— Отправим их обратно за горы! — вскричал Фердулф и взмыл над первой шеренгой, словно живое знамя. Солдаты, особенно люди Араджиса, видевшие в нем лишь полубога, а не несносного огольца, восторженно заулюлюкали.
— Вперед! — вскричал Араджис.
И под очередной радостный вопль, а также под грохот колес и скрип несмазанных осей колесницы покатили на юг.
Вэн, находившийся в той же повозке, что и Джерин с Дагрефом, пробурчал:
— Ну, что ж, еще одна схватка. — Он взвесил в руке свое копье. — Заставим этих парней пожалеть, что они появились на свет.
Араджис вновь вскричал:
— Наш клич — Север!
Раздался третий вопль, еще более громкий, чем два предыдущих.
Джерин положил руку на плечо Дагрефа:
— Правь лошадьми так, как я тебе прикажу, или так, как тебе покажется правильным, если я буду слишком занят, чтобы отдавать распоряжения. Да хранят тебя боги.
— И тебя, отец. И всех нас, — ответил Дагреф и нахмурился.
Хотя он стоял к отцу спиной, тот это понял, заметив, как плечи сына чуть подались вперед.
Сделав паузу, чтобы, как всегда, поразмыслить, Дагреф продолжил:
— Но, разумеется, боги не смогут охранять каждого. Зачем же тогда произносить эти слова?
Раз уж накануне сражения Дагреф ударился в философию, то он вряд ли запаникует, когда оно начнется. Сам Джерин никогда не шел в бой с подобными мыслями. И Дарен, наверное, тоже. Но если философия помогает его первенцу от Силэтр сохранять присутствие духа, он лично сетовать на то не станет.
Армия перевалила через первую небольшую возвышенность. Колесницы как раз съезжали со склона, когда на вершине второй возвышенности, о которой упоминал гонец, показались головные колесницы войска, которое выслала Элабонская империя, чтобы вернуть себе северную провинцию, оставленную ею поколение назад.
При виде врага люди Джерина и Араджиса издали громкий вопль, в котором мешались ненависть и насмешка.
— Держитесь ровней! — рявкнул на них Араджис. — Клянусь отцом Даяусом, я отрежу яйца первому экипажу, который рванется вперед. Держите линию.
И линию стали держать. Ибо нешуточная угроза навела страх даже на самых отчаянных храбрецов. А из-за гребня второго холма все появлялись и появлялись имперские колесницы. По мере приближения они разворачивались, образуя свою линию, которая, как видел Лис, становилась все шире. Он пожалел, что его люди и люди Араджиса не подобрались к врагам настолько, чтобы ударить по ним раньше, чем те приготовятся к бою. Но все эти сожаления, как всегда, ни к чему не вели.
— Все их колесницы одинаковые, — сказал Дагреф. — Разве это не странно?
— В общем-то нет, — ответил Джерин. — Там, в городе Элабон, у империи имеются военные мастерские, где кузнецы и плотники изготавливают оружие для всей имперской армии. У них есть единые шаблоны для копий, для шлемов, а также для колесниц. А у нас все иначе: в каждой крепости работает свой плотник или колесный мастер с собственным представлением о том, как изготавливать те или иные вещи.
— Тогда получается, что их колесницы должны быть лучше некоторых из наших и хуже других, — сделал вывод Дагреф. — Если они так и будут делать их по одному и тому же образцу, в то время как мы станем пробовать разные варианты, рано или поздно все наши колесницы превзойдут имперские по всем статьям.
— Или мы придумаем что-нибудь и вовсе новое.
Джерин посмотрел на восток, не видны ли там конники Райвина. В принципе он был рад, что не увидел их за деревьями, словно бы огораживавшими ложбину, которая в самом скором времени должна была стать полем брани. Если всадники сумеют незамеченными обогнуть этот естественный заслон, то наверняка устроят противнику гадкий сюрприз.
— Элабон! Элабон! Элабон!
Вражеские солдаты тоже кричали, причем весьма ритмично и в унисон, в отличие от громкого неразборчивого рева, исходившего от северян. И внешне они тоже были гораздо более единообразны, чем воины Джерина и Араджиса. Ведь последние экипировались в меру своих возможностей и способностей. Волей-неволей молодцеватый вид парней из-за Хай Керс навел Лиса на мысль о воинах Свирепого Роса, с чьей помощью тот впервые завоевал северную провинцию пару столетий назад. Это сравнение его встревожило: воины Роса были во всех смыслах самыми сильными бойцами, каких только можно себе представить.
— Это будет самое крупное сражение на колесницах, которое я когда-либо видел, — проговорил Вэн, глядя, как все больше и больше имперских повозок выкатывается из-за холма.
— Самое крупное сражение на колесницах, которое когда-либо видела эта часть света, — поправил Джерин. — Если только тут не было более крупных битв, когда мы, элабонцы, впервые вошли в эти земли.
Не успел он произнести «мы, элабонцы», как тут же почувствовал себя несколько странно. Он считал себя элабонцем, говорил на элабонском языке и поклонялся элабонским богам. Он почитал элабонскую цивилизацию (включая те ее достижения, что были позаимствованы или украдены у Ситонии). А теперь он намеревается приложить все свои силы, чтобы разгромить солдат Элабонской империи.
Впрочем, если он этого не сделает, они убьют его. Что ни говори, а это существенный аргумент в пользу драки.
Фердулф взлетел высоко вверх, выкрикивая оскорбления в адрес солдат имперской армии. Джерин не знал, на что еще способен маленький полубог, но даже это умение могло пригодиться, учитывая, насколько он поразителен сам по себе. Тем более, Фердулф, возможно, и сам не знает, на что он способен. Надо же поначалу попробовать свои силы, а потом посмотреть, что у тебя получается, а что нет.
Обращаясь к Дагрефу, Джерин сказал:
— Увидишь имперских магов, правь к ним. Если мы сумеем от них избавиться, то окажем себе гораздо более существенную помощь, чем разделываясь с простыми солдатами.
Дагреф кивнул.
Джерин завел руку за плечо, вытащил стрелу из колчана и натянул тетиву. Оба войска быстро сближались. Полетели первые стрелы, но цели они не достигали. Всегда находились солдаты, не могущие с собой сладить и дождаться того момента, когда у них будет достаточно шансов попасть. Они-то и начинали стрелять раньше.
Вражеские колесницы все увеличивались в размерах. У Джерина пересохло в горле, сердце отчаянно колотилось.
Он понимал, почему самые нетерпеливые воины принимались стрелять слишком рано. Таким образом у них создавалось ощущение, что битва уже началась и томительное ожидание кончилось. Вэн, подпрыгивая на ухабах, бормотал:
— Давай… давай… давай.
Вряд ли он отдает себе в этом отчет, подумал Джерин. Чужеземец тоже хотел поскорее вступить в бой, но у него не было лука.
Впереди — прямо на них — мчался имперский малый в позолоченных латах и шлеме. Видимо, это был офицер. Во всяком случае, он представлял собой неплохую мишень. Джерин прицелился, плавным движением оттянул тетиву к уху и выпустил стрелу. Тетива хлестнула по кожаному браслету у него на запястье. Он выхватил другую стрелу, прицелился и снова выстрелил.
Офицер в позолоченных доспехах не упал. Чтобы поразить цель из лука, стоя в вихляющейся колеснице, требовалась большая удача даже для самых лучших стрелков. Конечно, при достаточном количестве стрел в колчане успех в конце концов достигался. То там, то здесь и с той и с другой стороны слышались крики. Люди падали и вываливались из повозок, а те, подпрыгивая, катились дальше. Лошади тоже с диким ржанием валились на землю, отчего колесницы, влекомые ими, начинало отчаянно заносить. Подчас они даже сталкивались друг с другом, увеличивая количество жертв.
Жужжа, словно сердитый шмель, мимо уха Лиса пролетела стрела. Он встряхнул головой, будто и впрямь отгоняя назойливое насекомое. Действительно, когда в воздухе столько стрел, некоторые из них просто не могут не достичь пели. К большому несчастью для тех, в кого они угодят. Левое плечо Лиса уродовал бледный от времени шрам — он знал, сколько боли причиняют такие ранения.
— Вот так-то лучше, — сказал Вэн.
Араджис, не будучи сторонником изощренных способов ведения боя, гнал свое войско на сшибку с врагами лоб в лоб. Возможно, он думал, что те струсят и побегут — ведь, в конечном счете, это были всего лишь изнеженные южане. Военачальник, посланный императором Элабона за Хай Керс, видимо, подходил к защитникам северных территорий приблизительно с теми же мерками. Возможно, он тоже думал, что северяне испугаются и побегут — ведь, в конечном счете, это всего лишь полудикие бунтари.
Но ни одна из сторон не теряла самообладания, никто не спешил удрать. Что до маневров, то ими тоже никто себя особенно не утруждал. Джерин прицелился в возницу той колесницы, что с грохотом приближалась к нему. Его стрела поразила злосчастного элабонца-южанина прямо в шею. Парень выпустил поводья, схватился за горло и вывалился из повозки, попав под колесо. После этого он уже больше не шевелился.
Одни из лучников потерявшего управление экипажа попытался подхватить поводья, но промахнулся. Их волочило теперь по земле. Лошади, почуяв свободу, перешли с галопа на шаг. Дагреф умудрился подвести к ним свою повозку так близко, что Вэн сумел пустить в ход свое копье. Видя, как рухнул солдат империи, он издал громкий яростный вопль радости.
Некоторые колесницы расходились впритирку. Возницы других, чтобы избежать столкновения, осаживали коней. Схватка постепенно превращалась в настоящую свалку. То, что еще недавно было двумя сближающимися аккуратными линиями, стало хаотической мешаниной повозок и лошадей. Одни воины продолжали осыпать врагов стрелами. Другие обнажали мечи с топорами и молотили ими друг друга в ближнем бою.
— Именем императора, отходите назад! — кричал имперский офицер своим людям. — Мы снова выстроимся в шеренгу и вобьем этих дикарей в грязь.
Но солдаты Элабонской империи уже не могли отступить и образовать новую линию нападения. Они крепче, чем любовники в страстных объятиях, сцепились с воинами северных территорий.
— Рвите их! — кричал Араджис. — Рвите их на куски!
Джерин недоумевал, как тому удалось стать столь могущественным властелином с помощью столь примитивной стратегии. Похоже, речь здесь шла больше о свирепости, чем о чем-то ином. Любой вздумавший попятиться воин Араджиса понимал, что потом ему неизбежно придется иметь дело со своим господином. Получалось, что отступление было намного опасней, чем бой.
Одна из имперских колесниц почти вплотную приблизилась к той, которой правил Дагреф. Один из воинов в ней повернулся и замахнулся на Лиса мечом. Лис уклонился от удара, и клинок прошел мимо. Лис же без промедления выхватил из скоб, закрепленных на внутреннем бортике, топор и всадил его в бок солдату. Лезвие прошло сквозь чешуйки лат, разрубив ребра. Из раны хлынула кровь. С булькающим визгом, грязно ругаясь, солдат повалился навзничь.
Вэн громогласно рассмеялся.
— Кажется, ты проделываешь такое хотя бы раз в каждом сражении, капитан, — сказал он. — Они никак не ожидают встречи с левшой, и эту ошибку им удается совершить лишь однажды.
Джерин хотел было что-то ответить, но вместо этого вскричал:
— Берегись!
Пеший имперский солдат с топором в руке подбегал к их колеснице. Многие лошади с той и другой стороны пали, многие возницы были убиты, многие колесницы перевернулись, и многие воины бились уже на своих двоих.
Вэн спрыгнул с колесницы и с ревом, который вполне мог бы вырваться из горла длиннозуба, бросился на солдата империи Элабон. Тот был почти на фут ниже огромного чужеземца, которого делал еще громадней шлем с покачивающимся над ним султаном из конского волоса. Когда Вэн замахнулся своим копьем, имперский воин не решился на единоборство, а просто развернулся и побежал прочь искать соперника, с каким можно тягаться. Громко хохоча, Вэн запрыгнул обратно в возок.
Дагреф сумел выбраться из жуткой давки и по приказу Джерина направил колесницу в сторону группы имперских повозок, чьи воины усердно наседали на горстку людей Араджиса и горстку солдат войска Лиса. Пара имперских колесниц тоже выделилась из всеобщей сумятицы и поспешила перекрыть ему путь.
Тут вдруг прямо на морды имперских коней спикировал сверху Фердулф и отчаянно завизжал. Одна из упряжек взбесилась и понесла, выпав, таким образом, из сражения. Другая упряжка, наоборот, заплясала на месте. Лошади, пятясь, в ужасе ржали. Элабонские воины вцепились в поручни своей колесницы. Это единственное, что они могли сделать, чтобы не вывалиться из нее.
К сожалению, этот маневр сделал их легкой добычей для Джерина с Вэном. В одного южанина Лис выпустил стрелу с близкого расстояния. Другого Вэн заколол копьем. Третий, видя, что происходит, выпрыгнул из колесницы и тем самым сохранил себе жизнь.
— Отлично сработано! — крикнул Джерин Фердулфу. — Продолжай в том же духе… ты сведешь их с ума.
Паря в воздухе, Фердулф широко улыбнулся своему опекуну. В сравнении с Элабонской империей, ставшей для маленького полубога средоточием всего неприятного, Лис выглядел теперь много лучше, чем раньше.
— Я придумал еще кое-что новенькое для них, — сообщил Фердулф.
Он вознесся над полем сражения, задрал повыше свою тунику и…
Нельзя сказать, что это было ново. Фердулф уже учинял нечто подобное, когда Мэрланз Сырое Мясо приезжал в Лисью крепость. Тогда его затея казалась всем отвратительной, но не больше. Теперь же, когда какому-нибудь элабонскому воину с неба на голову обрушивалась моча, бедняга на пару мгновений терялся, не будучи толком способным ни защищаться, ни атаковать. Многим эти мгновения замешательства стоили жизни.
А несносный Фердулф, казалось, обладал неиссякаемыми запасами своего гаденького оружия. Джерин даже представить не мог, что одним из достойных хвалы свойств маленького полубога станет его способность бесконечно мочиться, не восполняя свои затраты ни элем, ни иным видом питья. Вряд ли ситонийские мифологи и их элабонские подражатели сочли бы возможным подробно остановиться на этой его способности, узнай они о ней. Они ведь настроены на более высокие материи. А вот Фердулф — нет.
Другим похвальным качеством малыша, о каковом даже самые разборчивые мифологи вполне могли бы упомянуть в своих книгах, явилось его сверхъестественное умение уворачиваться от стрел. Возможностей продемонстрировать это качество у него было предостаточно. Множество разгневанных имперских лучников посылали стрелы в Фердулфа. Причем летал он не так уж и высоко, представляя собой отличнейшую мишень. Тем не менее ни одна из стрел цели не достигала. Джерин не мог понять: то ли стрелы действительно летят мимо, то ли Фердулф уворачивается от них. Как бы там ни было, он оставался целехонек. И гадко мстил стрелявшим в него.
Но вдруг, взвизгнув от удивления и возмущения, малыш сверзился с неба и шлепнулся наземь неподалеку от Лиса.
— Вот чума! — воскликнул Джерин. — Наверное, Кэффер или кто-то из его колдовской своры все же нашел против него какое-то заклинание. Дагреф!
— Йо, отец, — отозвался тот и оглянулся через плечо. — Ты действительно хочешь его спасти?
— Не провоцируй меня, парень, — сказал Джерин.
Он предпочел бы, чтобы эти слова, сорвавшиеся у него с языка, больше походили на шутку. Однако мысль оставить назойливого отпрыска ситонийского бога на произвол судьбы ужаснула его своей привлекательностью, хотя он никогда не признался бы в том ни Фердулфу, ни тем паче Мавриксу.
Хотя Фердулф уже не летал, стрелы все равно не попадали в него. Они утыкали землю вокруг его маленьких ножек, но ни одна из них не вошла в плоть.
— Прикончите его! — крикнул кто-то из имперских. Без сомнения, это был Кэффер, непристойно довольный собой.
— Гони к колдуну! — крикнул Джерин и выпустил в Кэффера стрелу.
Маг отмахнулся от нее небрежным движением руки. Однако отнюдь не с той же легкостью, что была присуща Фердулфу. Воспользовавшись его секундным замешательством, маленький полубог вновь воспарил в небо. Как только стрела миновала чародея из города Элабон, тот возобновил свое заклинание, и Фердулф, вереща от ярости, вновь оказался на земле.