— Нет. Вам за меня никто не заплатит!
— Я и не собирался брать за тебя плату.
— Ну да, как же, я слышал, как вы с героем про опыты говорили, — у парнишки вышла даже не усмешка, а оскал, — Наверное, здоровый нужен, да?
«Так вот в чем дело».
— Не бойся, я тебе ничего дурного не сделаю.
Дамира аж передернуло от невинной фразы, как передергивало от прикосновений, которых он не терпел совершенно, немедленно сжимаясь.
— Зачем тогда? Самый жалостливый что ли, нашелся!
— Да нет. Интересно, может из тебя что-то путное выйти, — в тон ему отозвался господин Фейт.
— Это врядли, — со злорадством парировал мальчишка, — Я проклятый.
Кажется, ему удалось удивить своего спасителя.
— Что за чушь? Нет на тебе никаких проклятий.
— Проклятый, — упорно настаивал Дамир, — Я свою мать убил.
Он сам не понимал, зачем это ляпнул. Наверное, что бы отрезать себе всякую возможность капитуляции перед спокойным обаянием этого человека, не только пощадившего его, несмотря на то, чем Дамир был, избавившего его от заслуженной кары, — но и изо дня в день заботившегося о нем. Доктор Фейт не делал ничего особенного — лечил его раны, следил, что бы больной ни в чем не нуждался, но за всю жизнь никто не был так добр к нему, тем более бескорыстно. И как только у него вырвалось чудовищное признание, Дамир понял, что просто не выдержит отвращения в этих глазах. Но бежать с корабля некуда, а сказав «А», говори «Б».
Он сидел, не поднимая головы, и вздрогнул, услышав:
— Как же это вышло? — голос звучал по-прежнему ровно.
Дамир молчал, чувствуя что просто расплачется самым постыдным образом. Твердая рука подняла и развернула его за подбородок.
— Не верю. Почему ты винишь себя? — Дамир не услышал ничего, кроме сочувствия, и был потрясен тем, что ему поверили, но не вышвырнули с презрением.
— Мое рождение стоило ей жизни, — он не понимал, почему вдруг впервые сказал об этом кому-то: странному эльфу, который читал его как открытую книгу.
И так и не заплакал, давно свыкнувшись с понятным объяснением, почему у него никого нет, и почему он не заслуживает ничего иного.
Фейт смотрел в переполненную болью синеву в некотором замешательстве. Неважно, кто первый додумался бросить такой упрек ребенку, намеренно или просто в сердцах, вопрос — что теперь делать. Оставить его мучиться грузом несуществующей вины, или утешить, но возможно разбудить не менее сильное чувство обиды. И врать нельзя — Дамир почувствует.
— Глупости, — решился он, — твоя мать умерла, скорее всего потому, что не получила должной помощи. Или была больна. Всякое случается, поверь как специалисту. И разумеется твоей вины в том быть не может! Не придумывай больше, и выпей лекарство.
Не пошел ли он по проторенной дорожке, вместо спасения подводя к гибельному пути, но глаза парнишки засветились такой надеждой, что все сомнения показались мелкими и несущественными.
* * *Дамир понуро следил за сосредоточенным выражением тонкого лица, пока врач, осматривал его плечо. Плавание подходило к концу, а Дамир уже стал вставать и выходить на палубу, совершенно не страдая от качки. Обычно он стоял у борта, обреченно всматриваясь в горизонт, на котором вот-вот должна была появиться пристань Кларесты.
Дамир сам не хотел себе признаваться, но он до дрожи в коленях боялся остаться опять один. Он боялся прибытия, и с ужасом ждал того момента, когда эльф скажет, что он здоров и вполне может обойтись сам. Идти ему было просто некуда, а мастер Фейт, все же как видно был скорее хорошим человеком. Во всяком случае, верилось в это охотнее, чем в то, что у доктора есть на его счет тайные планы.
Планы! Тоже мне важная персона…
На палубе раздался какой-то окрик, и Дамир вздрогнул.
— Знаю, что больно. Потерпи еще немного.
Сказано это было так же мягко, но не приторно, — как обычно, без равнодушного пренебрежения или снисходительной жалости, и Дамир решился.
— Господин Фейт, — выдавил он, теребя полотно рубашки, в спину поднявшемуся мужчине, — Может быть, вам нужен… слуга… Я многое умею.
На последних словах голос мальчишки предательски дрогнул, и он торопливо поправился:
— Я же должен отработать вам за лечение!
— Я говорил, ты мне ничего не должен, — не оборачиваясь, ответил Фейт, убирая лишние бинты.
Он видел, что с мальчиком что-то происходит, но в душу не лез, позволяя Дамиру самому решать, что говорить о себе и говорить ли вообще. Он и не ждал, что парнишка сразу же распахнет ему свое сердце, не давил на него, не навязывался, давая время привыкнуть нему. Хватит того, что Дамир уже не настолько угрюм, как в начале и не встречает каждое слово ощетинившись иголками.
— Вы же еще и на одежду потратились…
— Если бы ты вздумал ходить голым, боюсь тебя бы не поняли.
Мальчишка не ответил на шутку. «Конечно, какой идиот возьмет себе слугой малолетнего бандита с лесной дороги! Не говоря уж о том, что если бы ему нужен был слуга, он бы давно его нанял. Довольно того, что тебя не оставили подыхать на дороге…» Собственно, Дамир всерьез и не рассчитывал!
— Ты читать и писать умеешь? — удивление от такой настойчивости сменилось пониманием, едва доктор Фейт взглянул на потерянно сидящего на койке паренька.
Дамир вздрогнул всем телом и стремительно покраснел до корней волос.
— Немножко… Я научусь, я быстро учусь! — он прикусил губу раньше, чем сбился на униженные мольбы.
— Не сомневаюсь.
Господин Фейт со всей полнотой осознал, что намерения намерениями, но ему придется не только противостоять влиянию Башни, а принять на себя ежедневную ответственность за этого мальчика. До сих пор он сам был хозяином своему слову, ничего, кроме собственных желаний его не вело, от него никто не зависел в такой степени. То, что сгодится для одного, и чем он спокойно мог бы пренебречь, не всегда приемлемо, когда от тебя зависит ребенок. Особенно такой ребенок.
Особенно, если речь не только о том, что бы хоть немного исправить уже содеянное зло, но переломить его несчастливую судьбу.
Взяв Дамира с собой, что он уже фактически сделал, — случись что, он уже не сможет сказать: извини, приятель, у меня дела поважнее.
Да и что важнее? Мир стоял не одну сотню лет, подождет и еще. А вот Дамир ждать не может и для него все решается именно здесь и сейчас.
— Я тебя научу, — определил доктор Фейт.
Еще не осознав услышанное, Дамир неуверенно поднял взгляд.
— Разумеется, ты едешь со мной. Иначе и быть не могло.
Оставшиеся несколько дней господин Фейт старался уделять мальчику больше внимания, что бы тот немного успокоился, да и у него тоже давно не было возможности расслабиться.
Самым простым и очевидным способом расположить к себе парнишку, было исполнение обещания. Правда, книг он с собой никаких не брал, а учить Дамира читать на записях по магии, в том числе черной все-таки не следовало. С письмом дело обстояло еще хуже: ввиду природной любознательности Дамир быстро наверстал бы упущенное, но его каракули могли привести в отчаяние кого угодно, а о грамотности не стоило и упоминать.
Дамир злился на себя, и поражался терпению мастера Фейта, который вдруг начал получать от процесса обучения удовольствие. Ученик ему попался сообразительный, легко воспринимающий исподволь подбрасываемые логические задачки, но уж очень нетерпеливый.
— Я тупица! — вспылил Дамир, разрывая очередной неудачный опыт.
— Ничего. Все ошибаются, когда учатся, даже великие короли и маги, — господин Фейт едва сдерживал смех.
Дамир смотрел на развеселившегося эльфа, расстроено и уныло, — опасаясь, что тот сочтет его полным болваном, разочаруется и передумает.
Он все еще не верил своему счастью, даже когда уже пробирался вслед за своим покровителем по сходням. У Дамира кружилась голова и совсем не потому, что рана от болта еще не зажила до конца. Он так и не понял в качестве кого господин Фейт позволил ему остаться с собой. Оглушенный происшедшей переменой, и ошалевший от толчеи в порту, — а Клареста была крупным приморским городом, Дамир не сразу вник в суть небольшого инцидента.
Господин Фейт как раз расплачивался с таможенником, когда из здания вышел молодой офицер, при виде которого темные слегка раскосые глаза сузились и приняли странное выражение. Он всмотрелся пристальнее, и офицер обернулся, почувствовав этот пронзительный взгляд.
— Простите, сударь, — произнес Фейт, — не сочтите за бред или оскорбление, но вам следует быть очень осторожным в ближайшие дни. Кто-то сильно желает вам смерти и хочет убить.
Изумленный молодой человек уже хотел было возмутиться, но встретившись с предсказателем глазами, промолчал, ограничившись коротким поклоном.
Хотя Дамир быстро устал, отвлечь господина Фейта ему и в голову не могло придти, однако тот заметил его состояние без напоминаний. Вот и подтверждение его мыслям — сам он надолго задерживаться в Кларесте не собирался, но присутствие Дамира сразу же спутало все планы. Рисковать мальчиком — только-только начавшим оттаивать, еще не поправившимся и совсем не обученным, — он не имел права.
Следовательно, придется действовать обходными путями, что бы не привлекать к ним внимания: человек, интересующийся трактатом о черной магии, да еще со спутником, который просто лучится Силой… Местный Архимаг такого не пропустит.
И как закрыться Дамиру не объяснишь — нельзя сразу обрушивать на него известие о принадлежности к миру волшебства и извечному противостоянию цветов. Он должен принять этот факт спокойно, не смешивая ни с гневом, ни с обидой, ни с горечью или страхом, иначе получится результат совершенно обратный тому, к которому стремится господин Фейт.
Нужно время, а значит, им нужно жилье, а ему — работа.
Пришлось сворачивать к первому же встреченному постоялому двору: не таскать же мальчишку за собой, пока он будет улаживать дела.
— Ты в порядке? — спросил господин Фейт понурившегося паренька.
Ответом стал опасливый взгляд: доктор Фейт сразу же забыл о случае с офицером, и был занят решением насущных вопросов, зато Дамир в порту буквально заледенел — на какой-то миг на него повеяло сокрушительной обжигающей мощью. Да эльф бы мог справиться с бандой и не доставая рапиры из ножен!
— Дамир, — негромко позвал Фейт, прикрыв дверь снятой им комнаты, — что с тобой?
— Ничего, — слишком поспешно отозвался тот, отворачиваясь.
— Я думал, ты мне хоть немного доверяешь, — он опустился перед мальчиком, заглядывая ему в лицо, — Чего ты испугался?
— Вы… видите судьбу человека! — выдавил Дамир.
— Судьбу увидеть нельзя. Она нигде не записана, иначе не было бы смысла предупреждать. То, что верно сегодня, может измениться уже в следующее мгновение.
Предсказать можно лишь возможность, вероятность. Я же увидел тем более не судьбу, а угрозу гибели, — как врач узнает симптомы болезни.
— Вы маг? — Дамир неуверенно поднял глаза, и в устремленном на него внимательном темном взгляде не увидел никакого холода, тем более потустороннего.
— Я похож на мага? — улыбнулся Фейт, — Я знаком с магией. Но тут дело в том, что я просто острее чувствую опасность. Посмотри на меня… Разве я тебя чем-нибудь обидел?
Это он понимал, у него самого чувство беды было развито очень остро. Однако полностью Дамир не поверил — уж слишком впечатляющим было мимолетное ощущение, — но испытал огромный сокрушающий стыд за свой страх. Он ведь ничего, кроме добра не видел от господина доктора. Так какая ему разница кто он такой, какими силами обладает, и как ими распоряжается? Разволновался, как девица… И это после того, как сам же навязался.
— Нет!! Простите…
— Я не сержусь, — Фейт легонько сжал его плечи и встал, — Ты совсем замучился.
Не вздумай разбирать вещи, ложись и отдыхай. Я скоро вернусь.
«Вернется ли… Нет, ничего не взял, только письма какие-то».
Дамир отвел глаза от единственной дорожной сумки и понял, что мастер Фейт как всегда с легкостью прочитал его мысли. Щеки снова обожгло.
Да, отметил господин Фейт, терпения ему понадобится немало.
Вернулся он уже затемно. Пробиваться сквозь приемные ему было не впервые, к тому же на этот раз доктор Фейт мог весомо махнуть перед носом рекомендациями. Хотя, кому они были интересны, когда он сразу заявил, что претендует всего лишь на скромное место в госпитале у порта.
Импозантного господина, ни чем не напоминавшего эксцентричного идеалиста, либо опустившегося неудачника, окинули любопытным взглядом, прокомментировав:
— У нас, кажется, нашелся герой, — усмехнулся попечитель общественных заведений.
— Как вам будет угодно, — сухо ответил доктор Фейт, полоснув взглядом от вычурных дверей.
Как подобраться к княжеской библиотеке еще предстояло поломать голову — не вламываться же туда, как налетчику: его цель оправдывает такое средство, но это было бы равнозначно послать приглашение Светлому совету на торжественное самосожжение. И остаток вечера был потрачен на поиски квартиры, так что, войдя в гостиничную комнатку, он застал Дамира уже спящим, на столе стоял нетронутый ужин.
Ждал.
Странное ощущение, что тебя кто-то ждет, что в твоей власти сделать кого-то счастливым. Это, наверное и есть настоящая власть — держать в руках жизнь не с клинком у горла.
Дамир нахмурился и вздохнул, сворачиваясь клубком. Даже во сне мальчишка умудрялся выглядеть настороженным и озабоченным. Он лежал, как-то по-особому втянув голову в плечи до ушей и прикрывая лицо руками: точь в точь волчонок.
Господин Фейт не стал снова пытаться проецировать на него свою ауру, только набросил одеяло, и сел у стола, устало откинувшись к стене.
Если бы с тобой было все так просто, парень… Если бы с нами обоими было все просто!
Как же сильно нужно ненавидеть весь мир, что бы так его изуродовать! Разделить целое, на острые постоянно сражающиеся друг с другом осколки… Бессмысленная и бесцельная борьба, в которой этот мальчик скорее всего станет новой жертвой в бесконечном списке правых и виноватых, и тех, кто вообще ни при чем.
Не допущу!
Будь проклят тот, кто придумал все это! Никакая кара для него не может быть достаточной!
Усилием воли, Фейт вернул себе подобие привычного равновесия: бесполезно, а для него поддаться ненависти равноценно безумию и гибели. Жизнь — как танец на лезвии: больно, но иначе — пропасть.
В сердце у Дамира поселился тайный страх. Было ли дело в том, что жизнь давно отучила его безоглядно доверять людям, или он инстинктивно чувствовал какую-то недоговоренность, он все еще продолжал искать причину странного отношения к нему господина Фейта. Он понял если бы его взяли слугой, согласен был и сапоги чистить, а вместо этого единственной его обязанностью — был он сам. Включая ежедневные занятия чтением и письмом.
Собственно ничего выдающегося в поведении его покровителя не было: доктор Фейт исходил из тех соображений, что ребенок прежде всего должен нормально есть, спать сколько требуется, не мерзнуть и не надрываться. Однако такой подход для Дамира был судя по всему в новинку. Он уверился, что скорее всего недостаточно умен и образован, что бы помогать ему по-настоящему, и не расставался с купленными книгами. Правда больше ему нравилось, когда мастер Фейт на его вопрос начинал что-нибудь рассказывать, и становилось ясно, что помимо книжной премудрости, этот человек много пожил и повидал.
Дамир старался как мог оправдать свое безделье, считая что даром ест хлеб.
Висеть на чьей-то шее его определенно не устраивало, и господину Фейту, хотя и пришлась по душе такая гордость, но приходилось постоянно осаживать парнишку в его рвении. Тот даже в госпиталь таскался. Место было адское, а работа там — еще хуже, однако из больницы господин Фейт его не гнал, считая, что это может стать для Дамира полезным уроком.
Через несколько дней после начала работы доктора Фейта, один из рыбаков доставил в припортовый госпиталь умирающего. На теле бедняги насчитывалось около десятка ран, но он упорно полз от линии прибоя. Парень явно родился под счастливой звездой: море его не погубило, а наоборот вынесло на берег. Бухточка была вне города, и как туда занесло рыбака, тот не распространялся. К тому же — рыбак не принял на себя греха, привез раненого в больницу, хотя взять с него нельзя было даже пуговицы.