– Да, папа хотел, чтобы я сменила его, – ответила Полумна, – я попробовала, но это оказалось так скучно… В общем, я отказалась. Папа после того, как взорвался рог взрывопотама, долго болел, и «Придиру» пришлось продать, не знаю уж, что теперь с журналом, может, он уже и не выходит. А я пошла учиться на врача, стажировалась в клинике святого Мунго, мне даже говорили, что у меня есть целительский талант…
– А твой папа?..
– Он умер.
– Прости, Полумна, я не знал…
– Ничего, Гарри, он уже был очень стареньким, ну, и по маме всё время тосковал. Я думаю, в конечном счете, он и умер от тоски и одиночества. Это бывает… Ну, и я осталась одна.
– И… как ты жила эти годы? – осторожно спросил Гарри.
– Я не вышла замуж, – просто сказала Полумна, – и детей у меня нет. Такие, как я, знаешь, не очень-то нравятся мужчинам. А те мужчины, которым всё-таки я нравилась, не нравились мне. Я им об этом говорила, и они исчезали из моей жизни. А потом я решила совсем уйти из больницы, знаешь, там слишком много людей, шумно, суета. И… нарглы, кругом нарглы, Гарри, – представляешь? – она улыбнулась своей шутке.
– Неужели Хогвартс – такое тихое место?
– Да, Гарри, дети мало болеют, разве только нашалят с заклинаниями, но это я быстро научилась исправлять. Еще ссадины, царапины, переломы. Вот и всё. И еще здесь есть маленькое кладбище. Я туда часто хожу, там совсем тихо. А ещё там, оказывается, похоронен профессор Снегг, представляешь? А я не знала… Ты помнишь Снегга?
– Конечно, помню…
– Я думала, его все забыли, его могила вся заросла, я иногда расчищаю её, а вот недавно кто-то положил на плиту букет волшебных маков, они не вянут… Черное на белом – так красиво… Интересно, кто это сделал? Разве у Снегга были родственники?
– Цветы положил я, Полумна, – сказал Гарри, – ведь Снегг спас мою жизнь, а я двадцать лет не был на его могиле. Забыл… И теперь мне стыдно, что я в счастье забыл о нём, боюсь, это уже не поправить, ты меня понимаешь, Полумна? А ведь я сейчас примерно в его возрасте! – вдруг осенило Гарри, – ему тогда было столько, сколько мне сейчас! В каком-то смысле сейчас я – это тогдашний он! Мерлин мой!
– Не мучай себя, Гарри, – тихо сказала Полумна, – ты помнишь, что написано на его надгробье? «Бессмертье – истина, исполненная света, и постоянно смерть доказывает это».
– Что это значит, Полумна, что ты хочешь этим сказать? Ты считаешь, что Снегг мог не… Но я видел! Своими глазами!
– Не знаю, Гарри, – ответила Полумна, – ты читал магловскую Библию?
– Конечно, нет, странный вопрос!
– Ты не меняешься, Гарри Поттер, – женщина взъерошила его коротко стриженые волосы и ласково улыбнулась. – А я читала и перечитываю, надо сказать. Знаешь, маглы в своих христианских книгах трактуют вопросы жизни и смерти не так как мы, волшебники, и как знать, кто из нас прав?
– Теология – это точно не для меня! – засмеялся Гарри, – вот Гермиона, наверное, в ней бы разобралась, если бы захотела. А я – нет. Почему-то у них четыре канонических Евангелия, куча этих… а, апокрифов, конфессии, Вселенские соборы, расколы, ереси, уволь меня, Полумна! – Гарри в преувеличенном ужасе схватился за голову. – Ты лучше скажи, в чём нуждается школьный медпункт? Всё будет!
– Ни в чём, всё есть, спасибо тебе, Гарри, за заботу.
– Да какая там забота, ты же ничего не просишь! А почему ты в гостиную преподавателей не приходишь?
– А зачем? Там… шумно. И потом, я боюсь привидений, а там профессор Бинс бывает.
– Ну ладно, а ко мне придешь? У меня привидений не бывает. Гермиону позовем, Джорджа, посидим, торт какой-нибудь у эльфов закажем, а, Полумна? Ведь мы же друзья!
– Да, Гарри, я помню, мы – друзья! Я запомнила это еще с первого раза, когда ты это сказал, тогда, в школе.
Гарри показалось, что тогда это сказал не он, а Полумна, и от этих её слов ему почему-то было неудобно, но спорить он не стал, а спросил:
– Так придешь?
– Да, Гарри, спасибо тебе, я приду.
– Пароль…
– Не надо пароля. Я лучше попрошу горгулью сказать тебе, что я пришла. – Она подняла свой чемоданчик и протянула Гарри руку:
– Видишь, тренировка закончилась, мне здесь больше делать нечего, до встречи, Гарри.
***Вечером Гарри извёлся, ожидая Гермиону. Он битый час слонялся по кабинету, до звона в ушах прислушиваясь, не идет ли кто по коридору, но было тихо. Как любой мужчина, который никак не может дождаться возлюбленной, Гарри начал перебирать события прошедшего дня и то, о чём он говорил с Гермионой, пытаясь понять, не обидел ли он её невзначай, не прозвучал ли в её словах намёк на то, что она не хочет продолжения их отношений. Потом Гарри стало казаться, что с Гермионой что-то случилось, что она упала, забыв про ступеньку-ловушку в какой-нибудь лестнице, что на неё напало какое-нибудь чудовище и утащило в подземелья замка… Гарри довёл себя до состояния, близкого к панике, и уже собирался бежать на поиски Гермионы, как вдруг она вошла в кабинет. Увидев Гарри с красными пятнами на щеках и диким взглядом, она встревожилась:
– Гарри, что-то случилось?
– Нет… – пробормотал Гарри, буквально оседая в кресло, – я долго тебя ждал и боялся, что ты уже не придёшь, – вырвалось у него.
– Ну, знаешь, – сказала Гермиона, – мы же не договаривались о точном времени, и вообще… мне надо было хоть немного заняться собой. Эта неделя занятий – просто ужас, не знаю на кого я стала похожа! А так – полежала в ванной, сделала магическую маску, кстати, изобретение Невилла, из каких-то редких трав, действует чудесно, ни в каком магазине такую не купишь! Как волосы высохли, я и пришла.
Тут Гарри разглядел, что Гермиона в этот раз вместо свитера и джинсов выбрала длинное и очень красивое тёмно-синее платье. «И как я буду это платье с неё снимать? – расстроился Гарри, – она, наверное, его специально надела».
– В следующий раз не заставляй меня долго ждать, Гермиона, – сказал, он, – прошу тебя, а то я чуть с ума не сошёл от беспокойства.
Гермиона между тем оглядела кабинет, как будто видела его в первый раз, и сказала:
– Знаешь что, Гарри, пойдём-ка лучше в библиотеку, там, по-моему, гораздо уютнее.
Они уселись за столик в библиотеке, на котором стояла большая, многоярусная ваза с фруктами. Гермиона сбросила туфли, забралась в кресло с ногами, выбрала себе гроздь винограда и стала её ощипывать, лукаво поглядывая на Гарри.
– Итак, профессор Поттер, каковы ваши достижения за прошедшую неделю, за исключением того, что вам удалось затащить в постель своего заместителя по учебной части?
Гарри улыбнулся:
– Я бы не стал умалять этого достижения, профессор! Более того, я собираюсь…
Гермиона фыркнула:
– Что именно ты собираешься, можешь мне не рассказывать. Это-то как раз не тайна. Я имела в виду то дело, которое нам с тобой поручил министр.
– Н-ну… – пробормотал Гарри, видишь ли…
– Именно что вижу. А вижу я, что не сделано ничего. Это плохо, Гарри, ведь у нас совсем мало времени, а мы даже не представляем себе, в каком направлении двигаться! – Гермиона с досадой бросила обратно в вазу ощипанную веточку. – Я кое-что почитала о том, как кельты праздновали Самайн и Бельтайн. В общем, ничего привлекающего внимания, но всё же…
– Расскажи, Гермиона, – попросил Гарри.
– Ну, пиры и вообще повальное пьянство в течение праздничной недели мы пропустим, тут нет ничего интересного, и, я надеюсь, что мы в школе ничего такого устраивать не будем. Я уже говорила Кингсли, и ты слышал, что Самайн и Бельтайн празднуют целую неделю, но главный день праздника – третий. Особую мистическую силу обряды приобретают, если полнолуние приходится именно на третий день праздника.
– И в этот год…
– Да, Гарри, в этом году первого ноября луна будет полной, я проверила.
– Понятно, кто бы сомневался… Продолжай, Гермиона.
– Главный ритуал Самайна – это сжигание ритуального костра. Но костёр, Гарри, непростой. Во-первых, его нужно развести на кургане, в котором похоронен какой-нибудь великий воин или герой. Во-вторых, его нужно разводить исключительно из дубовых сучьев, потому что дуб – это дерево славы и отваги, и из лесного ореха, потому что это дерево магов. Ветви дуба для ритуального костра рубить нельзя ни в коем случае, их нужно собирать, причём собирать должны все, кто будет участвовать в обряде. Орешину, как я поняла, резать не возбраняется. Костёр должен разжечь заклинанием самый сильный из присутствующих волшебников. Когда дрова начнут прогорать, все прыгают через костёр, загадывая желания, отгоняющие тьму. Прыгают по старшинству – от самого младшего до самого старшего. Ну, а потом – пир на всю ночь до утра. Дальше неинтересно…
– А Бельтайн?
– Ну, там обряды, в принципе, схожие, за исключением… – Гермиона замялась.
– За исключением чего?
– Бельтайн, Гарри, говоря языком современных маглов, – это праздник свободной любви, когда снимаются все запреты. Любой парень может предложить себя любой девушке, а любая девушка – любому парню. Стыдиться и отказываться не принято, хотя, наверное, Гарри, как-то это всё-таки регулируется, – поморщилась Гермиона, – лично мне о таком и подумать неприятно. Бельтайн длится до первых лучей Солнца. Да, вот ещё что, Гарри, когда в Самайн через костёр прыгает самый сильный волшебник, что-то может произойти. Что именно, я так и не поняла, но явно что-то магическое и нехорошее…. Это всё, Гарри, больше я не смогла узнать ничего.
– Картинка складывается весёлая, – потёр подбородок Гарри. – Ясно, как день, что нам придётся организовывать тут Самайн, а прыгать через костёр последним и расхлёбывать заварившуюся магическую кашу придётся мне. Только вот кургана с героем у нас нет.
– Можно провести ритуал неподалёку от гробницы Дамблдора, – предложила Гермиона, – если Дамблдор не великий герой, то кто тогда?
– Гермиона, – задумчиво спросил Гарри, – а ты знаешь, что в Хогвартсе есть кладбище?
– Конечно, это все знают…
– Ну, положим, не все, я, например, не знал. А знаешь ли ты, кто похоронен на этом кладбище?
– Много кто, я не помню, это же очень древнее кладбище.
– Там похоронен профессор Снегг, Гермиона, – сказал Гарри. – Может быть, костер разожжём рядом с его могилой? Снегг – тоже герой.
Гермиона задумалась.
– Нет, Гарри, – решительно сказала она, – никаких обрядов на кладбище мы проводить не будем, это же Самайн, кто знает, чьи тени мы ненароком потревожим в могилах? Некромантия вообще страшная штука. А Дамблдор, даже если мы совершим какую-нибудь ошибку, ничего плохого ни за что не сделает! – Гермиона даже не заметила, что говорит о нём как о живом человеке.
– Пожалуй, ты права… – нерешительно сказал Гарри, – ну, допустим, обряд мы проведём, а дальше-то что?
– Дальше надо думать, – ответила Гермиона, – всё-таки постепенно кое-что проясняется. Скажи мне, Гарри, а Трелони точно больше ничего важного не сказала? Вспомни, как следует!
– Да ну, Гермиона, – засмеялся Гарри, – что эта моль тусклая вообще может знать? Да, её голосом пользуется некто или нечто, произносящее пророчества, но сама она – пустое место. Я ещё спросил её, как она думает, кто такие эти ушедший и пришедший? Так она заявила, что ушедший – это, дескать, Дамблдор, а пришедший – МакГонагалл, и Дамблдор от неё что-то спрятал!
– Постой-постой! – схватила Гарри за руку Гермиона, – возможно, Трелони не так уж и ошибалась! А что если Ушедший – это, действительно, Дамблдор, а Пришедший – это не МакГонагалл, а ты, Гарри?
Гарри яростно заскрёб в затылке:
– Ну-у… допустим, ладно, похоже. Но тогда объясни, что и зачем от меня Дамблдор спрятал? Не вяжется у тебя что-то, Гермиона!
– А может, не от тебя, а… для тебя, а, Гарри? Допустим, что ты эту вещь должен найти и что-то с ней сделать.
– Например, наложить руки – мрачно сказал Гарри, – ты пророчество вспомни: «Но как только пришедший наложит руки на сокрытое, мир рухнет отныне и вовеки».
– Да, действительно, – расстроилась Гермиона. – не сходится что-то. Но я просто не знаю, где ещё искать подсказки к решению! Слушай, а нельзя у портрета Дамблдора спросить?
– Спросить, конечно, можно, – ответил Гарри, – только он не ответит. Я ещё когда с ним пытался поговорить, так он сразу сказал, что портрет Дамблдора и сам Дамблдор – далеко не одно и то же.
– Дневники бы его расшифровать… – пробормотала Гермиона, – но, помоги мне Мерлин, как к этому подобраться? Не представляю! – Она сняла с полки один из томов дневников Дамблдора. – Красиво как феникс вытеснен, посмотри, Гарри, на Фоукса похож, – и Гермиона погладила тиснёное изображение волшебного существа. Внезапно из-под пальцев брызнул яркий голубой свет, Гермиона взвизгнула и, вскочив, уронила книгу. Гарри тоже вскочил и выхватил волшебную палочку, направив её на книгу. Книга, однако, спокойно лежала на полу, её сияние угасло. Гарри принёс каминные щипцы, подцепил книгу и положил на столик.
– Вроде оно неопасное, Гермиона, – сказал он, – эти мне Дамблдоровы сюрпризы…
– Для нас, Гарри, может, и не опасное, а вот насчёт воров я бы не была так уверена!
Гермиона нерешительно дотронулась до книги, потом раскрыла её.
– Гарри, – вскрикнула она, – книга расшифровалась!
Гарри подошёл и заглянул Гермионе через плечо:
– Да ну, ничего она не расшифровалась, буквы как бегали, так и бегают!
– Но я вижу текст! – возразила Гермиона. – Она схватила вторую книгу, погладила феникса на обложке и книга вспыхнула на этот раз изумрудно-зелёным.
– И эта расшифровалась! – восторженно закричала она, – ну-ка, Гарри, теперь ты погладь феникса!
Гарри провёл пальцами по тиснению. Ничего не произошло. Перепробовали все книги, и выяснилось, что Гермиона может читать все дневники Дамблдора, а Гарри – ни один.
– Интересно, почему так? – спросил Гарри, – не больно-то это подходит под твою теорию, что я – пришедший. – Гермиона молчала, она стремительно листала страницы, хватаясь то за одну книгу, то за другую.
– Гарри, тут такое… такое! – задыхаясь, воскликнула она, – я должна начать читать с начала просто немедленно! Можно, я унесу их к себе?
– Знаешь, Гермиона, – подумав, сказал Гарри, – пожалуй, нельзя. Ты не обижайся, но дневники Дамблдора должны оставаться в его кабинете. Наверняка на него наложены мощные охранные заклятия, здесь дневники точно будут в сохранности. А ты читай. Можешь здесь, в библиотеке, а если любишь в постели читать, читай в постели, я где-нибудь устроюсь на ночь…
– Профессор Поттер, – с серьезным лицом сказала Гермиона, – я не могу оставаться на ночь одна в директорском кабинете. Это меня скомпрометирует!
– Профессор Уизли, об этом я не подумал, прошу меня простить, – церемонно ответил Гарри, – конечно, в таком случае, я просто обязан остаться.
Они переглянулись и, не выдержав, расхохотались.
***Эриния уже второй час лежала на земле под каким-то кустом, ожидая, пока уйдет голем. Но голем не уходил. Было сыро, и за два часа ожидания её одежда насквозь промокла. До этого Эриния пробовала в нескольких местах проникнуть на территорию Хогвартса, но везде натыкалась на големов. Големы не нападали, но, обнаружив Эринию, просто останавливались, не давая ей пройти. Вступать в схватку с големом девушка не рисковала. Наконец, она обнаружила одно место, где по лощинке можно было незаметно проникнуть на территорию школы. Она легла на землю и поползла, не обращая внимания на грязь и лужи, но за поворотом в опасной близости обнаружила очередного голема. Голем не двигался. Тогда Эриния решила ждать, надеясь, что голем уйдет, получив другой приказ, или его дежурство закончится, или произойдет вообще что-нибудь. Но голем не уходил. Он стоял, пугающе-неподвижный, и было непонятно, в какую сторону он смотрит. Когда небо стало светлеть, а в лесу послышалось сонное чириканье первых утренних птиц, Эриния поняла, что на этот раз она проиграла. Не поворачиваясь, она стала осторожно отползать, пока голем не исчез из поля зрения, а потом трансгрессировала в замок Малфоев.
Наземникус Флетчер облегчённо вздохнул, выбрался из ниши перед главным входом, где он полночи прождал условного стука, и отправился спать. «Не пришёл! – подумал он, – может, и вообще никто не придёт, две ночи только осталось ждать. А потом, если потребуют золото обратно – отдам! Всё отдам, до последнего галлеона, лишь бы только не пришёл никто!»
Но на следующую ночь в условленное время он услышал стук, которого так боялся…
Глава 10. Алхимия и алхимик
Утром в Большом зале Гарри подошел к Дуэгару, который перед зеркалом с помощью особых заклятий приводил в порядок бороду – на завтрак подавали овсянку. Подождав, пока профессор освободится, Гарри поздоровался и вежливо сказал: