— А как же все будет после отъезда хозяина в Святую землю?
— Не знаю, — ответила она.
Этот вопрос не давал ей покоя и она отправилась искать хозяина замка. Обойдя почти все покои, она нашла его в рабочем кабинете в новом крыле замка.
Часть одного из гобеленов была откинута в сторону и открывала взгляду небольшую, но массивную дубовую дверь, которая вела в маленькую каморку.
Хозяин стоял возле нее, о чем-то размышляя. Намереваясь во что бы то ни стало получить ответ на мучивший ее вопрос, молодая девушка буквально влетела в кабинет и остановилась.
— Это правда, что вы собрались ехать в Святую землю?
— Да, но вас это не касается.
— Зато меня касается, как вы распорядились деньгами.
Он расхохотался ей в лицо.
— Как я распорядился своими деньгами?
— Нет, в первую очередь, той суммой, которую я отдала вам на хранение, приехав сюда. И кто будет содержать весь двор до вашего возвращения.
— Кто и как будет содержать весь двор — не вашего ума дело. Управляющему даны все инструкции и он будет их исполнять, — его тон был угрожающим, он почти рычал, — а что касается ваших денег, так они хранятся здесь, вместе с моими.
Он посторонился, открывая проход.
— Вот, можете пойти и забрать, — хмыкнув, прибавил он. Девушка бесстрашно прошла мимо здоровенного мужика, стоящего, уперев руки в бока, и войдя в каморку, подошла к сундуку. В этот момент свет стал меркнуть и, повернувшись, она успела увидеть, как закрывается дверь.
После того как дверь захлопнулась, каморка погрузилась в полную темноту. Несчастная попыталась стучать всем, что попалось ей под руку, по стенам и по двери, но результата это не принесло совершенно никакого.
Даже удары звучали как-то глухо. Устав от этих бесполезных действий и почувствовав, что у нее кружится голова, пленница прилегла на сундук, стоящий у стены и провалилась в сон.
Когда она открыла глаза, все внутри было освещено каким-то странным зеленоватым светом. Не видно было, откуда он проникал в эту комнату, и казалось, что все предметы здесь светятся сами собой.
На глаза ей вдруг попался большой подсвечник, стоящий в углу, увидела все доски, из которых была собрана дверь, вплоть до мельчайших сучков на них.
Женщина бросилась к двери и толкнула ее, однако рука, не встречая сопротивления, прошла сквозь дверь. Не зная, что и думать, она шагнула в дверь и оказалась в кабинете хозяина замка. Здесь многое изменилось. Из множества гобеленов, ранее покрывавших стены, осталось только два — на одной стене, остальные же стены были голыми. Но удивительней всего, что в том месте, где она вышла, тоже была сплошная стена. Не поверив своим глазам, она шагнула к стене и, пройдя сквозь нее и дверь, вновь оказалась в каморке.
И в этот момент женщина почувствовала настоятельную потребность сообщить о каморке и сокровищах, находившихся в ней, кому-то, кто по праву мог воспользоваться спрятанными в ней сокровищами.
Она по коридорам пошла в комнату, в которой оставила наследника рода. Убранство коридора свидетельствовало об упадке и разорении хозяев.
Дойдя до дверей детской и неожиданно легко для себя пройдя сквозь них, так же, как прежде через двери, закрывавшие каморку, женщина оказалась в комнате, которую, как ей казалось, она оставила совсем недавно.
В комнате почти ничего не изменилось, разве что все казалось каким-то обветшалым, да еще в кровати вместо младенца, разметавшись, спал юноша, а рядом в кресле, дремала изрядно постаревшая кормилица.
Осторожно она подошла к кровати и положила руку на голову юноши. Юноша открыл глаза. Жестом она показала ему, чтобы он молчал и шел за ней. Убедившись, что молодой человек следует за ней, она довела его до кабинета хозяина и, указав на место на стене, где скрывалась дверь, на его глазах вошла в каморку. Однако все эти деяния утомили ее. Девица уселась на сундук и прикрыла глаза.
Открыв их спустя некоторое время, молодая женщина обнаружила, что находится в совершенно другом месте, однако здесь тоже были свалены какие-то ценности. Неожиданно она снова почувствовала необходимость о них сообщить, и совершенно точно знала, кому. Подчинившись этому влечению, она привела к спрятанным богатствам их нового владельца, указав же на них, снова погрузилась в сон возле драгоценностей.
С той поры ей неоднократно приходилось выполнять миссию провожатого к сокровищам, утерянным в том или ином роде.
Но однажды молодая женщина пробудилась в пустой комнате. Сколько она не прислушивалась к себе, однако никакой миссии ей выполнять не было нужным. Встав, она отправилась осматривать замок.
Это был совершенно незнакомый ей замок, никаких ассоциаций и воспоминаний не навевавший. Осматриваясь, она все пыталась вспомнить, кто же она есть, как ее зовут, из какого рода происходит и где находится ее родной дом.
Она долго бродила по коридорам и покоям замка, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, которая могла бы помочь найти ответы на мучающие ее вопросы. Однако все было впустую. Утомившись, она забрела в дальнюю комнату и заснула, а проснувшись, обнаружила себя в новом месте.
Множество раз женщина оказывалась в новых и новых местах, но ни одно из них не дало ей ответа на главный для нее вопрос — где мой родной дом?
Однако со временем она стала все чаще оказываться в одном и том же замке. Но и в нем она не находила ничего знакомого и ничего родного. Однако, смирившись со своей судьбой, с некоторых пор начала считать его своим вторым домом.
* * *Дама в белом замолчала, а я, воспользовавшись паузой, обратился к монаху:
— А вы действительно не имели совершенно никакого отношения к госпоже?
— Поверьте, ни малейшего, — сказал он, — а чтобы у вас не оставалось сомнений, я расскажу свою историю.
* * *Все свое детство и юность он провел в монастырях, попав в них совсем несмышленым ребенком. Монахи, воспитывавшие его, были добры к молодому послушнику. Монастырский устав был для него единственным возможным распорядком жизни, а служба в монастыре — единственным способом прожить.
Он не старался постигнуть учение, принимая его как догму полностью и всеобъемлюще. Дни его пролетали в молитвах и монастырских заботах.
Подобное рвение не может остаться незамеченным, уже молодым юношей его определили приором в один из монастырей в этом городе.
Кто знает, может быть, он бы дослужился до высокого сана, но однажды ему встретился бродяга в нелепом колпаке и какой-то странной накидке. Этот человек выходил из кельи настоятеля.
Молодой человек буквально ворвался в келью настоятеля.
— Отец мой, но ведь это… - начал он, задыхаясь от волнения и не успевая подобрать слова.
— Да, это алхимик, — спокойно закончил за него настоятель.
— Но как вы можете общаться с ним, ведь он поклоняется дьяволу и попирает истинную веру!
— Сын мой, в тебе говорит юношеская категоричность. Не все столь однозначно, а отворачиваться от людей только по той причине, что они тебе не симпатичны — недостойно истинного служителя веры. К тому же он сейчас является правой рукой хозяина замка, на чьей земле стоит наш монастырь.
— Но вы же не можете отрицать, святой отец, что он знается с нечистой силой?
— И опять вынужден сказать тебе, что это скорее досужие разговоры. Да, он исследует странные науки, далекие от нашей жизни. Но кто знает, кто знает… - задумчиво произнес настоятель.
— Но ведь надо что-то делать или для того, чтобы спасти его душу, или вывести на чистую воду.
— Хорошо, хорошо, ступай, сын мой, я подумаю, а тебя ждут повседневные обязанности.
Спустя несколько дней после этого разговора настоятель позвал своего помощника и сказал ему:
— Я разговаривал с хозяином замка и мы договорились, что для того, чтобы пресечь досужие разговоры и раз и навсегда покончить с определенными слухами, один из нас, самый крепкий верой, будет проводить час в молитвах в лаборатории у алхимика.
Мой выбор остановился на тебе, сын мой, так что тебе отныне надлежит перед вечерней трапезой посещать лабораторию и проводить там час в молитвах.
— Но почему я?
— Сын мой, позволь тебе напомнить, смирение подразумевает способность, не ропща, принимать свою судьбу и исполнять возложенное на тебя. И к тому же вера твоя столь крепка, что окажись там в действительности нечистая сила, то ей не совладать с тобой.
Эта обязанность, вначале показавшаяся столь утомительной и обременительной, мало-помалу увлекла молодого монаха. Алхимик, несмотря на свою необычную внешность, оказался человеком весьма приятным. Его совершенно не раздражало присутствие молодого монаха, и во время чтения молитв он продолжал писать свои труды.
Ни о какой нечистой силе речи не шло. Так продолжалось довольно долго, пока однажды, придя немного раньше обычного времени, молодой монах не почувствовал в поведении алхимика какую-то странность, тот словно оказался застигнутым за чем-то неприличным и как-то странно вел себя. Он возбужденно говорил, украдкой бросая взгляд в дальний угол лаборатории, заставленной разной мебелью.
Молодой монах отважно поднял над собой крест, освященный настоятелем, который он как раз принес собой, чтобы предотвратить проникновение нечистой силы в лабораторию алхимика в свое отсутствие, и двинулся в дальний угол, громко читая молитву.
Среди мебели нечто зашевелилось и, подняв пыль, побежало прочь. Юноша кинулся за ним. Перед собой видел он существо на коротких лапках, какое-то дьявольское создание, бормочущее непонятные слова.
* * *Монах прервался, и, повернувшись к Василиску, сказал:
— А ведь признайся, ты испугался тогда креста!
— Ну еще бы не испугаться, — отозвался тот, — представь, на тебя несется молодой крепкий детина, с дубиной над головой, с явным намерением шандарахнуть тебя по голове. Забить бы — не забил, однако, приятного мало, когда по голове дубьем лупят.
— И за это ты меня забросил в неведомые дали?
— Да никуда я тебя не забрасывал, нечего было за мной гоняться.
* * *Монах летел вперед, не разбирая дороги. Существо, несмотря на то, что оно неуклюже передвигалось на своих коротких лапках, все еще было впереди, и ему никак не удавалось сократить дистанцию между ним и собой. Спустя некоторое время он начал ощущать, что устает, однако он все бежал и бежал вперед. Потом ему перестало хватать дыхания. Перед глазами поплыли радужные круги, ноги сделались ватными и чтобы не рухнуть, он вынужден был остановиться и сесть.
Отдышавшись, он, наконец, огляделся вокруг себя. Странное существо куда-то пропало. Но и он находился в совершенно незнакомой местности. Неширокая пыльная дорога уходила куда-то вдаль, и, что самое удивительное, освещена была только она, а все что лежало по сторонам, терялось в непроглядном мраке. Нигде никого не было видно, ни один звук не нарушал покоя этого места. Не менее удивительно было то, что хотя на небе не светило ни солнце, ни луна, ни звезды, свет откуда-то падал на дорогу на всем ее протяжении, по крайней мере на ту ее часть, которую он был в состоянии видеть.
Не зная, что и предпринять, молодой монах, развернулся и пошел в обратную сторону, как ему показалось, именно в ту сторону, откуда он сюда попал.
Но сколько не брел он по дороге, ничего не менялось. Дорога уходила куда-то вдаль, мрак вокруг него не рассеивался, и все так же никого не было видно.
Встретив какое-то чахлое деревце, росшее на обочине дороги, он присел возле него, скорее даже не от усталости, которую не ощущал, а от безысходности. Он попытался молиться, но слова молитвы не приносили привычного успокоения и уверенности, и он заплакал.
Внезапно, сквозь рыдания, сотрясавшие его, молодой человек почувствовал, что кто-то трясет его за плечо.
Протерев глаза, он обнаружил возле себя слепого старика.
— Ну что ж, заблудшая душа, пойдем, я отведу тебя туда, где обитают тебе подобные и где ты обретешь покой.
* * *— Как, ты встретил слепого старца и побывал в городе заблудших душ? — вскричал Василиск, а затем уже спокойнее, обращаясь к нам, добавил, — Видите ли, и то, и другое являются своеобразным мифом там, откуда я происхожу, то есть тем, о чем все знают, но никто никогда не сталкивался.
— А ты, — он снова обратился к монаху, — никогда не упомянул об этой истории.
— Ну, во первых, я так и не был в городе заблудших душ, а встрече со старцем не придавал особого значения. За время моих скитаний мне пришлось столкнуться с такими существами, что слепой старец просто меркнет на их фоне.
— Что толку объяснять глухому красоту музыкальной симфонии, если он вовсе ничего не слышит, — проворчал Василиск.
— А если бы ты мне дал договорить, то узнал бы, что до города я так и не дошел, — огрызнулся монах.
— Ладно уж, рассказывай, — согласился Василиск, — послушаем, что там с тобой происходило.
* * *Монах шел по дороге вместе со слепым старцем, но только теперь перед ним открывалось все больше и больше разных миров, раскинувшихся по ее сторонам. Мимо одних они шли долго, другие проносились столь быстро, что с трудом можно было рассмотреть, что же они из себя представляют.
Старец все время что рассказывал и рассказывал монаху, а тот с какого-то момента перестал воспринимать рассказанное. Нет, он внимательно слушал и даже пытался понять, но мозг, приученный видеть все как отражение одной-единственной истины, здесь отказывался служить ему.
Порой Монаху казалось, что он грезит, и он останавливался и начинал читать молитвы, пытаясь с их помощью вернуть себе здравый смысл. старец в такие моменты терпеливо ждал своего молодого спутника. Однако видя, что это ничего не меняет, Монах оставлял молитвы и шел дальше, вслед за старцем.
То, что он видел, было столь фантасмагорично, что все его попытки найти в увиденном хоть малейшие элементы знакомых конструкций были тщетны. И чтобы хоть как-то сохранить здравый смысл, ему пришлось принять эту реальность. Время здесь не существовало, как не существовало и расстояния. Они просто шли и шли, а все вокруг них менялось и менялось.
Постепенно Монах стал уставать, но не физически, а морально (душевно), ему все больше и больше хотелось вернуться в мир, в котором он вырос.
Внезапно на дороге появились две фигуры, двигающиеся им навстречу. Когда наконец Монаху удалось разглядеть их, он сразу же забыл о спутнике и стал напряженно смотреть вперед.
Это был рыцарь в блестящих железных латах, а рядом с ним двигался огромный черный конь. Только подойдя ближе, Монах, наконец, рассмотрел, что конь этот был не совсем обычным — вместо копыт его ноги заканчивались тремя пальцами с огромными когтями.
Несколько смутившись увиденным, Монах оглянулся в поисках своего спутника, однако слепого старца нигде не было. Тогда он обратился к рыцарю.
— Не позволите ли мне, господин, сопровождать вас в дороге. Что-то мне подсказывает, что вы знаете, как добраться до ее конца.
— Занятно встретить в этих концах монаха, — рокочущим басом произнес рыцарь, — но я не буду спрашивать тебя о причине твоего присутствия здесь. Однако ты прав, я иду домой и, надеюсь, по той дороге, по которой надо. А вот взять тебя в спутники, — он почему-то посмотрел на своего коня, помолчал и, наконец, произнес, — ну что ж, а почему бы и нет.
Некоторое время они шли по дороге. Затем, словно повинуясь какому-то приказу, слышному ему одному, рыцарь вскочил на коня, ухватил монаха и посадил его сзади себя. И только они разместились на спине этого создания, так похожего на коня, как оно прыжками, больше похожими на кошачьи, понеслось прочь от дороги.
Все вокруг, померкнув, погрузилось в темноту, лишь изредка освещаемую сполохами. Затем они оказались перед воротами этого городка. Здесь рыцарь помог монаху спуститься на землю и исчез.
* * *