И Лью оправдывает ожидания. Она заставляет себя говорить, хотя ей, по-моему, хочется стиснуть зубы и молчать - и просит мать забрать у Н-До её меч. Просит прощения у Семьи Л-Та, выражает надежду на то, что почтенная Госпожа Л-Та одарит оружием её первенца, надеется, что меч Госпожи А-Нор передадут второму брату и он останется в Семье А-Нор. Улыбается, говорит, что любовь Н-До делает её счастливой, что Семья Л-Та известна, как пример всяческих добродетелей, что стать матерью детей из Семьи Л-Та - честь для неё. Отдает матери вместе с мечом откромсанный кусок себя, завернутый в отодранный от кафтана окровавленный рукав - чтобы его закопали в саду родного дома, на удачу потомков в бою и любви... Её выдержка вознаграждается - старшие благословляют её и уходят из комнаты раньше, чем Лью теряет сознание от дикой боли и усталости.
Я даю ей подышать ещё одним "семечком живи-травы", массирую её стопы, а Н-До - виски.
- Ник, скажи, это закончится скоро? - спрашивает Н-До, сам чуть не плача. - Я хочу сказать, эта её... пытка?
- Не очень, - сознаюсь я. - Но ей немного легче от твоих прикосновений. Чем больше будешь рядом, тем легче ей будет.
Н-До кивает, гладит её руки. На его лице - выстраданное понимание. Земляне чувствуют нечто подобное, поприсутствовав при родах.
Как бы там ни было, на сопереживание аборигены вполне способны.
***
Из всей свиты Ра лучше всего раздобывал интересные новости Крошка Ие.
Он умел сидеть или подойти так тихо, что взрослые его попросту не замечали, а поэтому ухитрялся весьма редко слышать обращённые к нему слова, вроде: "Этот разговор - не для твоих ушей, Дитя". За это ценное качество Ра не удалял Крошку Ие от себя, хотя сейчас ощущал его совсем малышом.
Время Любви разверзает пропасть между Мальчиком и Юношей, а Крошка Ие казался совсем маленьким Мальчиком. Тем удивительнее выглядела его способность открыто говорить о совершенно непроизносимых вещах.
В день Праздника Листопада, когда Ра проводил старших родственников и играл в саду с собачонкой, Крошка Ие его окликнул:
- Хорошо, что ты не поехал, Младший Господин.
- Хок! - отозвался Ра. - Ты хочешь покататься на моей лошади? Я скажу конюху...
Крошка Ие подошёл ближе.
- Знаешь, о чем Господин К-Тар беседовал со Старшими Господами?
- Отец думает, продавать ли зерно сейчас или подождать холодов, - сказал Ра безмятежно. - Позвал гадальщика спросить, что силы Земли и Неба говорят о ценах на урожай ближе к зиме.
Крошка Ие мотнул головой и, округлив глаза, прижал к щеке указательный палец - "ужас":
- Нет, благорождённый, они договаривались о помолвке твоего Старшего Брата. Знаешь, с кем? С сыном Всегда-Господина!
Ра отшвырнул щепку - пёстрая деревенская шавка радостно полетела за ней.
- Врёшь!
Крошка Ие поцеловал рукоять своего меча для тренировок.
- Клянусь честной сталью.
Собачонка юлила у ног и тыкала щепкой в руку. Ра с досадой отпихнул её коленом.
- Мне не сказали... это никуда не годится!
- Старшему тоже не сказали, - Крошка Ие взял щепку и снова её бросил. - Старшие Господа решили, что, возможно, они сумеют подружиться, если увидятся.
- Ты веришь в справедливость Небес? - спросил Ра. - Скажи, может ли быть, чтобы Старший убил Ди, а сына этого... у которого клинок к ножнам приржавел - признает Официальным Партнёром?
Крошка Ие пожал плечами.
- Говорят, он красивый и отлично фехтует. И подходит твоему Старшему Брату по пяти знакам, говорят.
Ра щелкнул его по носу:
- По четырем. Не сравнивай моего Отца и Всегда-Господина, гнусно!
Крошка Ие покладисто улыбнулся.
- Я этого не говорил, а ты не слышал. Пойдем в конюшню?
- Мне не хочется, - буркнул Ра, чей день был отравлен смертельным ядом. - Развлекайся со свитой, я не в настроении. Я отправляюсь читать Наставления Чистосердечным.
- Сегодня же праздник! - начал Крошка Ие, но Ра, не дослушав, ушёл из сада в свои покои.
Он взял книгу, накинул на плечи широкий шерстяной шарф и поднялся на башню. Бесконечная винтовая лестница вела на круглую площадку, с которой открывался потрясающий вид на сжатые поля, деревню, далекий золотой и лиловый лес в солнечной дымке и ленточку дороги, ведущую к ещё более далекому городу. Ра уселся между балками, поддерживающими шпиль, положил толстый, переплетённый в кожу том на колени и стал смотреть вдаль.
Но на этот раз долгое созерцание горизонта Ра не успокоило, хоть он и сидел, пока не продрог. Потом весь день всё валилось из рук: Ра не пошёл обедать, читать не получалось - глаза бездумно скользили по строчкам, развлекаться не хотелось... Тянуло вытряхнуть мешок с новостями к ногам Третьего и послушать, что он скажет, но жаль было огорчать и расстраивать того, кого мучает озноб и болит грудь. Хотелось поговорить со Старшим, хотя в последнее время он вел себя до обидного снисходительно.
Дико было думать, что Отец и Мать могли согласиться с гадальщиком, поехать праздновать в богатое и ничтожное семейство, позвать Старшего - и не сказать ему о своих планах... Ра снова злился на подлый взрослый мир, смутно осознавая, что окончательно теряет ускользающую детскую веру в справедливость, всеблагость и всемогущество родителей.
Ра расправлял ладонью потертые страницы Наставлений. На фоне душевной смуты и тяжёлых мыслей их строки, знакомые с детства, звучали необычно весомо: "Честь дороже жизни". "Семейная честь дороже личной". "Чистосердечный верит в справедливость Небес, поддерживая её на земле словом и сталью". "Благорождённый живет во имя отваги, искренности, понимания и милосердия". "Брызги грязи пятнают белизну навсегда".
Я намерен следовать Наставлениям в любой тьме, думал Ра, чуть не плача от незнакомой боли в душе. Брызги грязи пятнают белизну навсегда. Я намерен следовать слову Учителя Ю, даже если слова Отца и Мамы будут ему противоречить. Я - Младший, но я - Господин Л-Та, Господин Головная-Боль-Государей, Боец-за-Честь. Кажется, я становлюсь взрослым не только телом.
Или это тоже детская блажь? Интересно, когда-нибудь наступит такой ужасный момент, когда на Наставления Учителя Ю нельзя будет опереться, как теперь на слова родителей? А вдруг единственная опора - это только своя собственная вера в Честь и Любовь?
Насколько это надёжно?
До вечера непривычные мысли утомили Ра, он почти дремал, но не позволял себе пойти спать, не дождавшись известий. Чтобы не пропустить возвращения Н-До, он перебрался с башни в каморку привратника. Мужчина Эл-Т, добродушный краснолицый плебей, принял Ра радушно и даже послал за горячим отваром цветов чок. В маленькой каморке у парковых ворот горел масляный фонарик за розовыми стеклышками, тут было неожиданно уютно - и Ра почти развеселился. Он сидел на низеньком табурете возле крохотного чугунного камелька, слушал, как привратник рассказывает о ловле рыбы на сушеных кузнечиков, и чувствовал, как вся муть во взбаламученной душе постепенно укладывается на дно.
Впрочем, стук копыт, лязг сбруи и голоса мгновенно обо всем напомнили. Ра выскочил из каморки навстречу вернувшимся - и остановился.
Старшего с ними не было.
- Ясный полдень, немедленно отправляйся домой! - сказала Мать, спрыгивая с коня. - Что ты тут делаешь?!
Её усталое лицо с опасной складкой у губ выглядело совсем не празднично, и Отец обжег Ра неодобрительным взглядом сверху вниз.
- Я огорчил вас ожиданием?! - возмутился Ра. - Тем, что хотел скорей вас увидеть?!
- Устраивай лошадей! - приказала Мать конюшему, а Ра кивнула. - Вот что, я устала сегодня. Не затевай ссор, просто сделай, как я прошу.
Отец и Мать ушли по саду пешком. Ра ещё расслышал, как Отец говорил Матери вполголоса:
- Мне кажется, ты слишком строга, И-Вэ. Не помнишь ли, как один взбалмошный юноша, не признающий правил, рассказывал своему Официальному Партнёру, как паж учил его поцелуям?
- Я лгала, - сказала Мать с нервным смешком. - И ещё - я не дралась с пажами, поставив на карту тело, статус и доброе имя Семьи.
Ра придержал за узду лошадь Второго:
- О, ты слышал? - сказал он вполголоса. - Когда взрослые забываются, мы можем узнать, что их юность не была безоблачной.
Второй тоже спешился. Он глядел хмуро - и не ответил на улыбку Ра.
- Прогуляемся. Слушай, Ли, - сказал он конюшему, - Ты не забыл распорядиться, чтобы в имение Эу-Рэ прислали повозку? Сейчас же!
- Да что случилось, во имя Небес?! - взмолился Ра. - Вы напугали меня! Я хочу видеть Старшего! Он ведь жив?!
- О чем ты думаешь, Дитя? - Второй взъерошил Ра волосы. - Все живы. Старший женится.
- На отродье Всегда-Господина?! - прошептал Ра с отвращением и досадой. - Земля, разверзнись!
Второй невесело усмехнулся.
- Отродье мертво. А кто невеста, я не понял. Только - аристократка. Вроде бы...
Кто бы смог спать после этого!
Пока Госпожа Лью переживала Время Боли, Ра простил Старшего Брата.
Ра понял его лучше всех, лучше Второго и лучше родителей. Ра тоже казалось, что в этой загорелой плотной юной женщине с короткими волосами цвета ореха и открытым благородным лицом есть явственное сходство с погибшим Ди. С тех пор, как он увидел истинный трофей Старшего, в крови, грязи, поту - и с глазами, светящимися, как роса под луной, Ра был слегка одержим трагической любовью.
Он служил бы Госпоже Лью, как паж, если бы Старший не охранял её от всего мира. Нехорошо, стыдно, грешно смотреть на метаморфозу чужой возлюбленной - но Ра улучал момент, приносил воды, приносил молока, приносил зажжённую свечу, перехватив по дороге Юношу К-Ви - и жадно смотрел на её осунувшееся и восхитительное лицо, на припухшие губы и грудь, приподнимающую плед.
Ра был влюблён той самой чистой любовью, какой влюбляются подростки, ещё не думающие ни о чём, кроме безумного счастья как следует посмотреть и, в виде апофеоза, услышать два благодарных слова. Так влюбляются не в человека, а в самоё любовь, воплощённую в метаморфозе, - в сотворение совершенной красоты из драмы, риска и страсти. Его раздражал его собственный слишком юный возраст - Время Любви уже пришло, а что-то интересное ещё не думает начинаться.
Госпожа Лью была - воплощение тайны. Даже её паж, страшный мужик родом откуда-то с диких гор, с необыкновенно добрыми и спокойными глазками на безобразном лице, - и тот был изрядно таинственной личностью. За своей Госпожой он ухаживал, как нянька; Ра хотелось думать, что дикарь её и воспитывал - это казалось страшно романтичным, и Ра был жестоко разочарован, узнав, что тот жил в имении А-Нор лишь с весны.
Впрочем, не это главное. Сама Госпожа Лью, её сильная и внезапная драматическая любовь к Старшему, её поединок в день знакомства, её безрассудная отвага и благородное доверие, её красота, отеческая нежность, которую питал к ней слуга-горец, обожание Старшего Брата - все это звучало, как строфы баллады.
Сама свадьба, сыгранная спустя месяц, когда листопад уже обнажил ветви деревьев, показалась Ра значительно менее захватывающим действом, чем чистая истина поединка. Госпожа Лью в длинном шёлковом белом платье без корсажа, в красном платке, подчёркивающем дивные очертания бедер, смущённо улыбающаяся и болезненно прекрасная, очевидно, была тем зрелищем, на которое всем приятно посмотреть - гостей прибыло в избытке. Конечно, когда Госпожа Лью первый раз наполнила Чашу Любви, ближайший родственник толкнул её под локоть - чтобы вода выплеснулась ей на грудь и абсолютное совершенство женщины стало очевидно всем, сквозь мокрый шёлк, как сквозь матовое стекло. Разумеется, Старший вспыхнул до корней волос, торопливо помогая своей Даме укрыться церемониальной белой накидкой с алыми цветами - но его глаза горели. Храмовая церемония не могла не впечатлить, но, слушая, как толпа родственников, друзей Семьи и вассалов шепотком обсуждает метаморфозу невесты, благородство союза и всё то, что обсуждается на любой свадьбе, Ра ощутил что-то вроде ревности.
Младшие Братья на свадьбе Старшего - неприкаяннейшие существа.
Каждый пожилой родственник, увидев Ра в праздничном костюме, явно считал своим долгом назвать его "Улыбкой Небес", сравнить с собой в молодости и посулить знакомство с блестящим столичным аристократом, намекнув на прекрасное будущее. Каждая дама чувствовала необходимость воскликнуть: "А, так ты уже Юноша!", - и сообщить, что видит в этих глазах отвагу победителя. За праздничное утро всё это так надоело Ра, что даже целование клинка и свадебные клятвы уже не показались ему по-настоящему романтичными.
Оставить всю эту компанию - тетушек, дядюшек, неожиданных дедушек по какой-то хитрой родственной линии, вдовствующих бабушек, важных господ из уездного города, ещё более важных господ, свалившихся, как снег с безоблачного неба, из Столицы, льстивых вассалов, отвратительных двоюродных и троюродных братцев, которые, все, как один, предлагали "помахать палками" и пялились, словно на двухголового теленка, - так вот, бросить, наконец, весь этот светский сброд и удрать было исключительным удовольствием.
Свита, как назло, угощалась пионовыми пирожными с медом. Ра не стал звать своих сопровождающих, в досаде направившись к беседке для уединенных мыслей, в сад, уже по-зимнему обнажённо-прозрачный - и здорово удивился, обнаружив там другого Юношу, элегантно одетого аристократа, сидящего в одиночестве с карманным томиком "Увядшей ветви в прозрачном сосуде".
- О! - Ра остановился, ухватившись за ветку плюща, свисавшую с крыши беседки. - Тебе не нравится свадьба или тебе не нравится толпа?
Юноша поднял взгляд от книги на его лицо - и Ра узнал читателя: Ар-Нель из Семьи Ча. Субтильное, востренькое и лукавое существо, о котором Старшие были отнюдь не лучшего мнения - Второй как-то сказал, что у Ар-Неля глаза прирождённого предателя.
- Привет, Младший Л-Та, - сказал Ар-Нель с задумчивой улыбкой. - Отчего же вы не с братьями, благорождённый Господин? Вам не нравится свадьба или вам не нравится толпа?
- Я не люблю толпу, - сказал Ра. Ему вдруг стало неуютно.
- Напрасно, юный Господин, - сказал Ар-Нель. - В толпе может оказаться кто-нибудь, кто держит в платке за поясом семена вашего прекрасного будущего. Новости, видите ли. Сплетни. А может быть, даже планы - как знать.
- Отчего же вы не слушаете всё это? - насмешливо спросил Ра, невольно подражая его исключительно светскому тону.
Ар-Нель вдруг улыбнулся широко и неожиданно искренне, без претензий на церемонность:
- О, Младший Л-Та, там, среди гостей, оказался один юный зануда, который, увидев меня, хватается за эфес или за мои рукава! Небо - свидетель, если я встречусь с ним сегодня ещё раз, то не смогу быть достаточно любезным. Мне хочется не драться, а выплеснуть ему в физиономию чашку вина, чтобы охладить его пыл.
А он не такой уж и гадкий, подумал Ра, улыбнувшись в ответ. Просто - чуточку не нашего круга. Из баронов Всегда-Господина - и теперь без места, с тех пор, как Старший убил этого Ляна...
- Вас огорчила смерть сюзерена? - спросил Ра. - Вы считаете Старшего врагом?
- Ах, нет! - воскликнул Ар-Нель поспешно. - Мои дела оказались плохи при дворе Эу-Рэ. Мои родители желали бы присутствовать при поединке между мною и старшим сыном Господина Смотрителя, но ни мне, ни ему, ни даже его отцу это не казалось лестным. Я обрадовался, узнав о договоре Эу-Рэ с вашей почтенной семьёй. Вас это не оскорбляет?
- Нет... - Ра несколько растерялся от смеси салонного тона и весёлой искренности. Ар-Нель вдруг стал ему интересен - и Ра присел на скамейку рядом с ним. - Я удивлен. Вы говорите о вещах, которые обычно таят...
- Какие секреты между Младшими Детьми высокородных домов! - воскликнул Ар-Нель, смеясь. - Мой Старший Брат наследует Имя Семьи. Мой Второй Брат привел в дом двух женщин - и его называют за глаза Озабоченным Господином Ча. Моя Третья Сестра замужем за Господином Градоначальником. Чего же ждать мне? Лишь удачного поединка!