В общем скорее это были холмы, поросшие лесом и разделённые широкими долинами. И в недрах этих холмов таились несметные богатства. Там были руда и строительный камень. А ещё соль и антрацит. И белая как мел глина. Из поколения в поколение местные жители вгрызались в склоны холмов, извлекая из них железо, олово, медь, каменную соль, мрамор и каолин.
Постоянное ковыряние под землёй придавало характеру обитателей Кричных гор много специфических особенностей, и жители остальной Империи дружно считали кричногорцев низкорослыми сквалыгами, вздорными, упрямыми и начисто лишёнными здорового чувства юмора — идеальными героями разнообразных застольных анекдотов. При этом они как-то не задумывались, что рассказывают эти анекдоты в зданиях, построенных из кричногорского камня с помощью инструментов из кричногорской стали, и поглощают еду, приправленную кричногорской солью, из кричногорской медной и фарфоровой посуды…
Впрочем, самих кричногорцев это не особенно волновало. Они в свою очередь были твёрдо убеждены, что все люди, живущие за пределами их гор — суть неотёсанная деревенщина, даже не знающая как нормально поставить шахтную крепь, либо городские пижоны, теряющие сознание при одной мысли о необходимости спуститься в забой. А уж какие неумелые за пределами их родины кузнецы и литейщики… Исключение кричногорцы делали разве что для механиков из Кюлена. Тех они, скрепя сердце, признавали достаточно искусными, но слишком легкомысленными и увлекающимися. У них нет таких прочных корней, как у нас, — говорили кричногорцы. — оттого они и не стоят на земле так же крепко, как и мы…
В данный момент четверо путников сидели в трактире. Это был самый обычный кричногорский трактир. Приземистый, словно осевший под весом огромной черепичной крыши, едва ли не касавшейся отливами земли. Окна в нём больше напоминали вентиляционные отдушины, а массивные опорные столбы превращали центральный зал в лабиринт. Как и подавляющее большинство трактиров в этих местах назывался он "На гора".
Посетители тоже были обычными и кричногорскими — низкие, коренастые, густо заросшие бородами, одетые в неизменные вязаные жилеты, кованые башмаки и фланелевые колпаки с кисточками. Кое-кто по горняцкой привычке носил сзади на поясе треугольное кожаное полотнище, своего рода фартук наоборот. Вещь совершенно незаменимая, когда приходится сидеть на камнях, но в трактир надеваемая исключительно для создания впечатления.
Некоторым инородным телом в этом рудокопном мирке смотрелась группка странствующих отшельниц, в мышиного цвета хламидах и накрахмаленных платочках, робко сидевшая в уголке.
— И чего ты нас торопил? — прошептала волшебница, озирая зал, — никого нет. Ты уверен, что твой человек должен быть уже здесь?
В ответ из-под низко надвинутого капюшона донеслось невнятное бурчание.
— Я, пожалуй, пойду, займусь лошадьми, — вздохнул Укен, поднимаясь.
Родгар остановил его жестом.
— Не надо. Отдохни. Кралог всё сделает…
Укен моргнул и нерешительно опустился на скамью. Кралог встал, и, не сказав ни слова, пошёл в направлении конюшни. Укен нервно посмотрел ему вслед.
— Да мне совсем не трудно… — пробормотал он, — я привык, да и…
Он замолк и растерянно поглядел на Родгара.
Волшебница продолжала раздражённо шептать.
— Ты гнал нас как проклятых всю неделю, и что я здесь вижу? Никого нет. Твой человек ещё не прибыл. И стоило так мчаться?
Родгар с надеждой осмотрел зал. Увы. Там не было никого, кроме угрюмых рудокопов, крепких официанток, плывших по залу живыми этажерками огромных пивных кружек, и робко забившихся в уголок отшельниц. Человек, с которым он должен был встретиться, действительно опаздывал. И это Родгару не нравилось. Это означало, что события развиваются не по плану.
Одна из отшельниц выбрались из-за столика, и семенящими шажками направилась в их сторону. Волшебница стоически вздохнула, и пробормотала спутникам.
— У вас есть мелочь?
Родгар не ответил. Отшельница подошла к их столику. Это была стройная высокая женщина с узким красивым лицом и густыми тёмными волосами. У неё были неожиданно весёлые для отшельницы карие глаза с тонкой сеточкой морщинок в уголках.
— Не угостят ли щедрые господа бедную странствующую сестру?
На женщину устремились три пары широко распахнутых глаз и два открытых рта. Челюсти Родгара помешала отвиснуть маска…
— Чево? — отчётливо подумала вслух Симахтаб.
— Стаканчиком молока, конечно, — добавила отшельница и смущённо потупилась.
Из-под маски Родгара донеслось несколько гулких, но достаточно невнятных звуков. Волшебница пришла в себя быстрее.
— Стакан молока, быстро, — крикнула она проходившей мимо официантке.
Та бросила на Симахтаб взгляд, исполненный глубокого презрения, слегка кивнула и проплыла дальше, унося с собой связку наполненных пивом кружек.
Отшельница села за стол и оглядела присутствовавших смеющимся взором. Для представительницы аскетичных служителей культа она выглядела неоправданно жизнерадостной.
— Вы случаем не торговцы? — спросила она, — хочу купить деревянный ларь староземской работы. У вас случайно не продаётся?
Над столом повисла гробовая тишина.
В голове Укена в панике бились мысли. Он слыхал, что среди отшельниц немало юро… (ты говоришь о духовной особе, резко одёрнул его внутренний голос), то есть нестандартно мыслящих дам. Но обычно они редко появляются на людях, а те, кого выпуска… (внутренний голос негромко кашлянул) в смысле напутствуют странствовать во внешнем мире, всё же не настолько оригинально мыслят… ну обычно.
Укен вздрогнул и на всякий случай отложил вилку подальше от гостьи.
— Так у вас не продаётся деревянный ларь староземской работы? — с надеждой в голосе повторила отшельница.
Из-под маски Родгара донеслись трубные звуки, свидетельствующие о том, что тот силился прокашляться.
— Нет. Но у нас есть окованный железом сундук с дополнительным отделением, — прогудел он полминуты спустя.
— Это что, заразно? — озабоченно спросила волшебница, подозрительно глядя то на отшельницу, то на Родгара.
— Нет, просто у того, кто придумывал пароль, было туго с фантазией, — беспечно улыбнулась отшельница, — впрочем, это ещё не самый худший вариант, можете мне поверить. Вот когда я…
— Это тот самый человек, — перебил её Родгар.
— Тот самый человек? — с глубоким недоверием в голосе уточнила Симахтаб, озирая сидевшую перед ней фигуру в серой фланели и накрахмаленном платке.
— Это я, — с улыбкой пояснила отшельница и для убедительности ткнула себя пальцем в грудь.
— Ты уверен? — на всякий случай переспросила волшебница.
— Абсолютно, — ответила гостья, прежде чем Родгар успел открыть рот.
Подошедшая официантка грохнула на стол керамический стакан с молоком, и ещё раз смерив посетителей презрительным взглядом, молча отбыла в направлении стойки.
Отшельница посмотрела на содержимое стакана и брезгливо поморщилась.
— Терпеть не могу молока, — сообщила она, — кстати, меня зовут Смиона. Смиона Кампаначчо. Очень приятно.
Симахтаб внимательно рассматривала отшельницу, словно та ей кого-то напоминала.
— Кстати, я вас знаю, — сообщила отшельница, и улыбнулась, — вы заезжали в замок Казурро лет пять назад. Кажется, вас зовут Мольфи? Малфрида?
— В настоящее время меня зовут Симахтаб, — хмуро ответила волшебница, и уже тише добавила, — но тебя я тоже помню…
— А. Понимаю. Конспирация, — воскликнула Смиона, — я должна была сразу догадаться, эти тёмные плащи, низко надвинутые капюшоны… А у вас не найдётся лишнего плащика? Это так романтично!
Она обвела слегка обалдевших от изливающегося на них словесного потока собеседников радостным взором, вздохнула и уже без прежнего оптимизма добавила.
— Ну, ладно-ладно, куда важнее, что это не только романтично, но и тепло. Я себе всю… хм… заднюю часть едва не отморозила по дороге. Здесь на севере такие холодные ночи.
Она ещё раз удручённо посмотрела в стакан с молоком.
— А жареного мяса у вас случайно нет? Я готова съесть любое. Даже если оно будет зажарено без чеснока и базилика.
— Вы появились несколько… м-м-м… неожиданно, — пробормотал Родгар, — честно говоря, мы ожидали немного другого…
— Совсем другого, — резко добавила волшебница.
— А куда мне было деваться, — оправдывающимся жестом всплеснула руками Смиона, — как ещё юная дева может…
Она сделала паузу и слегка покраснела.
— …ну, хорошо, не совсем дева и может быть не самая юная, но что это, в конце концов, меняет?
— Мы внимательно слушаем, — заметил Родгар.
— Так вот. Как я ещё могла спокойно путешествовать в этой глухой местности? Я была вынуждена прибегнуть к небольшому лукавству. У меня просто не оставалась другого выхода. Странствующих праведниц никто не побеспокоит в дороге…
Взгляды её собеседников переместились в сторону продолжавших ютиться в уголке прочих отшельниц.
— Я всё улажу, — тут же пообещала Смиона.
Симахтаб вздрогнула. Перед её мысленным взором пронеслись воспоминания о посещении замка Казурро — уютный садик и увлечённые лекции садовницы о растительных ядах и их применении в разных целях…
— Ты же не будешь… они невинные люди…
— О чём это вы? — удивилась Смиона.
— Ты ведь алхимик? — уточнила волшебница.
— Да. И не побоюсь этого слова один из лучших в Южных землях — подбоченилась Смиона, — а с этой стороны гор, пожалуй, одна только Пеппи Криворучка из тех, кого лично я знаю…
— Надеюсь, ты не собираешься? — нахмурилась Симахтаб, — прибегнуть для улаживания к алхимии?
— Нет, конечно, а зачем для этого алхимия?
— Низачем, проехали и забыли… — помотала головой волшебница.
— Я вообще-то собиралась убедить их в том, что останусь здесь на пару дней для вашего просвещения. А как ты хотела применить алхимию?
— Никак, — огрызнулась Симахтаб, — забудем об этом. Ладно?
Над Кричными горами занимался рассвет. Спавший на сеновале Укен с воплем подскочил и ударился головой о нависавшую над головой балку.
Он несколько секунд испуганно озирался, потом обратил внимание на дремавшего невдалеке Кралога. Тот молчал, но Укен был уверен, что из-под надвинутого на лицо даже ночью капюшона на него смотрят внимательные прищуренные глаза.
— Мне привиделся грандмастер Скимн, — пояснил он.
Кралог ничего не ответил.
— Он на меня кричал, — добавил Укен и слегка вздрогнул.
Ответа снова не последовало.
— Ты бы тоже испугался, если бы он на тебя кричал во сне… наверное… мне кажется…
Тот продолжал молчать.
Укен протёр лоб краешком плаща.
— Ты же не обиделся, что тебя вчера послали заниматься лошадьми? А?
По-прежнему было тихо.
— Я же не виноват… Родгар сам так решил… я не хотел… я люблю убирать навоз… ну не люблю, конечно, но совершенно не имею ничего против…
Он снова отёр испарину.
— Всё нормально, — донеслось из-под капюшона, — я не в обиде.
— Правда?
Укен выдохнул.
— Пожалуй, выйду на улицу. Что-то здесь душновато…
Он сполз с кучи сена и побрёл наружу. Комнат в трактире было мало — горняки ночевали по домам, а приезжавшие по делам купцы — в гильдейском доме. Четверо посетителей одновременно, да ещё и группа отшельниц — это был совершенно немыслимый успех для местного гостиничного бизнеса. Поэтому части гостей пришлось ограничиться сеновалом…
Перед мысленным взором Укена снова возник угрюмый лик грандмастера Скимна.
— Ты неудачник! — прогремел тот, — трусливый и ленивый неудачник. Не справился. Сбежал. Да ещё и книгу спёр… Ты на всю жизнь останешься неудачником. Даже когда тебя поймают и заклеймят, то слово "вор" на лбу обязательно выжгут с ошибкой!
Укен как ошпаренный вылетел из дверей и чуть не сбил с ног задумчиво стоявшую у входа Симахтаб.
— Ваша честь… милость… мудрость… извините, — пролепетал он.
— Ничего, — вкрадчивым тоном ответила волшебница, пристально глядя на Укена.
Тот попятился. Волшебница подошла ближе.
— Э-э-э… госпожа? — не слишком уверенно пробормотал он.
Та сделала ещё шаг. Укен снова отступил и упёрся спиной в забор. Он был слишком хорошо наслышан о странностях волшебниц, чтобы оставаться спокойным. Обладательницы магического дара, как правило, не отличались дружелюбным и спокойным характером. Больше того, в основном это были, прямо скажем, вздорные особы с самыми неожиданными фантазиями… А Укену очень не хотелось окончить жизнь в шкуре какого-нибудь осла или ещё чего похуже.
— Какое тёплое утро, госпожа, — пробормотал он, обливаясь потом и стараясь продавиться в щели между досками забора.
— По-моему как раз холодное, — заметила волшебница и поправила шаль.
— "День не задался", — подумал Укен, — "сначала грандмастер приснился, теперь это".
— Ты знаешь, — неуверенно пробормотала Симахтаб, — я вот тут… м-м-м… как раз думала о тебе.
Укену показалось, что он уже понемногу начинает шевелить ушами…
— Я смотрела твои рисунки… ну те… наброски для маски Родгара, — продолжила она.
— "В конце концов, овёс и ячмень, — не самый плохой вариант… Что? Причём здесь мои рисунки?"
— У тебя так здорово получился Родгар. Ну прямо как живой.
Волшебница потупилась и начала ковырять дворовую глину носком сапожка.
— Д-да нет… это просто быстрые наброски, так почеркушки… — пролепетал Укен.
— И я вот тут подумала…
Он неожиданно осознал, что волшебница густо заливается румянцем. Сейчас она вдруг стала похожа на простую девушку, рыжую, курносую и весьма смущённую.
— …а ты не мог бы нарисовать мой портрет?!
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Э-э-э… м-м-м… о-о-о, — на большее его красноречия не хватило.
— Нет-нет, конечно это не те портреты, которые рисуют художники Южных земель. Все эти куртизанки в образе юной Стеммы, выходящей из морских волн одетой в одну только раковину… Я, конечно же, не имела в виду ничего подобного!
Густая краснота окончательно заполонила лицо волшебницы и понемногу распространялась на уши и шею.
— Я имела в виду просто… ну обычный портрет. Всё совершенно прилично. Никаких там костюмов из маленького дубового листика, стоящих по колено в воде купальщиц и всего такого.
— В-вы хотите портрет в стиле реализма?
— А это прилично? — уточнила волшебница.
— Ну… в общем, да.
— В одежде?
— Обязательно. Можно в анфас…
— Нет. Лучше в одежде.
— Да, да, конечно. Но вы будете должны немного попозировать…
Глаза волшебницы полыхнули.
— Что ты себе позволяешь?! Чтобы я зировала с каким-то проходимцем! Да ещё и п-п… Да я ж тебя в…
— Я имел в виду, что вы могли бы посидеть, пока я буду делать набросок — в полуобмороке забормотал Укен, которому мерещилось, что он уже начинает чувствовать отрастающие хвост и копыта.
— Ах, в этом смысле, — волшебница немного смутилась, — а я-то подумала… Хорошо, как-нибудь я могу немного посидеть спокойно. Но не очень долго.
Как известно любому деревенскому жителю, столичные дороги усыпаны монетами. В отношении достоинства этих монет существуют определённые разногласия, каким-то таинственным образом связанные с размерами деревень и их удалённостью от городов. Увы, но никто пока так и не удосужился провести соответствующие исследования и записать статистику. Причина этого досадного упущения, скорее всего, кроется в том, что большинство потенциальных исследователей живёт как раз в столицах. И в силу этого прекрасно знает, чем именно усыпаны столичные улицы на самом деле…
Столица Империи ничем в этом отношении особо не выделялась. Основным, что можно было найти на её улицах, была грязь. В зависимости от сезона это могла быть "удушливая пыль" или "липкая жижа", а иногда "грязь со снегом". В общем, недостатка в разнообразии грязи столичные жители не испытывали. Это обстоятельство порождало у местных властей некоторые затруднения со сбором налогов на мощение улиц, но почти всегда градоначальникам всё-таки удавалось заверить горожан, что на самом деле, где-то там, внизу, эти самые мостовые определённо есть. Нужно только копнуть поглубже.