- Можно и ближе, - согласился Машеров. - Как бы в такое ни было трудно поверить, но старик предсказывает будущее. Причем четко и конкретно с местами и датами.
- И что он вам конкретно предсказал?
- Вот, пожалуйста. Это протоколы научной комиссии. Здесь все его предсказания за восемь месяцев. Раньше просто не вели учет. Абсолютно все сбылось, причем в указанные дни. Наиболее точно он предсказывает масштабные природные катастрофы, крупные аварии с жертвами и разрушениями определяются на более короткие сроки. Еще за меньшее время он сообщал о всякого рода политических потрясениях в мире. Чтобы точно установить страну, старика пришлось изрядно подучить географии. Теперь он сразу безошибочно говорит, о какой стране идет речь. Проверить правдивость того, что я говорю, легко.
- И как же? - спросил Брежнев.
- На последней странице есть предсказание сильного землетрясения, которое двадцать шестого апреля примерно в половине шестого утра почти полностью сотрет с лица Земли центральную часть Ташкента. Ждать уже недолго.
- А больше здесь ничего нет?
- А зачем? - спросил Машеров. - Вы же мне не верите, так какой смысл приносить остальное. Да и не было там ничего существенного на апрель. В мае что-то было по Нигерии и в конце июня еще должен быть военных переворот в Аргентине. Прошу отнестись к тому, что я вам сказал со всей серьезностью. Я не человек со стороны и от попытки мистификации ничего не выигрываю, наоборот, теряю авторитет.
- И не боитесь, что у вас этого деда заберут?
- Абсолютно не боюсь, - улыбнулся Машеров. - Когда стариком заинтересовались по-настоящему, его привезли в Минск и дали отличную квартиру. Он был доволен, но дар предвидения как отрезало. Его отправили в Бешенковичи - это центр района, в котором находится село, - результат тот же самый. Стоило его вернуть в село, все опять заработало. Поэтому нет никакого смысла его забирать, а информация я вам готов предоставлять всю. Естественно, когда вы сами убедитесь в ее истинности.
- Значит, подождем до двадцать шестого, - сказал Брежнев. - Ваши бумаги я забираю.
- Конечно, Леонид Ильич, - кивнул Машеров. - Эти материалы приготовлены для вас.
- Кто еще в курсе вашего проекта?
- Очень узкий круг лиц. Ученые центра, несколько руководящих работников в Комитете и МВД, правительство республики и пара моих доверенных людей, через которых я отслеживаю ситуацию. Правительство пришлось ввести в курс дела, чтобы утвердить объемы финансирования.
- Много! - поморщился Брежнев.
- Все дали подписку о неразглашении, - пожал плечами Машеров. - Информация фильтруется, полный доступ к ней имеют всего пять человек.
На следующий день в перерыве съезда Брежнев подошел к беседующим Суслову и Мазурову.
- Кирилл Трофимович, вас можно буквально на пару минут? У меня к вам будет один вопрос. Вы ведь хорошо знаете Машерова?
- Естественно, Леонид Ильич. Мы много проработали вместе. А с чем связан вопрос? Вы его не хотите, случайно вытащить в столицу?
- А если бы хотел? - спросил Брежнев. - Есть возражения?
- Я думаю, что это несвоевременно, - сказал Мазуров. - Он прекрасный партийный руководитель и хозяйственник, но на месте первого секретаря проработал слишком мало, да и заменить его пока некем. Лет через пять - другое дело.
- Он не склонен к фантазиям?
- Машеров? - удивился вопросу Мазуров. - Вот уж кого бы заподозрил в этом в самую последнюю очередь. У него очень трезвая голова. Так что, если вам о нем что-нибудь наболтали, не верьте.
- Спасибо, Кирилл Трофимович, - кивнул Брежнев. - Вы мне помогли.
- Черт! - выругался мужчина. - Почему так мало фонарей?
- В центре их больше, - с небольшим акцентом ответил его спутник. - Через пару часов совсем рассветет...
- По прогнозам ученых тряхнуть должно до рассвета.
- Если не тряхнет, люди будут сердиться, - сказал мужчина с акцентом. - По утрам еще холодно. Боюсь, многие люди, вернутся в дома.
- Им же хуже. Воду перекрыли?
- Воду час назад перекрыли, а электричество должны сейчас отключить. Вот, отключили.
Немногочисленные фонари погасли, и стало еще темней.
- Осталось десять минут, - сказал приезжий, посмотрев на часы со светящимся циферблатом. - Давайте отойдем от домов на проезжую часть.
Они отошли на середину дороги и начали ждать, как и многие жители города, вышедшие на улицы по призыву властей.
Внезапно раздался низкий гул, и сильный удар повалил многих с ног. Где-то недалеко обрушилось здание, подняв тучу пыли. Несколько секунд было трудно удержаться на ногах, потом все быстро успокоилось. Здесь были преимущественно одноэтажные дома, которые пострадали мало. Но центр города был затянут пылью.
- Черт! - выругался приезжий. - Надо же, разбил часы! И куда теперь пойдем?
- А зачем куда-то идти? - спросил узбек. - Скоро посветлеет, да и пыль немного уляжется, тогда и пойдем. Все равно мы сейчас никому ничем не поможем.
- Передают! - сказала Надежда, и мы собрались возле телевизора.
- К ним Брежнев прилетел, - сказала Люся. - Сразу же утром.
- Прилетел, и ладно, - сказал я ей. - Что смотреть на чужое горе? Теперь им всей страной будем помогать. Хорошо еще, что уже не зима, и можно ночевать в палатках. Пойдем в твою комнату.
- Я в своих тетрадях рекомендовал использовать это землетрясение, как доказательство истинности предсказаний, - сказал я подруге. - Следующий раз тряхнет Турцию, но еще не скоро. Понимаешь, что это значит? Если к моим рекомендациям прислушались, Машеров сейчас начнет крупную игру с центром. А там все по-разному может повернуться. Хорошо предсказывать, когда все наперед известно. А когда эти знания начинаешь использовать и на что-то влиять, все меняется. Надеюсь, я сделал ставку на того человека.
- А если нет? - спросила она. - Что тогда?
- Не бери в голову, - растрепал я ей волосы. - Живем один раз, поэтому наслаждайся каждым мгновением жизни и не думай о плохом.
- Кто бы говорил! - рассердилась она. - Ты-то живешь второй раз и уже все успел узнать и почувствовать. Я тоже хочу, как ты говоришь, наслаждаться жизнью, а ты мне мешаешь! А если с тобой или со мной что-нибудь случится?
- Хочешь? - спросил я, заглянув ей в глаза.
- Хочу! Мне уже пятнадцать!
- Будет завтра, - засмеялся я. - Что хочешь в подарок?
- Хочешь сказать, что еще не купил подарка?
- Конечно, купил, но я могу купить еще один. Знаешь, сколько я получу за книгу?
- Мне не такой подарок нужен!
- А какой?
Она наклонилась ко мне и прошептала на ухо.
- Я подумаю, - ответил я. - А теперь иди сюда, я тебя поцелую. Пока они прилипли к телевизору, это можно сделать не один раз.
Глава 5
- Дай свою руку! - попросил я и, когда Люся протянула руку, застегнул ей на запястье женские часы "Луч". - Это чтобы ты не опаздывала в школу.
- Золотые? - с завистью спросила Ольга.
- Позолоченные, - ответил я. - Мне слишком дорога твоя сестра, чтобы я ей сейчас дарил золотые вещи.
К ее дню рождения мы готовились основательно. Его собирались отметить двумя семьями и пригласить Сергея. Сделать хороший стол на девять человек не так легко, поэтому я с Сергеем за день до праздника пробежался по гастрономам и купил все, что нужно, кроме спиртного. Надежда на словах меня упрекала, но я видел, что она довольна. Большую часть принесенного положили на балкон, прикрыв от птиц, остальное заняло место в холодильнике. А сегодня к Черезовым с утра пришла моя мама, и женщины вдвоем быстро все наготовили. Два стола поставили впритык друг к другу еще с вечера, поэтому к нашему приходу все уже было готово.
- Пошли к нам, - предложил я друзьям. - Отцы раньше чем через два часа не придут, а смотреть на это, и тем более нюхать...
- А чем займемся? - спросил Сергей.
- Я сочинил новую песню, сейчас буду вам ее петь, а потом выслушивать критику.
- Когда ты их только успеваешь сочинять? - удивился Сергей. - Люся, он тебе стихи не пишет? Как же так? Если такой хороший поэт, должен свою девушку заваливать стихами.
- Я завалю, - пообещал я. - Проходите в мою комнату. Люсь, садись на кровать. А ты давай на стул, я буду петь стоя. Слушайте, песня посвящается всем создателям песен. Называется "Плот". На маленьком плоту, сквозь бури, дождь и грозы, взяв только сны и грёзы и детскую мечту, я тихо уплыву...
- Здорово! - высказалась подруга.
- Ага, - сказал Сергей. - Я у тебя ни одной плохой песни не помню. Только это опять не по возрасту. Петь не запретят, а недоумение останется. Откуда у мальчишки груз прежних ошибок?
- Во-первых, я уже не мальчишка и ошибок за свою жизнь наделал... до фига! Можешь даже считать их школьными, за которые лепят пары. А во-вторых, я пою о создателях песен, а они в своем большинстве взрослые люди. Я ведь и в книгах пишу не о том, что видел или пережил лично. Чтение книг, знаешь, тоже многое дает!
- Да ладно, - примирительно сказал друг. - Тебе виднее. Я что почувствовал, то и сказал.
- Не интересно мне сочинять и петь детские песенки! Пусть у меня что-то будет не по возрасту, зато это для всех, а не для одних этих противнючек!
- Ты не любишь детей? - удивилась Люся.
- Детей нельзя любить, - заявил я. - Их можно только терпеть и выносить! Любить можно конкретного ребенка или двоих, но не весь этот кагал капризных и эгоистичных существ! Если заплачешь ты, для меня перевернется мир. Если рядом будет орать и топать ногами малыш, пытаясь таким способом добиться своего, я просто заткну уши. Это если он не мой, мой в таком случае сразу заработает по заднице.
- И моих будешь лупить? - уточнила Люся.
- Обязательно, - ответил я. - Если заслужат. С детьми по-другому нельзя. Их нужно ласкать и поощрять при хорошем поведении, и выбивать из них пыль при плохом. Ничего лучше кнута и пряника люди не придумали и не придумают никогда. Вот когда ребенок будет знать слово "нельзя", тогда можно будет обойтись без битья. И бить нужно больно, но так, чтобы ничего не повредить. Я тебя потом научу. Самое главное это не обидеть ребенка без причины.
- Медвежье воспитание, - сказал Сергей. - Тебя самого-то часто лупили?
- Медвежье, - согласился я. - Так медведица своих медвежат и воспитывает. Хорошо себя ведут - вылижит от ушей до хвоста, а не слушаются - удар лапой! А как иначе, если все маленькие дети - это природные эгоисты и слов не понимают? А меня в детстве никто не бил, потому что я - это исключение из правил!
- Я сейчас тебя как тресну! - замахнулась Люся. - Потому и готов всех лупить, что сам небитый. Сейчас я это упущение твоих родителей исправлю!
- Счастливые вы! - с завистью сказал Сергей. - Все время рядом, и так же проживете жизнь...
- А тебе кто мешает? - сказал я. - Родители Иры? Когда вырастет, она будет выбирать сама. Сказать, кого она выберет? Кстати, не хочешь увековечить свою любовь? "Волкодава" хорошо помнишь?
- Почти наизусть, а что?
- Не хочешь нарисовать иллюстрации к книге? Вместо кнесенки возьмешь Иру, только ее нужно будет нарисовать малость постарше и не такой худой. А с оформлением одежды, пейзажей и прочего я тебе помогу. И Иру запечатлеешь, и деньги заработаешь.
- Я не знаю, - заколебался он. - А какие сцены рисовать?
- Подумай сам. Не надумаешь - будем думать вместе. Отец когда выйдет на работу?
- Уже скоро. Я тогда здорово перепугался. Надо бы ему бросать работу, а он не хочет.
Часом позже пришли наши отцы, и состоялось вручение подарков. Потом все сели за стол и принялись его опустошать. Люся при этом время от времени с видимым удовольствием смотрела на мой подарок. Я знал, что выбирать. Все женщины любят красивое и блестящее, а если от него еще есть польза... Сидели до девяти вечера, после чего объединенными усилиями все убрали и разошлись по своим квартирам. Все, кроме меня. Люся увела меня в свою комнату.
- Когда будет то, что ты мне обещал?
- А что я тебе обещал?
- Ты обещал меня любить!
- Я это и так все время делаю. Подожди, не дерись, давай поговорим. Как ты думаешь, почему я тебя до сих пор не люблю, как женщину? Молчишь? Так вот я не делаю это в первую очередь из-за того, что тебя люблю. Представь, что будет, если ты вдруг забеременеешь?
- Есть способы... - неуверенно начала она, залившись румянцем.
- Есть, - согласился я. - Самый безвредный для женщин сейчас - это презервативы. Один образец такого предохранения сейчас сидит рядом с тобой. Мои родители в то время жили тяжело и не хотели второго ребенка. По их планам я должен был появиться позже. Пойми, нет абсолютно надежных способов. Ну испытаем мы близость. Думаешь, ты ограничишься одним разом? Аппетит приходит во время еды. Эта поговорка и про это тоже. Стоит тебе забеременеть, и мир рухнет. Отвернутся все, разве что кроме твоей семьи. Образование ты если и получишь, то только в вечерней школе и намного позже. Не знаю, что сделают со мной, но твои родители не пустят на порог. А другие... Люди злы и жестоки к тем, кто воображает, что им позволено то, что запрещено для остальных.
- Как все люди могут быть злы? - сказала она. - Я понимаю, что бывают...
- Ничего ты не понимаешь, поэтому слушай, что тебе говорят, - сказал я. - В городе всем на все наплевать, и это не так заметно, хотя и здесь обольют грязью. В деревне девчонок затравливали насмерть. Уедет такая куда-нибудь учиться или работать, а потом возвращается к родителям с грудничком. И это уже взрослые девушки, а не такие, как ты. Если был муж, который бросил - это дело одно. Могут даже помочь и посочувствовать. А если ребенок нажит вне брака, отворачивались все, даже родня. А куда деваться в деревне от людей? От взглядов и злых языков? Мужики подкатывают на предмет покувыркаться, а женщины смешивают с грязью. И все считают себя правыми. В самом деле, раз дала одному, почему не даст мне? И кто есть женщина, прижившая ребенка от прохожего, если не шлюха? Доводили до того, что топили детей и топились сами.
- Хорошо, ребенок - это одна из причин, - передернув плечами, сказала Люся. - Есть другие?
- Я обещал родителям, и своим, и твоим. Им тоже важно не то что ты получишь радость, а ее возможные последствия. Но здесь есть одна лазейка.
- О чем ты говоришь?
- Я могу тебя довести до конца, не покушаясь на твою девственность. Можно своей любимой доставить почти ту же радость одними ласками.
- А тебе?
- Можно и мне, но я не хочу: для тебя это будет слишком. Понимаешь, в мое время все считали, что в любви нет ничего запретного. Все, чем любящие доставляют друг другу радость оправдано. Чем они занимаются в постели - это только их дело. Я с этим, кстати, не совсем согласен, а тебе многое вообще покажется извращением. Поэтому речь не обо мне, а о тебе. Плох тот мужчина, который думает только о себе, надо в первую очередь думать о любимой.
- И когда ты начнешь обо мне думать? - спросила она, забираясь мне на колени.
- Не сейчас же! Нужно выждать, когда никого не будет дома, а это не так легко. Придет кто-нибудь из твоих, а ты раздета, и рядом я со своим массажем. Боюсь, нас неправильно поймут. Будешь потом даже в школу ходить вместе с матерью. А твои будут мне в след плеваться.
- Глупо все, - сказала она, устраиваясь поудобнее. - Родители хотят мне только добра, а кому, как не мне самой знать, что для меня лучше?
- Быть умной мало, - сказал я. - И школьная программа это далеко не все, что нужно знать человеку. А собственного жизненного опыта у тебя с гулькин нос. Все подростки мнят себя взрослыми, а родителей слушают через раз. Сколько потом проливается слез, причем не только этими умниками, но и их родителями. Люсь, прекрати ерзать! И вообще, именинница, слезай с коленей, мне уже пора идти. Твои родители, наверное, из-за меня до сих пор не ложатся спать. До завтра.