Она вынырнула, однако тут же вновь погрузилась в воду по шею. Бассейн, питаемый горячим источником, был восхитительно теплым, однако воздух морозом покусывал кожу.
Она слышала рычание, вой, крик, исполненный ужаса.
Кусался здесь не только воздух.
— Значит, это Ад, — произнесла Сюрреаль, оглядываясь по сторонам.
Было слишком темно, чтобы рассмотреть что-то существенное, однако в скалах, окружавших бассейн, проглядывалась своеобразная суровая красота.
— Это Ад, — кивнула Тишьян, счастливо улыбнувшись. Она выпрямилась и одарила свою дочь изучающим взглядом. — Ты удовлетворена тем, как уплачен долг, Сюрреаль?
Рычания и крики на мгновение стихли, а затем вновь раздались в ночи.
— Да, — произнесла Сюрреаль, с довольным вздохом откинувшись назад. — Я удовлетворена.
6. Кэйлеер— Иногда сердце открывает больше, чем оконное стекло.
Сэйтан отвернулся от окна, напрягся, сделал шаг вперед и замер.
— Терса, почему ты в Цитадели?
Улыбнувшись, Терса подошла к нему и протянула толстый конверт.
— Я пришла, чтобы передать тебе кое-что.
Сэйтан понял, от кого это послание, еще до того, как прикоснулся к нему. Сильвия всегда добавляла капельку лавандового масла в воск для печати.
Положив руку на плечо Повелителя, Терса поцеловала его в губы — долгим, страстным поцелуем, который удивил его. И обеспокоил.
Она сделала шаг назад.
— А это вторая половина послания.
Она уже была у двери, прежде чем Сэйтан успел собраться с мыслями.
— Терса, но ведь это не может быть единственной причиной, по которой ты прибыла в Цитадель.
— Нет, это не единственная причина.
Он подождал, но она ничего не сказала.
— Дорогая, — мягко произнес он, — почему ты здесь?
Ее глаза неожиданно прояснились, и Сэйтан ощутил уверенность, что впервые за много веков, на протяжении которых он знал эту женщину, ему удалось увидеть ту Терсу, какой она была, прежде чем ее сломали. Она была грозной — и ослепительной.
— Я нужна здесь, — тихо произнесла она и вышла из комнаты.
Сэйтан стоял на месте несколько минут, глядя на конверт.
— Ну же, докажи, что у тебя еще есть яйца, Са-Дьябло, — пробормотал он наконец, осторожно извлекая письмо. — Что бы в нем ни говорилось, это не конец света.
Письмо оказалось очень длинным. Повелитель прочел его дважды, прежде чем сложить и убрать в карман.
Он мог предложить Сильвии только слова, но, очевидно к счастью, этого оказалось достаточно.
7. ТеррилльДоротея металась по комнате.
— По всему Терриллю собираются армии, Края в Царстве Теней то и дело атакуют, за прошедшие недели состоялось уже не одно нападение, люди, которых мы спрятали в Малом Террилле, проявляют потрясающую активность, а они до сих пор не объявили войну официально.
— Это все потому, что у Джанелль Анжеллин не хватает смелости принимать решения, соответствующие ее силе, — заявила Геката, тщательно разглаживая складки черного длинного плаща. — Она как мышь, которая суетливо бегает по своему жалкому убежищу, пока коты собираются на пиршество.
— Даже мышь может укусить, — бросила Доротея.
— Эта не укусит, — спокойно произнесла Геката. — Она слишком эмоциональная и чувствительная, слишком жалостливая, чтобы предпринять шаг, который приведет к массовому кровопролитию.
Доротея была отнюдь не так уверена в этом, как Геката, однако уже то, что Джанелль пощадила Александру после провалившейся попытки похитить ее сестру, похоже, указывало на правоту Темной Жрицы. Этой сучке Королеве и впрямь не хватало смелости и решительности. Она бы ни за что не пощадила Александру. Этот недостаток Джанелль явно был им на руку, и все же…
— Ты, похоже, забываешь, что у Повелителя есть клыки и он использует их весьма смело и решительно.
— Я не забываю ни о чем, что касается Сэйтана, — вызверилась Геката. — Его, как обычно, душат идиотские представления о чести, как было и всегда. К тому же не надо забывать о собственных душевных терзаниях нашего Повелителя. При правильном обращении он зажмет хвост между ног и согласится на все, что мы потребуем.
Доротее оставалось только надеяться на то, что этот гниющий мешок костей снова окажется прав. Им было необходимо каким-то образом устранить Сэйтана, Люцивара и Деймона. Как только эта троица исчезнет, терриллианские армии уничтожат кэйлеерских Королев и Верховных Князей. В процессе, правда, погибнет не одно войско, зато они выиграют эту войну. А потом она будет править Королевствами — после того, как отправит Темную Жрицу на заслуженный — и вечный — покой.
Ощутив немалое удовольствие при одной мысли об этом, Доротея остановилась и заметила, что Геката собирается уходить.
— Куда ты направляешься?
Та зловеще улыбнулась:
— В Кэйлеер. Пришла пора забрать первую часть наживки, которая в конечном счете приведет Джанелль Анжеллин в наши руки.
8. КэйлеерНаконец-то допущенный в гостиную Джанелль, Андульвар пристально изучил девушку и невольно задумался о некоторых неприятных вещах, которые ему бы очень хотелось сделать с Деймоном Сади. Проклятье, этот человек был ее Консортом и должен был заботиться о ней! Джанелль сильно похудела, под глазами залегли глубокие тени от истощения и недосыпания. А в самих глазах появился странный, почти отчаянный блеск.
— Князь Яслана, — тихо произнесла Королева.
Вот как. Значит, это официальная аудиенция.
— Леди, — чопорно отозвался Андульвар. — Поскольку, очевидно, я здесь не в качестве вашего дядюшки, вам нужна моя помощь как Капитана Стражи?
Джанелль вздрогнула, и он пожалел о резкости этих слов. Было не похоже, что она сумеет перенести много подобных пощечин.
— Я… Есть кое-что, о чем я должна тебе рассказать. И мне нужна твоя помощь.
Эйрианец сделал все, что было в его силах, чтобы смягчить тон своего голоса.
— Потому что я — Капитан Стражи?
Джанелль покачала головой:
— Потому что ты Князь Демонов. После Сэйтана у тебя больше всего влияния в Аду. Мертвые демоны прислушаются к тебе — и последуют за тобой.
Он подошел к девушке и легонько обнял ее:
— В чем дело, несносная девчонка?
Джанелль отстранилась и взглянула ему в глаза:
— Я нашла способ избавиться от Доротеи, Гекаты и той порчи, которой они отравили Кровь. Однако чистая Кровь тоже окажется под угрозой, если только мертвые демоны не согласятся помочь мне.
Через тридцать минут Андульвар закрыл дверь гостиной своей Королевы, сделал пару шагов и обессиленно прислонился к стене.
Мать-Ночь.
Он не сомневался в том, что план Джанелль сработает. Она бы не сказала, что способна сделать это, если бы не знала наверняка. Но… Мать-Ночь…
Он сражался в последней войне между Терриллем и Кэйлеером. Противостояние уничтожило оба Королевства, погибли миллионы. И это ничего не изменило. Они стояли на краю все той же пропасти, борясь против жадности и амбициозности, которые будут укореняться и прорастать вновь и вновь, если их не истребить окончательно, раз и навсегда.
Как и Мефис и Протвар, Андульвар прекрасно понимал, что будет тщетно пытаться вести вторую войну так же, как первую. Как и они, он окинул стол взглядом, когда Первый Круг вел ожесточенный спор о том, следует ли объявлять войну Терриллю официально, и все время гадал, сколько сидящих перед ним людей по-прежнему останется в живых, когда она закончится.
Но Джанелль не было нужды гадать. Она знала, что никто из них не выживет. Огни Ада, неудивительно, что его Королева сделала все, чтобы собрать их всех в одном месте, где они окажутся в безопасности.
А теперь у нее появился план, который… Мать-Ночь.
Даже после того, как Джанелль поведала ему о своем замысле, осталась какая-то недосказанность, червоточинка, неправильность. Словно она поспешила скрыть нечто очень и очень важное. Сэйтан бы понял, в чем дело, но он…
Да, еще кое в чем Джанелль была права. Ковену и мальчикам понадобятся мудрость и опыт Сэйтана, чтобы залечить раны, уже нанесенные Кэйлееру. Поэтому он не мог рассказать своему другу о том, что Джанелль собиралась совершить, не мог рисковать, боясь, что Сэйтан решит вложить всю свою силу вместе с ними вместо того, чтобы остаться здесь. Он не мог пойти на это, потому что, когда все будет кончено, Повелитель будет очень нужен живым.
Ладвариан ждал в тени до тех пор, пока не удостоверился, что Андульвар действительно ушел. Тогда он осторожно вошел в гостиную Джанелль.
Она смотрела в окно. Псу очень хотелось сказать ей, что все будет хорошо, хотя он сам не был в этом уверен. Нет, был. Все будет хорошо. Обязательно. Родство не будет сомневаться. Родство будет сильным. Но он не мог сказать ей этого, потому что сейчас пришло время клыков и когтей. Время убивать. И они не были уверены, что Джанелль окажется способной убить, если они расскажут ей, что за этим последует.
Но было кое-что еще, о чем он должен был поведать Королеве.
«Джанелль?»
В ее глазах в равных долях смешались грусть и удовольствие, когда она обернулась и увидела своего гостя.
— В чем дело, маленький Брат?
«У меня для тебя есть сообщение от Ткачихи Сновидений».
Она замерла, и песик испугался, что Ведьма может посмотреть в его душу и увидеть то, что он хотел скрыть.
— Что за сообщение?
«Она сказала, что треугольник должен оставаться вместе, чтобы выжить. Зеркало способно сохранить остальных, но только если они будут вместе. — Ладвариан запнулся, когда Джанелль странно уставилась на него. — Кто — зеркало?»
— Деймон, — рассеянно отозвалась Джанелль. — Он — зеркало своего отца.
Она, казалось, затерялась в — своих мыслях, и через некоторое время Ладвариан занервничал.
«Ты понимаешь это сообщение?»
— Нет, — побледнев как смерть, произнесла Джанелль. — Но я уверена, что разберусь.
9. КэйлеерЛютвиан услышала, как открылась дверь спальни, однако продолжила как ни в чем не бывало запихивать одежду в дорожную сумку, даже не обернувшись. Проклятый эйрианский щенок, осмелился явиться в ее комнату без разрешения! И будь проклят Люцивар за то, что настоял на этом путешествии, теперь ей придется тащиться в Цитадель — да еще и с таким эскортом! Ей не нужен был сопровождающий, особенно Палонар, мальчишка, который едва научился собственноручно вытирать нос.
Когда Лютвиан обернулась, собираясь сообщить ему об этом, закутанный в плащ силуэт метнулся к ней. В то же мгновение эйрианка инстинктивно активировала Красный щит. Однако заряд силы Красного успел ударить прямо по Целительнице, и неизвестный бросился на нее. Они рухнули на пол.
Лютвиан не поняла, что в нее всадили нож, до тех пор, пока враг не вытащил лезвие из ее тела.
Будучи Целительницей, она сразу же поняла, что рана была смертельной.
Разъярившись и зная, что времени осталось немного, она сорвала капюшон с неизвестного и застыла на мгновение.
— Ты.
Геката вогнала нож в живот Лютвиан.
— Сука, — прошипела она. — Я могла бы что-то сделать из тебя. А теперь придется превратить тебя в падаль.
Лютвиан пыталась бороться, сопротивляясь и царапаясь, однако руки неожиданно стали слишком тяжелыми. Она ничего не смогла сделать даже тогда, когда зубы Гекаты разорвали ей горло и мерзкая ведьма начала пить кровь.
Телу помочь уже нельзя, но вот Сущность…
Собрав всю свою силу и гнев, она направила их в собственные внутренние барьеры.
Геката продолжала биться о них, упиваясь кровью, надеясь сокрушить их и завершить начатое. Но Лютвиан держалась, позволяя гневу создать мост между жизнью и смертью, выливая свою силу во внутренние барьеры. До тех пор, пока не осталось ничего. Ничего.
В какой-то момент удары чужой силы прекратились, и Лютвиан ощутила мрачное удовлетворение при мысли, что эта тварь не смогла пробиться в ее сознание.
Издалека она ощутила, как Геката скатилась с нее. Где-то в туманной, смутной дали она увидела острые ногти, приблизившиеся к ее глазам.
Однако рука замерла, не вонзив их.
— Нет, — протянула ведьма. — Если ты сумеешь пройти трансформацию и станешь мертвым демоном… я хочу, чтобы ты смогла увидеть, что я сделаю с твоим телом.
Движение. Закрывшаяся дверь спальни. Тишина.
Лютвиан почувствовала, что угасает. С усилием она согнула пальцы рук — совсем слегка.
Гнев провел ее через трансформацию, хотя эйрианка сама того не сознавала, и Геката не сумела этого почувствовать. Она стала мертвым демоном, однако силы, позволившей бы удержаться за тело, у нее не осталось. Сущность скоро превратится в шепоток во Тьме. Возможно, однажды, когда она отдохнет и вернет себе силу, Сущность покинет Тьму и вернется в живые Королевства. Возможно.
Сколько раз Люцивар говорил ей окружить дом упреждающим щитом? И все время она отказывалась, насмешливо фыркая. Радуясь втайне, что он снова предложил.
Это было своего рода испытанием, о чем знала только сама Лютвиан. Каждый раз, когда Люцивар упоминал о щитах после того, как она отвергала его предложение, каждый раз, когда сын сносил ее язвительные слова, помогая чем-либо по хозяйству, он доказывал, что любит свою мать и заботится о ней.
Разумеется, бывали времена, когда, глядя на то, как напрягаются мышцы его лица, а в глазах появляется холод, Лютвиан обещала себе, что это было последнее испытание. В следующий раз, когда Люцивар заговорит о щитах, она согласится, поступит так, как хочет он, — и тогда ее сын поймет, что мать тоже любит его.
Однако наступал следующий раз, и она испытывала непреодолимую потребность услышать его слова вновь. Пусть состоится еще одно испытание. И еще одно. Всегда еще одно.
Теперь испытаний не будет. Никогда больше не будет. Но ее сын, ее прекрасный эйрианский Верховный Князь так и не узнает, что мать любила его. Очень любила.
Все, что ей нужно, — лишь час. Один час в мертвом теле. Чтобы сказать ему. А она не могла даже оставить сообщение. Ничего.
Нет. Постойте-ка… Может, она сумеет сказать самое важное. То, что съедало ее с тех пор, как Сюрреаль сорвалась и высказала ей все, что думает.
Лютвиан собрала жалкие остатки своей силы, превратила их в сосуд, способный вместить одну-единственную мысль, а затем оттолкнула его вверх, очень, очень высоко, пока он не замер на внешней границе ее внутренних барьеров.
Люцивар найдет его. Обязательно найдет.
Не было якоря. Не за что больше держаться. Наполненная сожалениями, смягченными только мыслью о пузырьке с очень важными для нее словами, Лютвиан угасла, вернувшись во Тьму.
10. КэйлеерПаланар неохотно постучал в дверь кухни. Он полагал, что, попросив его сопровождать леди Лютвиан в Цитадель, Верховный Князь оказал ему честь, однако госпожа сразу же дала понять, что не выносит эйрианских мужчин. Поэтому теперь он начал гадать, решил ли Халлевар подобным образом продемонстрировать уверенность в его силах, или же это особенно изысканный способ наказать его за какой-то проступок.
Молодой человек открыл дверь и осторожно заглянул в кухню:
— Леди Лютвиан?
Она была там. Стояла у стола, глядя на него. А затем улыбнулась и произнесла:
— Что, яйца отказали, юный воин?
Уязвленный этими словами, он вошел в кухню.
— Вы готовы? — спросил он, пытаясь вложить в свой голос ту же надменность, которой отличались Люцивар с Фалонаром.
Она бросила взгляд на свою дорожную сумку, затем вновь перевела его на юношу.
С каких это пор Лютвиан стала ожидать, что мужчина отнесет за нее вещи? В прошлый раз, как он рискнул сделать это, Целительница чуть голову ему не оторвала. Халлевар был прав, сказав: «Лучше смирись с тем, что женщина может передумать быстрее, чем ты рыгнешь».
Он сделал пару шагов по направлению к ней и замер.
— Что такое? — подозрительно поинтересовалась она.
От женщины воняло. Вот что такое. Очень воняло. Но этого Паланар говорить бы не стал. Затем он заметил, что она выглядит очень… странно.
— Что такое? — повторила она, сделав шаг к юноше.
Он отступил на два.
Ее лицо задвигалось, подернулось рябью. На мгновение Паланару показалось, что он увидел кого-то другого. Того, кого он не знал — и не хотел знать.
И он вспомнил еще кое-что, сказанное Халлеваром: «Иногда удрать без оглядки — самое мудрое, что может сделать неопытный воин».