Тролль подался к ним и заговорил едва слышным шепотом.
– Однажды, – начал он, – сотни лет назад, в самом конце Великих Войн, наши предки вместе искали место, где можно было выжить, спастись от того, что должно было произойти потом. Двое моих дальних родственников были уличными мальчишками, вожаком у которых был парень по имени Ястреб. Он дал своей семье – тем детям, что последовали за ним, – имя. То же самое имя дали мои предки своему племени, образовавшемуся много позже. – Он помолчал, а потом наклонился к пленникам еще ближе. – На языке Троллей это имя звучало как Карриак. А на старом языке, языке Людей, оно означало «Призраки».
Глава 18
Призраки.
Именно это имя, как гласили легенды, Ястреб дал уличным детям, что последовали за ним. Это было имя из их собственной истории, передаваемое из поколения в поколение теми, кто пошел за юношейвожаком в долину, ставшую для них домом. И Пантерра, и Пру хорошо знали это имя, оба много раз слышали его.
Призраки.
И вот, уединившись в темном мирке шатра, за стенами которого жил своей неумолчной жизнью лагерь Троллей, они с обостренным вниманием слушали Арика Сарна, который поведал им необычайную историю своего народа.
– Некоторые детиПризраки погибли в пути. Другие благополучно добрались до места, которое стало для них домом и является таковым для вас. Мы знаем это. Но один из тех, кто выжил, не пошел с остальными, не захотел идти в долину, не захотел находиться на ограниченном пространстве. Он считал, что лучше жить на открытом месте, пусть это и было рискованно. Его звали Ягуар. Он встретил девушку с мутациями, которые превращали людей в тех, кого раньше называли Ящерицами, и они отправились на север, где было не так много ядовитых осадков войн. Ягуар оставался человеком, но девушка менялась. В преданиях не говорится, почему они не расстались. Быть может, причиной тому была любовь, как гласят легенды. Быть может, потому, что вместе было легче выживать. Но они заключили союз, и уже на севере Ягуар и девушка нашли таких же, как они, и образовали племя – Карриак. Оно было первым из великих племен Троллей, и Ягуар с девушкой стали его вождями.
– Я слышала историю Ягуара и девушки от своей матери, – перебила его Пру. – Девушку звали Кошкой. Они повернули на север, как вы и рассказываете, немного не доходя до долины, и больше их никогда не видели. А остальных Ястреб привел в долину, где мы и живем, и туманы сгустились, никого не впуская внутрь и никого не выпуская наружу. Так что никто так и не узнал, что случилось с Ягуаром и Кошкой.
Сарн кивнул.
– Наша история тоже умалчивает о тех, кто ушел с Ястребом. Известно только, что они нашли место в горах, куда не захотели идти Ягуар и девушка. Итак, это части одной и той же истории. Племя Карриаков выжило и обосновалось в тех местах, которые обошли стороной огненные шторма и эпидемии. Легенды гласят, что Ягуар нарек своих соплеменников Троллями. Он считал, что они похожи на Эльфов, созданий Фэйри, о которых говорится в старых книгах, созданий сильных и гордых – они никому не поклоняются и ни перед кем не пресмыкаются. У Ягуара и Кошки родились дети, а сам он стал первым Матуреном племени. А потом уже его дети наследовали ему, а им – их дети.
Он задумался, вспоминая.
– Несколько веков тому назад Карриаков стало слишком много и они разбились на племена. Одно из них – Друджи. Поначалу это племя было очень слабым, но потом стало самым могущественным. В племенах сменились вожди, и к власти пришли другие семьи. Троллей насчитываются миллионы, и они владеют всей Северной Страной, от Синего Раздела до Штормовых Морей. Другие расы попрежнему малочисленны – Людей, Пауков и Эльфов здесь совсем немного. Хотя насчет Эльфов не уверен, потому что они после войн попрятались. Мы больше не встречаем их. Большинство из них осели на западном побережье и на островах, лежащих далеко в море. – Он пожал плечами. – Так говорят. Выжили и другие расы – помимо Эльфов, Пауков и Людей. Но Троллей больше, чем всех остальных, вместе взятых.
Сарн, помолчав, снова заговорил. Теперь он с трудом подбирал слова.
– Родословная моей семьи восходит к Ягуару, и в моих жилах все еще течет его кровь. Другие перестали интересоваться предками. Им достаточно того, что они – Тролли. Но не моей семье. Не мне. Я знаю правду. Я знаю, как это важно – иметь родственников. Мы не должны жить каждый сам по себе и не заботиться друг о друге. Мир – не то место, где можно выжить в одиночку. Здесь все – члены одной семьи, все – родственники, у всех общее прошлое, все наследуют то, что осталось после войн.
Тролль поочередно окинул их взглядом, словно оценивая.
– Это моя вера, но она не обязательно должна быть вашей. Хотя я так считаю. – Он сделал паузу. – Вы говорите, что знаете историю Ягуара и девушки, ну так скажите, прав ли я? Ваших предков когдато очень давно называли Призраками?
Пантерра и Пру обменялись долгим взглядом. Им было трудно решить, что теперь можно открыть ему. Пану хотелось доверять этому Троллю, который столько сделал для них, пытаясь помочь, – так, во всяком случае, казалось, – но он боялся, что все, что он расскажет, обернется против жителей долины, а он будет сожалеть об этом до конца своей жизни. И все же он прислушался к голосу сердца.
– У нас в некоторых семьях бытует поверье, что наша родословная восходит к тем, кто называл себя Призраками, – начал Пантерра, с осторожностью подбирая слова. – Причем у Пру эта наследственность выражена сильнее. Она обладает даром – способна чуять опасность, когда ее еще не видно. У одного из детей, что отправились в путь с Ястребом, тоже был такой дар. Но письменных или других свидетельств не осталось. Так что это голословные утверждения. Никто ничего не знает наверняка.
– На самом деле не имеет значения, являемся мы или нет их прямыми потомками, – быстро добавила Пру, обведя рукой всех троих. – Вы правы, Арик Сарн. Мы – попрежнему семья. В нас течет кровь небольшой группы переселенцев. Благодаря им мы оказались в долине. У нас общая история. Быть может, этого достаточно для того, чтобы старый мир возродился.
– Этого достаточно не для всех, – негромко возразил Тролль. – Не для Таурега Сика. И не для его племени. За год, проведенный среди Друджей, я усвоил это. Но для моего народа и других племен Троллей достаточно. Друджи считают себя избранными, теми, кому предназначено властвовать над всеми другими. Этого жаждет Таурег – я часто слышал, как он говорил об этом. Я слушал, запоминал, но молчал. Однако ошибки быть не может. Его армия поступит с вашими племенами так же, как поступила с остальными племенами Троллей. Он убежден, что должен править единолично, и он идет по этому пути.
Пантерра поморщился:
– Где мы уже слышали это раньше? Нечто подобное стало топливом, питающим пожар Великих Войн. Неужели никто ничему не научился? Те, кто игнорирует ошибки прошлого, обречены повторять их в будущем, но никто не хочет этого понять.
Сарн оглянулся, словно желая убедиться, что они все еще одни.
– Я решил помочь вам, потому что Друджи ошибаются. Мой народ – не такой сильный, мы поддались ему. Быть может, все племена, вместе взятые, недостаточно сильны, чтобы остановить его. Нельзя допустить, чтобы жители долины были уничтожены. Может, они сумеют убежать, может, спрячутся. Но им необходимо предоставить шанс.
– Если бы мы смогли выбраться отсюда и предупредить их, то они так бы и сделали, – загорелся Пантерра, раздумывая о том, что именно они смогут сделать.
– Нужно начать с того, что найти Сидера, – вмешалась было Пру, но тут же умолкла, заслышав приближающиеся звуки голосов.
Полог шатра откинулся, и в проеме появился Гроша. Арик Сарн уже стоял на ногах, слегка наклонившись над пленниками с угрожающим видом, как будто допрашивал их. Двоюродные братья обменялись яростными взглядами и чтото сказали друг другу. Значения этих слов юноша и девушка понять не могли, но тональность уловили безошибочно.
– Оставайтесь здесь, пока я не вернусь, – резко бросил им Сарн. – Делайте, как вам сказано.
Не добавив более ни слова, он вышел из шатра вслед за кузеном. Пантера и Пру ощутили, что появившийся было слабенький лучик надежды угас с его уходом.
Более чем в миле от громадного лагеря Ящериц Фрина Амарантайн лежала в тени, отбрасываемой нагромождением камней, на вершине хребта, откуда открывался великолепный вид на становище внизу. Выжженная равнина, на которой расположились Ящерицы, была совершенно плоской и простиралась до самого горизонта, так что укрыться там было негде. Такой выбор сообщил братьям Оруллианам, которые разбирались в подобных вещах, несколько важных фактов о Ящерицах. Первый и самый главный заключался в том, что они считали себя в безопасности, будучи незащищенными со всех сторон, – следовательно, полагали, что поблизости нет скольнибудь серьезных сил противника или же что такового попросту не существует. Вовторых (что, впрочем, было не менее важно), это была армия на марше. В третьих, Ящерицы считали, что в состоянии справиться с любыми неожиданностями.
Итак, любая попытка подобраться к лагерю представлялась несомненной глупостью, особенно днем, который наступил вот уже часов шесть назад. Наблюдать за происходящим внизу, в особенности за перемещениями их друзей – это все, что они могли делать, пока не стемнеет.
Но, как справедливо заметил Таша, даже тогда они вряд ли сумеют чемто помочь Пантерре и Пру. Те находились гдето в самом центре лагеря, окруженные тысячами солдат, скрытые морем палаток и шатров, и найти их было совершенно невозможно. Лучшее, на что они могли рассчитывать, – это что Ящерицы вскоре вновь решат сняться с места, и тогда можно будет провести спасательную операцию.
«Или с небес спустятся летающие овцы [1], подхватят юношу и девушку и умчат их подальше отсюда, и они вернутся домой, радостные и счастливые», – жизнерадостно добавил Тенерифе.
Но Фрина не была настроена столь пессимистично, как ее двоюродные братья. Она была уверена, что рано или поздно такая возможность непременно представится. Как бы то ни было, они забрались уже далеко, без проблем следили за караваном ночью и даже вовремя оказались возле лагеря, чтобы заметить, в каком направлении увели их друзей. Принцесса была почти уверена, что вычислила нужную им палатку, хотя с течением времени ее уверенность несколько поколебалась. Но, несмотря ни на что, они должны были спасти Пана и Пру. Если не сегодня, то завтра или послезавтра – короче, в самом скором времени, потому что она не собиралась возвращаться в Арборлон без них.
Взвинченная, она не находила себе места и предложила братьям поспать, а сама несла караул, то и дело окидывая взглядом лагерь и его окрестности в ожидании шанса, который, как она верила, непременно представится. У нее совершенно не было опыта поисковоспасательных операций, посему практические соображения ее не тяготили. Но при этом она уже успела узнать, какие сюрпризы может преподнести жизнь, чтобы понимать, что любая предпринятая ими попытка будет сопряжена с опасностью и запросто может закончиться неудачей.
В том, что случилось с Пантеррой и Пру, она продолжала винить себя, поскольку буквально принудила их отправиться на разведку, несмотря на то что они не хотели идти. Она ненавидела себя за такие мысли, потому что ей хотелось думать, что при данных обстоятельствах она поступила правильно. Она теперь должна была спасти Следопытов, потому что в противном случае будет проклинать себя всю жизнь.
Фрине отчаянно хотелось, чтобы произошло хоть чтонибудь. Но часы все так же тоскливо тащились один за другим, день все не кончался, а они ни на шаг не приблизились к своей цели – спасти юношу и девушку. Таша предупредил ее, что нужно иметь терпение, что именно спешка навлекла на них нынешние неприятности. «Твоя спешка», – с полным на то правом мог добавить он.
И это было правдой, так что вряд ли стоило бы упрекать его, вздумай он напомнить ей об этом.
Спустя некоторое время Фрина почувствовала, что ее веки наливаются тяжестью. Она знала, что должна разбудить своих двоюродных братьев, но ей страшно не хотелось просить их о чемлибо, а тем более демонстрировать свою беспомощность. Она уперлась носками сапог в камень и принялась вращать ступнями, пока ей не стало больно так, что на глазах у нее выступили слезы. Зато чувства вновь обострились. Фрина подумала о Пане, о том, что ее тянет к нему, что он очень нравится ей, хотя она совсем его не знает. Крайне редко член королевского дома Эльфов имел близкие отношения с простолюдином (что вообще исключалось, если последний был Человеком), но ей пришлась по душе мысль совершить шокирующий поступок. Озноб сладостного волнения пробегал у нее по спине при одной только мысли об этом.
Кроме того, ей совсем не нравилось делать то, что говорили ей другие. О, разумеется, не в том случае, если этим «другим» оказывался ее отец. Он был королем. Предъявляемые к ней требования вызывали в ней бурю протеста, особенно когда ее заставляли делать то, что было связано с какимнибудь замшелым кодексом поведения, который следовало выбросить на помойку еще много лет назад. Нельзя выйти замуж за простолюдина? При чем здесь это? Она и не думала о замужестве. Она хотела всего лишь проводить с ним больше времени и узнать его получше. Он заинтересовал ее своей отстраненностью и немногословием. Ей нравилось, как он смущался и краснел, когда она смело заговаривала с ним. Ей нравились те ощущения, которые она при этом испытывала.
Принцесса вновь устремила взгляд на лагерь Ящериц. Ничего. Она опять принялась пинать камень носками сапожек, но это занятие быстро ей прискучило, а веки снова наливались тяжестью. Что, если она смежит их всего на минутку? Почему бы и нет? За какието несколько минут в принципе ничего не может случиться. Все, что ей сейчас нужно, – вздремнуть всего несколько минут.
Она сначала устремила взгляд на небо, а потом перевела его на горизонт. Солнце закрыла туманная дымка, а земля была абсолютно безжизненной. Полное отсутствие цвета. Присутствие Ящериц почемуто не оживляло вид. Это была уродливая, мрачная и неприветливая земля, и Фрина пожалела о том, что подумывала покинуть долину. Когда все закончится, все они вернутся туда и останутся там навсегда. Эта земля была непригодной для Людей, Эльфов и вообще для кого угодно.
Фрина устроилась поудобнее и закрыла глаза.
Когда она почувствовала чьюто руку на своем плече, то поняла, что крепко уснула.
Но было уже поздно предпринимать чтолибо.
А в глубине лагеря Троллей в одном из множества шатров Пантерра и Пру ожидали возвращения Арика Сарна. Они не знали, сколько минуло времени, но Пану почемуто казалось, что прошло несколько долгих часов. Они почти не говорили между собой, слушая, как утекают в прошлое минуты, а те слова, которыми они всетаки обменивались, звучали вымученно и натянуто. Каждый старался вселить в другого хоть каплю надежды и утешался уже тем, что они были вместе. Снаружи доносились голоса, звуки лагерной жизни – неумолчный монотонный гул, характерный для большого скопления людей и животных. Он навевал мысли настолько неприятные, что Пан и Пру старательно гнали их прочь, изо всех сил пытаясь не обращать на них внимания. Пан не преуспел в борьбе с мыслями о свободе; он не мог не думать об этом, даже признавая, что шансов на побег у них нет. К тому же его одолевали и более приземленные желания.
Ему хотелось принять ванну и переодеться.
Ему хотелось снова увидеть солнце.
Ему хотелось навсегда остаться в долине, ставшей для них домом.
Он как раз вспомнил еще об одном своем желании, когда неясная возня за стенами их тюрьмы заставила его поднять голову. Когда полог откинулся и в шатер вошел Арик Сарн, юноша вперил в него вопросительный взгляд. Тролль подошел к ним не оглядываясь – полог проворно опустила чьято рука, – присел на корточки рядом с пленниками и наклонился к ним.
– Таурег Сик объявил свое решение. Ваше предложение принято. Вы вернетесь к своему народу, домой. – Но чтото в словах Тролля, в том, как он их произнес, заставило Следопытов замереть от беспокойства. – Тебя освободят, Пантерра Ку, чтобы ты поговорил с вашими предводителями и сообщил им о времени и месте встречи. Таурег придет к ним в полдень после следующего полнолуния, в то место, где мы нашли тебя, и поговорит с ними.