— Что ты делаешь? — спросила она испуганно.
— Я? — Фаррелл искоса взглянул на нее. — Веду себя по-рыцарски, как же еще?
— Отпусти его!
— Он еще не извинился. Он знает условие: он извиняется, и я его не убиваю. Все просто.
Ее обеспокоенный взгляд метался между двумя парнями.
— Почему ты это сделал?
— Жестокость в обращении с женщинами — одно из тех понятий, которые я не переношу.
— Хорошо. — выдохнула она. — Извинись, Ларри. Сделай это!
Лицо Ларри было ярко — красным от крепкой хватки Фаррелла, но его глаза яростно сверкнули, когда он с трудом, но все же плюнул в Фаррелла. Плевок пришелся парню в лицо.
— Теперь это было просто грубо и отвратительно. К счастью, у меня иммунитет ко всем микробам. — Фаррелл повел плечом, вытирая плевок, затеи сжал горло Ларри еще сильнее. Не прикладывая усилий, он поднял его слегка над землей. — Попробуем еще раз?
Теперь Ларри из красного стал багровым.
— Хорошо….Я…Я…извини.
— И это никогда не произойдет….? Давай, окончи за меня.
— Никогда …снова…не…произойдет.
— Хорошо. — Фаррелл отпустил парня на ноги и смотрел, как они вдвоем убежали прочь из дворика и выбежали на улицу.
— Да, пожалуйста. — крикнул Фаррелл им в след. — Обращайтесь в любое время.
Игнорируя маленькую группу свидетелей, глазеющих на него, он отбросил сигарету и вернулся в клуб. Прошел в комнату, стал напротив зеркала и посмотрел на свое отражение. Сердце медленно билось, но так громко, что он слышал его стук.
— Уродливая скотина! — сказал он сам себе.
«Если хочешь что-то изменить, — сказал Коннор внутри него. — делай. Ты — хозяин своей судьбы. И никто другой.»
— Ты говорил это, брат.
Фаррелл достал из кармана маленький складной нож и открыл его. Подавшись вперед ближе к зеркалу, он натянул кожу под правым глазом. Медленно и осторожно, парень срезал родинку. Ему следовало сделать это давным — давно.
Глава 5
Мэддокс
У Мэддокса всегда была склонность к запоминанию, но по какой — то причине он не мог запомнить названия деревьев. Парень мог процитировать истории из своих любимых книг практически дословно, но когда дело доходило до запоминания отдельных видов из больших категорий, таких как деревья, реки или села, ему всегда давалось это с большим трудом.
Мама говорила, так получается из-за того, что он сильно старался запомнить, но не уделял достаточного времени. Однако сейчас ему хотелось знать. Ива. Да, это была она.
Он стоял возле самой огромной ивы, которую когда — либо видел в жизни, и здесь теперь была похоронена мама. Дерево находилось на берегу реки, где она учила его плавать, когда он был еще очень маленьким и даже с трудом ходил.
Мэддокс опустился на колени перед могилкой из свежей земли и положил на нее цветок серебристого ландыша. Ее самые любимые цветы. Он не был уверен, как долго находится здесь, и весь день был как в дымке, но небо уже начинало темнеть.
— Мэддокс, мой милый мальчик. — Камилла, друг Барнабаса и ведьма, положила руку ему на плечо. — Ты слышишь меня?
— Дай ему еще немного времени. — сказал Барнабас.
Прошел час, затем еще один, и еще.
— Барнабас, уже ночь. Ему нужно поспать. — сказала Камилла.
— Ладно. — Барнабас длинно выдохнул. — Идем, Мэддокс. Пора уходить.
Мэддокс едва качнул головой. Он пытался оторваться от каменной земли, но ноги затекли и он споткнулся. Камилла мгновенно оказалась рядом, сочувственно улыбаясь, и помогла подняться на ноги.
— Давай, вставай. — сказал она. — Мы отведем тебя к чудесной теплой кровати. Завтра будет легче, я обещаю.
С тех пор как маму убили, прошло уже три завтра, и ни один из них не стал лучше, чем предыдущий. Барнабас сразу отправил весть Камилле и она присоединилась к ним в Сильвериве. Ведьма прибыла быстро, но Мэддокс очень горевал и вначале даже не обратил на нее внимания. Камилла и ее сестра Сьенна пытались помочь Барнабасу и Мэддоксу в их борьбе с Валорией. Сьенна провела много лет у той на службе, обретая доверие, ради шанса узнать ее секреты и использовать их, чтобы уничтожить богиню.
Но их план не сработал. Валория все еще правила королевством, охотилась на Мэддокса из-за его силы, которую как она верила, он мог ей дать, готовая убить любых невиновных, стоящих у нее на пути.
Наконец они вернулись в дом матери и Камилла лично проследила, чтобы Мэддокс лег в кровать. Он был настолько уставший, более истощенный, чем когда — либо до этого, но его тело отказывалось спать. Он лежал с закрытыми глазами и слышал, о чем говорили Барнабас и Камилла, думая, что он спит.
— Ты едва находишься рядом с ним — прошептала Камилла обвиняющим тоном. — Да что с тобой? Тебе следует утешить парня. Он только что потерял мать.
— А я потерял сестру. — ответил Барнабас. — И это не меняет того факта, что Мэддокс, да и мы все в смертельной опасности. У меня нет другого выхода, кроме как быть сейчас сильным.
— Конечно, он не такой закаленный в потерях, как ты. И не проходил через все те битвы, которые прошел ты. Путешествие по окрестностям с мошенником — ничто по сравнению с тем, что видел ты. Зная это, ты все же держишься холодно.
— Камилла, я не знаю, как вести себя с ним. Особенно сейчас. Я не знаю, как быть отцом, понимаешь?
— Мог бы научиться за шестнадцать лет!
— И до сих пор у меня не получилось.
— Ладно. Не будь отцом. Будь другом.
— Попытаюсь сделать все, что смогу.
— Конечно, ты попытаешься. В этом я не сомневаюсь.
Барнабас не знал, что значит быть отцом. Мэддокса это несколько утешало, так как он не знал, что значит быть чьим — то сыном, кроме Дамарис Корсо. Но он тоже будет стараться стать другом Барнабаса. После этих мыслей к нему постепенно пришел сон.
• • •
На следующее утро пришло время Мэддоксу прощаться с деревней и могилой матери. Он не представлял, вернется ли еще когда — нибудь сюда. Как только проснулся, то настроился прожить день стойко, уверенно, сдержанно, чтобы не проронить ни одной слезинки — ни сегодня, ни завтра ни в другой последующий день.
Он отдал слезам много времени за последние дни и знал, что вероятнее всего Барнабас считает его слабым за это. Юный маг поклялся больше не плакать. Он уже не ребенок, и не такой невинный, как прежде. Невинные дети не думают о чем — то вроде возмездия.
— Я готов идти. — объявил Мэддокс сильным, ровным голосом и сам услышал в нем унылые нотки.
Камилла стояла у печи и готовила каану, известное блюдо для завтрака, которое готовилось из толченых желтых бобов. Когда она услышала голос Мэддокса, то обернулась и изобразила яркую улыбку. Парню пришлось подавить изначальное желание отпрянуть, но впервые за эти дни с момента ее приезда все прояснилось, дымка исчезла.
Бедная Камилла — она была доброй, умной и одаренной ведьмой, но не награждена красотой сестры Сьенны. Косые глаза, те немногие зубы, которые у нее были — широко расставлены и искривлены, а подбородок усеян бородавками, из которых торчали черные волосинки.
Мэддокс улыбнулся ей в ответ.
— Мальчик мой, ты проголодался? — спросила она.
— Я думаю, да.
Она протянула ему миску, ложку и похлопала по спине.
— Вот, держи.
— Спасибо. — он уставился на миску с кааной. Барнабас сел на стул напротив него, настороженно поглядывая.
— Камилла и я можем отправиться вдвоем на поиски писаря Валории. Тебе не нужно присоединяться к нам на этом пути. Я пойму, если ты еще не совсем готов к этому.
— Я в порядке. — сказал Мэддокс спокойно.
— Ты уверен?
— Я в порядке. — повторил он, уже погромче. — Каков план?
Барнабас приподнял брови.
— Что ж, хорошо, значит. План простой. Мы пойдем в замок Валории, узнаем, где находится этот сказочник, околдуем его с помощью ароматизированных масел Камиллы и перенесем куда — нибудь, чтобы расспросить с пристрастием в наше удовольствие. Он расскажет нам, как наиболее эффективно покончить с правлением богини, а затем мы все заживем спокойно и мирно в этой стране.
Мэддокс взглянул на Камиллу, которая вернулась к плите.
— Ароматизированные масла?
Она помешала во втором горшке, в котором что-то кипело за кааной.
— Мне просто нужно добавить немного магии воздуха и еще несколько полезных ингредиентов, которые я собрала по пути сюда. Тогда оно будет достаточно сильным, чтобы любой мужчина или женщина были без сознания по крайней мере пол дня от одного глотка.
— Твои умения впечатляют меня все больше при каждой нашей встрече. — сказал ей Барнабас.
Мэддокс настороженно смотрел на варево.
— Пол дня, говоришь?
— Чтобы эффект длился дольше, необходимо, чтобы оно дольше кипело. — ответила Камилла. — Я налью немного в флакон и мы можем уйти. Беспокоиться вам не о чем.
Он был благодарен за то, что эта ведьма, варящая сногсшибательное варево в помощь их похищению, также убедила его, что все будет хорошо. Опять же, и она и Барнабас обращались с ним, как с хрупким предметом, готовым разбиться на части в любой момент. Но он не был хрупким; он был сильным. И с каждой минутой, каждым днем становился все сильнее. Мэддокс знал, что он становится самым ценным в этом путешествии. Также он знал, что скоро отомстит за смерть матери. Смерть обеих матерей: Дамарис и Евы.
• • •
В первый день их трехдневного путешествия пешком во дворец Мэддокс оставался в основном молчаливым и погруженным в свои размышления. На второй день Камилле удалось построить с ним разговор, сказав, что ей хочется больше узнать о Дамарис.
— Она хорошо готовила? — спросила Камилла, когда они отправились снова в путь туманным утром из таверны, где им подали еду, едва подходящую для завтрака: подгоревшие яйца и жидкую каану.
Он кивнул утвердительно.
— Лучше всех. Она готовила рагу из ягненка и оно было таким превосходным, что она могла бы продать рецепт и этих денег ей бы хватило на пару лет. Она всегда умудрялась каждый день печь для нас хлеб — теплый, с хрустящей корочкой, но мягкий в середине, и он буквально таял во рту. Она пекла его всегда, каким бы тяжелым не было наше положение. Иногда мы только его и ели на завтрак с медом.
— У меня просыпается аппетит просто слушая об этом. — мягко сказала Камилла. — Она была очень хорошей мамой, как мне кажется.
Мэддокс кивнул. Он позволил мирной тишине повиснуть между ними, прежде чем набрался мужества спросить то, что определенное время занимало его мысли.
— Я все задаюсь вопросом о…. в общем, какой была моя родная мать. Ты знала ее?
— Ева? — уточнила Камилла. Она бросила осторожный взгляд на Барнабаса, идущего на пять шагов впереди, определенно маленькое расстояние, чтобы все услышать. Он не повернулся и не замедлил шаг, поэтому Камилла придвинулась ближе к Мэддоксу и снизила голос до шепота.
— Я никогда не встречала ее лично. Но слышала о ней много рассказов. Прошло не так уж много времени с ее смерти.
— Валория и Клеиона убили ее. — сказал утвердительно Мэддокс. — Тем не менее Валория до сих пор отрицает, что имеет что-то общее с этим убийством. Так следует ли винить одну Клеиону?
— Не смей больше произносить ее имя вслух! — яростно прорычал Барнабас.
— Чье имя? — спросил Мэддокс. — Евы?
— Нет. Имя богини Юга.
— Почему?
Барнабас застонал.
— Камилла?
Камилла откашлялась.
— Понимаешь, ходят слухи. Она — богиня огня и воздуха, и некоторые утверждают, что с такой сильной магией воздуха, как у нее, способна услышать свое имя и не имеет значения как далеко, когда и кто его произносит. Так она узнает своих врагов.
Никода прежде Мэддокс не слышал об этом. Опять же, здесь на Севере запрещалось говорить о южной богине.
— Ладно тогда. Я никогда больше не произнесу ее имя. — покорился он. — Но пожалуйста, расскажите мне больше о том, что случилось с Евой на самом деле.
Камилла сердито вздохнула.
— Точно никому не известно, кто в ответе за ее убийство. Но поговаривали, что перед последним вздохом она изрекла предсказание.
— Какое предсказание? — подтолкнул Мэддокс, когда Камилла замолчала.
Минуту спустя Камилла продолжила.
— Она якобы предсказала, что раз в тысячу лет ее магия переродится в виде смертной колдуньи. Говорят, что бессмертная Ева была намного могущественней, чем другие бессмертные, эту правду, я уверена, писарь Валории вычеркнет из истории. Именно поэтому она стала врагом для своего же вида. Когда Ева обнаружила, что беременна полусмертным ребенком…некоторые говорят, что беременность сделала ее уязвимой.
Вся эта информация — слухи или правда — заставила сердце Мэддокса учащенно биться.
— Я должен был защитить ее. — яростно простонал Барнабас.
— Как? — голос Камиллы сделался резким. — Луком и стрелами?
Она усмехнулась.
— Да ты и сам в то время был еще ребенком, Барнабас. И сделал все, что было в твоих силах. Ты должен перестать винить себя.
— Никогда. Она прожила тысячу лет, пока не встретила меня. Если бы не я, она все еще была бы жива.
— Ты не знаешь этого.
— Знаю. И знаю это также четко, как и то, что я — величайший охотник из всех, живших когда — либо в Митике.
Мэддокс слышал это горделивое выражение достаточно много раз, чтобы не спорить с ним. Барнабас повернулся к Камилле, его лицо стало напряженным, а руки сжались в кулаки.
— Все эти разговоры о прошлом напомнили мне кое о чем. Оно все еще у тебя?
Камилла вздернула подбородок.
— Да. — ответила она, и Мэддокс пришел в замешательство.
— Прямо сейчас? На тебе лично?
— Я всегда ношу его с собой. Как ты и просил.
— Покажи мне.
Ведьма моргнула.
— Ты уверен?
Он кивнул.
— Теперь я хочу носить его.
— Я очень надеялась, что долгие годы путешествий за морем помогут тебе обрести покой. Но, кажется, это не тот случай.
— Не может быть никакого мира, пока два монстра правят на этой земле.
Барнабас остановился, повернулся к Камилле и протянул к ней руку ладонью вверх.
— Пожалуйста.
— Хорошо. — вздохнула она, сунула руку под воротник своей блузы и спустя минуту вытащила золотое ожерелье, украшенное каким — то амулетом или кулоном. Она расстегнула тонкую цепочку, сняла ее со своей шеи и положила его на распростертую ладонь.
Мгновение спустя отец сомкнул ладонь, но и этого оказалось достаточно, чтобы Мэддокс успел рассмотреть кулон: драгоценный пурпурный камень в золотом обрамлении.
— Что это? — спросил он.
Барнабас спрятал ожерелье в один из своих многочисленных потайных карманов.
— Кольцо, которое когда — то принадлежало Еве.
Сердце Мэддокса на мгновение замерло.
— Могу я посмотреть на него?
— Нет. — Барнабас сжал челюсти, затем взглянул на Мэддокса. — Прости… я не хотел говорить так резко, но…не сейчас. В другой день, не сейчас. Ладно?
На кончике языка Мэддокса кружилась сотня вопросов о Еве и Барнабасе, но выражение горя на лице Барнабаса, когда он увидел кольцо снова, через многие годы, заставило его унять свое любопытство.
— Хорошо.
— Спасибо, Камилла. — сказал Барнабас.
— Ты не будешь меня так благодарить, когда снова начнутся кошмары.
Барнабас выгнул бровь.
— О, я уверен, у тебя есть какой — нибудь отвар, чтобы исцелить меня.
— Есть. — ответила Камилла. — Он называется «вино», и его тебе нальют без платы во всем королевстве до конца года.
Она подмигнула ему, затем повернулась снова к Мэддоксу.
— Не обращай внимания на старого Барнабаса. Он становится угрюмым, когда предается воспоминаниям прошлого. Но вернемся к более важному вопросу на данный момент — твоей родной матери. Она была храброй женщиной. Легенды утверждают, что она пережила много битв и испытаний, включая ярость брата — близнеца и уничтожение ее мира, от чего она сделалась только сильнее.
— Яростный брат — близнец? — спросил Мэддокс. — А существуют ли вообще добрые и мирные бессмертные?
— Больше в легендах. — Барнабас пренебрежительно махнул рукой. — Какой брат? Она никогда не упоминала при мне ни о каком яростном брате — близнеце. Мы сами можем едва ли предположить, что у бессмертных был другой дом, кроме массивного хрустального города в ином мире, где, я предполагаю, они и находятся по сегодняшний день.