С Сидером Аментом дело обстояло с точностью до наоборот, но Эйлу до сих пор не удавалось прибрать Серого Стража к рукам. Одиночка, редко спускавшийся в долину и никогда не задерживавшийся здесь надолго, он являл собой почти неуловимую мишень. До него еще дойдет черед. Эйл с нетерпением ожидал того дня, когда этому человеку придет конец, но пока приходилось мириться и с его существованием.
Но мальчишка и девчонка – это совсем другое дело!
Тем не менее он должен быть чрезвычайно осторожен. Ему следует проявить творческий подход в решении этой проблемы. Требовалось нечто необычное, если он не хотел изведать горечь очередного поражения.
Он вышел на окраину деревни и углубился в лес. Тропинка была едва различима, густые кусты почти скрывали ее. Он легко проскальзывал в просветы между ними, которые другой, окажись он в этом месте, не заметил бы и при ярком дневном свете. Но Серафик отлично знал дорогу, в отличие от остальных. Впереди из густого подлеска вынырнула небольшая хижина. Она была ветхой, с просевшим крыльцом и окнами, наглухо закрытыми ставнями, отчего казалось необитаемой. Но за ним внимательно наблюдали, и так было всегда.
Впрочем, глаза старика, который встретил Серафика в дверях, когда тот поднялся на крыльцо, закрывали молочные бельма, он был слеп как крот и смотрел невидящим взором кудато поверх головы Скила Эйла.
– Кто это? – свистящим шепотом поинтересовался старик.
– Скажи ему, что я здесь, – бросил Серафик, не удостоив того ответом.
– Аа, это вы! – восторженно воскликнул старик. Издав короткий дребезжащий смешок, он отвернулся. – Какая радость видеть вас! Вечная и неизменная радость! Я пришлю его. Одну минуточку.
Он скрылся в черных внутренностях хижины. Скил Эйл не сделал попытки последовать за ним. Он никогда не бывал в хижине, и у него не было желания входить туда сейчас. У него было основание полагать, что ему там не понравится, особенно учитывая то, что он знал о ее обитателях.
Ему пришлось прождать добрых пять минут, прежде чем появился Боннесант. Серафик стоял в крохотном дворике, бездумно глядя на голую землю, поросшую сорняками, и думая о своем. Юноша беззвучно возник на пороге, материализовавшись из черного нутра хижины, приостановился на мгновение, оценивая обстановку, и, спустившись по ступенькам с крыльца, подошел к Серафику.
– Ваше преосвященство! – Юноша поприветствовал его глубоким поклоном. – Чем могу служить?
В его голосе не улавливалось и намека на иронию, в нем неизменно звучало лишь уважение. Такое поведение юноши всегда нравилось Скилу Эйлу. Даже во время их первой встречи, когда Боннесанту было всего двенадцать лет, это уважение ощущалось безошибочно. И теперь, когда ему уже исполнилось двадцать, их отношения не изменились. Скил Эйл попрежнему относился к нему как к мальчишке, потому как тот выглядел намного моложе своих лет. Кожа юноши оставалась чистой и безупречно гладкой, а черты лица – красивыми и правильными. На подбородке у него не было и следа щетины, а руки и ноги сохранили детскую подвижность и гибкость. Юноша отнюдь не выглядел взрослым мужчиной, но стоило заглянуть ему в душу, как вы понимали, что перед вами очень старое, даже древнее существо.
– Я вынужден прибегнуть к твоим услугам, – негромко сказал Серафик, бросив быстрый взгляд на хижину.
– Он не настолько глуп, чтобы подслушивать, – отозвался Боннесант, одарив гостя ослепительной улыбкой.
– Я никому не доверяю, ни твоему отцу, ни даже тебе.
– Даже мне? – Улыбка исчезла. – Я оскорблен в лучших чувствах.
– Тебя невозможно оскорбить. Ты холоден и тверд, как горные вершины. Вот почему ты и стал моим любимцем.
– Давненько мы не виделись, ваше преосвященство. Я уж подумал, что лишился вашего расположения.
– Я прихожу лишь тогда, когда у меня есть проблема, которую не в силах решить люди попроще.
Лицо юноши вновь озарилось ослепительной улыбкой.
– Умоляю вас просветить меня на этот счет.
Скил Эйл подошел к нему вплотную.
– Мальчишка и девчонка. Я хочу, чтобы они исчезли.
Глава 11
Предутренний мороз разбудил Пантерру и Пру. Трава покрылась хрустящими кристалликами инея, сверкающими в первых робких лучах восходящего солнца. От озер Элдермера тянуло сыростью, оттуда наползал туман. Повсюду отдавался эхом звонкий птичий щебет, который, прежде чем окончательно раствориться в темной чаще, подчеркивал зловещее молчание, повисшее над лесом и обширными водными просторами. Плотная пелена тумана окутывала макушки кряжей. Воздух был прозрачен и чист, и можно было рассмотреть в мельчайших подробностях ущелья и засыпанные снегами проходы в скалах за много миль от места ночевки.
Юноша и девушка не стали утруждать себя приготовлением завтрака – они еще не до конца проснулись, поэтому мысль о еде не вызвала у них особого энтузиазма. Так что они собрали свои пожитки и зашагали от озера к озеру, пытаясь направить свои сонные мысли на то, что ждало их впереди.
Солнце поднялось над горизонтом, потеплело, и все вокруг преобразилось в ярких лучах дневного светила, а сонная тишина сменилась лихорадочными звуками пробуждения. Над озерами и лесом гулял озорной ветер, вздымая рябь на поверхности воды и перебирая листву на деревьях. Постепенно на берег начали накатывать мелкие волны, а к птичьему пению присоединились звуки возни мелких зверьков и чьито голоса, сначала далекие и неразборчивые, которые вдруг стали хорошо различимы.
– Эльфы, – отметил Пантерра, имея в виду голоса.
Это было первое слово, произнесенное после того, как они проснулись этим утром.
Пру только молча кивнула.
Они пересекли весь Элдермер, сделав лишь один короткий привал в полдень, чтобы утолить голод. Пообедали они хлебом, сыром и сушеными фруктами, запив все холодной водой, прежде чем вновь двинуться в путь. Им никто не попался по дороге, хотя они уже углубились в земли Эльфов и могли в любую минуту рассчитывать на встречу с хозяевами здешних мест.
Но только когда они добрались до восточной границы озер и перед ними предстал поросший лесом высокий крутой утес, на вершине которого располагался Арборлон, Следопыты увидели перед собой первого Эльфа. Юноша, почти мальчик, на несколько лет младше Пана, вышел изза деревьев, когда Пан и Пру ступили на изобилующую крутыми подъемами и спусками дорогу, тянувшуюся вверх по утесу, и вопросительно уставился на них.
– Добрый день, – поприветствовала его Пру, сопроводив свои слова улыбкой, способной растопить лед.
Юноша нахмурился, и его густые стрельчатые брови сошлись на переносице, а мелкие черты лица, казалось, стали еще мельче.
– Это страна Эльфов, – провозгласил он, словно им в укор.
– Хорошо. Значит, мы попали туда, куда надо.
– Люди здесь – нежеланные гости.
– Мы – не совсем Люди.
– А на мой взгляд вы выглядите как самые настоящие Люди.
– Что ж, ты еще так юн, что тебе вряд ли удалось повидать мир, так что нет ничего удивительного в том, что ты не видишь очевидного. – Пру вновь улыбнулась, чтобы смягчить язвительный тон своей речи. – Как тебя зовут?
– Зак, – ответил юноша, всем своим видом давая понять, что никакие фокусы с ним не пройдут.
– А меня – Пру, – сказала она. – Ты знаешь семью Оруллианов?
Мальчик кивнул, и на его лице отразилась некоторая растерянность.
– Что вы имели в виду, когда сказали, что вы – не совсем Люди? Я никогда не слышал ни о чем подобном.
– Значит, ты узнал коечто новое. Твои познания расширились. Ты не мог бы отвести нас в одно место? Тогда твои соплеменники будут знать, что мы находимся под надежным присмотром, и не станут чинить нам препятствий.
– Даже не знаю, – откликнулся Зак, попрежнему подозрительно глядя на них. – Если вы – не совсем Люди, тогда кто же вы такие на самом деле?
Пру на мгновение задумалась.
– Вот что я тебе скажу. Пойдем с нами к Оруллианам, они тебе все объяснят.
Мальчик окинул ее изучающим взглядом.
– Хорошо, – согласился он наконец.
Зак возглавил процессию, и они, выйдя из Элдермера, поднялись на холмы, поросшие высокой травой, из которой там и сям поднимались круглые валуны, и зашагали по дороге, ведущей на вершину утеса. Теперь они стали замечать за деревьями и на холмах вокруг других Эльфов, занимавшихся своими делами. Большинство из них ограничивались тем, что бросали на них короткие взгляды и отворачивались, видя, что они идут вместе с мальчиком, на что и рассчитывала Пру. Посетители, которых сопровождал ктолибо из Эльфов, не привлекали особого внимания. Пантерра, глядя на то, как Пру оживленно болтает с мальчиком, не мог не восхититься ее умением находить общий язык с представителями самых разных рас. Она обладала интуитивной способностью завоевывать их доверие, при этом не выдавая своих истинных намерений. Ей было всего пятнадцать, но даже в столь юном возрасте она преуспела в этом, в отличие от большинства взрослых, которых он знал. Пан решил, что это объясняется тем, что девушка на самом деле была более зрелой и разумной, чем многие из так называемых взрослых Людей.
Они шагали по дороге, карабкавшейся на самый верх утеса, поднимались по крутым ступенькам, высеченным в выступах скальных пород, и петляли меж огромными деревьями, обнесенными каменными стенами с железными воротами. Эльфы называли этот утес Эльфитч, он представлял собой комплекс оборонительных барьеров, предназначенных для защиты от тех, кто вздумает силой проложить себе путь наверх. Как правило, защита не требовала особых усилий. Часовые следили за посторонними с наблюдательных пунктов, расположенных на западной границе, и в случае какойлибо опасности немедленно задействовался вооруженный отряд Эльфийских Охотников. Пантерра затруднился бы сказать, когда нечто подобное случилось в последний раз, – во всяком случае, не при его жизни. Впрочем, бытовало мнение, что Эльфитч был сооружен не столько для обороны, сколько для устрашения.
Даже сейчас за ними наверняка следили невидимые наблюдатели. Но, поскольку гостей сопровождал Зак, да и было их всего двое, поводов для тревоги не возникало.
Достигнув верха утеса, они свернули к холмам Каролана, и здесь им на глаза стало попадаться намного больше Эльфов. Теперь на них уже со всех сторон были устремлены любопытные взгляды. Люди редко появлялись в Арборлоне, и это было результатом проводимой ими политики изоляции от других рас. Пауки и Ящерицы, напротив, были здесь частыми гостями, поскольку малая численность вынуждала их искать союза с Эльфами, которые демонстрировали гораздо большую расовую терпимость, чем Люди. Последние всегда стремились предложение дружбы дополнить всяческими условиями, тогда как Эльфам было достаточно, чтобы уважали их обычаи и не посягали на их место в мире. Люди были самой многочисленной из всех рас, населяющих долину, и одновременно самой трудной в общении. Подобное положение вещей казалось Пантерре странным и неправильным, но изменить это не представлялось возможным.
Он прекрасно понимал, что отчасти в этом были виноваты Дети Ястреба. Но основная причина состояла в том, что так исторически сложилось, и теперь изменить ошибочные представления об этом было очень и очень сложно. Люди рассуждали так: раз уж они всегда и неизменно оставались доминирующей расой, то так должно быть и впредь. Другие расы считались неполноценными – они якобы не обладали должным интеллектом, или способностями, или высокими моральными качествами, к которым почемуто относилась и присущая Людям уверенность в том, что только им известен смысл жизни. Оправданий этому находилось великое множество; Пантерра слышал их чаще всего от членов секты, но иногда и от тех, кому полагалось проявлять большее благоразумие и предусмотрительность. Подобный образ мыслей порождали скрытые страхи и сомнения, а также подсознательное ощущение, что на самом деле Люди – вовсе не такие замечательные создания, как им самим хочется думать.
Пан и Пру много раз обсуждали этот вопрос, когда оставались одни вдали от поселений, и оба не принимали подобных логических объяснений. Не поддерживали они и настойчивое стремление Людей доминировать над другими расами. Они считали, что раса Людей – всего лишь одна из существующих рас, а иерархия должна сложиться естественным образом. Они всегда старались проявить свои лучшие качества, зная, что успех любого предприятия зависит от таких вещей, как решительность, сила воли и даже удача. Так было всегда, и Пан с Пру старались держаться подальше от тех, кто думал иначе.
Разумеется, Эльфы, как и все остальные, не были вполне свободны от чувства собственного превосходства, но они не твердила об этом при каждом удобном случае. Коекто из них тоже полагал, что их раса является доминирующей и всегда была таковой. И Пан, и Пру считали Эльфов самым древним и наиболее одаренным народом. Они владели даром магии и широко использовали волшебство, пока не лишились его вследствие небрежности и нерешительности. То, что численностью они намного уступали Людям и производили потомство намного медленнее, не имело особого значения, когда речь заходила о глобальных вещах. Имело значение лишь то, что их раса была единственной, сумевшей выжить со времен Фэйри. Коекто даже полагал, что Эльфы сделали ошибку, прервав свое затворничество в ходе Великих Войн, и что если бы они и дальше вели уединенный образ жизни, то другие расы – в первую очередь, Люди, – уничтожили бы сами себя, а Эльфы только выиграли бы от этого.
Все вышесказанное привело к тому, что Люди и Эльфы не желали иметь дела друг с другом и держались особняком, насколько это было возможно, с опаской поглядывая на соседей и ожидая от них неприятностей. И лишь очень немногие представители обеих рас понимали, что на самом деле они плывут в одной лодке и что их процветание или гибель зависит от способности объединяться перед лицом настоящей опасности, несопоставимой с мелкими дрязгами.
Пантерра знал, что подобной опасности до сих пор не существовало. Но сейчас для каждой расы наступало время испытаний – Судный день, если угодно.
Подобные мысли промелькнули в голове у Пана в ответ на взгляды, которыми одаривали его некоторые Эльфы, встречавшиеся им на пути. Он понимал, что его собственный взгляд на мир не отличается особой сложностью в силу недостаточного опыта. Его не обучили чтению и письму, да и книг у него не было. Он научился читать следы, а не книги, ибо случилось так, что лишь возможность стать Следопытом и обрести нужные в этой области знания имела для него значение. Он не знал многих вещей, но при этом не был глупцом. Он умел наблюдать, ему пришлось немало постранствовать по долине, так что он разбирался – пусть и поверхностно – в непростых взаимоотношениях рас и много думал о том, к чему это может привести. Он полагал, что узнать чтолибо о Людях можно, лишь общаясь с ними. И если ваши инстинкты и рассудок вас не обманывают, а здравый смысл не подводит, то вы вполне в состоянии самостоятельно сделать нужные выводы о человеческой природе. И все, что от вас требуется, – внимательно наблюдать за происходящим вокруг. Именно так он и поступал.
Впрочем, мысли его на столь щекотливую тему были мимолетными и унеслись так же быстро, как и появились, и он принялся как бы заново изучать место, в которое они попали.
Арборлон по любым меркам считался впечатляющим городом, и не в последнюю очередь потому, что был самым большим и древним населенным пунктом в долине. Арборлон был построен еще до появления Человечества, во время Фэйри и магии. Достраиваемый и перестраиваемый на протяжении веков, окруженный магией эльфийского Камня Лоден, защищавшей его обитателей от вселенского зла, и переносимый с места на место только тогда, когда другого выхода не было, Арборлон оставался единственным в своем роде городом, и он жил и развивался до сих пор. Впрочем, ходили слухи о других городах, огромных и удивительных, ныне обратившихся в руины, немых свидетелях эпохи, что закончилась давнымдавно. А вот Арборлон, построенный самой древней из всех рас, оставался живым и настоящим, и само время было над ним не властно.