– Ясно.
– Идем дальше.
Очень непривычно было в этом тишайшем из всех лесу, тишину нарушали лишь редкие глухие хлопки открывающихся шишек, выбрасывающих невесомые плёнки. Странно ступать по щиколотку в несчетных миллионах лепестков и хлопьев, и Мира подумала, что это, должно быть, самое грустное место на свете…
Вскоре они вышли на поляну, где теснилось с десяток маленьких домиков, будто гномы-переростки устроили здесь свое селение. Велор подошел к самому крайнему и пару раз стукнул в дверь. Открыла черно-белая женщина. Мира во все глаза уставилась на нее, понимая, что это не совсем прилично, но ничего с собою поделать не могла: белое лицо, шея и руки, черные глаза, черные волосы, черное платье, белый передник… ее словно забыли раскрасить, так и выпустили в жизнь.
– Здравствуй, Ми, – кивнул Велор, – как сегодня Марит?
– Как обычно, – развела она руками, глядя на Миру.
– Моя дочь.
Ми не стала задавать вопросов, и раскрыла дверь пошире, приглашая внутрь.
В домике было уютно, горел небольшой очаг, рядом с огнем в инвалидном кресле неподвижно сидел белобородый старик.
– Здравствуй, дедушка, – откашлялась Мира, она немного оробела, старик походил на древнего волхва.
Дедушка никак не отреагировал.
– Дедушка Марит, привет, – Мира подошла к нему поближе.
Голубые, как осколки утреннего неба глаза неподвижным взором смотрели на огонь в очаге.
– Дед, – Мира коснулась его коленки, прячущейся под полосатым пледом. – Ты меня слышишь?
– Нет, – ответил за него Велор, – он тебя и не видит, и не слышит. Он не ходит, не говорит, за ним присматривает Ми.
Мира не знала что сказать. Она смотрела на его неподвижное лицо, подбородок, прячущийся в белой бороде, на большой отрытый лоб, на густые волны волос, ниспадающие на плечи… такой красивый и такой неподвижный старик.
– И давно он… так?
– Почти тринадцать лет, – ответила Ми и вздохнула.
Девочка стояла, опустив плечи.
– Идем, – Велор открыл дверь, – идем, Мира.
Она медленно побрела на выход, в душе теснились слезы.
Когда они вышли на дорогу, мощеную гладкими серыми плитами, Мира спросила:
– Как называется эта болезнь?
– Мы даже не знаем, болезнь ли это, – легкий ветерок принялся играть светлыми волосами отца, – большинство наших стариков впадают в такое оцепенение.
– И что, никогда из него не выходят?
– Никогда.
– Какой ужас, – Мира шла, глядя себе под ноги. – И вы отправляете их в этот Белый Лес?
– Да.
– А эта женщина, Ми, почему она так странно выглядит?
– Она флоинка, всегда служила твоему деду, но он не успел ее отпустить, сказать заветную фразу, позволяющую флоину обрести тело. Дед застыл, она продолжала ему служить, с возрастом тело, конечно, появилось, но такое, как ты видела. Все флоины, не отпущенные своими хозяевами, остаются навсегда черно-белыми.
– А если хозяин внезапно умрет? Тогда что?
– Флоин освобождается от своих обязанностей к умершему и ищет себе нового хозяина.
– Как-то это все неправильно, – Мира надела на голову красный капюшон майки, спрятав под него непослушные кудри, чтобы не путались на ветру. – Почему флоины служат зарабийцам?
– Это издавна повелось, – пожал плечами Велор. – Честно сказать, я и не знаю, почему, просто такая традиция.
– А слуги в нашем доме, они кто?
– Зарабийцы. Мама не очень-то жалует флоинов из-за того, что для них не существует преград, поэтому предпочитает себе подобных.
Они подошли к дому.
– В восемь ужин, – Велор отрыл дверь, – мы ждем тебя.
Мира рассеянно кивнула головой, думая о чем-то своем.
Глава четырнадцатая: Деду – быть!
– Ты где так долго была? – сразу с порога задал вопрос Ром.
– Мы переживали, – спрыгнула с кресла тирамиса.
Бант дрых на кровати и даже ухом не повел при появлении хозяйки.
– Ходила к своему дедушке, – Мира сбросила с ног кроссовки, – к дедушке Мариту.
– Э… ах, да, – вспомнил Ром. – И как он?
– Как? – Мира подняла на него влажные глаза. – Всеми забытый старик сидит день-деньской и смотрит, как с деревьев сыплется перхоть. И все.
– Ты была в Белом Лесу, – вздохнул Ром, – понятно… только это не перхоть, а…
– Я знаю, что это такое. Вот что я думаю, – Мира сняла капюшон и взяла со стола гребенку, – дедушку надо забрать сюда, окружить любовью и заботой, вдруг он придет в себя?
– Вот Нинга-то обрадуется…
– Я стану возить его на прогулки, – не слушала Мира, – и буду лечить Аксельбантом. Правду ведь говорят, что кошки лечат, вот и пускай раз в жизни потрудится. Посажу его деду на колени, и пускай лечит на всю катушку, начнет убегать – привяжу! Так примотаю – с места не сдвинется!
Мира всхлипнула и расплакалась. Яра подсела к ней поближе и погладила девочку по голове. Ром молча висел под люстрой. Бант, наконец-то, проснулся, стал зевать и потягиваться.
– Заберем деда сегодня же, – вытирала слезы девочка, – вместе с черно-белой женщиной! Сегодня же! Нечего ему там сидеть!
– Мира, погоди, успокойся, – Ром спустился вниз и подал ей стакан воды. – К сожалению, мы в этом доме не хозяева, даже не гости – к ним вынуждены относиться гостеприимно, мы – свалившиеся на голову родственники. Пусть ты даже очень близка этой семье, но никто от радости не пляшет…
– Ром! – возмутилась Яра.
– Погоди, она взрослый человек и должна понимать, в какой мы безвыходной ситуации. Мы явились сюда, как «здрасте среди ночи» и объявили, что поживем с годик. У этой семьи, наверняка, свои традиции, свой уклад жизни, они вынуждены мириться с нашим присутствием, и мы должны быть им хоть немного благодарны. Пойми, Мира, если мы начнем тут устанавливать свои порядки, неизвестно, что придумает Нинга. Да нас просто могут выставить на улицу, и куда мы денемся?
– Думаешь, родной отец меня выбросит на улицу за то, что я хочу вернуть в дом деда?
– У них тут свои законы, это Зарабия. Не другая страна – вообще другой мир.
– Ром, я, когда его увидела, у меня душа остановилась, я не могу иначе поступить.
В заплаканных глазах девочки сверкнуло упрямство. Ром молчал, глядя на нее, тирамиса смотрела на Рома.
– Хотя бы попробуй поговорить с семьей предварительно, – печально вздохнул флоин, – просительным тоном…
– А на колени вставать надо?! – сердито тряхнула кудрями Мира.
– Мира, да пойми же ты, в такой ситуации следует умерить гордыню и не ставить всех перед фактом, а попросить разрешения. Мало ли, вдруг у них стесненные обстоятельства, которые нам не видны…
– Ага, например недостаток жилой площади! В таком домище можно хоть сто дедов поселить, тесно не будет.
– Просто знай, что ты сама можешь все испортить своим упрямством.
– Хорошо, буду знать, – взяв на колени кота, она принялась расчесывать пушистого зверя своей гребенкой. Кот сильно возражал и сопротивлялся.
– Мира, – тирамиса коснулась лапкой плеча девочки, – по-своему ты права, что хочешь забрать сюда своего дедушку, но не мешало бы подумать, а где лучше самому дедушке?
– А ему все равно!
– Тем более… – вставил Ром.
– А я не хочу, чтобы ему было все равно, я попробую его оживить! И все, точка.
– Поговори с семьей, – сказала Яра. – Ром прав.
– Поговорю, – тяжело вздохнула Мира, – за ужином. Подожду, когда они налопаются и подобреют. К бабке это не относится, на нее еда не действует. Да, Яра, совсем забыла сказать, ты зачем отсюда выходишь?
– Ну, мне же надо иногда прогуляться, размяться, развлечься.
– Тебя видел один из кузенов, за обедом только и трындел, что по дому живая тирамиса разгуливает.
– И что теперь? – насторожился Ром.
– Ему никто не поверил, но этот Жозефин, не помню точно, как зовут урода, прямо одержим тобою, будет теперь рыскать, искать. Не выходи отсюда, пожалуйста, не дай бог поймают.
– Хорошо, я буду осторожнее, спасибо, что предупредила. Кстати, у тебя есть платье?
– С собой? Нет. А почему ты спросила?
– В таком месте, как это не помешает платье, глядишь и бабка станет к тебе помягче, поверив, что ты можешь быть хорошей послушной девочкой.
– Боюсь, платье не поможет. Дома у меня есть парочка, но я их не люблю, в платьях, юбках неудобно, в джинсах гораздо лучше. Ладненько, потопала я на ужин, пожелайте мне удачи.
– Удачи, – нестройным хором произнесли Ром и тирамиса.
По пути в столовую Мира обдумывала своё обращение к семье. Решение забрать деда из Белого Леса окрепло окончательно и бесповоротно.
– Такими синеглазыми стариками не разбрасываются, – прошептала Мира, берясь за ручку двери в столовую. – Деду – быть!
Она пришла первой, чему была рада. Оставалось время, чтобы как следует настроиться на разговор. Мира всячески пыталась себе внушить, что она прелестная девочка-куколка в розовом платье с белыми бантами, способная растопить самое ледяное сердце самой пренеприятнейшей бабки на свете… Но из-под розового подола упрямо выглядывали синие джинсы и бело-голубые кроссовки, из пышного воротника с искусственными розочками лезла красная майка. Мира даже улыбнулась, настолько ярко ей представилась эта нелепая картина. Чтобы хоть как-то скоротать время, она заглянула в камин, примеряясь, как бы его почистить так, чтобы никто не заметил, а то вдруг вонючая зола – какая-нибудь семейная ценность, затем обошла стол и приблизилась к окну. Оно выходило на внутренний дворик. Отодвинув штору и прислонившись лбом к стеклу, Мира смотрела на дерево с рыжими ветвями.
– Я люблю тебя, мамочка… – прошептала она, и на стекле осталась маленькая туманность.
Первыми явились близнецы, они снова нарядились в тюремные свитера. Мира присела на край подоконника и помахала им рукой. Братья принялись неловко кланяться и скалить зубы в улыбках, отчего Мире захотелось спрятаться в камине.
Близнецы принялись выдвигать стулья и усаживаться за стол.
– Я тебе говорю, – видимо, Жофрен продолжал начатый ранее разговор, – прямо в большом коридоре! Смотрю – идет, зеленая!
Мира догадалась, что речь опять идет о тирамисе.
– Извините, – откашлялась она, – вам опять мерещилось что-то зеленое?
– Не мерещилось! Не мерещилось! Почему мне никто не верит?!
– А вы знаете, к чему могут привести такие миражи? – гнула своё девочка.
– К чему? – насторожился Том, он, видимо, тоже не верил, что брат действительно видел живую тирамису.
– Сначала начнется головокружение, – тоном доктора медицинских наук начала Мира, – потом галлюцинации усилятся, углубятся, а после у вас треснут и выпадут глаза.
– Но я же ее вправду видел!
– Треснут и выпадут. Будьте уверены.
Дверь отворилась, и вошли Велор с Нингой, они о чем-то переговаривались. Мира поспешно слезла с подоконника и попыталась придать своему курносому личику самое милое и очаровательное выражение, какое только возможно.
– Доброго вечера, папа и бабушка.
Нинга даже замедлила шаг от неожиданности. Мира же, как ни в чем не бывало, села за стол, взяла салфетку и принялась раскладывать ее на коленях, подражая отцу. Кидая в сторону девочки взгляды, полные подозрительности, Нинга уселась во главе стола.
– Пап, после сегодняшней прогулки, – продолжала девочка сахарным голосом, – я прямо таки влюбилась в Зарабию. Мало того, что здесь чудесный мягкий климат, так еще и столько необыкновенных природных и погодных явлений…
– Велор, – проскрипела Нинга, – будь добр, спроси у своей дочери, чего ей нужно, а то у меня уже сердце покалывает!
– Мама, прошу вас, успокойтесь. Мира…
Но спросить он не успел, пришли слуги накрывать стол. Пока звенели тарелками и вилками, Мира раздумывала, сразу ли выдать свою просьбу или промариновать еще семейство до полуготовности. На центр стола водрузили широкое длинное блюдо. Когда Пия сняла крышку, Мира едва сдержала возглас: на блюде, среди зелени и овощей, лежала здоровенная рыбина с такой страшной зубастой мордой, что становилось непонятно, как такого монстра вообще можно поймать без угрозы для собственной жизни. Еще и по бокам торчало что-то странное…
– Папочка, – голос девочки прозвучал слишком уж тонко, – а что это там у рыбки такое?
– Уши.
– Рыба с ушами?
– Да, а что такого?
– Пап, – с досадой произнесла не на шутку проголодавшаяся Мира, – неужели нельзя было перед подачей на стол хотя бы башку ей отрезать?!
– Да что ты, – вмешался Том, – это же самое вкусное!
– Мне одних овощей и зелени, пожалуйста, – вздохнула девочка.
Пока семейство уплетало ушастую рыбину, Мира хрустела на удивление безвкусными овощами. Настроение стремительно портилось, повода начать разговор о дедушке никак не находилось, и тогда Мира приняла единственно правильное, как ей казалось решение.
– Пап, можно с тобой поговорить после ужина?
– Разумеется. Что-то важное?
– Ага. Очень.
Глава пятнадцатая: Ночное происшествие
По окончанию ужина Мира ушла из столовой вместе с Велором, Нинга проводила их тяжелым взглядом. Для себя Мира уже решила, что расположения отца надо добиваться изо всех сил, ведь, несмотря на внешнюю мягкость и некую отрешенность от происходящих событий, он был единственным в доме, кто реально мог дать Нинге отпор. Мира это чувствовала, а своему чутью она привыкла доверять.
По лестнице, крытой синим ковром, они поднялись на третий этаж, прошли по коридору, и Мира впервые оказалась в комнатах отца. Зная, что о человеке можно многое узнать, увидав его жилище, девочка огляделась. Обстановка была простой, но уютной: окна прикрывали светлые шторы, на полу раскинулись ковры бежевого цвета, письменный стол у окна… все очень даже по-человечески.
– Присаживайся, – Велор кивнул на низенький диванчик-банкетку, а сам сел в кресло у стены. – О чем ты хотела поговорить?
– О дедушке Марите.
И на одном дыхании, она выложила все, что было в голове и на сердце. Велор слушал не перебивая. Когда Мира закончила, он молчал с добрую минуту, разглядывая ковер, девочка с тоской ожидала его решения.
– Кто знает, – наконец медленно произнес он, – может, ты и права, может, ему и нужно общество.
«Не общество, а я», – мысленно возразила Мира.
– Ведь он стал таким вскоре после ухода Моди в другой мир.
– Он любил бабушку?
– Думаю, да.
– А почему не пошел вместе с нею?
– Он не захотел покидать Зарабию, а Моди проявила нешуточное упрямство – уходим, и все тут. Если ты не с нами, то остаешься здесь. И он остался.
– Пап, помоги мне, пожалуйста, давай заберем дедушку, вдруг он очнется? Пойми, у меня никогда не было дедушки, а ведь это так здорово, когда у человека есть дедушка.
– Я поговорю с матушкой, – после некоторого раздумья ответил Велор, – ничего не могу обещать, но поговорить попробую.
– Спасибо, папуль! – обрадовалась Мира.
– Не за что пока еще, – улыбнулся он.
Попрощавшись, она пошла к себе.
– Ну? Как? Что? – засыпали ее вопросами Ром и Яра, как только девочка появилась на пороге.
– Отец обещал поговорить с бабкой. Сам он, кажется, не против, – победно улыбнулась Мира. – Так что, может, все и получится.
– Здорово, молодец!
– Мира, – бесшумно скользнула к ней тирамиса, – мы сами покормили Бантика, это ничего?
Она кивнула на стоявшее на полу блюдо со стены.
– Правильно сделали, а то он у меня совсем отощает. Ой, совсем забыла, надо ведь тебе ужин принести, сейчас сбегаю по-быстренькому.
– Заранее спасибо.
Раздумывая о разговоре с отцом, девочка вышла в коридор и направилась к кухне. По пути ей встретился Жофрен, он караулил тирамису.
– Треснут и выпадут, – напомнила Мира, и толкнула деревянную дверь.
При виде девочки Пия нешуточно испугалась.
– Мне бы кровушки и мяска, – с вежливой улыбкой попросила гостья.
– Ч-ч-что… опять?
– А как же? – удивилась Мира. – Это ж как кружка теплого молока и печенье на ночь, без этого никак не уснуть. Вы мне в прошлый раз чью кровь давали?