Ее не было ни на одном из наших общих уроков, что усложняло задание сосредоточиться на происходящем вокруг. Даже так, я ловил подозрительные взгляды в свою сторону, постоянный шепот, когда садился за парту, испепеляющие взгляды популярных ребят. Друзей Кензи. Я держал голову опущенной и стандартную позу «оставьте меня в покое», пока не прозвенел звонок на ланч.
Кензи так и не появилась. Я чуть не пошел в кафетерий, просто чтобы увидеть, что она там, но тут же скривился. «Господи, что ты творишь, Итан? Ты ведешь себя очень глупо из-за этой девчонки. Ее нет сегодня в школе. Просто пойми это, наконец».
Пока я мешкал в коридоре, пытаясь решить, в какую сторону пойти, мои чувства обострились, а волосы на затылке стали дыбом, предупреждение, что за мной следят — или преследуют. Насторожившись, я расслабленно осмотрел поток подростков на предмет чего-либо, принадлежащего к Миру Невидимых, который мог видеть только я. Как бы там ни было, источником моего беспокойства были не фейри. Хуже. Звезда футбола Брайан Кингстон и трое его друзей пробивали себе дорогу через коридор, широкие плечи и накачанные руки с легкостью раздвигали толпу. По их лицам и тому, как они разглядывали коридор, было очевидно, что они на пути к неприятностям. Ну, по крайней мере, квотербек, с его красным лицом и напряженной челюстью, готовой к битве. И я догадывался, кто был целью его гнева. Замечательно.
Я повернулся и растворился в толпе, направляясь в противоположную сторону, надеясь исчезнуть и найти место, где я мог побыть один. Где мстительные качки и их свита не могли размазать мое лицо об шкафчик, где мне не придется слышать шепот о том, как я похитил Кензи и заставил поехать со мной в Нью-Йорк.
И снова судьба завела меня в заднюю часть библиотеки, тихое бормотание и шорох бумаги вернул мне бурю воспоминаний. Я пришел сюда в первую неделю учебы, тоже пытаясь избежать Кингстона. Здесь я также пообещал встретиться с Кензи для ее позорного интервью. И здесь происходил мой последний вразумительный разговор с Тоддом, как раз перед его исчезновением.
Пряча ланч под куртку, я проигнорировал значок «еда и напитки запрещены» на главном столе и прошел к задним рядам. Заработал подозрительный взгляд от библиотекарши, наблюдавшей за мной через очки, но, по крайней мере, Кингстон и его головорезы не последуют сюда за мной.
Я нашел тихий уголок и присел напротив стены, погруженный в чувство дежавю. Черт, я просто хотел, чтобы меня оставили в покое. Разве я просил слишком многого? Я хотел прожить учебный день без драк, грозящих арестом или исключением. И мне хотелось хоть один раз просто сводить свою девушку на ужин или в кино без вмешательства фейри, вечно все портящих. Чего-то нормального. Такое хоть когда-нибудь произойдет?
Когда прозвенел звонок, я схватил книги и поспешил к парковке, надеясь успеть туда раньше, чем Кингстон или друзья Кензи. Никто не останавливал или не следовал за мной в коридоре, но когда я пошел к своей побитой тачке, припаркованной в конце, все мои нервы напряглись.
Брайан Кингстон сидел на капоте, его ноги свисали, на лице была ухмылка. Двое из его приятелей по футболу облокотились по бокам, блокируя двери.
— И куда это ты собрался, придурок? — спросил Кингстон, спрыгивая на землю. Его свита прижалась сзади, и я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. По крайней мере, они не нанесли ущерб машине… пока. Шины выглядели нормально, и я не замечал никаких царапин на краске, уже что-то. — Ждал разговора с тобой весь день.
Я перенес вес на пятки. Он не хотел разговаривать. Все в нем кричало, что он до зуда хочет драки.
— Нам обязательно делать это сейчас? — спросил я, пристально наблюдая за троицей. Черт, мне это было не нужно, но если выбор был «драться» или «дать надрать себе зад», я не собирался давать себя в обиду. Думаю, я мог убежать как трус, но последствия могли быть еще хуже. Эти трое меня не пугали; я справлялся с гоблинами, красными колпачками, огнедышащими змеями и целым легионов убийственных, призрачных фейри, которые высасывали чары из нормальных фейри. Я боролся с существами, изо всех сил пытающихся убить меня, но вот я здесь. Трио безоружных людей, хоть и толстошеих и накаченных, не поднимались высоко на моей шкале угроз, но лучше мне не нарываться на исключение в первый день своего возвращения, если только меня не вынудят.
— Это глупо, Кингстон, — рявкнул я, пятясь, когда его головорезы начали обходить меня. Если они бросятся, мне нужно будет быстро убраться с их пути. — Какого черта ты хочешь? Что теперь я, по-твоему, сделал?
— Будто ты не знаешь. — Прошипел Кингстон. — Не коси под тупицу. Я сказал тебе держаться подальше от Маккензи, не так ли? Я предупреждал тебя, что случится, и ты не прислушался. Все знают, что ты потащил ее в Нью-Йорк на прошлой неделе. Не понимаю, почему копы не засунули твою задницу в тюрьму за похищение.
— Она попросила меня свозить ее, — оспорил я. — Никуда я ее не тащил. Она хотела посмотреть на Нью-Йорк, отец не пускал ее, и она попросила меня.
Ложь, покрывающая еще больше лжи. Мне было любопытно, наступит ли когда-нибудь миг, когда мне не придется врать всем вокруг.
— Да, а теперь посмотри, где она оказалась, — парировал Кингстон. — Не знаю, что ты с ней сделал, пока вы были в отъезде, но ты будешь еще долго жалеть о своем возвращении.
— Стой. Что? — я нахмурился, все еще пытаясь не выпускать из виду качков. — О чем ты? Где сейчас Кензи?
Кингстон покачал головой.
— А ты не слышал, урод? Господи, ну ты и ублюдок. — Он сделал шаг вперед, сузив глаза в чистом презрении. — Кензи в больнице.
Глава 2
ОТЕЦ МАККЕНЗИ
Мой живот скрутило.
— В больнице? — повторил я, пока ужас и страх охватывали меня изнутри. Я помнил, как Кензи рассказывала мне кое-что о себе, пока мы были у фейри, что-то важное, мрачное и пугающее. — Почему?
— Ты мне скажи. — Кингстон сжал кулаки. — Она попала туда из-за тебя.
В боку вспыхнула боль; один из качков кинулся на меня и ударил по ребрам, пока я был отвлечен, сбивая меня в сторону. Я ахнул и попятился, уворачиваясь от второго удара слева и поднимая кулаки, держа дистанцию, пока эти трое наступали на меня.
Кингстон яростно махнул кулаком в сторону моего лица; я дернул голову назад, позволяя его костяшкам задеть меня, прежде чем кинуться вперед всем телом, после чего парень с рычанием согнулся. В то же время один из его друзей врезал кулаком по моей незащищенной спине. Я скривился, приходя в себя от удара, затем развернулся вокруг Кингстона, используя его как щит. Он зарычал и сделал выпад назад локтем, пытаясь попасть мне по лицу. Я словил его руку, завел ее за спину и пихнул парня в его друга.
Когда они упали и покатились по земле, последний качок накинулся на меня сзади, хватая меня в свои медвежьи объятия и схватывая руки. Я дернул назад головой, врезаясь черепом в его нос, и качок прокричал ругательства. Увиливая из его хватки, я обошел его, ткнул ногой в заднюю часть его колена и надавил руками на плечи. Он настиг землю с порывистым «у-у-ух», оставляя легкие без воздуха, и остался лежать, ожидая, пока пройдет головокружение.
Остальные двое уже вспрыгивали на ноги со смертоносным видом, и мне больше не хотелось оставаться с ними. Вырываясь из битвы, я залез в свою тачку и захлопнул дверь. Кингстон подошел и врезал кулаком по окну, когда я выезжал, испепеляя меня взглядом. В том месте, куда попал его кулак с кольцом, пошли трещины, но, к счастью, ничего больше. Я объехал качков, жаждущих моей крови, и помчался прочь с парковки.
У моего телефона ушло пару минут, чтобы найти ближайшую больницу к дому Кензи, и я тут же поспешил туда. Предполагалось, что после школы я отправлюсь прямиком домой, и, наверное, так и стоило поступить — но я мог думать только о Маккензи. И что я был причиной того, что ее госпитализировали. Может, косвенно, но все же, это определенно была моя вина.
У Кензи была лейкемия, жесткий вид рака, влияющего на клетки крови. Это все, что она мне рассказала, пока мы были в Небывалом, и прогнозы были не особо обнадеживающими. Это основная причина, по которой она хотела остаться в Стране Фейри, владеть даром Видения.. Девушка не знала, сколько у нее осталось, и хотела увидеть все, что может. Ее болезнь также сделала Кензи относительно бесстрашной и куда более броской, чем она могла бы быть. Даже когда представился шанс вернуться домой, она не бросила меня, переживая со мной все битвы на мечах, похищения и смертельный опыт, прокладывая путь с одной части Небывалого в другую, отбиваясь от фейри, Позабытых и других тварей, желающих нас съесть.
И теперь она была в больнице. Это уже слишком. Ее болезнь воздалась за все то время, и все из-за меня. Если бы я не взял ее собой в Страну Фейри, она была бы в порядке.
Я заехал на людную парковку и сидел там, глядя на большое квадратное здание вдалеке. Часть меня, которая держалась поодаль от всего мира, держа людей на расстоянии вытянутой руки, чтобы обезопасить их от фейри, говорила мне не идти туда. Что я уже испортил жизнь Маккензи, затащив ее в скрытый мир, и лучшим и безопасным для нее решением, было держать далеко-далеко от меня.
Но я не мог. Я уже пообещал ей, что не исчезну, и, если честно, мне не особо-то и хотелось. Теперь у Кензи было Видение, как и у меня, что значило, что фейри потянет к ней. И я ни за что не оставлю ее наедине с ними. Кроме того, она никогда мне этого не забудет.
Я пересек парковку и вошел в больницу, находя комнату ожидания, полную скучающих, мрачных и обеспокоенных людей. Игнорируя их, я подошел к приемному столу, где сидела медсестра с вьющимися волосами, разговаривающая с полицейским.
Мое сердце подпрыгнуло, и я попятился, наблюдая за офицером из-за незаметного угла. Не было нужды в нервотрепке, говорил я себе, пока медсестра смеялась с каких-то слов полицейского. Я не в беде. Я ничего не сделал. С другой стороны, я уже достаточно наобщался с копами за день, да и не выигрывал никакого приза «Примерного Горожанина», со своим-то внешним видом. Если офицер посчитает, что я выгляжу подозрительно, все, что ему потребуется сделать, это достать мое личное дело, чтобы увидеть перед собой вереницу преступлений. Это не стоило ни риска, ни усилий.
Я прятался за углом, пока офицер, наконец, не ушел, и только тогда подошел к столу.
— Простите, — начал я, когда медсестра подняла взгляд и осмотрела меня сверху донизу из-за своих очков. — Я хотел бы проведать свою знакомую. Не могли бы вы подсказать, в какой палате находится Кензи Сент-Джеймс?
Женщина с сомнением посмотрела на меня. Я так и видел, как она ставит печать «хулиган» у меня на лбу еще до того, как она ответила с вымученной вежливостью:
— Часы посещения почти закончились. Вы друг семьи, молодой человек?
— Нет, — ответил я. — Кензи моя одноклассница. Мы ходим в одну школу.
— Угум. — Она окинула меня еще одним скептическим взглядом, будто сомневаясь, ходил ли я вообще в школу, и я ощетинился.
— Послушайте, я просто хочу увидеть ее на пару минут. Я ненадолго. Просто хочу убедиться, что она в порядке.
Медсестра заколебалась, и я выдавил почти отчаянное «Пожалуйста».
Она поджала губы. На секунду мне показалось, что она откажет, и скажет убираться, пока она не вызвала обратно полицейского. Но затем женщина коротко кивнула в сторону коридора.
— Хорошо. Мисс Сент-Джеймс в палате 301, с левой стороны. Только побыстрее.
Почувствовав облегчение, я поблагодарил ее и поспешил по коридору, проверяя номер у каждой двери, проходя одинаковые палаты, полных коек и больных людей. Когда я обходил тележку уборщика, женщина и маленькая девочка, примерно около девяти или десяти лет, вышли из палаты передо мной. Я отошел, чтобы дать им пройти, чувствуя укол узнавания, когда они прошли, не взглянув на меня. Я не знал высокую блондинку, но маленькую девочку видел раньше. Она была на фотографии с Кензи на брелке, обе улыбались в камеру.
Сводная сестра Маккензи. Алек или Алекс, что-то в этом роде. Ее темно-каштановые волосы были собраны в хвостик, на ней была сине-белая униформа школы. Он шла вслед за мамой, направляясь в комнату ожидания. Я смотрел, пока они не повернули за угол и исчезли, гадая, знала ли сестра Кензи, что на самом деле произошло с ее сводной родственницей. Когда я был в ее возрасте, то не понимал, почему не вижу свою старшую сестру; лишь знал, что она не дома, не была частью семьи, и скучал по ней. Надеюсь, сестре Кензи никогда не придется проходить через это — боль знания, что у тебя была сестра, а затем, внезапно, ее не стало.
Дверь, через которую они вышли, светилась слабым голубым светом. Заглянув в комнату 301, я тяжко сглотнул. У дальней стены лежала на белой больничной кровати Кензи, окруженная тихо пикающими приборами. Ее черные волосы были раскинуты по подушке, глаза были закрыты. Рядом с ней стоял столик, полный цветов и шариков с надписями «поправляйся скорее».
Меня охватила вина, грубая и болючая, но ее почти заглушала волнительная боль, распространившаяся по моей груди от ее вида. Кензи, которую я знал, всегда была в движении — она прыгала с места на место, улыбчивая и позитивная. Видеть ее такой — бледной, обездвиженной, хрупкой — это зрелище наполнило меня ужасом. Вскальзывая в комнату, я пересек пол к ее кровати, вцепившись в поручни, чтобы остановить себя и не коснуться ее. Если она спала, я не хотел ее будить, но стоило мне подойти, как она зашевелилась. Темно-карие глаза приоткрылись и недоуменно остановились на моем лице.
— Итан?
Я выдавил улыбку, мысленно скривившись от ее голоса — такого слабого и тихого.
— И тебе привет, — сказал я, даже самому прозвучав как-то слабо. — Прости, что не пришел раньше. Я не знал, что ты в больнице.
Девушка нахмурилась.
— Ох, черт. Моя вина. Телефон отключился, когда я вернулась. — Ее слова сливались вместе, либо от усталости, либо от лекарств, которые ей давали здесь. — Собиралась позвонить тебе, когда он зарядиться, но мне стало плохо.
— Не беспокойся об этом. — Я потащил стул из угла и сел рядом с ней, протягивая руку сквозь поручни, чтобы коснуться ее руки. — Ты в порядке? Это…
Я замолчал, но Кензи покачала головой.
— Это ничего. Просто подхватила какой-то гадкий вирус, пока бросила по «Нью-Йорку». У меня не слишком сильная иммунная система, так что… — Она пожала плечами, но это не остановило чувство вины, продолжающее грызть меня. Кензи слабо улыбнулась. — Меня должны выписать через пару дней, по крайне мере, так говорят врачи.
Меня окатило облегчением. Она будет в порядке. Вскоре Кензи будет дома, и мы сможем вернуться к «нормальному», или как бы это там ни называлось в моем случае. Я хотел попытаться жить нормальной жизнью, как минимум, постараться изо всех сил, и я хотел сделать это с ней.
Я потянулся второй рукой и погладил ее по щеке, чувствуя ее нежную кожу под своими пальцами. Она закрыла глаза, и я спросил:
— Что сказал отец, когда ты вернулась?
Она нахмурилась, и девушка вновь широко распахнула глаза.
— У него хватило наглости быть расстроенным, что я не позвонила. Он сказал, что полиция не один день меня искала, и злился, что я не сказала о своем местонахождении. Раньше он никогда не интересовался моей жизнью. С чего делать это сейчас?
— Может он беспокоился о тебе, — предположил я. — Понял, что вел себя неправильно.
Она недовольно шмыгнула.
— Я исчезла на пару дней, и теперь он хочет поиграть в отца? После того, как игнорировал меня годами, не заботясь о том, что я делала? — Она сморщила нос, в ее голос просочились нотки горечи. — Немного поздно для этого, боюсь. Мне не нужна его забота.
Я не ответил. Ушло бы немало разговоров, слез и прощения, чтобы Кензи и ее отец отставили в сторону свои различия и старые раны начали заживать, и я не хотел быть их примирителем. Не когда у меня самого проблемы с семьей. Будто прочтя мои мысли, Кензи спросила: