— Я знаю.
— А я знаю, что вы сделаете свой правильный выбор и без меня.
— Может быть, мне именно это и нужно было? Твоя уверенность.
— Может быть, — понял его мысль Семар и поднялся, чтобы уйти, но Харди придержал его.
— Постой, попроси Мирну приготовить тебе комнату на втором этаже.
— Не нужно. Я бы хотел остаться с Оливером.
— Ты очень привязался к мальчишке, — заметил Харди.
— Я обещал его отцу, что позабочусь о нем.
— Да, он вызывает подобные чувства. Напоминает мне одного из моих братьев, — признался Харди, а Семар удивился.
— У вас была семья?
— Почему была? Она есть. Только для них я давно мертв. Им лучше без меня, а мне без них.
— Это неправильно.
— Неправильно было бы вернуться домой таким. Страшным и искалеченным. Кому я там нужен такой? Поверь, так лучше. Пока я здесь, они получают хорошее пособие, позволяющее ни в чем не нуждаться.
— А ваша девушка? — рискнул спросить Семар.
— Мальчишка рассказал о портрете? — беззлобно нахмурился мужчина, отчего его лицо стало еще более отталкивающим. — Я знаю, она бы приняла меня и таким, любила, наверное, ухаживала и жалела. Я не для того уезжал, чтобы разбивать ее мечты, я хотел их осуществить. Для меня она была всем, смыслом существования, как я мог обречь свою любовь на жизнь жены калеки и урода? Ладно, иди уже. Этот разговор меня утомил. Я должен подумать и подготовиться к сегодняшней встрече с Чезаре.
Семар ушел, а он еще долго сидел, думая обо всем, потягивал бренди, пытаясь отвлечься от усиливающейся боли в ноге. Вопросы Семара разбередили не только физические раны, заставляя думать о прошлом, а не о предстоящем выборе. Он скучал по портрету, нестерпимо хотел увидеть ее снова, в том простом синем платье, которое на ней было в их последнюю встречу. Она была печальной, все еще не оправилась от потери родителей и умоляла его не уезжать. Но как он мог услышать ее? Он бежал за собственной мечтой, нарисованной воображением, где он бы вернулся победителем, где она бы смотрела на него с гордостью и восхищением, где он кинул бы к ее ногам весь мир, предложив жизнь, о которой она не смела бы и мечтать. Отчасти у него получилось, он стал сказочно богат, но потерял все остальное. Она вышла замуж. Когда-то это должно было случиться, ведь она не обещала ждать. А у него не осталось надежды. Ведь, зная Мэл, он понимал, что она могла стать женой только исключительного человека. И только по любви. Значит, она нашла в себе силы жить дальше, а он не смог, да и не хотел забывать.
Боги! Как же он скучал по портрету, по прошлому, в котором была она, как же он скучал…
* * *— О, слава богам, вы появились вовремя, — благодарно прошептала Мэл, едва выйдя за дверь.
— Вам не стоило идти к ней одной, — проговорил Онор. — Леди Элиран бывает очень изобретательной.
— Да, я заметила. Простите мне, быть может, бестактный вопрос, но я не могла не заметить некоторую прохладу между вами.
— Скорее взаимную неприязнь, — хмыкнул мужчина. — Не стоит обличать правду в витиеватые намеки. И да, я ее ненавижу, как и она меня.
— Слишком сильное чувство для того, кто ее почти не знает.
— О, поверьте, я достаточно знаю эту женщину, чтобы иметь на ненависть полное право. В свое время она лишила мой род всего, даже титула.
— Разве такое возможно?
— С леди Элиран нет ничего невозможного, особенно, когда ты рискуешь ей противостоять.
— Я думала, титула имеет право лишить только король.
— Так и есть. Но если мать Солнечного принца попросит короля о личном одолжении, а тот будет слишком занят, чтобы во всем разобраться, то некоторые теряют головы, состояния и титулы.
— Кажется, вы лишились не только титула, — догадалась Мэл.
— Нет, не только, — усмехнулся он в ответ. — Я лишился семьи.
Поразительно, как много злобы таится в одной женщине. Права была Марисса, леди Элиран не способна на сострадание, понимание и любовь. Что же такое с ней могло случиться, что она потеряла все нравственные ориентиры, данные людям вместе с душой? Не может быть, чтобы она всегда была такой?
Поглощенная невеселыми мыслями, Мэл не сразу заметила на лестнице, ведущей на третий этаж, к покоям фрейлин, одиноко стоящую фигуру, и лишь приблизившись, она поняла…
— Оставьте нас, — повелительно бросил своему подчиненному принц Дэйтон. Он казался бледным, немного возбужденным, но вполне адекватным. Онор подчинился и спустился на пролет вниз. — Я слышал, моя мать вызывала вас к себе. О чем вы говорили?
— О личном, — ответила девушка и поднялась на несколько ступенек, прежде чем он преградил путь.
— О личном или обо мне? А может, это одно и то же?
— Что вы хотите услышать?
— То, что я хочу, вы никогда не скажете.
— Если вы хотите продолжить начатый на балу спор…
— Нет, нет, — перебил он. — Я бы хотел извиниться перед вами. Простите, я повел себя, как глупый мальчишка, одержимый ревностью.
— Пожалуйста, Дэйтон…
— Да, я знаю. Вы не хотите об этом слышать, а я не хочу больше молчать. Я люблю вас, уже давно, с первого взгляда, с того самого момента, когда вы прикоснулись ко мне в маленьком сестринском кабинете и согрели теплом своих рук, своей души. Выходите за меня, Мэл, и я обещаю, что сделаю вас королевой.
— Дэйтон…
— Нет, подумайте только. Вы сами говорили, что из меня бы вышел прекрасный король, и я согласен, но только с вами, или вовсе откажусь от трона, лишь бы вы были моей.
— Вы не знаете, что говорите, это вино…
— К черту все, услышьте же меня! — разозлился он и схватил ее за плечи. — Я готов подарить вам все, все, что захотите.
— Мне ничего не нужно, прошу вас, опомнитесь. Опомнитесь же, наконец! — она не сдержалась, вырвалась и ударила его по лицу. Принц отступил, уставился на нее совершенно дикими, злыми глазами, и если бы Онор вовремя не вмешался, она не знала, чем бы этот ужасный разговор закончился.
— Давайте, мы поговорим с вами, когда вы протрезвеете, — немного резко проговорила она, и, обойдя принца, направилась вверх по лестнице, но вдруг, позади услышала странный хрип.
Обернувшись, Мэл застыла от шока. Дэйтон хрипел, хватался за горло и явно не мог сделать и вздоха. Девушка кинулась к нему, как и Онор, который вовремя подхватил и опустил на ровную поверхность пролета. Принц хватался за горло, царапал шею ногтями, в глазах полопались сосуды, а она просто замерла от шока, неверия, страха, ужаса. Все произошло так внезапно, так стремительно, она не думала, просто стянула перчатки и коснулась его руки. Но прежде чем девушка успела применить магию, кто-то резко схватил ее за руки, поднял и потащил наверх. Откуда-то появились люди, придворные, слуги, гости дворца и леди Элиран. Мэл поразило тогда ее лицо, искаженное не страхом за сына, а злобой. И глаза, холодные, колючие, чудовищные, лишенные материнского тепла и сострадания. Эти глаза смотрели прямо на нее, не обещая ничего хорошего.
* * *Только оказавшись в каком-то незнакомом кабинете, Мэл осознала, кто так бесцеремонно тащил ее наверх, кто не дал ей спасти принца.
— Зачем вы это сделали? — накричала она на Сороса, а тот просто толкнул ее в кресло, приказал сидеть и попытался разжечь камин, но у него ничего не получалось, так дрожали руки. Тогда он плеснул в два стакана спиртное, один всучил ей, а второй залпом выпил, чтобы через секунду налить еще один почти до верха. Он и этот опустошил одним махом, налил бы и третий, но тут очень вовремя в кабинете появился Андре. Кинулся к ней, внимательно осмотрел и устало произнес:
— Слава богам, живая. Иди, я посижу с ней.
Сорос рванул к выходу с такой скоростью, что ее снова затрясло, теперь уже от понимания. Это была словно вспышка, осознание того, о чем она догадывалась, но не знала наверняка. Теперь узнала.
— Сорос его отец?
— Да, — не стал лгать Андре. — Пей, нам всем сегодня понадобятся силы, а тебе особенно.
— Почему?
— Потому что это была ловушка, с самого начала, и мы в нее попались.
— О чем вы говорите?
— Дэйтона пытались убить.
— Кто мог пойти на такое безумство?
— Мы. По крайней мере, так все представит леди Элиран. Она, конечно, рассчитывала на несколько другой исход, но получила свой ответ.
— Какой ответ? Я ничего не понимаю. Вы намекаете на то, что она пыталась убить собственного сына?
— Она хотела найти мага и почти его нашла. Если бы вы воспользовались магией, все было бы кончено еще раньше, чем началось. Мы бы проиграли, так и не начав битву.
— Это безумие. Она не настолько жестока.
— Вот видите, даже вы не верите в ее виновность, и никто никогда не поверит, но как легко будет обвинить ведущего охраны ненавистных полукровок и одну глупую фрейлину королевы Вестралии. А если бы выяснилось, что эта фрейлина — маг…
— И что теперь? Тюрьма?
— Не думаю, что дойдет до этого. Но поведение Сороса боюсь, сказало ей много больше, чем она рассчитывала узнать. Когда все случилось, он кинулся спасать вас, а не собственного сына, а это может значить только одно…
— Что я важнее.
— Боюсь, что так и леди Элиран не успокоится, пока не докопается до правды. А это значит…
— Мы должны ускорить совет, — проговорил Ричард Колвейн, входя в кабинет. — Как вы?
— Как Дэйтон? — в свою очередь спросила Мэл, боясь услышать страшный ответ.
— Он жив. Пока.
— Уже известно, что это было? — поинтересовался Андре.
— Яд. Нацеленный именно на полукровок. Леди Элиран пыталась действовать быстро, и ее люди арестовали Онора, если бы леди Аскот осталась там, то ее бы ждала та же участь.
— А Феликс?
— Пытается все разрешить, но боюсь, это будет не так просто. И… как же это не вовремя! Мы готовились к нападению на принца Кирана, но чтобы выбрать жертвой собственного сына…
— Если он умрет, она станет мученицей.
— Что вы такое говорите? — воскликнула Мэл. Весь этот разговор, ситуация, намеки, которыми они обменивались, были чудовищными. Она не хотела в это верить, ведь это же мать, какой бы плохой она не была, но леди Элиран — мать. Какая мать способна на такое чудовищное преступление?
Не выдержав напряжения, она расплакалась, постыдно и по детски, но ничего не могла с собой поделать, и даже обжигающее тепло бренди не успокоило истерику, а только больше усилило.
Через час появился Феликс, один, без Сороса. И вновь она сжалась, страшась услышать ужасное известие.
— Парень выживет. Он крепкий, справится. А вот нам придется нелегко. Элиран активно принялась обвинять нас в организованном покушении. Требует выдать леди Кэйн. Онор молчит, но боюсь, нам не удастся вызволить его легальными способами.
— Что с советом?
— Стерва хочет отложить его до полного выздоровления принца.
— Этого нельзя допускать, — решительно проговорил Ричард. Мне нужно идти, попробую что-то сделать и убедить хотя бы министров.
Все время, что мужчины говорили, Мэл думала почему-то о море, о доме, о водонапорной башне в поле за домом. И ей так хотелось там оказаться, так хотелось… В какой-то момент ей стало тошно от всего этого, от интриг, тайн, планов, от покушений и зла, пропитавшего, въевшегося в сами стены дворца. И хотелось только одного — исчезнуть, испариться, перестать существовать. А после пришло безразличие, какое-то странно отупение, онемение чувств и эмоций, но именно это состояние, и только оно, помогло ей пережить последующие допросы нового руководителя тайной полиции, Жана Вернера. Феликс временно или нет, был отстранен. Ее же посадили под домашний арест, королеве настоятельно посоветовали вернуться назад, в Вестралию, а совет… им ничего не удалось сделать, чтобы ускорить его, так же, как ничего не удалось сделать, чтобы оставить прежнюю дату. Так, выборы будущего короля и регента были перенесены еще на месяц. Леди Элиран сместила Ричарда, который все это время выполнял все обязательства короля, а потом начались аресты.
Глава 8
Семар не так представлял себе Чезаре, того, кто пытался объединить и создать большое, полноценное сопротивление. Он был молод, также молод, как и сам капитан Харди, порывист, хорошо говорил, и в то же время был осторожен. У этих двоих были странные отношения: они не были врагами, но опасались друг друга, не ненавидели, но и друзьями не были, скорее союзниками, вынужденными терпеть и подстраиваться друг под друга. Они встретились в одном из купленных сопротивлением складов под покровом ночи и темноты. С ним было трое, еще десять бойцов сопротивления охраняли периметр. Харди сопровождал только Семар. Конечно, если бы капитану вздумалось напасть, им обоим пришлось бы не легко, но в то же время, он успел заметить, что бойцы Чезаре были, мягко говоря, не обучены.
— Ты говоришь, Хегай заказал меня тебе? — говорил Чезаре. — Это хорошо. Значит, он меня боится.
— Едва ли. Скорее хочет прихлопнуть надоедливого комара, мешающего спать по ночам, — хмыкнул Харди.
— Ты сравниваешь меня с комаром? — нахмурился мужчина.
— Пока да. Ты ведь и сам понимаешь, что в реальном противостоянии тебе, и кучке твоих оборванцев, не выстоять. Ищи союзников.
— Союзники предают.
— Ищи тех, кто не предаст.
— Таких нет.
— Всегда найдется тот, кто недоволен властью. Обиженный, обозленный, тот, кто многое потерял. Чтобы стать настоящей силой, нужны деньги и обученные бойцы.
— Раз ты пришел сюда сегодня, у тебя есть план.
— Больше скажу, я даже готов им с тобой поделиться.
— Почему? — неожиданно спросил Чезаре, пытаясь просчитать своего давнего недруга. — Ты бы мог убить меня, и выплатить долг. Зачем тебе помогать?
— Один друг дал мне хороший совет. Я решил им воспользоваться, — просто ответил мужчина.
— И что же это за совет?
— Выбрать того, на чьей стороне правда. А пока, правда на твоей стороне. Ну, что? Примешь мою помощь, или и дальше будем проверять друг друга?
Чезаре молчал недолго, только смотрел испытующим взглядом на своего оппонента.
— Ладно, допустим, ты прав, — наконец, сказал он. — Что я должен делать?
— Для начала… это список тех, кто так или иначе, пострадал от наместника. Убеди их финансировать вас. Еще позволь моему помощнику отобрать двадцать наиболее перспективных бойцов.
— Зачем?
— Мы отправим их обучаться в гильдию наемников.
— Их не примут.
— С деньгами все возможно, даже создать армию подконтрольных только тебе, верных наемников, силами твоего же врага.
— Не знал, что ты такой хороший стратег, — уже более уважительно посмотрел Чезаре.
— Жизнь многому учит, и этому тоже. Еще неплохо было бы завести контакты в заведении Эльзы. Говорят, услугами ее девочек не брезгует даже сам наместник. Представляешь, какое поле для деятельности откроется?
Они еще долго делились мыслями, спорили, ругались даже. Семар в их диалоге не участвовал, его беспокоило совсем иное — странное поведение некоторых людей Чезаре. Казалось, они чего-то ждут, нервно смотрят по сторонам, прислушиваются к звукам на улице. Он решил проверить, что же такое они там силятся услышать, но когда подошел к двери, один из людей мятежника метнулся к нему. Хватило секунды, чтобы выбить у него нож из руки, но второй успел зайти со спины и атаковать.
— Эй! Ты чего творишь? — воскликнул ничего не понимающий третий. Чезаре и Харди повернулись на шум и увидели, как второй падает к ногам Семара без сознания.
— Ты предал меня! — не понял ситуацию мятежник, а капитану хватило всего мгновения, чтобы правильно оценить обстановку. Вместо ответа или объяснений, он грубо выругался и метнулся к выходу.
— Твою мать, Чезаре, как можно устроить переворот, когда в твоих же рядах полным полно предателей? — прошипел он, заметив неизвестных людей в черных одеждах наемников, которые стремительно приближались к складу.
— Откуда мне знать, что эта ловушка подстроена не тобой? — все еще не в силах поверить в происходящее, ответил мужчина.