За рекой снова начинался подъем, и сочные поля сменялись желтым выжженным вереском, заполонившим склоны горы, которая терялась в тумане.
— Ризамарн, — произнес Алейн с вежливым почтением.
«Как будто о церкви говорит», — подумал Пол, занятый поисками таверны. Потом он углядел ее — небольшое желтое зданьице с несколькими трубами из красного кирпича на крыше. Оно ютилось в зарослях вереска чуть выше по склону горы Мудрецов.
— Пойдем, — оторвав взор от горы и повернувшись к мальчику, сказал Алейн. Он посмеялся, отметив, что под гору Пол идет куда быстрее, подгоняемый мыслью об обеде и крове в конце пути.
5. Ризамарн. Гора Мудрых
Спустя три дня Пол снова смотрел на «Таверну предков», но теперь он шел в зарослях пышного желтого вереска, направляясь к секретной вершине Ризамарна. И на этот раз он был один.
Они прекрасно отдохнули в «Таверне предков». Хозяин таверны, мастер Аран, радушно принял их. Он угостил их крепким пенящимся пивом, полкружки которого хватило, чтобы свалить Пола с ног. Потом они три дня наслаждались праздным отдыхом — сидели у камина, рыбачили и, что самое главное, спали на кроватях с пуховыми перинами под теплыми стегаными одеялами.
На утро четвертого дня мастер Аран объявил, что Полу пора идти в гору — одному. Объяснять, откуда он узнал это, владелец таверны не стал, но Алейн сказал, что так заведено, и если Аран сказал, что надо идти, то надо идти.
«Хорошо ему рассуждать, — сердито подумал Пол, оглядываясь на одиноко стоявшего у крыльца таверны Алейна. — Ему-то не надо с трудом взбираться на гору, дрожа от холода и сырости».
Действительно было холодно и сыро, но, сказать по правде, Пол от этого не страдал. Алейн купил для него у Арана отличную шерстяную одежду и укоротил ее по росту. В овчинной тужурке, в мягких ботинках из оленьей шкуры и в шляпе с широкими полями Пол совсем не мерз.
«Теперь мне не хватает только меча, — думал Пол, — ну, или кинжала».
Он изобразил несколько киношных выпадов, и воображение нарисовало ему пару военных сцен. Меч ему действительно может понадобиться, хотя, напади на него твари, подобные гварульхам, толку от оружия все равно не будет.
— Помогите мне только найти Джулию и верните нас домой, — прошептал он, обращаясь к горе.
И гора вдруг показалась ему не таким уж страшным препятствием по сравнению с теми, которые ему придется преодолеть, чтобы попасть домой. Одна Тряпичная ведьма со всей ее магией чего стоит! Надвинув шляпу поглубже, он решительно зашагал в туман, окутавший гору Мудрых.
В вереске была протоптана тропинка, она петляла меж скалистых выступов, время от времени выплывавших из тумана. Пол старался держаться тропинки: туман стал еще гуще, и он понимал, что заблудиться — значит, умереть, ведь никакие поисковые партии с вертолетами не прибудут сюда разыскивать его.
Подъем становился все круче, и все чаще попадались каменистые участки. Среди камней тропинку разглядеть было трудно, и он несколько раз останавливался и искал ее. Так прошло несколько часов, и уверенности у Пола поубавилось. Ужасно глупо отправляться в горы одному! По крайней мере, дома он бы такого не сделал. Да и разыскивать Мудрых, когда даже не знаешь, как они выглядят, — тоже не слишком разумно!
«Алейн велел держаться тропинки и не останавливаться», — твердил про себя Пол.
И тут вдруг он припомнил первый рассказ Алейна о Мудрых и о неудачной поездке в гору. Алейн тогда сказал, что ехал верхом, но та тропа, по которой шел Пол, слишком крутая и узкая для лошади.
«Наверное, я пошел не той дорогой», — подумал Пол, злясь, что пришлось напрасно карабкаться вверх.
Он прикинул, сколько сил уже затрачено, и решил, что, пожалуй, лучше продолжить путь. Но ведь тропа явно не та…
— Вниз, — объявил вслух Пол и решительно развернулся. Но только он сделал несколько шагов вниз, как тропа стала исчезать, сливаясь с желтым вереском и серо-зелеными камнями.
Он сделал еще пару шагов, и тропа совсем исчезла. Пол оглянулся назад — тропа вверх тоже понемногу исчезала. Вернее, она убегала, а не растворялась.
Со сдавленным криком Пол развернулся и огромными скачками понесся вверх по склону. Вереск хлестал его по ногам, когда он продирался сквозь него, преследуя тропу. Но тропа бежала чуть быстрее, и он никак не мог догнать ее.
Потом вдруг без всякого предупреждения они вместе — и тропа, и Пол — вырвались из тумана на яркий солнечный свет. Тропа неожиданно остановилась, и Пол прыгнул на нее, испытав огромное удовлетворение от того, что наконец увидел на земле отпечатки своих ботинок. Он пробежал вперед еще несколько шагов, чтобы иметь небольшой запас на случай, если тропинка опять попытается сбежать от него, и только потом огляделся.
Внизу Пол ничего не разглядел из-за густого тумана, а вот наверху светило яркое солнышко, и его тепло уже коснулось лица мальчика и влажной от тумана одежды. Чуть подальше заросли вереска редели, а выше, у границы вереска, высился пик из серого сланца — это и была вершина Ризамарна.
Но внимание Пола привлекло другое. Выше вересковых зарослей, но не доходя до серой скалы, простирался участок темно-коричневой земли. Он был побольше пригородных садов, но до настоящего поля не дотягивал. Посредине этого поля какой-то старик сажал капусту.
Пол нерешительно двинулся к старику. Алейн говорил ему, что Мудрые могут предстать перед ним в любом обличии. Но Пол никак не ожидал увидеть старика, высаживающего рассаду капусты.
— Здравствуйте, — сказал Пол, дойдя до края поля. — Меня зовут Пол, я ищу Мудрых.
Старик оторвался от своей капусты и поднял голову. На изрезанном морщинами лице ярко выделялись розовые щеки и красноватый нос. Длинные седые волосы и усы грозили сплестись в одну большую гриву, но старик откинул их грязной рукой. Яркие глаза поблескивали из-под густых, кустистых, как у моржа, бровей. Впрочем, лохматые брови нисколько не мешали ему разглядывать Пола.
— Мудрых, говоришь? Что ж, ты пришел в нужное место. Ризамарн — гора Мудрых.
— Ага, — неуверенно откликнулся Пол. Он никак не ожидал подобного приема, тем более что старик продолжал сажать капусту. У него были сотни кустиков рассады в деревянном ящике, который он таскал за собой по рядам.
— Иди, помоги мне, мальчик, — крикнул старик. — Мудрость отчасти состоит в понимании стоимости вещей. А совет, полученный даром, часто оказывается бесполезным. В твоем случае, я бы сказал, тебе требуется совет ценой в… восемьдесят кустиков рассады.
Пол всегда отлынивал даже от прополки в папином саду. Но сейчас он присел рядом с ящиком и спросил:
— Что делать?
Старик все объяснил и показал, как делать подходящую лунку — сунул сжатый кулак в землю и несколько раз провернул. Пол вскоре освоил этот нехитрый прием, но не поспевал за стариком. При ближайшем рассмотрении старик оказался совсем неподходящим на роль одного из Мудрых. Одет он был в простую робу из мешковины и деревянные сандалии, которые брякали, когда он ползал на коленях. К тому же, проведя в поле весь день, он был перемазан в земле.
Солнце поднялось высоко и медленно клонилось к западу. Когда тени удлинились, Пол стал чаще поглядывать на старика: должен же он объявить, что они в расчете!
Но пока сигнала к окончанию работы не было. Полу надоело молчание, и он не отказался бы поговорить или хотя бы ответить на пару вопросов. Но старик работал, не задавая никаких вопросов и сажая капусту с монотонностью автомата: левой рукой делаем лунку, правой берем рассаду, аккуратно сажаем в лунку, левой заравниваем землю вокруг него. Снова и снова.
Наконец солнце опустилось совсем низко, окрасив облака в розовый цвет, и Пол не выдержал. Он сунул росток в лунку, заровнял землю и поднялся, хрустнув суставами.
— С меня хватит, — сказал он с оттенком недовольства и самоуверенности. — Я сажал капусту почти весь день — гораздо больше восьмидесяти кустиков!
— Сто тридцать два, по моим подсчетам, — весело откликнулся старик. — Я все ждал, когда же ты сообразишь. — Он тоже поднялся и распрямил спину, схватившись обеими руками за поясницу. — Что ж, думаю, за такое усердие я и ужином тебя покормлю.
Старик снова нагнулся и прикрыл ящик с оставшейся рассадой толстой промасленной тряпкой.
— Так как мне тебя звать? — спросил он Пола. — Мальчик? Огородник?
— Меня зовут Пол, — ответил мальчик. — А как мне называть вас?
— Старик? — предложил тот, словно пробуя слово на вкус. — Огородник? Танбуль? Танбуль — так зовется мой дом, можешь и меня так звать. Танбуль-дом и Танбуль-человек. И один сейчас отправится в другой на ужин из капусты с беконом и чая с хлебом. Как ты на это смотришь, а, Пол?
— Э… было бы здорово, — ответил Пол, подумав про себя, что Танбуль больше тянет на сумасшедшего, чем на Мудрого.
Явно оживившись после слов об ужине, Танбуль резво припустил в гору. Пол пошел за ним. В отличие от Алейна, старик не останавливался и не поджидал Пола. Вскоре он и вовсе превратился в маленькое темное пятнышко где-то далеко впереди. Пол сердито пыхтел, взбираясь в гору и поскальзываясь на влажных камнях. Сейчас он жалел, что вообще подошел к этому чудаковатому старикану с его идиотской капустой.
Потом он взглянул вверх и увидел, что даже темное пятнышко исчезло. Танбуля не видно, а на серой скале нет и намека на дом или хотя бы пещеру. Пол в нерешительности остановился и оглянулся назад. Но там туман стал гуще прежнего. Он лишь отчетливо видел капустное поле — темный квадрат земли, на котором провозился весь день.
— По крайней мере, я заслужил ужин, — пробормотал он себе под нос. — И я его получу, нравится вам это или нет! — С этими словами он снова стал карабкаться вверх.
Минут через двадцать он добрался приблизительно до того места, где исчез Танбуль, и загадка исчезновения старика разрешилась. То, что Пол принял за вершину Ризамарна, было всего лишь промежуточным пиком, за которым высилась громада горы. Взгляду Пола открылась седловина между двумя пиками, в которой притаилась крохотная долина, заросшая желтым вереском.
В центре этой долины, на полпути к каждой из вершин, стоял дом. По крайней мере, Пол решил, что это дом. Дом был из дерева, но каждый его угол загибался вверх, к красной черепичной крыше, увенчанной тремя железными дымоходами. Еще удивительнее, что у дома не было двери, а окна располагались высоко под крышей и были круглыми, как иллюминаторы. По чести сказать, он больше напоминал пузатый плавучий дом, вставший на якорь средь вереска в шестистах метрах над уровнем моря и, по меньшей мере, в двухстах километрах от ближайшего побережья. С крыши взметнулась птица, ее черный силуэт четко обозначился на оранжевом закатном небе. Полу вспомнилась старая картина, на которой были изображены радуга на вершине горы и старик, выпускающий голубя.
Но идти до этого дома было еще прилично, а с заходом солнца изрядно похолодало, поэтому Пол набрался решимости и двинулся вниз по склону, осторожно выбирая путь на предательски скользком сланце.
Когда Пол наконец добрался до необычного дома Танбуля, солнце окончательно уступило власть ночи. Но дом был освещен — веселый желтый огонек мелькал в круглых оконцах, а из двух труб поднимался дымок с ароматом жарящегося бекона.
Однако Пол никак не мог найти дверь. Он дважды обошел вокруг дома и даже пощупал деревянные стены, но ни двери, ни дверной ручки, ни звонка не нашел.
— Эй, там! — крикнул Пол после третьего круга. — Мистер Танбуль! Это я, Пол! Можно мне войти?
— Конечно, юноша, — раздался в ответ голос Танбуля, однако его самого Пол не увидел. Зато раздался какой-то шорох с другой стороны дома. Там появилась веревочная лестница, которая, казалось, вела на самую крышу. Но когда Пол прищурился от света фонаря и пригляделся, то увидел небольшое пространство между стеной и коньком крыши — это и была дверь.
Танбуль ждал его наверху. Когда Пол протиснулся в небольшой люк, старик сказал:
— Добро пожаловать на борт, Пол, — и посторонился, пропуская его внутрь.
Но Пол разглядывал дом и не шевелился.
Танбуль стоял перед ним на небольшой платформе возле нактоуза [2], увенчанного огромным бронзовым компасом. Рядом высился настоящий корабельный штурвал, к которому была пришпилена записка, гласившая: «Руль временно отсоединен, Т».
Ниже еще она платформа тянулась по всей длине дома и заканчивалась у другой лестницы, которая вела вверх, на переднюю платформу, и вниз, в открытый люк. Внизу, среди старой мебели были беспорядочно навалены бочонки, мешки, ковры и сундуки. Там же стояли и три железные печи, на одной из которых шкворчала сковородка. На полу возле этой печи играла кошка, возясь со старой засохшей рыбиной.
— Так это корабль! — спрыгнув, воскликнул Пол и бросился рассматривать нактоуз. — Он, наверное, застрял здесь после какого-то потопа?
Танбуль грустно покачал головой.
— Нет, я выстроил его здесь. Сорок лет я изучал звезды и высчитывал время наступления великого потопа. Потом десять лет строил корабль высоко в горах.
— Чтобы спасти всех зверей? — спросил Пол, с интересом оглядываясь. Корабль, вообще-то, был маловат для каждой твари по паре.
— Чтобы спасти себя! — объявил Танбуль. — Но все это было ошибкой. Потопа так и не случилось!
— Почему? — спросил Пол. — Звезды обманули?
— Нет, не обманули! — взорвался Танбуль. — Звезды не лгут! Но они могут вводить в заблуждение. Ничто их так не развлекает, как хорошая шутка, особенно если она затяжная и сыграна с тем, кто того заслуживает.
— А чем вы заслужили? — спросил Пол, спускаясь на нижнюю платформу, которую он про себя назвал «главной палубой».
— Тем, что был умен и самонадеян, — вздохнул Танбуль, смахнув слезинку. — Теперь я стал мудрее и с самонадеянностью расстался. Кстати, зачем ты пришел сюда?
— Понимаете… — начал Пол, но Танбуль вскричал, перебив его:
— Капуста! Капуста горит! Бежим, юноша, надо спасать капусту. Расскажешь мне свою историю за ужином!
За ужином Пол рассказал Танбулю о своих печалях. Поначалу история не очень тронула старика, но вскоре он посерьезнел и стал задавать много вопросов, особенно о Джулии и пирамиде из горящих прутьев, которая перенесла Пола из его мира в мир Танбуля (как он выразился).
— Вот, — сказал Пол, рассказав все, что смог припомнить. — Вы мне поможете?
Танбуль вздохнул и потер густые седые брови старой морщинистой рукой.
— Мы поможем тебе, Пол, но, боюсь, здесь одного хорошего совета будет мало. Твоя история — лишь маленькая толика большой истории, в которой многие люди сыграли свою роль — хорошую ли, плохую, или вовсе бесполезную.
— В каком смысле? — спросил Пол. Ему казалось, что его собственные проблемы и так довольно сложны. И то, что они — лишь маленькая часть в большой мозаике, казалось и ужасным, и непостижимым.
— Отчасти это касается и тебя, — сказал Танбуль, отхлебнув чай из кружки, — потому что это связано с Тряпичной ведьмой. Это длинная и, к сожалению, правдивая история, к которой придется отыскать счастливый конец. И поскольку она еще непременно скажется на твоих неприятностях, я, пожалуй, расскажу ее тебе. Хотя такой рассказ стоит куда больше, чем посадка ста тридцати двух ростков капусты. Налей мне еще чаю, Пол, а я пока соберусь с мыслями.
Пол не стал бы называть этот напиток чаем — он был слаще и пах лимоном и малиной.
Наконец Танбуль наелся, потянулся и, откинувшись на спинку стула, без всякого вступления начал рассказ — немного истории, немного легенд, а по большей части, достоверный отчет о древнем зле.
— Несколько столетий назад наше королевство не было таким спокойным местом, как сейчас, — начал Танбуль. — На севере еще не было городов и замков. Жуткие твари властвовали к северу от реки Твин и регулярно совершали набеги на южные городки и деревни. Набеги тварей, вроде гварульхов, считались хоть и неприятной, но обыденной частью жизни. И, как это часто бывает, такое смирение только оттягивало неизбежный кризис. Набеги становились все более жестокими, и через несколько лет эти твари практически завоевали северные кантоны королевства. Правивший в те времена король был малым ленивым и предпочитал предаваться тихому созерцанию стрекоз на зеркальной поверхности озер. У него даже была механическая стрекоза, которая летала и садилась на поверхность маленького озерца из неподвижной ртути. Поэтому лорды кантонов пытались каждый в одиночку справиться с проблемой, но им не удалось остановить орды, хлынувшие с севера через Твин. В конце концов твари добрались до внутренних кантонов — до Саласа и Триска, и королю пришлось предпринять хоть что-то. К счастью, он сделал правильный шаг — отрекся от престола в пользу своего сына, и королем стал Мирран Девятый. Он оказался полной противоположностью старому созерцателю стрекоз: собрал армию и отбросил северных тварей за реку Твин, а потом и вовсе загнал их на дальний север. Война длилась семь лет. За это время ее характер изменился. Как ни печально, Мирран Девятый сам виноват в последовавших за ней разрушениях. Видишь ли, во время войны, магия не играла никакой роли. В те времена водилось много волшебников, чародеев, ведьм и просто любителей, но Король-Заплатник не позволял использовать магию в военных целях.