– Вот в этих пирамидах? – заинтересовался Арнвид.
– На их вершинах, – воин посмотрел на чужака с презрением. – Вон те две, что стоят рядом, посвящены Тлалоку, Отцу Дождей и Тонатиу, Солнечному Копьеносцу. Для тебя, старик, будет великой честью пожертвовать кровь одному из этих богов!
– С удовольствием отказался бы от этой чести, – пробурчал Арнвид и кивнул в сторону Гримгельмира. – Вот в его пользу.
Они обогнали едва ползущую колонну носильщиков с большими кипами хлопка на спинах, миновали поставленную у дороги стелу с изображением рогатой, зубастой жабы, и вступили в пределы города.
Дома теснились, точно волны в море, едва не смыкались боками, из дверей выглядывали любопытные лица, на пленников, высоких и светлокожих, смотрели с ужасом и удивлением.
Женщины оборачивались, глядели вслед, бормотали молитвы, дети с воплями бежали следом.
Две главные пирамиды остались позади, но впереди открылась еще одна, в семь ярусов, с ведущей на вершину лестницей. Когда подошли ближе, стало видно, что из стен торчат украшенные перьями змеиные головы, в распахнутых пастях виднеются острые зубы.
– Это храм Кецалькоатля, Пернатого Змея, – сказал тот же охранник, решивший просветить чужаков. – Он первым научил людей ремеслам и придумал календарь.
– Ух ты! – Ингьяльд задрал голову, пытаясь разглядеть вершину пирамиды, споткнулся и едва не упал.
Позади храма Кецалькоатля обнаружился еще один, и при первом же взгляде на него у Арнвида мороз побежал по коже – стены украшали тысячи расположенных гирляндами человеческих черепов.
Одни были огромными, будто принадлежали великанам, другие размерами не превосходили кулак. Ведущие на верхушку пирамиды ступени покрывали темные пятна, в них Арнвид признал засохшую кровь, у подножия лестницы валялись груды человеческих и звериных костей.
Истошный вой, донесшийся сверху, заставил викингов вздрогнуть.
– Дудят, – заметил Арнвид, поднимая взгляд. – Настолько рады нас видеть?
– Не льсти себе, старик, – усмехнулся командир отряда, – служители Миктлантекутли дуют в морские раковины шесть раз в сутки, напоминая живым, что они живы…
Арнвид уловил шаги, повернул голову.
Ковыляя и дергаясь, с пирамиды спускался высокий мужчина. Черная мантия болталась на нем, как сапог на палке, глаза горели, а волосы, слипшиеся от крови, висели до лопаток.
– Господин, – командир отряда поклонился. – Пленники доставлены.
– Вижу, – лохматый жрец оглядел викингов, на его лице промелькнула и погасла улыбка. – Они и в самом деле такие, как болтают люди. Невероятно – шерсть на лице, волосы цвета песка… Боги будут довольны!
– Эй, вы что, собираетесь принести нас в жертву? – Гримгельмир нахмурился.
– Конечно, – жрец кивнул. – Завтра в полдень я лично вырву сердце у каждого из вас. Но не печалься, воин. Радуйся, что твоя душа после смерти попадет в мир изобилия, покоя и счастья…
– Мы бы предпочли Вальхаллу, – заметил Стейн.
– Не знаю, что это такое, – обладатель черного балахона пожал плечами и повернулся к командиру отряда. – Отведите их пока в загон.
– Что за жизнь, – проворчал Арнвид, когда его толкнули в спину. – Вместо благородной темницы, достойной столь славных мужей, нас собираются засадить в какой-то загон!
– Наставник, ты еще можешь шутить? – вздохнул Ингьяльд.
– Всегда могу, – эриль гордо выпрямился и зашипел от боли в пояснице.
Загон оказался обыкновенной тростниковой хижиной без окон. Викингов втолкнули в душную, наполненную кислым запахом нечистот полутьму, с негромким стуком закрыли дверь, под ногами зашуршали высохшие стебли тростника.
– Хоть бы руки развязали, что ли, – сказал Стейн, усаживаясь у стеночки.
– Такую глупость наши хозяева вряд ли совершат, – Арнвид подергал, но кожаные ремни держали крепко. – Они ж понимают, что этот хлипкий домик мы разнесем голыми руками.
– Интересно, а куда попадает человек, принесенный в жертву чужим богам? – спросил Ингьяльд. – Вряд ли в Вальхаллу.
– Завтра узнаешь, – Арнвид ногой сгреб тростник в кучу и опустился на него. – Вы как хотите, а я собираюсь поспать…
Закрыв глаза, слышал, как переговариваются соратники, как гогочут на улице охранники. Тело ныло, ноги болели так, будто кости в них вспомнили молодость и пустились в рост. Ощущал, что проваливается в блаженное забытье, когда слуха достигли далекие крики, какой-то грохот…
– Это еще что? – удивленно спросил Ингьяльд.
– Вот гадство, – пробурчал Арнвид, поднимая тяжелую, словно с похмелья голову. – Перед смертью выспаться не дают!
Крики приближались, в них слышалась ярость, боль и гнев. Викинги вертели головами, прислушивались, Ингьяльд елозил лицом по стенке, пытаясь отыскать дырочку.
Кто-то затопал рядом, что-то тяжелое ударило в стену, та затрещала, а в следующее мгновение дверь распахнулась.
Дождь обрушился с силой горного оползня. В стремительно мчащихся сизых облаках загрохотало, полыхнула белая-белая молния, и на землю пролился настоящий водопад.
После неистовой жары капли казались холодными, точно небо плевалось мелкими кусочками льда. Викинги брели, согнувшись, словно черепахи, вода стекала по волосам, пропитывала одежду.
Мир вокруг будто смыло, через полупрозрачную пелену проглядывала зелень зарослей, под ногами хлюпали стремительно растущие лужи.
– После такого дождя можно полгода не мыться, – сказал Нерейд, встряхиваясь, как искупавшаяся собака.
– Ага, – согласился Ангус, клацая зубами.
– Меня больше другое беспокоит, – Ивар завертел головой, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь дождь. – Сколько мы идем, а никто нас не пытается остановить. Или те, кто выжил в ночной схватке, провалились сквозь землю?
Дождь слабел, тучи уносило на запад, к горам, в вышине появлялись синие просветы, в один из них заглянуло солнце, высветило повисшую над лесом радугу, широкую, как река.
Джунгли поредели, впереди открылись поля.
– Долго еще до города? – Ульв слегка потянул веревку, привязанную к рукам пленника.
Тот споткнулся, ответил злым сорванным голосом:
– Если боги покарали вас слепотой, то я не виноват. Пирамиды Семпоалы перед вами!
– Ого! – только тут Ивар подумал, что два холма впереди имеют слишком правильные очертания.
По сторонам от них виднелись другие пирамиды, меньших размеров, вместе создавали впечатление исполинской, грозной мощи, гордого вызова небесам.
Солнце сияло во всю мощь, от земли и травы поднимался пар. Викинги шагали, ощущая себя в исполинской бане, плечи припекало, а под ногами по-прежнему было сыро.
– Это еще что? – с гребня холма, на который забралась дорога, стали видны струи дыма, ползущие от подножия одной из пирамид. Ивар повернулся к пленнику. – Так должно быть?
– Нет, – лицо тотонака посерело. – О боги… Что случилось?
– Не иначе как Арнвид разозлился, – заметил Нерейд. – Сокрушил половину города. Это он запросто.
– Оружие приготовить, кольчуги надеть, – рана в боку до сих пор ныла, так что ошибок ночного боя Ивар повторять не собирался.
Дружинники, ворча, натянули кольчуги. Обнажив мечи, спустились по склону холма, миновали упавшую и разбитую на куски стелу из белого камня.
За ней лежали двое тотонакских воинов, у одного была разбита голова, у другого в груди виднелось аккуратное отверстие от удара копьем, кровь продолжала сочиться тонкой струйкой.
– Кто-то тут порезвился, – заметил Ивар.
– Хуастеки, – едва слышно сказал пленник, показывая на лежащий посреди громадной лужи труп с разодранным животом.
Если не считать украшений из перьев на голове, он был совершенно голым, а в руках сжимал две дубинки, усаженных зубцами из обсидиана.
– Хуастеки? – уточнил Нерейд. – А кто раздел этого парня?
– Они бросаются в бой голыми, воя от ярости, и никто не способен их остановить, – проговорил тотонак с отвращением.
– Целое племя берсерков? – Ивар покачал головой. – Наверное, это и в самом деле жутко…
Семпоала выглядела брошенной. Поскрипывали на ветру двери уцелевших хижин, дым поднимался над остовами других, от третьих остались груды окровавленных развалин.
Чем ближе викинги подходили к центру города, тем больше встречалось трупов. Тела воинов лежали рядом с женскими и детскими, иногда встречались погибшие захватчики.
Проводник бросал по сторонам полные ужаса взгляды, его трясло, а губы на белом, как снег лице прыгали.
– Где у вас держат пленников? – спросил Ивар, когда они вышли к одной из больших пирамид.
У самого ее подножия лежали тела жрецов. Руки их сжимали оружие, сквозь дыры в черных балахонах виднелись раны, длинные, слипшиеся от крови жертв волосы разметались по грязи.
– У храма черепов, – тотонак поднял руку. – Это вон туда…
– Неужели они перебили всех? – пробормотал Нерейд, оглядываясь. – Что-то не верится.
– На подобное не пойдут даже хуастеки, – с гордостью ответил пленник. – Война есть служение богам, а не бессмысленное кровопролитие. Выжившие прячутся, ожидая, пока все успокоится.
К храму черепов шли кривыми и короткими, как пальцы карлика, улочками. Ивар слышал в домах шорохи, краем глаза замечал движение, но головы не поворачивал.
Миновали пирамиду, украшенную сотнями оперенных змеиных голов. Расположенный за ней храм черепов открылся во всей жуткой красе, оскалились тысячи высеченных из камня черепушек.
– Где? – спросил Ивар, осматривая круглую площадь.
– Вон там, – тотонак указал на просторный сарай, рядом с которым валялись несколько тел.
Ивар подошел, толкнул дверь. Та бесшумно качнулась, открыв темный зев прохода.
– Никого, – Нерейд заглянул внутрь. – Хотя трупов нет, и это радует.
Один из лежащих на земле тотонаков застонал, дернулась сжимающая копье рука. Ивар подошел, сел на корточки, потряс раненого за плечо:
– Эй, очнись. Куда делись наши друзья?
Воин поднял веки, содрогнулся, заглянув в синие, как полуденное небо глаза наклонившегося над ним человека. Зашевелились бледные, бескровные губы, из них вырвался еде слышный хрип.
– Что? – Ивар нагнулся ниже.
– Хуастеки… забрали… – в этот раз удалось различить слова.
– Понятно, – конунг распрямился. – Похоже, что нам придется вновь пускаться в погоню.
– О нет, только не это! – Нерейд обхватил голову руками, другие викинги недовольно заворчали.
– Где обитают эти ваши хуастеки? – спросил Ульв, так всю дорогу и ведший пленника на веревке, точно козу.
– На севере, – ответил тот. – В густых лесах на склонах гор.
– Вот и отлично, – кивнул Ивар. – Раз знаешь, то отведешь нас туда.
– Нет, только не это, во имя Тлалока и всех милосердных богинь! – тотонак затрясся, упал на колени. – Хуастеки – свирепые воины, они снимают с врагов скальпы и украшают ими храмы!
– Боишься остаться без волос? – Нерейд с сомнением подергал себя за рыжие лохмы. – Мне мои тоже дороги, но эриль дороже. Так что выбирай – либо ты отведешь хотя бы до границы своей страны, либо мы зарежем тебя прямо тут…
– Я отведу, – обреченно вздохнул пленник.
– Вот и отлично, – Ивар обвел дружинников взглядом. – Пошарьте по окрестным домам, надо бы захватить чего-нибудь из еды, и двинемся дальше…
Воины оживились, на лицах появились плотоядные улыбки – давно не предавались радости грабежа, почти забыли, что это такое.
Арнвид слышал, как хрипит в груди, как хрустят коленки, ощущал, как колет в боку, но продолжал бежать, напрягая все силы, поскольку в спину упирался наконечник копья.
Рядом мчался Ингьяльд, похожий на лохматого сутулого оленя со спиленными рогами. Связанные руки были заведены за спину, по лицу тек пот. Топал сапогами так, что оставлял глубокие вмятины.
Впереди неутомимо семенил Гримгельмир.
Город давно остался позади, они мчались по узкой тропе, идущей между высоченных деревьев. Ветви хлестали по лицу, с них капало, под ногами шелестела мокрая трава.
В голове гудело, точно в пещере, где случился обвал, так что эриль не сразу понял, что крики ему вовсе не чудятся.
– Стоять! – рявкнул кто-то над самым ухом. Арнвид сделал еще пару шагов и после этого остановился.
Ноги не выдержали, и он упал, уткнулся лицом в землю, ощутил ее запах. На губах захрустели травинки. С невероятным трудом перевернулся на спину, обнаружил, что вокруг много лежащих людей, что между ними ходят голые воины с блестящими мечами из обсидиана.
– Опять бежать… – бока Ингьяльда вздымались тяжело, из груди доносилось сдавленное сипение. – Как ни странно, я начинаю мечтать, чтобы нас поскорее принесли в жертву…
– Подожди несколько дней, – подошедший воин был высок, его тело покрывала искусно нанесенная татуировка, изображающая пожирающих друг друга алых змей и прорастающие из их тел зеленые ростки, а у пояса висел окровавленный кусок человеческой кожи с волосами. – Твое сердце упадет в каменную чашу, а кровь выпьют боги…
– Все вы тут такие, только обещаете, – Арнвид напрягся так, что в животе появилась резь, но ухитрился сесть.
В тот момент, когда дверь загона для пленников распахнулась, эриль решил, что в Семпоалу явился Ивар Ловкач. Но голые, покрытые татуировками воины выволокли викингов на площадь, впихнули в толпу взятых в плен горожан и погнали на север, точно скот.
Тех, кто не мог бежать, убивали, разбивая головы тяжелыми дубинами.
– Я слово держу, старик, – воин глянул на Арнвида презрительно, но неожиданно вздрогнул. – Не может быть…
Когда перевел взгляд на Ингьяльда, то глаза вовсе выпучились, челюсть отвисла, обнажились зубы, вставленная вместо одного из них тонкая пластинка сине-зеленого нефрита.
– Что ему не понравилось? – спросил Ингьяльд, когда воин, оглядываясь через плечо и что-то бормоча, заспешил прочь.
– Глаза, – вздохнул Арнвид. – Он, как и все прочие в этой земле, никогда не видел синеглазых.
Воин вернулся, привел другого, с двумя скальпами у пояса и украшенного еще богаче – татуировка изображала синие тучи, проливающиеся дождем, а поперек живота и спины шла полоса из сплетенных вместе кукурузных початков, выглядящая как пояс из золота.
– Конунг, никак, – определил Арнвид.
– До нас доходили слухи о том, что в земли ольмеков с моря пришли дети Кецалькоатля с глазами из бирюзы, – проговорил воин с «поясом», – но мы не верили этому…
– А зря, – эриль попытался сесть величаво, но помешала ноющая поясница. – Если вы нас обидите, то наш папа, который Кусальбухатль, разгневается, и тогда вам достанется на орехи!
– Не думаю, – воин пошевелил темными бровями, почесал нос, похожий на орлиный клюв. – Ведь он же не наказал тотонаков, когда они держали вас в плену? И нас, думаю, не тронет. Зато жертва получится знатная – отпрыски бога, так что мы убьем вас с особыми почестями!
– Вот спасибо, – пробормотал Арнвид, когда воины отошли. – Что-то мне кажется, в этой земле у всех одна участь, что у рабов, что у богов – быть принесенным в жертву.
Путь им преградили на окраине, там, где улица выводила к изящному мосту, переброшенному через бурлящий поток. Раздались гортанные крики, из-за домов, точно тараканы из щелей полезли воины с копьями и продолговатыми щитами.
– Где они были, когда их дома разоряли? – Ивар вытащил меч, крикнул громко. – Эй, что вам нужно?
– Крови чужаков! – тонко выкрикнул жрец-предводитель, сверкнули глаза на изнуренном лице.
– Ты совсем дурак или только прикидываешься? – спросил Ивар. – Мы что, похожи на тех голых, с дубинками? Я готов поклясться любыми богами, что в Семпоале мы не тронули ни единого человека!
Жрец заколебался, кинул взгляд через плечо, на своих воинов, смотрящихся не так чтобы уж очень грозно.
– Решай быстрее, жаба лохматая, – прошипел вежливый Нерейд, – а то я лук устал натянутым держать. Так и выстрелю невзначай…
– Ну? – спросил Ивар. – Нам некогда ждать.
– Проходите! – жрец почти выплюнул это слово, поглядел в землю, лицо покраснело от стыда.