– Не пойдет, – Ивар покачал головой. – Если мы победим, то захотим узнать, где наши соратники и как к ним добраться.
Правитель хуастеков метнул гневный взгляд из-под бровей – не привык, что с ним спорят – заскрипел зубами:
– Ладно, так и быть.
– Каковы условия поединка? – Ивар ощущал, как ноет спина, болят натруженные ноги и саднят стертые пятки, и думал, что против отдохнувшего и быстрого противника долго не продержится.
– Обнаженными, один на один, перед всеми. До момента, пока кто-то не сможет продолжать.
– Хорошо, – Ивар повернулся к своим.
– Ты что задумал, конунг? – глаза Нерейда, темные, как у хуастеков, сверкнули гневом. – Тебе нельзя на бой выходить! Мало ли что случится – и кто тогда дружину возглавит? Давай я!
– Я моложе и дерусь лучше, – влез Ульв. – Болтун, тебе ли этого не знать?
Рыжий викинг покраснел так, что стало заметно в свете факелов, кончики ушей заалели.
– Я могу сразиться, любого вобью в землю по уши, – пообещал Кари.
– Нет, – проговорил Ивар негромко, но галдящие викинги разом умолкли. – Из-за меня мы отправились в этот поход, попали сюда. Если я проиграю, то это значит – удача отвернулась от меня, и вам предстоит выбрать нового предводителя. Если выиграю, то достоин вести дружину дальше.
Он стащил кольчугу, за ней рубаху, поежился от прикосновения ночного холодка. Когда снял сапоги, то Нерейд скорчил страшную рожу и зажал нос, а Ульв проговорил:
– Портянками его, портянками. Ни один враг не устоит!
– Готов ли ваш поединщик? – громко спросил предводитель хуастеков.
– Готов, – Ивар, стараясь не вступать на мозоли и от этого косолапя, точно утка, вышел на открытое место.
Противник ждал его – огромный, с толстыми руками и ногами, лентами татуировок на мускулистом торсе. Помахивал мечом под стать росту, обсидиановое лезвие мрачно блестело.
Глава 12.
Каменные великаны
– Начинайте же, и пусть Темное Небо, Тескатлипока явит свою волю! – сказал правитель хуастеков, а все его воины издали дружный крик.
– Укуси тебя Нидхёгг, – пробормотал Ивар, покрепче ухватив рукоять меча.
Противник улыбнулся, показав ровные белые зубы, шагнул вперед и чуть в сторону. Ивар отступил, ловя малейшие движения хуастека, положение ног, частоту дыхания, напряжение мышц и дрожание век.
Нерейд смотрел, как два бойца готовятся к схватке, ощущал, что волнуется и даже боится – не за себя, а за друга, с которым провел на одном драккаре столько лет.
Тело хуастека казалось высеченным из красного дерева, на руках вздувались могучие мышцы. Он выглядел опасным, как молодой ягуар, а с губ его не сходила улыбка.
Ивар топтался на месте, чувствуя себя неловко без одежды. По пояс был загорелым, а вот ноги белели, будто рыбье брюхо, копна выгоревших волос падала на плечи.
Опытный глаз мог заметить в движениях конунга легкую заторможенность, появляющуюся у того, кто сильно устал.
Зрители дружно вздохнули, когда обсидиановый меч, похожий на кусок ночного неба, метнулся вперед, туда, где только что стоял конунг. Но тот стремительно отскочил.
Бойцы заплясали, обмениваясь ударами, полетели искры, из толпы донеслись одобрительные возгласы. Хуастеки поддерживали своего, желали победы, поскорее выпустить кишки белоголовому чужаку.
Нерейд сжал кулаки, ощутил, что вздрагивает, про себя повторяя движения конунга.
– Давай! Бей! – выкрикнул Ульв. – Покажи, где йотуны зимуют!
Ивар словно услышал, задвигался быстрее, стал бить чаще. Хуастек прекратился улыбаться, торжество ушло с его лица, он все чаще отступал, забывая о том, чтобы атаковать.
– Еще, еще… – шептал Нерейд. – Дави, дави…
И тут Ивар самым жутким образом раскрылся. Точно безусый мальчишка, только взявший в руки меч, он остановился, не доведя удар до конца, безвольно развел руки.
Хуастек с гортанным ревом бросился в атаку, выбросил клинок, лицо его исказила довольная усмешка. И тут же краснокожий воин замер, глянул вниз, не веря в раздирающую живот боль…
Ивар отступил, из нанесенной им раны потекла кровь, закапала на землю. Хуастек сделал шаг в сторону, схватился за живот, упал тяжело, брякнул отлетевший в сторону меч.
Кто-то из викингов завопил, в толпе за троном правителя раздались удивленные возгласы.
Ивар стоял, тяжело дыша, едва удерживался на трясущихся ногах, молясь всем асам сразу, чтобы не упасть. Рассеченное предплечье дергало болью, но он чувствовал, что рана небольшая, скорее даже царапина.
Подставлялся, рисковал, пойдя на хитрость, но иного не оставалось – продлись схватка еще немного, хуастек взял бы верх.
– Ну что… – голос родился в груди слабый, как писк новорожденного котенка. – Что дальше?
– Темное Небо показало свою волю, – лицо правителя хуастеков было мрачным, точно маска грозного божества, на скулах набухли желваки. – И никто не посмеет пойти против нее…
Воины за его спиной стояли, опустив головы, другие мрачно зыркали на викингов, старик в плаще скалился, будто готовый завыть беззубый волк, его била крупная дрожь.
– Наш воин был силен и отважен, – продолжил правитель, – но теперь он возродится в свите Солнца. Что до вас, сыны Кецалькоатля, вы должны уйти немедленно!
– Куда… куда ты дел наших? – с усилием проговорил Ивар.
– Они сейчас на дороге в Теночтитлан, – правитель поморщился. – Я дам вам проводника, несколько мешков продуктов, воинов в сопровождение, чтобы вы могли спокойно уйти…
– Ишь, как перепугались, – Нерейд зло хохотнул. – Все готовы дать, лишь бы мы убрались отсюда! Эй, конунг, иди сюда, оденься, а то еще простудишься…
Викинги засмеялись. Ивар криво, одним уголком рта улыбнулся. Тяжело, неуверенно развернулся, сделал пару шагов и практически упал на руки собственным дружинникам.
Равнина была усеяна зелеными скалами. Покрывающие их округлые пупырышки испускали яркий белый свет, а скалы казались мягкими, словно творог, и подпрыгивали при каждом шаге Арнвида.
Серо-голубое небо нависало так низко, что эриль пару раз пытался подпрыгнуть, чтобы дотянуться до него, но ноги почему-то отказывались отрываться от земли.
Даже идти приходилось, шаркая.
Арнвид неспешно шагал, пытался понять, где он находится, как тут оказался. Мысли путались, все вокруг плыло, а руки с ногами порой начинали двигаться самостоятельно.
Он попытался остановиться, перед глазами мелькнуло что-то золотисто-алое. Воткнулось в землю, равнина со скалами с чудовищным грохотом рухнула куда-то вниз.
Тело пронзила острая боль. Арнвид судорожно вдохнул, услышал, как захрипело в груди. Облизал пересохшие губы, распахнул глаза, от обрушившегося яркого света брызнули слезы. Попытался шевельнуться, но понял, что связан, лежит на раскачивающейся твердой поверхности.
– И тогда прекрасная Шихекинецин зарезала сына, пролила его кровь на алтарь, – бормотал кто-то неподалеку, – обрадовались боги, получив жертву, кукуруза и табак дали всходы…
– Эх, какая история, – слезливо вздохнул другой голос. – Тебе бы жрецом быть!
– Смеешься, что ли? – польщенно хмыкнул рассказчик.
Арнвид повторно, на этот раз много осторожнее поднял веки.
Вверху колыхалось залитое светом, прозрачное небо, в стороны, насколько хватало глаз, простиралась мешанина хребтов и пиков. Сверкал лед на вершинах, зеленели леса на склонах.
Пейзаж вокруг мало напоминал окрестности Дома Неба.
Эриль чуть скосил глаза, обнаружил, что лежит на носилках, а их тащат на плечах четверо почти голых хуастеков.
Все тело ныло, во рту ощущался пакостный вкус, как будто туда вылили бадью помоев, голова тяжестью напоминала валун, а в животе что-то неприятно бурчало и дрожало. В голове бился один вопрос – сколько дней его несут вот так?
Арнвид ощутил, как наваливается слабость, как кружится все вокруг, и закрыл глаза.
В памяти вставали какие-то обрывки – дорога по краю пропасти, виднеющийся внизу лес, парящая в вышине хищная птица; костер в темноте, плюющийся искрами; мерзкий вкус трухи из грибов…
Носилки наклонились, веревки впились в тело, он невольно ухватился за край, чтобы не свалиться.
– Смотри, шевелится! – с тревогой в голосе воскликнул рассказчик. – Господин, быстрее сюда!
– Заешь вас Фенрир! – Арнвид открыл глаза, дернулся, но путы держали крепко.
Подбежал жрец, называемый Ицкоатлем, потянулся к висящему на поясе мешочку.
– Опять эта дрянь! – взвыл эриль. – Не надо! Клянусь чем угодно, я не буду убегать!
– Сыны Кецалькоатля свирепы и коварны, – проговорил жрец. – У меня приказ, и я должен его исполнять. Таков порядок мироздания – старшие приказывают, младшие повинуются.
– Что это? – Арнвид выпучил глаза, увидев в руках Ицкоатля штуковины, похожие на толстые зеленые пальцы, усеянные короткими мягкими шипами.
– Пейотль, чей дух силен, а плоть привязана к земле, – с благоговением проговорил жрец, – ешь, а не то мы заставим тебя силой.
– Меня тошнит от этой вашей дряни, – эриль скривился, но послушно открыл рот, ощутил, как губ коснулось жесткое и шершавое.
Пейотль оказался горьким, точно ивовая кора, а чтобы разжевать его твердую волокнистую плоть, приходилось работать челюстями. Рот одеревенел, онемение пошло по горлу.
Арнвид жевал, глядя на небо, на ползущие по нему облака, и чувствовал, как усиливается апатия, как становится все равно, где он находится, что с ним делают.
Эриля напоили, почти насильно, и он послушно проглотил теплую воду с неприятным привкусом, не обращая внимания, что она стекает на подбородок, льется по волосам.
А потом Арнвид уснул, словно провалился в глубокую темную яму.
Горы торчали со всех сторон, будто сооруженный богами исполинский частокол. Сырые леса побережья остались позади, глаза викингов натыкались лишь на камни и пятачки сухой и жесткой травы.
В вышине болтался неподвижный, точно приколоченный к небу орел.
– И долго нам идти вверх? – спросил Ивар у проводника, широкоплечего хуастека, по обычаю своего племени наряженного лишь в набедренную повязку и татуировку.
– Нет, – ответил тот, не оборачиваясь. – Завтра подъем закончится, дорога станет легче.
Проводник пошел впереди с того дня, как они покинули Дом Неба. Только вчера отстало навязанное правителем хуастеков сопровождение – отряд воинов человек в сто.
На их лицах в момент расставания не было печали, только облегчение.
– Ты доведешь нас до Теночтитлана, а потом двинешься назад один? – с сомнением в голосе поинтересовался Нерейд. – И дойдешь?
– Почему один? – на этот раз проводник обернулся. – Там наше посольство, с ними обратно и отправлюсь. Хотя если надо, я бы и один добрался. Я исходил все дороги отсюда и до самого залива Теуантепек…
– Выходит, что ты лазутчик, – сказал Ивар. – Должен знать об окрестных народах.
– Знаю, – хуастек не стал отпираться. – На севере живут чичимеки, «собачий народ». Не строят жилищ, не знают огня, обитают в пещерах и питаются сырым мясом, но в бою они – страшные противники…
– Тоже, что ли, перейти на сырое мясо? – Нерейд озадаченно почесал затылок.
– Ты и так страшен – дальше некуда, – хмыкнул Ивар.
– Далеко на западе, около озера Пацкуаро, богатого рыбой, – продолжил проводник, – обитают тараски, сбривающие волосы на теле. Южнее находятся земли отоми, а за ними, в стране Анагуак живут страшные мешики, свирепые потомки диких кочевников, чьи воины не знают жалости… Их называют еще теночки или ацтеки.
– Это они выстроили Теночтитлан? – с трудом выговорив название, осведомился Рёгнвальд.
– Они, – кивнул хуастек, в голосе его появилось отвращение. – Сотни лет жили, ютясь на островах посреди озера Тецкоко, но потом обманом и жестокостью покорили соседние племена, так что ныне императорские воины появляются от реки Пануко на севере до брошенных городов в стране Шикаланко…
– Да, аппетиты у них немалые, – Ивар кивнул, вспомнив рассказ правителя ольмеков о мешикских притязаниях. А те земли, по которым мы сейчас идем, принадлежат кому-нибудь?
– Разве что богам, – проводник выразительно развел руки. – Кто, кроме них, позарится на бесплодный камень?
Костер, сложенный из чахлых веточек, горел слабо, изредка выстреливал яркими искрами, но потом вновь съеживался, словно темнота давила на него, спешила поглотить.
Сидящему неподалеку Арнвиду огненный цветок казался живым существом.
Пленников второй день не кормили дурманом, но все трое оставались слабыми, ходили с трудом, так что мысли о побеге если у кого и возникали, то больше по привычке.
Сегодня после остановки викингов отвязали от носилок, позволили немного пройтись, размять руки и ноги, а потом усадили рядом, под присмотром бдительных воинов.
Хуастеки переговаривались, негромко смеялись. Гримгельмир спал, еле слышно похрапывая, Ингьяльд клевал носом, и только Арнвид сидел прямо, продолжая смотреть на огонь.
Послышались мягкие шаги, к костру подошел Ицкоатль.
– Есть хотите? – спросил он. – Могу предложить лепешки и сушеное мясо.
– С чего такая доброта? – еле ворочая языком, осведомился Арнвид. – Или мы скоро прибудем к цели? Нужно, чтобы преподносимые в подарок пленники выглядели хорошо?
– Все верно, – кивнул жрец. – Правитель мешиков разгневается, если ему подарят еле стоящих на ногах дохляков. Так что в ближайшие дни будем вас откармливать.
– Тащи еду, – при одной мысли о мясе в животе Арнвида выразительно квакнуло. – И попить чего-нибудь.
Ицкоатль махнул рукой, из тьмы вынырнул раб с мешком в одной руке и высоким кувшином в другой.
– Ешьте и пейте, – жрец поднялся. – Но даже не думайте о побеге.
Арнвид махнул рукой, показывая, что какой уж тут побег, потянулся к мешку. Первый кусок мяса сжевал медленно, едва ощущая вкус, во второй вцепился с остервенелым рычанием.
Ингьяльд шумно сглотнул, поднял голову.
– Еда? – в голосе звучало недоверие. – Или это мне привиделось?
– Настоящая, – ответил Арнвид, вытаскивая из мешка сложенную вдвое лепешку. – Присоединяйся.
С каждым проглоченным куском тяжелело в животе, по телу расползалась приятная истома.
– И правда, – Ингьяльд осторожно откусил, пожевал, глаза его хищно блеснули.
В вышине захлопало, будто в ночном небе непонятно откуда появился косяк диких гусей. Хуастеки, как по команде, уставились вверх, лица их стали белыми, как у обитателей Северных Земель.
– Нет, не может быть… – пробормотал Ицкоатль.
Хлопанье усилилось, Арнвид невольно пригнул голову, ожидая, что глупая птица свалится прямо на голову.
– На землю! – рявкнул жрец и первым брякнулся, уткнулся лицом, прикрыл уши руками.
Хуастеки один за другим упали ничком, точно подрубленные деревья.
– Может, сбежим? – предложил Ингьяльд.
– Куда? – махнул рукой Арнвид. – Клянусь медом Игга, я не в состоянии пройти и мили.
Хлопанье стихло, наступила полная тишина, даже ветер замолк, перестали трещать веточки в костре. А потом с севера донесся неприятный ритмичный звук – будто скрипела открывающаяся и закрывающаяся дверца.
– Ты уверен, что в еде нет какой-нибудь гадости? – Ингьяльд озабоченно заглянул в кувшин.
– Кто ж его знает? – Арнвид потянулся, коснулся плеча ближайшего воина. – Эй, приятель, что случилось? Не спи, а не то мы сейчас деру дадим. Намучаетесь потом ловить.
Хуастек дернулся, неразборчиво прошипел что-то, но головы не поднял.
Скрип усиливался, приближался, Арнвид вглядывался во тьму, но пока не видел ничего. Ингьяльд жевал, но все медленнее и медленнее, а лежащие на земле воины мелко дрожали.
– Ой… – сказал эриль, когда из мрака выступила гигантская фигура странных очертаний.
Костер, хоть и горел, но словно прижался к земле, почти не давал света. Явившееся из ночи существо напоминало человека, блестела кожа, черная и лоснящаяся, как смола.
– Мама, – прошептал Ингьяльд, когда гость сделал шаг вперед и эриль наконец сообразил, что на широких плечах нет головы.