Элидор - Алан Гарнер 3 стр.

Роланд все так же стоял на вершине холма, но искра, блеснувшая в тумане над равниной, прогнала усталость и безнадежность. То был голос, прозвучавший за стена­ми башни, то был луч света, мелькнувший меж туч.

Не теряя времени, Роланд кинулся к замку. Он съехал вниз по склону, притормаживая руками. Все будет хоро­шо. Теперь все будет хорошо. Все хорошо. И вот он на дне рва. У самого своего лица он вдруг увидел шерстя­ную перчатку — четыре пальца перчатки торчали из травы.

Четыре пальца перчатки торчали из травы, но трава между ними не смята, и на ней никаких следов.

Роланд осторожно потрогал перчатку— она оказалась пустая внутри. Он вынул из кармана перочинный нож и стал снимать дерн. Корни травы уходили в землю всего на два дюйма, под ними лежал белый кварц; Роланд об­вел ножом дерн и снял его, как кусок ткани. Он держал в руках полоску дерна, волокнистую форму нижней части перчатки с четырьмя аккуратными дырочками. Четыре пальца и манжета освободились, но большой палец ухо­дил прямо в кварц.

Роланд посмотрел, нет ли на манжете с изнанки мет­ки. Да, метка была: "Хелен Р.Уотсон".

Он ударил ножом в дерн, но под дерном оказался сплошной кварц, ничего не выроешь. Перчатка словно вросла в скалу. Ни трещинки, ни разрыва. Большой па­лец уходил в сплошной камень, сверху его накрывал дерн.

Роланд рванул перчатку на себя, но вытащить ее не смог. Он напрягся, но она выгнулась и швырнула его на колени. Он боролся изо всех сил, но перчатка измучила его и наконец пригвоздила к земле.

Стоя на коленях, положив голову на руки, мальчик гля­дел на кварц. Белый, холодный, твердый, чистый.

Вдруг на камне появилось пятно; сгустилось. Его тень. Это свет меняется. И по тому, как двигалась тень, Роланд понял, что источник света приблизился к нему сзади.

За Роландом стоял человек с золотистыми волосами. На нем был золотой плащ, а на плече висел золотой щит. В руке он держал копье, а голова его светилась, словно объ­ятая пламенем.

— Есть ли свет в Гориасе? — спросил он.

— Помоги мне, — сказал Роланд. — Перчатка.

— Есть там свет? — повторил человек.

— Перчатка, — сказал Роланд. — Хелен.

Он ни о чем не мог думать, ничего не мог делать. В голове стучало. Внезапно холм зашатался у него под но­гами, и он лег на землю. Тишина нарастала медленно, как сон, и в этой тишине он держал перчатку так, что она не казалась ему грозной рукой. Человек стоял неподвижно, и Роланд вспомнил слова, услышанные им перед столом с золотым покровом. Стол. Замок. Человек. В этом мерт­вом краю только в них проступала жизнь.

Лицо у человека было худощавым, с высокими скула­ми, волосы летели назад, словно их отдувал ветер.

— Кто ты? — прошептал Роланд.

— Мэлиброн Элидорский.

— Что это значит? — спросил Роланд.

— Есть ли свет в Гориасе?

— Я не понимаю, — сказал Роланд.

Человек стал подниматься вверх по холму, но идти ему было трудно. Он шел хромая, одна нога у него не сгибалась. Он не оглянулся, чтобы проверить, идет ли Роланд за ним.

— Ты ранен? — спросил Роланд.

— Раны не заживают в Элидоре.

— Скрипач, — произнес Роланд. — Он тоже хромал. Мне надо было ему помочь...

— Теперь, когда ты здесь, — сказал Мэлиброн, — мне нет нужды рядиться в отрепья. Гляди.

Они стояли на вершине холма. Он указал на массив­ную башню, лежащую вдали в руинах.

— Это Финдиас, Южный замок. А это лес Мондрум, самый прекрасный лес в Элидоре.

— Так это был ты? — спросил Роланд. — Ты? Значит, это ты следил за мной все время! Ты бросил меня у уте­са... оставил меня там... Что ты сделал с Хелен? А с Дэви­дом? С Ником? Что с ними? — кричал Роланд.

Но крик заглох в мертвом воздухе, и Мэлиброн не об­ратил на него никакого внимания.

— И еще Фэлиас и Муриас, — продолжал он, как толь­ко Роланд замолчал. — Западный замок и Северный. Там, на равнине внизу.

Он выговаривал названия замков и леса так, словно это были драгоценности, а не почерневшие развалины на болоте.

— Но Гориас на востоке — что ты там видел?

— Я... видел замок, — ответил Роланд. — Весь в золо­те — он был живой. А потом я увидел перчатку. Она...

— Ты знаешь Мондрум и эти разбитые стены, — ска­зал Мэлиброн, — серая земля, мертвое небо. Но то, что ты видел в Гориасе, когда-то славилось по всему Элидору, от Орешника в Фодруиме до горы Усны. Так жили мы, и меж нами не было войн. Ныне же лишь в Гориасе есть свет.

— Но где?.. — начал Роланд.

— Тьма росла, — говорил Мэлиброн. — Она сущест­вует извечно. Мы не уследили за нею, и силы сомкнулись надЭлидором. Мы благодушествовали и не видели при­мет — погибший урожай, погубленная весна, убитый человек... Потом уже было поздно. Война, осада, преда­тельство — и свет погас.

— Где Хелен? — спросил Роланд.

Мэлиброн не отвечал. Спустя несколько минут он тихо произнес:

— Король ранен, а мальчик что-то бормочет! Возмож­но ли это?

—Я не знаю, о чем ты, — сказал Роланд. — Где Хелен? Это ее перчатка — большой палец врос в скалу.

— Перчатка! — воскликнул Мэлиброн. — Оглянись вокруг! Я все перенес, я убивал — лишь потому, что ве­рил: ты придешь. И ты пришел. Не говори со мной о пер­чатках. Ты спасешь этот край! Ты вернешь свет в Элидор.

— Я?!

— Другой надежды нет.

— Я... Я не сумею, — возразил Роланд. — Что я могу?

— Без меня — ничего, — сказал Мэлиброн. — Но без тебя не выживу я. Врозь мы погибнем. Вместе мы зажжем зарю.

— Все здесь было, как тот золотой замок, о котором ты... пел в песне? — спросил Роланд. — Весь край?

— Весь, — сказал Мэлиброн.

— ...И я должен?..

— Да, ты.

Финдиас... Фэлиас... Муриас... Гориас... Орешник в Фодруиме... Мондрумский лес... Гора Усна. Воины, устремлявшиеся вперед, словно солнечный свет. Золотой покров. Элидор. Элидор.

Роланд вспомнил о камешках, которые он прижимал к щеке. Все это существует. Сейчас. Я здесь. Только я могу все вернуть. Так он говорит. Он говорит: я все могу вер­нуть. Я, Роланд Уотсон, улица Фог Лейн, Манчестер, 20. Что же? Что же делать?

— Откуда ты знаешь, что я сумею? — спросил Роланд.

— Я видел, как ты доказал свою силу, — сказал Мэлиброн. — Иначе ты не был бы здесь, в самом сердце тьмы.

— Здесь? — спросил Роланд. — Это же просто холм...

— Это курган Вэндви, — отвечал Мэлиброн. — Тем­ница ночи в Элидоре. Он попытался тебя уничтожить. Если бы у тебя не было силы, тебе бы не выйти из камен­ного круга. Но ты оказался сильным. Я должен был ви­деть, как ты докажешь свою силу.

— Не понимаю, как холм все это может, — сказал Роланд. — Нельзя вступить в битву с холмом.

— Верно, — согласился Мэлиброн. — Мы бьемся с людьми. Тьме не нужна форма. Она использует. Она за­владевает. Этот курган и камни принадлежат давно ушед­шему времени, но они поставлены здесь для пролития крови и послушны злу.

Роланда пробрал озноб, он вдруг почувствовал себя таким маленьким на этом холме.

— Я должен сначала найти остальных, — сказал он.

— Это одно и то же, — ответил Мэлиброн.

— Нет, но они сумеют больше, чем я. Они старше. Да и не в этом дело, все равно я должен их найти.

— Это одно и то же, — повторил Мэлиброн. — Слу­шай. Ты видел четыре замка Элидора. Каждый замок был построен, чтобы стеречь Сокровище, и каждое Сокрови­ще хранит свет Элидора. Это семена того пламени, из которого вышел наш край. Но Финдиас, Фэлиас, Муриас пали, Сокровища их исчезли. Ты должен спасти Сокро­вища. Только ты можешь их спасти.

— Где они? — спросил Роланд. — Ты говоришь, Со­кровищ четыре. Где же четвертое?

— У меня, — сказал Мэлиброн. — Это копье Илдана из Гориаса. Три замка лежат в руинах. Три Сокрови­ща — в кургане. Но Гориас устоял. Ты отправишься в Вэндви и вернешь свет вЭлидор.

Ониостановились у подножия кургана Вэндви.

— Как же войти? — спросил Роланд.

— Через дверь.

— Какую дверь? Здесь сплошь трава.

— Затем ты и здесь, — сказал Мэлиброн. — Дверь скрыта, но ты можешь ее найти.

— Как? — спросил Роланд.

— Заставь ее появиться. Подумай о ней. Вызови ее к жизни силой своего воображения. Та сила, что приходит к тебе на миг в твоем мире, здесь реальна, как меч. Мы этим не владеем. Закрой глаза. Ты видишь в уме курган?

— Да.

— В кургане есть дверь, — сказал Мэлиброн. — Дверь.

— Какая она? — спросил Роланд.

— Не важно какая. Думай о двери, которую ты зна­ешь лучше других. Представь себе, какая она на ощупь. Какой у нее звук. Дверь. Та дверь. Та одна-единственная дверь. Она должна появиться. Заставь ее появиться.

Роланд подумал о двери в их новом доме. Он увидел потрескавшуюся краску и ярко начищенный медный ко­зырек с надписью "Для писем". Он только вчера сам его начистил порошком. Странно, что эта дверь появилась на склоне холма.

— Я ее вижу.

— Она есть? Держится прочно? Ты мог бы ее коснуть­ся? — спросил Мэлиброн.

— По-моему, да... Нет. Есть только холм.

— Есть и дверь! — вскричал Мэлиброн. — Она суще­ствует! Ты ее создал своим воображением! Твое вообра­жение — реальность! Ты видишь дверь!

Роланд снова закрыл глаза. К двери вело кирпичное крыльцо, на каменном козырьке которого рос мох. Он так крепко зажмурился, что перед глазами у него поплы­ли разноцветные квадраты — той же формы, что и крыльцо. Теперь уже не надо было сосредоточиваться: перед глазами один за другим плыли крошечные проемы, а за ними встало и настоящее неподвижное крыльцо, тя­желое, квадратное.

— Курган должен раскрыться! Он не может скрывать дверь!

— Да, — сказал Роланд. — Вот она. Дверь. Настоящая.

— Тогда смотри! Смотри!

Роланд открыл глаза и увидел квадратную раму крыль­ца, врытую в дерн, призрачную на фоне черного холма. Вдруг она задрожала и незаметно превратилась в другую дверь: бледную, словно лунный свет, низкую и светлую, словно ясень. Квадратный дольменовый[6] проем из трех каменных плит — две вертикальные и одна поперек. К двери вела ступенька со спиральным узором, который, казалось, медленно вращался, не двигаясь с места. Из две­ри к ногам Роланда упал свет.

— Дверь будет открыта, пока ты держишь ее в голо­ве, — сказал Мэлиброн.

— А ты не идешь? — спросил Роланд.

— Нет. Этот свет смертелен для Элидора. Тебе он не повредит, но будь наготове. Мы знаем, что здесь прячет­ся кто-то без сердца и жалости, хотя и не знаем, кто это.

За каменной аркой шел прямой и ровный коридор, исчезавший в глубине кургана.

— Ты будешь ждать? — спросил Роланд.

— Я буду ждать.

— Мне страшно.

При мысли о том, что он должен углубиться в этот узкийпроход, у Роланда перехватило дыхание. Скала завалит его, стены сомкнутся, земля ляжет на свод, засып­лет его, ляжет на него всем весом, будет давить на него. Стены расплющат его. Он почувствовал вкус глины во рту.

— Я не могу, — сказал Роланд. — Я не могу войти. Уве­ди меня. Какое мне до всего этого дело? Это твой мир — он мертв.

— Нет! — вскричал Мэлиброн. — Гориас не умер!

Но перед глазами Роланда упала пелена и скрыла зо­лотой замок; языки пламени были слишком далеко, что­бы рассеять леденящий холод кургана.

— Найди другого! Другого, не меня! Мне нет до это­го дела!

— Нет, есть, — сказал Мэлиброн. — Мы живем в раз­ных мирах, но они связаны друг с другом. Гибель Элидо­ра не пройдет незамеченной для вас.

— Мне все равно! Мне нет до этого дела!

— Нет, есть, — твердо произнес Мэлиброн. — Твоя сестра и братья там внутри.

И Роланд снова увидел перчатку—она лежала на зем­ле, теперь уже ничем не скованная, перед ступенью, украшенной спиралью.

— Они вошли, каждый в свой черед, — сказал Мэ­либрон. — Время здесь течет по-иному.

— Что с ними? — спросил Роланд.

— Они потерпели поражение. Но ты сильнее их.

— Нет.

— Здесь, в Элидоре, ты сильнее.

— Ты говоришь правду?

— Да, гораздо сильнее. Ты пойдешь.

— Да, я пойду, — согласился Роланд.

Теперь, когда выбора не было, он больше не чувство­вал страха.

— Возьми это копье, — сказал Мэлиброн. — Послед­нее Сокровище — это последний шанс. Оно тебя под­держит не одним лишь стальным острием.

Роланд принял копье в руки. В глубине металла пере­бегали огни, а лезвие светилось радугой.

—А остальные Сокровища какие? — спросил Роланд.

—  Меч, камень и чаша. Больше ничему не верь, копьем рази без колебаний — в Вэндви хорошего мало.

Середину кургана освещал неяркий свет — непонят­но, откуда он падал, но теней не было, и все вокруг каза­лось смутным и зыбким. Ничто не останавливало взор. Роланду то казалось, что он не движется с места, а то — что проделал долгий путь, дальше, чем если бы он прос­то вошел в глубь кургана. Оглянувшись, он увидел, что дверь исчезла в сгустившемся свете.

Потом он услышал звук или, вернее, эхо звука, на­столько мимолетного, что не успел его как следует рас­слышать, и все же ему пришлось тряхнуть головой, что­бы избавиться от многократно повторенных пяти-шес­ти нот, похожих на звон капель. Он заметил, что свет слегка изменился и уже не так походил на блеск шелка. Эта перемена соответствовала чистой, бездушной красо­те звуков, которые он все не мог как следует услышать. Коридору, казалось, не было конца. Роланд встревожил­ся. Что-то тут не так — или он уже вовсе лишился чутья.

— Где же конец? — спросил он вслух, больше для того, чтобы услышать звук своего голоса.

И тут же остановился. Стоило ему произнести эти сло­ва, как свет на миг дрогнул... и тут же засиял снова.

— Конец туннеля, — произнес Роланд.

И снова— колебание... Треугольник света в свете. Арка.

— Ко-нец-тун-не-ля.

Роланд вложил всю свою волю в эту мысль — и арка снова возникла, на этот раз более четко.

— Ос-тань-ся-там.

Онвдохнул — арка не дрогнула. Сделал шаг вперед — Она придвинулась и обрела каменное основание, и он сту­пил в круглую комнату, похожую на пчелиный улей.

— Хелен!

Хелен, Дэвид и Николас сидели на полу комнаты и на­пряженно смотрели вверх.

— Дотронься до нее, Роланд, — сказал Николас. — Послушай ее.

— Какой прелестный звук, — сказала Хелен.

— Я хочу снова его услышать, — сказал Дэвид. Голоса их звучали ровно и невыразительно. Роланд поднял взгляд.

То, что он увидел, поразило его до глубины души.

С высоты свода свисала тончайшая нить, а к концу ее была прикреплена хрупкая ветвь яблони в цвету. Ветвь была из серебра, а цветы — хрустальные. Прожилки на листьях и лепестки походили на тоненькие ниточки из ртути.

— Как красиво! — воскликнул Роланд.

— Дотронься до цветов, Роланд.

— Они поют, когда до них дотронешься.

— Мелодия такая прелестная.

— Дотронься до них.

— До цветов.

— Дотронься.

Ветвь была неподвижна, но под взглядом Роланда вдруг как бы дрогнула, пахнула звонким ароматом и за­звучала почти неслышимым уху, затихающим звоном лепестков.

— Коснись цветов, Роланд.

Если он до них дотронется, они запоют, из хрусталя польется музыка, и он услышит...

— Коснись...

Дотянуться бы. Ветвь приблизилась. Если встать на цыпочки и протянуть копье...

Но стоило Роланду поднять копье, как над головой у него раздался треск и вспыхнул желтый огонь. Мальчик отдернул руку, дрогнувшую от удара.

— Коснись цветов, Роланд.

— Сами коснитесь! — крикнул Роланд. — Не хотите? А почему? Не можете?

Он снова поднял голову. Ветвь спускалась к нему, слов­но паук на паутинке.

— Сейчас я до них дотянусь! — вскричал Роланд и взмахнул копьем.