— Ну, это не так страшно, — прошептала Джулия, шмыгнув носом. — Надеюсь, вы правы.
— Я тоже на это надеюсь, — сказал Мирран. — Моя память об Анхивар замарана собственной горечью и тем, что она натворила впоследствии. Мне бы хотелось увидеть воспоминание о ней настоящей. — Он замолчал, помогая Джулии подняться, а потом добавил так тихо, что Джулия едва расслышала: — Мы с ней должны были пожениться, когда наступит мир. Мы оба слишком хотели, чтобы война скорее закончилась… и не только ради людей…
Пол снова забарахтал ногами. Уставшие руки бессильно свисали вдоль тела, нывшего от бесплодных усилий выплыть из темной пучины.
Но сколько бы он ни греб, конца этой темноте не было. Пол уже решил, что пучина движется вместе с ним, что, проплыви он хоть тысячу километров, она никуда не денется.
Хуже того, когда он совсем устал и перестал шевелить ногами, он начал снова опускаться на дно, и падение длилось целую вечность. Медленно тонуть было даже приятно. Погружение навевало на него сон, и так заманчиво было сдаться и заснуть.
Он так бы и сделал, если бы не помнил о заклинании, дававшем возможность дышать под водой. Кажется, Севан сказала, что заклинание будет действовать только в течение праздника, а этот день был почти на исходе.
Медленно опускаясь на дно, Пол спрашивал себя, что бы на его месте сделала Джулия, или Алейн… или даже Квигин. Только это было бесполезно. Наверняка они нашли бы какой-нибудь выход, но вот придумать, что именно они сделали бы на его месте, мальчик не мог. В конце концов, ведь он почти на самом дне моря, и против него действует магия.
«Магия… — вдруг подумал Пол. — Но ведь у меня тоже есть магия…»
Он осторожно приоткрыл кошель и сразу сунул туда руку, не то течения подхватят и унесут прочь Кровь и Дыхание. Сначала он наткнулся на Кровь — все еще теплый комок желе. Потом нашарил перышко. Дыхание Воздуха. А вдруг, оно поможет ему вернуться на поверхность?
То, что это была удачная идея, он понял, как только вынул перо из кошеля. Перо засияло мягким голубым светом, рассеявшим мрак и его страхи. Оно, казалось, плыло само по себе и даже стало больше, чем раньше.
Потом Пол понял, что оно действительно росло. И чем больше оно росло, тем быстрее поднималось, увлекая его за собой. Через пару минут оно достигло метра в длину и мчалось наверх, как пузырек в стакане газировки. Пол цеплялся за него из последних сил.
Вскоре они вынырнули в пещеру со светящимися рыбками, но перо на этом не остановилось. На мгновение Пол испугался, что они поднимутся к своду пещеры и застрянут там, как настоящие пузырьки. Но перо изменило направление и понеслось к выходу, занавешенному водорослями.
И тут в воде прогремел голос, прокатившийся, как рык великана. Гнев и ярость этого крика пробрали Пола до костей. Оглянувшись, он увидел бешено крутящийся черный водоворот. От него отделились несколько силуэтов с плавниками на спине, все метров по десять в длину. Пол разглядел огромных серо-белых рыб и сразу понял, что это не дельфины, а большие белые акулы.
Акулы бесшумно сцапали несколько светящихся рыбок. Они крутились, словно гончие, вынюхивающие добычу. А потом враз повернулись в сторону Пола. Он сразу представил, как их голодные глаза сфокусировались на цели.
— Вперед! Вперед! — закричал Пол, когда перо притормозило, лавируя между водорослями. Он покрепче ухватился за перо и стал понукать его, словно лошадь. А позади них акулы даже не притормозили перед завесой. Они просто продрались сквозь водоросли, ничуть не сбавив скорости. Наконец перо преодолело завесу и вырвалось в черноту котловины. Здесь оно снова набрало скорость, и Пол потерял акул из вида. Он все оглядывался назад, и ему казалось, что в голубоватых отсветах пера он видит белые вспышки. Каждый раз при этом сердце у него начинало биться чаще. В конце концов, Полу стало казаться, что оно уже и не бьется, а просто дрожит с частотой до тысячи сокращений в секунду.
Эти несколько минут в черной пропасти, когда акулы в любой момент могли настигнуть их, были худшими в жизни Пола. Страх прошел лишь тогда, когда наверху забрезжил свет, а белых теней поблизости не оказалось.
Они вырвались на поверхность. Пол крепко держался за перо, когда они взлетели метров на десять в воздух и снова нырнули в воду. В эти доли секунды он краем глаза заметил две вещи: берег и плавники, разрезавшие воду. И то и другое было метрах в пятистах от них. Правда, плавники с каждой секундой стремительно приближались.
Пол был уверен, что они опережают преследователей. Но перо вдруг начало уменьшаться у него в руках, и вскоре ему пришлось заработать ногами, чтобы не утонуть. В считанные секунды Дыхание вернулось к своему прежнему размеру. Теперь Пол плыл со своей естественной скоростью. Он энергично греб к берегу, время от времени высовывая голову из-под воды, чтобы проверить направление. Дышать воздухом он по-прежнему не мог. Назад мальчик не оглядывался, понимая цену промедлению.
И в этот момент что-то коснулось его ноги. Пол вскрикнул и обернулся — на него весело смотрел дельфин.
В душу хлынуло чувство облегчения. Полу не нужно было предлагать дважды — он тут же ухватился за плавник, и дельфин набрал скорость. Они неслись к берегу по прямой, без затейливых трюков и прыжков, которые дельфины демонстрировали прежде. Дельфин, видимо, тоже знал об акулах.
Поскольку грести уже надобности не было, Пол оглянулся назад. Вот они — четыре длинные рыбины мчатся к нему с единственной целью: сожрать.
Пол еще крепче ухватился за дельфина, закрыл глаза и прижался щекой к боку своего спасителя. Поэтому-то и пропустил великолепный прыжок — дельфин выскочил из воды и оседлал огромную зеленую волну, несущуюся к берегу.
Пол открыл глаза, почувствовав, что скорость вдруг стремительно увеличилась. Они прокатились на волне и влетели на влажный песок, прямо к ногам Квигина и Севан.
Пол ошалело уставился на них. Он задыхался и, как рыба, беспомощно открывал рот. Севан дотронулась волшебной палочкой до его носа и рта, и он снова задышал, облегченно всхлипнул и свалился на песок рядом с дельфином.
Поскольку Пол был явно не способен объяснить, что с ним случилось с того момента, как они расстались, Квигин улегся на песок нос к носу с дельфином и завел с ним продолжительную и, судя по всему, увлекательную беседу. Похоже, Квигин быстро усвоил дельфинью речь.
Севан молча наблюдала, как акульи плавники кружат возле берега. Когда они развернулись и унеслись в открытое море, ребята столкнули дельфина в воду, а Пола вытащили подальше на берег.
— Что-то мне часто приходится вытаскивать тебя из воды, — дружелюбно усмехнулся Квигин.
— Спасибо, — пробормотал Пол. — Больше тебе не придется этого делать. В жизни больше не подойду к воде.
— Не говори глупости, — отрезала Севан. — Куда ты денешься?
— А я, если понадобится, вытащу тебя, — добавил Квигин. — Кстати, ты видел что-нибудь интересное в этой впадине?
— Хм, пожалуй, — ответил Пол.
— Ну, так расскажи скорей, — нетерпеливо вскричал Квигин. — Какие существа там обитают?
— А нельзя мне сначала немного передохнуть? И разве нам не нужно отыскать Димуса и всех остальных?
— Они в замке — отец и… другие, — дрожащим голосом ответила Севан. — Мы только что вернулись на берег искать тебя, и дельфины сказали, что ты плывешь сюда.
— В замке? В каком замке? — спросил Пол. Мозги его промокли не меньше, чем одежда, и он с трудом соображал, что происходит и где он оказался.
— Кэр Фолин, — ответил Квигин, показав куда-то вглубь берега. — Очень хороший замок, кстати. Там в башнях полно сов, а на кухне водятся песчаные мыши.
— Здорово, — пробормотал Пол, хотя и не представлял, каким образом присутствие сов и мышей сказывается на качестве замка. — А мы можем пойти туда и что-нибудь поесть?
— Конечно, — сказал Квигин, помогая ему подняться. — А по дороге ты нам расскажешь, что с тобой было.
— А вы расскажете мне, как удалось Димусу, сэру Реллену и… — тут Пол заметил, что Севан плачет, а Квигин потирает нос.
— Сэр Реллен, — голос Квигина сразу стал серьезным, — сэр Реллен…
— Гварульхи убили его, — прошептала Севан. — Сэра Реллена, Таннаса, Фейля, Седрека и Говарта…
Она замолчала, сглотнув слезы, а Квигин закончил вместо нее:
— Сэр Реллен остался помочь раненым и прикрыть отступление.
Все трое надолго замолчали. Пол думал о сэре Реллене, вспоминал, как впервые увидел его. И те, другие погибшие, имена которых он не знал, тогда смеялись и радовались Морскому празднику.
Пол сунул руку в кошель и нащупал Дыхание и Кровь. В этот момент он поклялся себе во что бы то ни стало узнать, как воспользоваться ими, чтобы остановить Тряпичную ведьму и ее тварей, спасти Джулию и всех остальных людей, чьи жизни вознамерилась забрать или разрушить ведьма.
— Пойдемте, — твердо сказал он. — Нужно вернуться в замок.
15. Анхивар. Алейн
Джулия ощущала странное спокойствие, поднимаясь к вершине кургана. Приняв решение идти дальше, она словно смирилась с судьбой.
Когда до вершины оставалось не больше пятидесяти метров, воспоминания снова изменились, правда, не сильно — день сменился ночью, стало очень холодно и ветрено. Но уже через минуту рассвело и потеплело. Местность же не изменилась нисколько.
«Наверное, вблизи кургана могут происходить только незначительные изменения в памяти, — подумала Джулия. — В конце концов, это должно быть самым сильным воспоминанием ведьмы».
Шагавший впереди Мирран вдруг остановился. Джулия преодолела последние несколько метров и встала рядом с ним. Ее взгляду открылась усыпанная ракушками вершина кургана, сверкающая в утреннем солнце.
В самом центре светилось кольцо голубого пламени. Его языки двигались, но так медленно, что вряд ли были настоящими. К тому же они были холодными: Джулия чувствовала их леденящий холод, несмотря на то, что солнце уже пригревало.
Внутри кольца, на ракушках лежала женщина. Ее рыжие волосы разметались по земле. На ней было простое черное платье, резко контрастировавшее с белыми ракушками. На груди поблескивала серебряная звезда, отражая языки голубого пламени.
— Это Анхивар, — тихо сказал Мирран.
— Что будем делать? — спросила Джулия, пытаясь получше разглядеть женщину сквозь танцующее пламя, и поежилась от холода, идущего от огня. Казалось, этот огонь вытянул из воздуха все тепло, и при дыхании у Джулии вырывалось облачко пара, как в морозную ночь.
— Мы должны разбудить ее, — ответил Мирран. Он не отводил взгляд от Анхивар. Потом, протянув к ней руки, шагнул к ледяному пламени.
— Стойте! — крикнула Джулия, схватив его за руку. — Пламя вас заморозит!
— Что? — спросил он, мягко разжав ее руку. — Заморозит? С какой стати?
— Пламя… оно же ледяное… разве вы не чувствуете?
— Нет… — задумчиво ответил Мирран. — А что ты видишь… и чувствуешь?
Джулия на мгновение задумалась, вглядываясь в огонь. Холод, идущий от него, бил в лицо.
— Я вижу спящую Анхивар в кольце голубого пламени, — сказала она. — Это пламя какое-то замедленное и очень, очень холодное.
Мирран покачал головой и прищурился. Потом сказал:
— Я тоже вижу спящую Анхивар, но никакого пламени вокруг нее нет. Она спит в хрустальном гробу…
— Что? — переспросила Джулия, рассмеявшись. — В чем она спит?
— В хрустальном гробу… — повторил Мирран и тоже расплылся в улыбке. — Да… это как-то маловероятно. Мама мне рассказывала сказку про принцессу в хрустальном гробу…
— Вещи здесь не всегда таковы, какими кажутся, — сказала Джулия, припомнив предостережение Лиссы. — Палочка показывает вещи в их истинном свете.
— Да… — пробормотал Мирран. Он осторожно двинулся к Анхивар, вытянув вперед руки, словно играя в жмурки.
— Я по-прежнему ничего не чувствую, — начал он, и в этот момент кончики его пальцев коснулись голубого пламени. Оно вспыхнуло и рассыпалось каскадом сосулек, впившихся ему в руку. Чертыхаясь, Мирран отскочил назад. — Спасибо за предупреждение, Джулия, — сказал он, потирая руки, чтобы хоть чуть-чуть отогреть обмороженные пальцы.
Несколько минут они стояли молча. Мирран не сводил глаз с Анхивар, а Джулия вглядывалась в голубое пламя, стараясь принять верное решение. Она хотела бы вызвать Лиссу, но почему-то ей казалось, что Лисса, говоря «когда найдешь Анхивар», имела в виду нечто большее, чем просто возможность показать ей женщину, лежащую в кольце голубого пламени.
— Я попытаюсь, — сказала она наконец. — Палочка должна защитить меня…
Вблизи языки пламени больше напоминали танцующие сосульки, от которых веяло жутким, кусачим холодом. Дрожа от холода и страха, Джулия протянула руку к пламени и тут же отдернула ее: пламя впилось в пальцы, словно зверь с ледяными зубами. Холод мгновенно пробрал девочку до костей. Но палочка в ответ послала волну тепла, согревшую Джулию, а Анхивар зашевелилась и забормотала, словно пробуждаясь от глубокого сна.
Секунду-другую девочка стояла у ледяной преграды, дрожа, всхлипывая и крепко сжимая в руках излучающую живительное тепло золотую палочку. У нее мелькнула было мысль все бросить и вернуться, да только возвращаться-то было некуда — разве что к Тряпичной ведьме и ужасному плену внутри нее.
— Аааааааа! — закричала Джулия и бросилась сквозь леденящую преграду. Она упала на острые ракушки, но даже не почувствовала порезов на онемевших от холода ладонях. Сюда совсем не проникал солнечный свет. Только от потрескивающего ледяного пламени исходило холодное, голубое свечение.
Совершенно белая от холода, Джулия подошла к Анхивар и стала трясти ее за плечо и кричать:
— Проснитесь! Проснитесь! Мне так холодно… пожалуйста…
Но Анхивар только забормотала во сне, уткнувшись в подушку из своих волос. Джулия всхлипнула и снова потрясла ее.
— Просыпайтесь! Пожалуйста, проснитесь! Я замерзла… пожалуйста…
Джулия все трясла и трясла ее. А потом заплакала от бессилия, и слезы замерзали на лету. Замерзшие слезинки градом сыпались на Анхивар и поблескивали на ее черном платье, как бриллианты. Одна из градинок упала на лицо женщины и стала таять. Джулия завороженно смотрела, как льдинка снова превращается в воду и стекает по щеке Анхивар. Слезинка закатилась в уголок рта.
И тут глаза Анхивар распахнулись. Поначалу она казалась едва живой, взгляд ее был затуманенный. Но потом она тряхнула головой, взгляд прояснился, и она посмотрела на Джулию, которая все трясла ее и плакала. Ни слова не говоря, рыжеволосая ведьма села и, притянув к себе Джулию, заключила ее в согревающие объятия. Только серебряная звезда, к которой Джулия прижалась щекой, была холодной.
Анхивар бережно гладила ее по голове, и Джулия чувствовала, как вытекает холод, и вместо него ее заполняет что-то теплое и светлое. Но Анхивар по-прежнему молчала, и Джулия подняла на нее глаза.
Женщина смотрела на ледяное пламя. Джулия проследила за ее взглядом и поняла, что Анхивар смотрит на Миррана и куда-то сквозь него. На лице ее была такая грусть!
— Столько боли… — прошептала она куда-то в пространство. Потом глубоко вздохнула и сказала: — Кажется, я спала слишком долго. И пока я спала, свершилось многое из того, чего никак нельзя было допускать.
— Так, значит, вы знаете, — прошептала Джулия, — знаете, что вы не… то есть не совсем…
— Живая? — подсказала Анхивар. — С того дня на Слее я пленница в самой себе. Мое тело стало Северной королевой, а затем и Тряпичной ведьмой, а мой дух спал. Лучше бы я действительно умерла, тогда не было бы всех этих ужасов. Но ты наконец разбудила меня, Джулия…
— Вы знаете, как меня зовут? — удивилась Джулия. Было приятно услышать свое имя из уст этой женщины, избавившей ее от смертельного холода.
— Теперь я проснулась, — сказала Анхивар. — Я знаю все, что знает Тряпичная ведьма, ведь я — это она, а она — это я.
Джулия застыла от этих слов, а потом вырвалась из ее объятий. Но Анхивар тут же поправилась: