Запустение и пренебрежение грозят вскоре свести на нет гениальные инновации «Конструкций Багга». Так погибает почти все, созданное в мире руками человека; Турадал Бризед, Странник, полагал себя единственным носителем этих горьких истин. Да, Старшие кое-где еще прозябают, но лишь он один еще сражается с атаками неизбежного разрушения. А ведь Страннику нельзя вмешиваться. Почти никогда.
Джагутам удалось понять природу тщеты, что вызывало в Страннике известную долю симпатии к этому крайне трагическому народу. Ему было интересно, где сейчас Готос. Если подумать, скорее всего мертв. Он написал предсмертную записку объемом во много томов – эту свою «Глупость» – и она, вероятно, чем-то заканчивается… хотя Страннику не удалось ни увидеть этого заключения, ни услышать о его существовании. Он вдруг заподозрил: в неоконченном завещании самоубийцы таится намек. Но если и так, смысл намека слишком неясен всем, кроме самого Джагута.
Он проследовал за Королем-Ведуном до мертвого Азата, оставаясь там достаточно долго, чтобы понять намерения Ханнана Мосага, и сейчас возвращался в Вечную Резиденцию, где мог спокойно прогуливаться по пустым коридорам. Он хотел обдумать, наряду с прочими сюжетами, возможность вступления в новую схватку. Еще одна битва против натиска разрушения.
Ему казалось, что откуда-то доносится смех Готоса. Несомненно, это лишь плод воображения, вечно желающего высмеять тщательно обдуманные поступки.
Странник заметил, что забрел в коридор, особенно щедро залитый липкой грязью, и остановился. – Что же, – тихо вздохнул бог, – чтобы завершить странствие, нужно сначала его начать. Лучше начать, пока воля остается собранной.
Следующий шаг привел его на поляну, густо поросшую зеленой травой; прекрасные цветы окружали основания чернокорых деревьев, со всех сторон обступивших прогалину. Клочок видимого над головой неба был окрашен киноварью, воздух казался сильно разреженным.
Сзади раздался голос: – Я не приветствую посторонних в этом месте.
Странник повернулся. Неторопливо наклонил голову к плечу. – Не так уж часто лицезрение женщины вселяет страх в мое сердце.
Женщина скривила губы: – Я так уродлива, Странник?
– Наоборот, Менандора. Скорее… необыкновенна.
– Ты вторгся в место моего убежища. – Она помедлила. – Ты очень удивлен, что такой, как я, нужно убежище?
– Не знаю, что и ответить.
– Ты осторожен, Странник.
– Полагаю, ты ищешь повод меня убить.
Она прошла мимо – длинный черный саронг взвился, показав обтрепанные края и разрезы прорех. – Клянусь Бездной, – пробормотала она, – я так предсказуема? Но разве ты можешь поверить, что мне нужен хоть какой-то повод для убийства?
– Итак, Менандора, твой сарказм пережил одиночество. Разве не меня постоянно обвиняли в… гм… произвольных действиях?
– О, я знала, что они не произвольны. Только внешне. Ты упиваешься трагическими неудачами; я начинаю гадать, чего ты хочешь от меня? Мы не особо подходим друг другу.
– Ты давно отсюда выходила? – спросил он.
– Почему бы мне рассказывать?
– Потому что я поделюсь сведениями, и они покажутся тебе… очень подходящими. Но я потребую взаимности.
– Если я откажу – значит, ты напрасно проделал опасный путь.
– Он станет опасным только если ты, Менандора, предпримешь нечто неподобающее.
– В точности.
Она не отводила от него взгляда суровых нечеловеческих глаз. Бог ждал.
– Небесные крепости.
– Ага. Ясно. Значит, началось?
– Нет, но уже скоро.
– Итак, ты не хочешь начинать дело без долгих приготовлений. Я и этому не удивлен. Кстати, на какой стороне ты предполагаешь оказаться?
– Что? На своей, разумеется.
– У тебя появятся противники.
Поднялась тонкая бровь.
Странник огляделся. – Приятное местечко. Что за садок?
– Ты не поверишь, даже если скажу.
– Ах, – кивнул он, – этот. Хорошо. Твои сестры составляют заговор.
– Не против меня, Странник.
– Не прямо. Или, скорее, не прямо сейчас. Но будь уверена, что отделение твоей головы от плеч остается для них насущной задачей.
– Так она освободилась?
– Это неминуемо.
– И ты ничего не сделаешь? А что остальные в том падшем городе?
– Остальные? Маэл… это Маэл. Кто еще таится в Летерасе, кроме твоих сестер?
– Сестры, – сказала она, оскалившись, отвернулась и пошла к опушке, где нагнулась, срывая цветок. Поднеся его к лицу и вдыхая аромат, Менандора снова обратилась к гостю.
Из оборванного стебля непрерывной струйкой текла кровь.
– Да, не напрасно говорят, что красота – лишь тончайшая пленка. – Женщина вдруг улыбнулась.- Нет, никто так не говорит. Я пошутила.
– Менандора, ты толкаешь меня на тревожные и отнимающие время поиски причин твоего веселья. Что заставило тебя наводить меня на этот след?
Она пожала плечами: – Хорошее наказание за незваный визит в мое убежище. Мы закончили?
– Твой цветок истекает кровью, – сказал он, отступая – и вновь оказался в пустом затопленном коридоре пятого крыла Вечной Резиденции.
«Остальные. Ах ты сучка».
***Едва Странник исчез с поляны, Менандора отшвырнула увядший цветок. Из леса вышли двое, встав справа и слева от нее.
Менандора выгнулась и провела руками по пышным рыжим волосам.
Гости замерли.
Она так и знала. – Слышали? – спросила Менандора у обоих одновременно.
Оба промолчали. Менандора сменила вызывающую позу, скривив губы и взирая на тщедушного, окруженного тенями бога, что стоял слева. – Знаешь, эта трость нелепа и претенциозна.
– Мои претензии тебя не касаются, женщина. Кровь капает с цветка. Какого Худа… угм… – Бог, чаще всего называемый Темным Троном, слегка поклонился высокому, набросившему на голову капюшон пришельцу напротив. – Нижайшие извинения, Жнец.
Худ Повелитель Смерти склонил голову набок, словно удивляясь. – Твои?
– Извинения. Конечно, нет. Это была всего лишь привычная словесная форма. Было ли в ней содержание? Нет. Мы, трое падших созданий, встретились, переговорили, мало до чего договорились и заключили, что прежние наши мнения друг о дружке оказались слишком… великодушными. Тем не менее мы, кажется, пришли к соглашению по теме, которая так интересует тебя, о Худ. Не удивляюсь, что ты пришел в восторг…
Менандора прищурилась, отыскивая на лице Худа признаки восторга. Ничего не обнаружив, снова посмотрела на Темного Трона. – Знай, что я никогда не приму твоих притязаний.
– Я сокрушен. Итак, сестры охотятся за тобой. Что за ужасная семейка! Помощь требуется?
– И ты туда же? Видел, как я отшила Странника?
Темный Трон пожал плечами: – Старшие мыслят так медленно. Мое предложение необычайно щедро. Подумай хорошенько, от чего отказываешься.
– И что ты требуешь взамен?
– Использование врат.
– Каких?
Темный Трон хихикнул, но этот неуместный звук тут же угас. Уже серьезно он ответил: – В Старвальд Демелайн.
– И зачем?
– Ну, разумеется, при твоем присутствии.
– Ты тоже хочешь убрать с дороги моих сестер. Даже сильнее, чем я. Плохо сидится на троне, а?
– Временное совпадение желаний, Менандора. Спроси об этом Худа, особенно сейчас.
– Если я открою доступ в Старвальд Демелайн, ты используешь его не однажды.
– Не я.
– Ты клянешься?
– Почему бы нет?
– Глупо, – проскрежетал Худ.
– Ловлю на слове, Темный Трон, – сказала Менандора.
– И принимаешь мою помощь?
– Как и ты. Только в этом вопросе. Как ты сказал? «Совпадение желаний?»
– Ты права, – ответил Темный Трон. – Я отказываюсь от слова «помощь». Мы будем сотрудничать в рамках указанного совпадения; когда закончим с этой задачей, никаких обязательств не останется.
– Подходяще.
– Вы двое хуже адвокатов, – сказал, отворачиваясь, Худ. – Но вы не знаете, что я делаю с душами адвокатов. – Еще удар сердца – и Повелитель Смерти исчез.
Менандора нахмурилась. – Темный Трон, что такое адвокаты?
– Умельцы использовать закон к собственной выгоде. – Трость почему-то стучала громко, как по мостовой, когда бог направился к лесу. – В бытность императором я подумывал истребить их всех.
– И что помешало? – спросила она, когда бог начал превращаться в сумрачное пятно между деревьями.
Ответ пришел еле слышным: – Коронный Адвокат назвал это ужасной ошибкой.
Менандора снова осталась одна. Огляделась и хмыкнула: – Боги, как я ненавижу это место!
Еще миг – и она тоже исчезла.
***Джаналь, бывшая Императрица Летера, мало чем напоминала человеческое существо. Ее тело, грубо использованное как проводник хаотической силы Увечного Бога, стало злокачественным кошмаром: погнутые кости, растянутые и вздутые мышцы… Изуродованная плоть обросла толстыми складками жира. Она не могла ходить, не могла даже поднять левую руку; магия сломала ее рассудок, в зловеще сверкающих глазах светилось безумие.
Низаль, подняв лампу, остановилась на пороге. Комната провоняла кислым потом, мочой и выделениями бесчисленных язв на коже Джанали; ощущался сладкий запашок порченой крови и другой запах, жгучий – он напомнил Наложнице Императора о гнилых зубах.
Джаналь подтащила себя вперед, шевеля асимметричными бедрами, изогнула правую руку. Движение сопровождалось хлюпающими звуками; Низаль увидела, что из некогда прекрасных, а ныне перекошенных губ вытекает струйка слюны. Пол оказался залитым слизью – это и был источник жгучей вони.
Сражаясь с тошнотой, Наложница сделала шаг. – Императрица.
– Хватит! – Хриплый и визгливый голос вырвался из деформированного горла, во все стороны полетели капли слюны. – Я Королева его Дома, его медоточивого Дома! О, мы счастливая семейка, о да… однажды, однажды ты увидишь, как воссевший на трон щенок придет сюда. Ко мне, своей Королеве. А ты, шлюха, ты никто – Дом не для тебя. Ты скрываешь от Рулада истину, но однажды взор прояснится… – голос превратился в шепот, уродина скорчилась, потянувшись к собеседнице, – и мы избавимся от тебя.
– Я пришла узнать, не нужно ли вам чего… – начала Низаль.
– Лжешь. Ты пришла искать союзников. Думаешь оторвать его. От меня. От нашего подлинного властелина. Ты не сумеешь! Где мой сын? Где же он?
Низаль покачала головой. – Не знаю. Не ведаю даже, жив ли он – многие при дворе говорят, что да, а другие утверждают, что он давно умер. Императрица, я пойду искать его. А потом вернусь. С правдой.
– Я тебе не верю. Ты никогда не была мне союзницей. Ты была шлюхой Эзгары, не моей.
– Турадал Бризед навещал вас, Императрица?
Казалось, она не желает отвечать. Затем последовало нечто вроде пожатия плеч: – Он не осмелится. Властелин смотрит моими глазами – скажи Руладу, и он поймет, что это значит. Моими глазами… подойди, взгляни, если желаешь познать бога. Единого Бога. Единственного, который отныне важен. Остальные слепы, так же слепы, как твой Рулад… но их ждет сюрприз, о да! Дом велик – он больше, чем ты можешь представить. Дом – это мы, и однажды, шлюха, истина будет провозглашена, и все услышат ее. Видишь меня? Я стою на коленях, и это не случайно. Каждый человек однажды встанет на колени, и тогда все поймут, что я их Королева. Что же до Короля-В-Цепях, – она заклокотала, давясь слизью и смехом, – короне все равно, на чей череп она насажена. Щенок не справляется, знаешь ли. Он вызвал… неудовольствие. Нужно бы убить тебя. Сейчас. Здесь. Подойди поближе, шлюха.
Однако Низаль сделала шаг назад, и еще – пока не оказалась в дверях. – Императрица, причиной… неудач Рулада стал Канцлер. Путь ваш бог узнает это, иначе он может ошибиться. Если хотите кого-то убить, это должен быть Трайбан Гнол. И, может быть, Карос Инвиктад – они сговорились свергнуть Эдур.
– Эдур? – Королева сплюнула. – Властелин с ними покончил. Почти.
– Я пришлю служанок. Чтобы почистить в комнате.
– Шпионок.
– Нет, они будут из вашего окружения.
– Переметнулись.
– Императрица, они позаботятся о вас, ибо в них осталась преданность короне.
– Но я не хочу их! – Джаналь скорчилась еще сильнее. – Я не хочу их… они увидят меня такой.
– Вам принесут кровать. С пологом. Вы сможете задергивать портьеру, когда они входят. Передавать грязные вещи из-за портьеры.
– Ты все это сделаешь? Я желаю тебя убить!
– Прошлое умерло, – сказала Низаль. – Для меня.
– Прочь! – захрипела Джаналь, оглядываясь. – Властелин недоволен тобой. Страдание – естественное наше состояние. Мы проповедуем его истину. Я сделаю это, заняв престол. Уходи, шлюха… или подойди поближе.
– Ожидайте служанок через один звон, – ответила Низаль, покидая мрачную комнату.
Едва угасло эхо шагов шлюхи, Джаналь, Королева Дома Цепей, свернулась клубком на грязном, склизком полу. В глазах мелькнуло безумие… пропало, и мелькнуло опять, и опять. Снова и снова. Она заговорила двумя голосами – один был низким, другой хриплым.
– Ранима.
– До последней войны. Следи за армией: она разворачивается в противоположном направлении. Все эти скучные игры… их время почти окончено. О, когда наконец закончится боль, ты узнаешь меня истинного. Милая Королева, некогда моя сила была нежней поцелуя. Была любовью, никому не способной навредить.
– Дай мне трон. Ты обещал.
– Оно того стоит?
– Я прошу…
– Они просят, а называют это молитвами. Что за горькое благословение смогу я извлечь из потока страха, злобы, наглой алчности? Ты никогда не поймешь? Никогда не узришь? Я должен отыскать сломанных, которым не нужна моя помощь, мое касание. Никто не понимает, насколько боги боятся свободы. Никто…
– Ты обманул меня.
– Ты сама себя обманула. Вы обманываете себя и называете это верой. Я ваш бог. Я таков, каким вы сделали меня. Вы недовольны моим равнодушием… уверяю, гораздо меньше вам понравится мое внимание. Нет, не делай громких заявлений. Я знаю, что вы хотите сотворить во имя мое. Я знаю ваш величайший страх: вы страшитесь, что однажды я призову вас. Вот какова настоящая игра, вот костяшки судьбы. Бдите, смертные, бдите – и я призову вас. Каждого. Всех.
– Мой бог безумен.
– Я таков, каким вы хотите видеть меня.
– Я желаю трона.
– Ты вечно желаешь.
– Почему ты не даешь его мне?
– Я отвечу как бог: если я дам то, чего вы желаете, вы умрете. Ха! Я знаю – вам наплевать! О люди – вы не так просты. Вы превращаете каждый мой вздох в муку. Вы превращаете мои содрогания в свой экстаз. Очень хорошо, о смертные. Я отвечу на ваши мольбы. Обещаю. И не говорите, что я не предупреждал. Никогда.
Джаналь засмеялась, брызгая слюной. – Мы оба безумны, – шепнула она. – О да, совсем спятили. И мы выкарабкиваемся на свет…
***Несмотря на спешащих слуг и неподвижно замерших у разнообразных проходов стражей, Низаль находила населенные части Резиденции еще более угнетающими, нежели оставшиеся за спиной пустые покои. Подозрительность отравила воздух, страхи крались, словно тени вокруг пятен факельного света. Название дворца приобрело оттенок иронии. Вечная Резиденция напиталась паранойей, интригами и зарождающимися изменами, как будто род людской не способен ни на что иное и осужден вечно повторять горькие свои ошибки.
Ей было ясно, что мирное время не является благом: оно подарило им лишь свободу замышлять недоброе. Прошло треть звона, но она все еще дрожала, вспоминая визит к якобы безумной экс – императрице. Увечный Бог действительно смотрит из глаз Джанали – Низаль видела его, ощутила направленное на нее нечеловечески холодное внимание. Внимание расчетливое, измеряющее ее вероятную полезность. Ей не хотелось становиться частью игр бога, особенно этого бога. Что еще тревожнее – амбиции Джанали сохранились, усилились в предвкушении могущества, побеждающего жалкое, измученное тело. Бог жестоко использует ее.