Случай этот канул в лету, и со временем даже алхимик с Василиском перестали к нему возвращаться.
Последовали спокойные годы, жизнь текла размеренно. Но однажды на пороге появился слуга из замка.
— Вас требуют к графу, сейчас же.
— Мне необходимо захватить с собой что-либо из своих принадлежностей?
— Мне не было дано никаких указаний на этот счет, только вы и сейчас же.
Подобные приглашения, сродни приказу, не предвещали ничего хорошего, тем не менее, требовали выполнения без отлагательств и обсуждения.
Граф принял алхимика в своем кабинете и, жестом отпустив слугу, обратился к алхимику, только закрылась дверь кабинета.
— Так уж случилось, что на глаза мне попалось сие сочинение, — он указал на фолиант, лежащий на его столе.
Алхимик с ужасом увидел, что это один из томов его труда, в котором он описывал свойства девяти сфер мироздания, однако от комментариев воздержался, ожидая дальнейшего развития.
— Итак, я сумел прочесть лишь его название, весьма заинтересовавшее меня — «О свойствах девяти сфер мироздания». Надо сказать, я наслышан о данном феномене, но мне хотелось познакомиться с ним как можно ближе, в том числе и с практической стороной.
Голос графа звучал мягко, почти ласково и, если бы этот разговор происходил в лаборатории, то алхимик не удержался бы и рассказал графу обо всем. Однако сейчас в его памяти всплыли слова Василиска, что мошенника подобно хозяину замка в девяти сферах еще не знали, и, случись ему попасть в них, неведомо, к каким последствиям бы это привело.
Не дождавшись ответа, граф продолжил свой монолог, вот только в голосе его прорезались жесткие нотки.
— Вообще-то чувство элементарной благодарности должно подвигнуть тебя посвятить меня в эти таинства. Но как я вижу, ты не спешишь это делать, а, исходя из того, что сей труд тобой зашифрован, то и вывод остается один — это тайна. Тайны же лучше всего хранятся там, где они никому недоступны.
Граф громко хлопнул в ладоши и в кабинете оказалось два крепких слуги.
— Отведите нашего алхимика в подземелье, пусть он там в тишине поразмыслит, стоит ли на них менять свой дом и достойно ли отказывать в малой услуге тому, кто для тебя достаточно много сделал.
Вскоре алхимик уже находился в маленькой каморке, вырубленной в скале, на которой стоял замок графа.
Тишину подземелья лишь раз в день нарушали шаги тюремщика, приносившего ему еду. Первое время эта тишина совсем не угнетала алхимика, позволяя погрузиться в собственные мысли и выстроить и закончить в уме заключительные главы своего труда. Однако спустя некоторое время ему стало казаться, что в тишину подземелья вкрадываются какие-то звуки, а в темноте стали видеться какие-то тени.
Когда же в углу его камеры появился Василиск, то он уже не знал, действительно это он или перед ним морок, созданный его разгоряченным воображением.
— М-да, — вместо приветствия сказал Василиск, — и ты находишь сии палаты гораздо более достойными, чем прежние?
— Я-то нет, а вот хозяину замка кажется, что мне здесь будет лучше думаться.
— Нечто подобное я и ожидал. И как? Думается лучше?
— Это смотря о чем, — невесело усмехнулся алхимик, — и все бы ничего, только последнее время стало мне казаться, что я теряю рассудок.
— Теряешь рассудок? Это каким же образом ты пришел к такому занимательному заключению? — поинтересовался Василиск.
— Понимаешь, с каждым днем здесь становится все больше звуков, и потом эти непонятные тени.
— А-а-а, ты об этом… - засмеялся Василиск, — а то я чуть было не испугался. А ты как думал, заниматься столько времени экспериментами с девятью сферами мироздания и быть уверенным, что твоя собственная природа останется неизменной? Изменения накапливались, им нужен только толчок, чтобы проявиться, и твоя изоляция здесь и стала таким толчком. Да, кстати, не сменить ли нам обстановку, мне, признаться, не очень по душе это место.
— Мне тоже, но я еще не придумал способа, как его покинуть.
— Ну это же проще простого, однако, прежде чем покинуть такой тихий, хотя и печальный, уголок, мне хотелось бы обсудить с тобой вот что. Как ты и сам прекрасно понимаешь, в лице своего бывшего покровителя ты отныне приобрел врага, причем врага могущественного и, к сожалению, умного. Укрыться от него в этой действительности можно лишь на какое-то время. И потому я хочу спросить тебя — заинтересует ли тебя возможность сменить форму своего существования, сделав местом своего обитания пространство между девятью сферами. Не спеши с ответом, здесь, как и везде, есть свои положительные и отрицательные стороны, но мне кажется, что тебя, как истинного ученого, подобная метаморфоза должна заинтересовать.
— Войти в пространство между девятью сферами, но возможно ли это?
— И чему я учил тебя столько времени! — Василиск схватился за голову, — Конечно, возможно, а для тебя, пожалуй, легче, чем удерживаться в этой действительности. Насколько я понимаю, ты согласен. В таком случае постарайся, следуя за мной, не отходить далеко, а то, как молодой монах, окажешься неизвестно где.
На глазах алхимика одна из стен камеры пошла рябью, словно скала, в которой было вырублено это помещение, потеряла свои свойства и стала жидкой. Алхимик отважно шагнул в эту рябь, следуя за Василиском.
* * *— А Роза-то, Роза, никто из вас ни разу не упомянул о ней, о ее истории, — воскликнул я.
— Знаете, молодой человек, ее история произошла задолго до моей, — сказал Алхимик, — честно говоря, я кое-что знаю, но рассказывать не решусь. Да к тому же поведать историю Розы лучше, чем сама Роза, вряд ли кто-то сможет.
— Но ведь она куда-то исчезла, — сказал я.
— Ну, почему же исчезла, — за моей спиной прозвучал голос девушки, — всему свое время. Если же вам действительно интересно, то я согласна рассказать свою историю.
— Это было бы просто чудесно, — ответил я, — тем более, что я так заинтригован остальными рассказчиками.
— Что ж, пусть будет так, только боюсь, что это будет не самая занимательная из историй, услышанных вами сегодня.
* * *Все это случилась в давние времена, когда на месте замка стояла лишь одна башня, служившая пристанищем королевскому воеводе, а по окрестностям разъезжали странствующие рыцари, закованные в латы. Только вот город со своими девятью воротами стоял практически такой же, как и сегодня.
Роза жила одна в огромном каменном доме. Мать она не знала совсем. Смутно помнила только отца. С малых лет все заботы о ней взяла древняя Старуха, жившая в соседнем доме.
Старуху эту в городе не любили и боялись. Однако, когда кто-нибудь заболевал, к ней шли за целебными травами и настоями. И хотя Роза не принимала участия ни в сборе трав, ни в приготовлении настоев, не общалась с клиентами старухи, все же настороженное отношение горожан распространялось на нее. Она росла и хорошела, а они все больше сторонились ее, и все чаще она слышала, что ее за глаза называют цыганкой.
Однажды девушка не вытерпела и спросила у старухи:
— Скажи, почему в городе все называют меня цыганкой, ведь цыгане — это странники, не имеющие постоянного пристанища, а я родилась и выросла здесь и никогда не путешествовала?
— По праву крови, деточка, — ответила Старуха, — видишь ли, твои отец и мать не принадлежали к этому народу. Еще до твоего рождения твои родители пришли в этот город и поселились в доме, подаренном им Тем, кто имел право сделать им такой подарок за оказанную услугу, но при этом они оставались людьми своего народа.
— Но это значит… - начала Роза.
— Ничего это не значит, — неожиданно оборвала ее Старуха, — а если кому-то хочется почесать язык, то пусть, прежде чем это делать, хорошо подумает.
Хотя они и разговаривали с глазу на глаз, но только в городе после этого разговора ее никто больше не называл открыто цыганкой, но шепоток «цыганка пошла», она слышала достаточно часто, да и отношение к ней стало еще настороженней.
Когда она входила в пору юности, возле городских ворот объявился цыганский табор. Они поставили свои шатры и зазывали горожан, предлагая им свои товары.
Больше из любопытства, чем из-за необходимости что-либо приобрести, Роза вместе с другими решила сходить в табор.
Пришла она под вечер, когда цыгане сидели возле больших костров, расположенных между шатрами. Но стоило ей подойти к какому-нибудь из них, как постепенно у всех сидящих находилось какое-нибудь дело и они расходились. До ее слуха долетали слова «Странница», «Странница пришла». Внезапно возле нее остановилась пожилая цыганка.
— Дитя моё, — обратилась к Розе она, — зайди в этот шатер, — и указала на один из шатров, стоящий несколько поодаль от остальных. Сказав это, цыганка пошла дальше. А Роза, влекомая любопытством, последовала ее совету.
Посреди шатра на куче цветного тряпья сидела очень старая цыганка, то ли дремлющая, то ли погруженная в свои мысли. Не решаясь побеспокоить ее, Роза повернулась, чтобы уйти, но тут раздался голос:
— Заходи, коль уж пришла, про судьбу твою расскажу, красавица, всю правду поведаю.
Однако конец этой привычной фразы старуха как-то скомкала и произнесла почти невнятно. Роза вошла и присела рядом со старухой.
— Вы, правда, можете мне рассказать всю правду? — спросила она.
— Нет, — неожиданно сказала старая цыганка.
— Но хотя бы скажите мне, почему в таборе все меня избегают, а горожане меня еще и называют цыганкой?
— Знаешь ли, существует старинная цыганская сказка, одна из тех, что матери рассказывают своим сыновьям, сидя вечерами у костра. Сказка эта о Страннице Любви, девушке, рожденной вне своего рода, которая своей красотой будет светить, словно костер в ночи. Но горе тому мужчине, который полюбит ее без взаимности, будет он обречен на вечные странствия, без приюта и пристанища.
— А она сама-то сможет найти свою любовь? — спросила Роза.
— Не знаю, в сказке об этом ничего не говорится, — ответила Старуха и прибавила, — а теперь ступай. Придешь позже.
Однако на утро, когда Роза пришла сюда вновь, от цыганского табора не осталось и следа.
С тех пор она часто приходила на это место, надеясь, что табор вернется, и она сможет получить ответы на свои вопросы, которых у нее становилось все больше и больше.
Но цыгане не возвращались, а спустя некоторое время площадь за воротами стали разгораживать под ристалище для рыцарского турнира, организованного старым воеводой.
Один за другим в город стали съезжаться рыцари, привлеченные возможностью поучаствовать в очередном турнире. Это был грубые, покрытые шрамами мужчины, останавливавшиеся на постоялых дворах и в ожидании турнира. Они весело проводили свое время в местных тавернах, безнаказанно задирая горожан, тушующихся перед их грубой силой. Одних рыцарей сопровождали оруженосцы, другие приезжали в одиночку.
Умудренные опытом мамаши девочек-подростков старались не выпускать их из дома все время проведения турнира, как, впрочем, на улицу старались не показываться и молодые девушки.
Только Роза этого всего не замечала. По какой-то причине ей казалось, что старая цыганка действительно знает ответы на все ее вопросы и стоит только найти место, куда переехал табор, как все неразрешимые вопросы вмиг разрешатся. И каждый день, выйдя на то место, где стоял табор, она уходила по новой дороге, проведя полдня в пути в одну сторону, а затем возвращалась домой. Однако поиски ее пока не увенчались успехом, так как никто из встреченных ею ничего не знал о таборе цыган, располагающемся где-нибудь поблизости.
В один из дней, подойдя к месту, на котором располагался раньше табор, а теперь было разбито ристалище, ее внимание привлек рыцарь в начищенных доспехах. Он скакал на коне, опробуя ристалище перед предстоящими состязаниями. Его доспехи сияли, и солнце отражалось в них.
Заметив девушку, он резко повернул коня, подъехал к краю арены и спешился. Подойдя ближе, девушка увидела, что доспехи его покрывали вмятины, выглядевшие словно старые шрамы. Забрало рыцарь не поднял и Роза не могла понять, разглядывает ли он ее или просто смотрит в ту сторону, откуда она пришла.
— Кто ты, красавица? — неожиданно прозвучал вопрос, голос из-под забрала звучал глухо.
— А ты кто такой, чтобы я тебе называлась? — вопросом на вопрос ответила Роза, — и с какой стати должна с тобой разговаривать.
— Я? — задумался рыцарь, — Что же, — после некоторого раздумья продолжил он, — мои титулы и регалии ничего тебе не скажут. Но, став победителем турнира, я могу рассчитывать на твою благосклонность?
— Станешь победителем? Хорошо. Только одно условие — искать моей благосклонности ты приедешь на черном коне из потустороннего мира, — ответила она со смехом.
Сказав это, Роза, не оглядываясь, убежала, и с легкостью, присущей юности, забыла об этом разговоре и рыцаре в сияющих доспехах.
Поиски табора так и не принесли успеха. Цыгане словно растворились в воздухе. Во всяком случае о них не знал ни один человек, встреченный Розой в ее путешествиях.
Тем временем турнир закончился. Рыцари разъехались, вместе с ними исчез и рыцарь в сверкающих доспехах. Жизнь городка вернулась в привычное русло.
Только Роза продолжала находиться в странном состоянии. Слова старой цыганки не шли у нее из головы. Девушка пыталась поговорить об этом со старухой, но та даже не пожелала слушать, то ли из-за своей нелюбви к цыганам, которых она считала проклятым народом, то ли еще по какой-то ей одной ведомой причине.
Роза пыталась поговорить со старухой и о любви, но старуха считала любовь чисто физиологическим процессом, а высокое духовное родство душ и прочее считала бреднями молодых девочек, наслушавшихся баллад и сказок.
В городке ни одна особа мужского пола не привлекала внимания девушки. Все они казались ей какими-то блеклыми, серыми, суетливыми.
Девушка была красива, но по какой-то причине и мужчины предпочитали посматривать на нее издали, не решаясь даже подойти к ней.
Усугубляло ее одиночество и то, что фактически все горожане постепенно стали избегать ее общества, буквально разбегаясь при ее приближении. Словно какое-то невидимое клеймо отпугивало их.
То же самое происходило и на ярмарках. Стоило ей появиться в толпе, как вокруг нее сразу же образовывалось пустое пространство, как будто какая-то сила не позволяла никому приблизиться к ней.
Первое время ее это забавляло, а потом Роза устала от всего этого и стала все реже выходить в город. Все это вскоре привело к тому, что Роза начала чувствовать себя в этом месте совсем чужой. Все больше времени она проводила со старухой, начав помогать ей в ее делах и коротая время в ничего не значащих разговорах. В какой-то момент она вдруг открыла для себя, что дети, с которыми она росла, стали уже взрослыми людьми, обремененными различными обязанностями, а она продолжала оставаться молодой и прекрасной.
Все больше накапливалось у нее вопросов, на которые старуха не знала ответов, или же просто не желала отвечать. А у Розы все сильнее становилась потребность найти эти ответы и найти себя.
И однажды она поняла, что ей надо уйти из этого места, что она и сделала. Ушла, чтобы раз за разом возвращаться сюда. И почти в каждое ее возвращение в город на каменном мосту Розу встречала старуха, молча смотрящая на нее. Так же молча выслушивала она Розу, и только провожая, что-то неразборчиво шептала вслед.
* * *— На том самом мосту, где я встретил вас? — отважился я на вопрос.
— Да, — улыбнувшись, ответила девушка.
Тысячи вопросов роились в моей голове, но неожиданно для себя самого я спросил:
— А что вас испугало вас по пути сюда?
— Об этом лучше расскажу я, — внезапно вмешался в беседу Василиск, — тем более, что эту историю лучше меня не знает даже и ее герой.
* * *Этот человек происходил из рода ныне уже забытого, стершегося из памяти людей, но в свое время весьма богатого и влиятельного.