она покалывает кожу.
…он всегда немного хмурится, а надбровные дуги чуть высоковаты, и между ними пролегает ранняя морщинка; эта впадинка будто создана для того, чтобы прижиматься к ней губами.
…шея массивная и совершенно не соответствует тейнарским канонам красоты, но, полуприкрытая мягким воротником дорогой рубашки, смотрится вполне гармонично; должно быть, потому, что сюртука на нем нет, и под белой тканью видно, как напряженно бугрятся мышцы плеч - тоже совершенно не соответствующие ни общепринятой моде Альянса на точеных, изящных людей, ни даже должности обычного секретаря.
Обычного ли? Рубашка чертовски дорогая…
И верхняя пуговица расстегнута. Смуглая кожа контрастировала с белой тканью рубашки так притягательно, что я едва сдержалась, чтобы не добраться до следующей пуговицы, чтобы посмотреть - он такой загорелый весь, целиком? Или все же есть там, под одеждой…
Я сглотнула и наконец обратила внимание на то, что сижу, неприлично подавшись вперед, а ворот капари разошелся будто бы сам собой. Констант замер моим зеркальным отражением.
Помолвлен, черт подери, Хикари, он помолвлен, имей совесть! Если уж у него ее нет…
Некоторое время ушло на то, чтобы прогнать мысль о том, что в нашем-то веке в Альянсе помолвка значит не так уж много и ее легко разорвать, и выровнять дыхание.
- Я собираюсь сегодня погадать, - сказала я - и просчиталась: голос сел.
Черт! Он ведь просто сидел… и смотрел. Даже руки коснуться не пытался.
- Погадать? - переспросил Констант и тоже быстро замолчал.
Пришлось снова сглотнуть, прежде чем говорить.
- Одержимый может заглядывать за тории, - уже вполне нормальным, ровным голосом сообщила я. - Он никогда не ошибается в гаданиях. По уму, следовало сделать это сразу же, как только Чирикло пропал, но…
- Вам придется его снова выпустить? - догадался Констант.
Я покаянно кивнула.
В его позе что-то неуловимо изменилось - будто он только что узнал, что сидит на мине нажимного действия.
- Ваш учитель знает?
- Разумеется, - ответила я. - О-ками-сама Кео собирался предупредить вас сразу, как только лорд асессор и Сестра вернутся с… прогулки. Будет лучше, если вы покинете Самадж на время. Когда одержимый смотрит за арку, он… - я осеклась и передернула плечами. - Кео тоже уйдет, и особняк запрут.
- А ключ проглотят? - иронично уточнил Констант.
Я нервно усмехнулась, и он все-таки решился:
- У меня сложилось впечатление, что одержимый, хоть и пытается вам угодить, не вполне понимает, что может вам повредить, - осторожно сказал не в меру проницательный секретарь королевского асессора и выжидательно замолчал.
- Не понимает, - вынужденно подтвердила я. - Поэтому я и собираюсь гадать днем, когда могу проследить за ним. Не беспокойтесь, господин Эмбер. У меня достаточно опыта.
Он прищурил невыносимо темные глаза и промолчал, и что-то такое было в его облике, что я поняла: даже если он послушно покинет Самадж со всеми остальными, убедить его держаться в стороне не выйдет.
…А овсянка так и остыла.
Глава 16. Один в один
Что я прочно усвоила за последние годы, так это простую истину: чем дольше и тверже говоришь себе: “Нет!” - тем громче, безрассуднее и отчаяннее прозвучит твое “Да!”, когда ты, наконец, сорвешься.
А сорвешься непременно.
Работало и с крупными покупками, и с диетами, и с желанием убежать.
И с лисой.
Поэтому одержимого я выпускала - недалеко и ненадолго - и сама рисовала тории на мышах и крысах, которых неизменно притаскивало чучело. Но для него это было лишь еще одно “нет”, и всякий раз, когда нужно было погадать, оно отрывалось по полной.
Я не сомневалась, что неугомонный лорд асессор и его бесконечно любопытная супруга загорятся желанием посмотреть, как лисица выглядывает за тории, и мысленно приготовила с десяток доводов, почему им следует забыть эту дурную идею, и даже припомнила, куда можно прогуляться во Флат-Плейсе, чтобы не заскучать, - и в очередной раз ошиблась.
Уговоры не пригодились. Я даже поздороваться и то не успела, - не то что предупредить их о своих планах.
- Мы возвращаемся в Нальму, - сходу заявил лорд асессор, звучно шарахнув дверью столовой. Сила удара была такой, что створка отскочила от стены, но он не глядя подставил под нее предплечье, отправив обратно, и она с жалобным скрипом вернулась и еще долго покачивалась на петлях. Взъерошенный Рино стоял на пороге, явно не собираясь тратить время на церемонии, и на дверь внимания не обращал.
За спиной носорога маячила Сестра, и на ней лица не было.
Константу хватило одного взгляда, чтобы разом посереть и вскочить на ноги.
- Что случилось?
Рино ответил переливчатой тирадой на родном языке. Я улавливала только отдельные слова и предлоги, но смысл поняла быстро.
Лорд асессор изволили ругаться на подчиненных. Многоэтажно, виртуозно и художественно, и в этой его многословности мне почудилась настоящая паника.
- Что случилось? - повторил Констант, невольно выдавая, что подобным образом лорд асессор с подчиненными общался регулярно, но столь истеричные интонации для него в новинку.
Рино запнулся на середине фразы и несколько секунд не дышал. А потом со свистом втянул в себя воздух и неожиданно ровным голосом ответил:
- Принцессу Кейли нашли мертвой в ее покоях.
Кажется, я позорно охнула.
А Констант мгновенно превратился в образцового ирейца, будто сошедшего со страниц учебника по этикету, - восково-невыразительное лицо, идеальная осанка, слегка напряженная поза. Только сюртука и не хватало.
- Ты остаешься, - продолжил лорд асессор. - Есть подозрение, что дело об артефакте связано с происшествием. Справишься?
Секретарь бросил короткий взгляд на меня. Вряд ли зрелище бледной ками без капли традиционного макияжа было хоть сколько-нибудь воодушевляющим, но он почему-то решительно кивнул.
- Отлично, - кивнул асессор и от души шарахнул об пол маячок, немедленно разлетевшийся на сотни осколков. - Я на связи. Пойдем скорее!
Последняя реплика адресовалась Сестре, которая коротко кивнула и решительно пошла в портал следом за мужем.
Мы с Константом остались вдвоем в пустой столовой. Секретарь королевского асессора выдохнул и звучно рухнул на стул, уставившись перед собой. Я нервно сглотнула.
- Господин Эмбер, возможно, сейчас это не самая уместная просьба, но я считаю ее крайне важной для следствия. Вы очень обяжете меня, если спросите у лорда асессора, не было ли на теле принцессы знака тории.
Констант молча выставил передо мной напряженную ладонь. Я покорно опустила глаза.
Овсянка в тарелке теперь выглядела крайне неаппетитно, невзирая на сироп.
- Я спрошу вечером, леди Хикари, - заговорил секретарь через пару минут. - Сейчас нельзя отвлекать ни лорда асессора, ни Сестру. Они наверняка собирались идти напрямую к третьему принцу, пока Его Высочество не сделал что-нибудь… опрометчивое. Он очень привязан к жене. Был.
- Тогда лучше завтра, - вырвалось у меня прежде, чем включились мозги.
Констант с недоумением повернул голову, и пришлось пояснить:
- Мой… мой отец сопровождал Его Высочество несколько дней, когда он готовился к разводу со своей первой женой, - с трудом выдерживая собственный ровный тон, сказала я. - Говорил, что принц каждый вечер напивался так, что наутро приходилось вызывать целителей. Вряд ли Его Высочество изменил своим привычкам.
Лицо секретаря напоминало восковую маску.
Он тоже помнил, что моего отца арестовали прямо перед разводом августейшей четы, но был слишком хорошо воспитан, чтобы акцентировать на этом внимание, раз уж я не стала.
- Поверьте, леди Хикари, рядом с Сестрой все изменяют привычкам, - сказал он вместо этого. - Особенно вредным.
Я сконфуженно кивнула, не став спорить, хотя до прихода Сестры у принца уж точно было время, чтобы сохранить верность.
Лучше бы поспорила: пока я молчала, Констант думал. Много. И приходил к каким-то болезненно парадоксальным выводам.
- Леди Хикари, что будет, если на мне нарисовать тории?
Я открыла рот, чтобы во всех кровавых подробностях расписать последствия такого идиотизма… и закрыла, задумавшись.
- Не знаю. Фигура под аркой - знак принесенной жертвы, символ перехода между нашим миром и потусторонним. Когда я рисую ее на мышах или овцах, одержимый приходит, чтобы их съесть. Скорее всего, с любым другим человеком он поступит так же.
- Но не со мной? - наивно уточнил Констант.
- О, чудесная вера, что что-то плохое может случиться только с другими, - я улыбнулась одними губами. - Не знаю, господин Эмбер. Я не допускаю полного слияния сознаний с тех пор, как одержимый напал на Кео, и не улавливаю всех его стремлений. Возможно, лисица вас не съест. Но вы зачем-то нужны ей, и я не уверена, что вас не ждет участь куда худшая.
- Вот как? - задумчиво прищурился секретарь.
А у меня в животе будто свернулся ледяной змеиный ком.
- Не вздумайте.
Я собиралась потребовать, но получился какой-то тихий, чрезвычайно жалобный шепот. Закаленный чужими мольбами секретарь королевского асессора и ухом не повел.
- Скажите, леди Хикари, то намерение, которое вы ощущаете в одержимом по отношению ко мне, - оно похоже на то, что лисица испытывала к Чирикло? - спросил Констант каким-то совершенно другим, охрипшим и пьяным, но по-прежнему вибрирующе низким голосом.