Гвин бросился бежать. Он мчался не разбирая пути, влажные стебли болотной травы били его по спине, сосновые иглы осыпали голову и плечи. Рядом с ним взорвался пакет с мукой, второй — ударился прямо об него, а он продолжал бежать в сторону реки, ничего не видя и не соображая.
Гвин не помнил, как добрался до леса, где его сразу атаковали ветви, и листья, и сухие сучья, пока он продирался сквозь заросли. Еще несколько камешков шлепнулись рядом с ним, когда он добежал до проволочной ограды пастбища и почти повис на ней, плача в голос.
В страхе он оглянулся; никто его не преследовал. В той стороне был только лес. По другую сторону ограды — река и горы. Его ботинки промокли насквозь в болотной жиже.
В лесу было все спокойно. Воздух звенел от насекомых, то появлявшихся, то исчезавших из вида; кусты лабазника раскинулись, как цветочная завеса; солнечные лучи выхватывали протянутые гусеницами нити, и те сверкали, как дождевые струйки.
— Вот так, — сказал самому себе Гвин. — И не требуется доказательств.
Он оттолкнулся от забора, пошел обратно, вверх по склону, выбрался на сухое место. Возле двух кучек муки остановился. Отсюда тянулась в направлении дома полоска, усеянная листками бумаги. Он потер голову рукою, пальцы нащупали застрявший в волосах обрывок книжного листка. Смысла в тексте Гвин не обнаружил, но из какой книжки — сразу узнал: из той, которую он дал почитать Элисон.
— Дикки Нигног! — воскликнул он. — Малахольный Дикки Нигног!..
Он поднял с земли еще несколько обрывков. Тот же самый шрифт, из той же книги.
— Ох ты, Дикки Нигног! — простонал он. — Что же ты выкомариваешь!
Но тут его внимание привлек текст, Гвин вгляделся пристальнее и вот что смог прочитать:
«…с помощью волшебства жену для него из цветов. А сам он был могучий и прекрасный лицом юноша — каких и не сыщешь среди смертных. И они взяли цветы дуба, и цветы ракитника, и цветы таволги, и призвали из них к жизни прекрасную и одаренную разумом девушку — каких и не сыщешь среди смертных…»
— О Господи! — сказал Гвин. — Ну, а что дальше? Почему я раньше не прочитал эту книжку? Пока она была целая.
Он поднял еще несколько листков, но там говорилось совсем о другом. Наконец он нашел продолжение. Так ему казалось, во всяком случае.
««…в обличье птицы. И за бесчестье, кое ты учинила Ллью Лло Джифсу, ты никогда… где только ни встретят они тебя. И ты не лишишься имени, но будешь извечно зваться Блодведд».
«Блодведд» на языке сегодняшнего дня означает «сова», — прочитал он дальше. — И по этой причине все птицы не любят сову. А сову до сих пор называют «Блодведд»…»
— Дикки Нигног, — пробормотал Гвин. — Дикки, Дикки Нигног.
Когда он добрался до дома, Элисон и Роджер заканчивали уборку лужайки.
— Обложку от книги не выбросили? — спросил Гвин.
— Вон она, возле стула, — сказала Элисон.
Гвин раскрыл переплет.
— Дикки Нигног, — сказал он.
— Кто? — спросили в один голос Элисон и Роджер. Гвин показал наклейку на обратной стороне обложки. На ней было написано:
«Из книг Ричарда С. Джей Вильямса, Ллангиног».
— Дикки Нигног, — в который раз повторил Гвин. — Наш учитель английского. Всюду шлепает свои наклейки. Жуткий книголюб! Моет руки перед тем, как раскрыть книгу. Чуть не умер с горя, когда давал мне эту, но сказал, что я должен обязательно прочесть, а в библиотеке нет ни одного экземпляра. Он с ума сойдет от того, что случилось!
— Мне очень жалко, — проговорила Элисон.
— Ничего не поделаешь, — сказал Гвин. — Смотрите, сколько бумажек!.. Прямо как во время свадьбы, да? Конфетти, благодаря любезности мистера Р. С. Джей Вильямса, эсквайра…
— Ой, Гвин, как нехорошо! — повторила Элисон.
— Что там хоть было, в этой книжке? Ты много прочитала?
— Нет. Там маленькие такие истории. Если кто любит — про волшебников и чародеев, только в них очень уж много крови.
— Не замахивайся на наши народные сказания, старушка! Кроме них, у нас мало чего осталось.
— Как… повтори еще раз… называется тот большой камень у реки? — спросил вдруг Роджер.
— Камень Гронва, — сказал Гвин. — А что?
— Это про него?
Роджер держал в руках еще один обрывок листка из книги.
Они прочитали:
«…обратился к Ллью: «Господин, — сказал он, — поскольку из-за женских уловок я сделал тебе то, что сделал, прошу тебя во имя Бога: камень, что вижу на берегу, — позволь положить его между мною и твоим ударом». «Клянусь честью, — сказал Ллью, — я не откажу тебе в этом… Потому что, — добавил он, — Бог все равно отплатит тебе». И взял Гронв камень и положил его между собою и ударом. И потом Ллью прицелился своим копьем и метнул его, и оно прошло сквозь камень и поразило Гронва и вышло у него из спины…»
— Про это я читала, — сказала Элисон.
— Всю историю? — спросил Гвин.
— По-моему, да.
— Посмотри эти обрывки. Здесь то же самое? Элисон прочитала их.
— Да… да, конечно.
— О чем же там? Что произошло? — спросил Гвин.
— Подожди, дай сообразить… Там был один такой волшебник или в этом роде, не помню имени, и он соорудил женщину из цветов. А она потом вышла замуж за этого Клю Кло и еще как-то.
— Ллью Лло Джифс, — сказал Гвин.
— Ну да. А после влюбилась в того, кого звали Гронв. Гронв Пебир. И он решил убить Клю.
— Ллью!
— Я и говорю, Клю.
— Неважно. Давай дальше, — сказал Гвин.
— Дальше там немного путано, — продолжила Элисон. — Сплошное волшебство. Гронв метнул с холма копье в этого Клю, когда тот стоял на берегу реки, и убил его. Но Клю на самом деле не умер. Он превратился в орла,
а волшебник нашел его и снова сделал человеком. Волшебник был не то его отец, не то дядя, не помню. А потом они поменялись, Клю и Гронв: теперь уже Клю кинул копье и убил Гронва. Вот и вся история.
— Этот камень на берегу мы видели, — сказал Гвин. — С дыркой насквозь. Камень Гронва.
— Из чего следует, — подытожил Роджер, — что все эти жуткие вещи произошли именно так, как рассказывается. Что подтвердил сам профессор Полубекон. Вопросов нет?
— А тарелки? — спросил Гвин. — И что случилось с той женщиной?
— Да, — ответила Элисон, — совсем забыла. Волшебник сказал, что не убьет ее за измену, а придумает кое-что похуже. И превратил ее в сову. В эту самую Блодведд.
— Я знаю, что она после этого заявила, — сказал Роджер.
— Что?
— Хо-хо-хо, где мой Клю Кло?
— Очень смешно! — сказал Гвин. — У тебя определенно винтиков в голове не полный набор…
9
— Вот лучшая, какую мог достать, — сказал Клайв. — У них только обыкновенная пленка, для туристов. Продавец говорит, эту все берут.
— Хорошо, — успокоил его Роджер. — Неважно. Такая же, как сейчас в моем аппарате. Все в порядке. Спасибо, папа.
— Извини, если не так…
— Все о'кей. С этих новых пленок получаются жутко зернистые отпечатки. При увеличении.
— Значит, правда нормально?
— Да, папа. Пойду на речку, пока светло.
— Может, там увидимся, — сказал Клайв. — Через часик. Маргарет сейчас отдыхает… Кстати, где старушка Эли?
— Где-то здесь. Не видел ее после дневного чая. Позвать?
— Нет, нет, не надо. Увижу позднее. Я купил ей одну штучку… Как знак моего почтения. Вот…
Клайв достал из кармана небольшую коробку, открыл ее. Внутри была вещица, сделанная из ракушек разного цвета и размера и отлакированная. При ближайшем рассмотрении она оказалась совой.
— Купил в одном месте, которое называется Келти-крафт, — сказал Клайв. — Подумал, это ее позабавит. Она весь вчерашний вечер рисовала этих пташек. Как только я увидел, сразу подумал: надо преподнести это нашей старушке. Смотри, на спине у нее написано что-то совсем непонятное. Но мне продавщица перевела. Это означает: «Привет из Страны Песен»… Как думаешь, ей понравится?
— Еще бы! Она совсем заклинилась на совах! — сказал Роджер.
Он взял треногу, фотоаппарат, экспонометр и зашагал по аллее к реке. За поворотом стояла старая конюшня, возле дороги, на довольно сыром месте в тени деревьев, — там Гув заготавливал обычно топливо для печки. Здесь же был его дровяной склад и кладбище всякого старья, копившегося годами, покрытого мхом и плесенью, что, однако, не мешало Гвину копаться сейчас в нем.
Роджер остановился у ворот.
— Получаешь полный кайф? — спросил он. — Я тоже люблю рыться во всяком барахле.
— Должны же они где-то быть, — сказал Гвин. — Куда она могла их спрятать?
— Неужели тут подходящее место?
— В подходящих я уже смотрел. Везде, где мог: от крыши до кладовок, в теплицах, в конюшне, везде… Значит, остаются неподходящие места, верно?
Роджер подошел ближе.
— Там ведь целый обеденный сервиз, — сказал он. — Его так просто не спрячешь. И потом, разве не видишь, весь хлам не потревожен, это ж ясно. Плесень и все такое. Смотрел над конюшней?..
Над конюшней было три комнаты, и, поскольку здание стояло на склоне, верхние выходили прямо на него. В одной из комнат находился стол для тенниса, в двух других Роджер никогда не бывал.
— Я смотрел в самой большой, — сказал Гвин. — Рядом с ней живет Гув, у него свой ключ, а третья на висячем замке, и ни один ключ из тех, что в доме, не годится.
— Должен ведь какой-то подойти!
Роджер приложил ухо к двери, прислушался, поманил Гвина. Оба стали слушать.
— Кто-то вроде ходит внутри, — прошептал Роджер. — Эли! — позвал он. — Эли, это ты? — Ответа не было.
— Элисон, ответь нам! — крикнул Гвин. Снова никакого ответа.
— Что ты слышишь? — спросил Роджер.
— Похоже на свист. Только не на шаги.
— А если это она, то как же вошла?
— Может, через комнату Гува? Если там дверь. Только самого Гува-то нет.
— Эли! — снова крикнул Роджер. — Не разыгрывай нас!
— Может, есть вход из конюшни?
Они отправились взглянуть, но ничего не нашли, хотя все время слышали над головой какие-то звуки и движение.
— Попробуем через окно? — предложил Роджер. — Давай возьмем лестницу…
Гвин остался внизу у наружной стены, Роджер полез наверх.
— Почти ничего не видно, — сказал он оттуда. — Все стекло изнутри в паутине. Напротив окна, кажется, дверь и рядом что-то большое. Корзина или сундук. Еще в углу что-то черное, не разберешь. Склад для всякой рухляди. Здесь никого давно уже не бывало.
— Возможно, то, что мы слышали, — сказал Гвин, — просто сухие листья на полу. Шевелятся от сквозняка. Около двери, с этой стороны, они тоже лежали.
— Где ты еще искал? — спросил Роджер, когда поставили лестницу обратно в сарай.
— Я уже говорил — по всему дому, внутри и снаружи. Даже в собачьей конуре. Там полно куриных костей…
— Хочу сфотографировать тот камень, — сказал Роджер. — Пойдешь со мной?
— А как же Элисон?
— Через полчаса обед, придет же она к столу. Или, может, на берегу ее застукаем.
— В общем, ты «пас», — сказал Гвин. — Так и признайся.
— По правде если, то не хочется ее сейчас тревожить, — согласился Роджер. — Заметил, она какая-то смурная весь день?
— Почему, как думаешь?
— Наверно, из-за всех этих непонятных дел. Я тоже ничего не понимаю. А ты?.. Ну ладно, когда я на реке услыхал тот крик — может, перегрелся на солнце… Но потом, к вечеру?.. Если б ты слышал то, что я, умчался бы во все лопатки!
— А сегодня? — спросил Гвин. — На поляне?
— Какая-то шальная буря… Ты что-нибудь понял?
— Я — нет… А ты?
— И тарелки, с которых куда-то исчезли рисунки!
— А странный цвет неба… Мерцание…
— А какой-то гром?.. А бильярдная?.. А то, что в мышеловке? — продолжал перечислять Гвин. — А совы? А цветы? А Мабиногион?
— Какая еще «ногион»? — переспросил Роджер.
— Та самая книга, — ответил Гвин. — Она так называется — «Мабиногион». «Чистый как слеза источник кельтского народного духа…» Так говорит Дикки Ниг-ног, наш наставник. А по-моему, порядочная тягомотина.
— Я не секу в этом, — признался Роджер. — Там что? Валлийские мифы?
— Вроде того…
— Вот камень, мы пришли, — сказал Роджер. — И дыра, которая насквозь и неизвестно откуда…
— И лабазник вязолистый там разросся возле камня, — произнес Гвин. — Там вовсю растет лабазник… Через то отверстье в камне на холме видны деревья…
— Ты прямо как стихами заговорил… Откуда знаешь, что видно в эту дыру, если сам не смотрел?
— Я знаю тут каждую коровью лепешку на дороге, — сказал Гвин. — Знаю, где искать овец после снежной бури. Знаю, кто построил мост к ферме Футхилл и почему миссис Мэй не ходит на почту. Знаю, где стоят вешки на горной тропе, если застигнет туман. Знаю, куда скрываются лисы, когда на них начинают охоту… знаю даже то, что известно только миссис Харви, здешней старожилке, а она знает все!.. А приехал я сюда впервые в жизни меньше недели назад. Тебе непонятно, да?.. Мне тоже… А моя мать ненавидит это место, но не может от него отвязаться, и мне иногда кажется, что каждый день своей жизни, в том доме, в Абере, где мы живем, я слышал материнские рассказы об этой чертовой долине. Она здесь жила с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Тогда тут было полно народа, не только Гув со своим топором и граблями.
— Куда же все подевались? — спросил Роджер. — Сколько домов пустых.
— Кто будет сдавать нам, если приезжие крахмальные воротнички из Бирмингема, вроде вас, платят по восемь фунтов в неделю только зато, чтобы похвастаться, что у них есть коттедж в Уэльсе?
— А ты бы хотел здесь иметь коттедж? — спросил Роджер.
— Я бы хотел быть членом парламента… — Гвин уселся на камень. — Да, для копья тут работенка немалая… Значит, слышал вчера, как оно ударилось в камень? И потом чей-то крик?
— Это почти не считается, — сказал Роджер. — Потом случились вещи и почудней. Ночью, например, когда вся комната Эли была как в трясучке.
— И сегодня на поляне, — согласился Гвин.
— Как считаешь, тут какое-то заколдованное место, что ли? — спросил Роджер со смехом. Но смех не очень удался. — Привидения?
— Привидения не едят мышей, — заметил Гвин. — Тот, кто сжевал мышь, может сделать то же самое со мной или с тобой.
— Я больше не хочу! — сказал Роджер. — Если опять начнутся эти штуки, я слиняю.
— Интересно, как ты это сделаешь?
— Уговорю отца уехать.
— А как же новая миссис Брэдли? — спросил Гвин. — У вас ведь вроде семейного медового месяца?
— Не твое дело!
Роджер установил треногу и укрепил на ней фотоаппарат.
— Где твоя настоящая мать? — спросил Гвин. — Что с ней случилось?
— Я сказал, не твое дело!
— Она где-то недалеко?
Роджер отвел глаза от камеры, взглянул на собеседника.
— Ты схлопочешь! Еще раз откроешь пасть, и я тебе врежу, клянусь!
— Ладно, — примирительно сказал Гвин.
— Ладно так ладно, — отрезал Роджер.
Гвин начал сосредоточенно выцарапывать на камне свои инициалы, Роджер занялся экспонометром, определяя необходимую в это время дня выдержку, резкость и прочее.
— Нет, никакие не привидения, — услыхал он голос Гвина. — А настоящие, живые…
— Не пойму, — пробормотал Роджер. — Наверно, вот так лучше поставить… Чего ты там лопочешь, Гвин?
— Гвидион… Один из трех Золотых Сапожников на Британских островах. Это он.
— Что ты несешь?
— Он был тем самым волшебником, который сделал из цветов жену для Ллью Лло Джифса. Я вдруг вспомнил. Мы читали об этом в школе. Этот Гвидион сотворил девушку Блодведд для Ллью, а она взяла и влюбилась в Гронва… Понимаешь?
— Про это уже выдавала сегодня Элисон. Ты только повторяешь.
— А Гронв убил Ллью на этом самом месте. Потом Ллью убил Гронва, а Блодведд превратилась в сову…
— Самое трудное, — рассуждал Роджер, — установить фотоаппарат так, чтобы через отверстие в камне были видны деревья на холме. Придется отойти футов на семь, иначе ничего не получится… А если выйдет, деревья будут как в рамке, понимаешь? Классная композиция!
— Подумай только, старина! — сказал Гвин. — Женщина, сделанная из цветов, превращается в сову. Это же то самое, что на тарелках! Усек?
Он вскочил с камня и помчался к дому.
— Эй, куда ты? — закричал Роджер. — Погоди!
— Гув Свиной Полубок! — бормотал Гвин на бегу. — Он ведь говорил: «Она на подходе, будьте осторожны…» Значит, он знает… Но что он знает?..