– О путники! – возвестило безоружное существо зычным, но несколько гнусавым голосом. – Благодарите небеса за ниспосланное вам счастье! Ибо повелитель джиннов, ифритов и маридов, могущественнейший и сиятельнейший Сулейман ибн-Дауд пожелал видеть вас своими гостями! Падите ниц и целуйте землю, благодаря его за эту милость!
– А это обязательно? – с толикой сомнения в голосе спросил Бузислав. – А то с лошади слезать, потом опять забираться. Да и порты испачкаешь…
– Вообще-то нет, – ответило существо с алмазом, выполняющее, похоже, обязанности глашатая, – просто я, как визирь, принимающий гостей, должен сказать именно эти слова.
– А, тогда понятно, – старший из русичей кивнул, – продолжай. Извини, что прервал.
Визирь, принимающий гостей, прокашлялся, после чего его голос обрел прежнюю звучность.
– Следуйте за мной, доблестные вожди и отважные воины! – объявил он. – Но ни в коем случае не сходите с отведенного вам пути, иначе ваша жизнь будет стоить не дороже пригоршни золота!
– Ну и ценности у них тут… – завистливо пробормотал Нерейд. – Вот я знаю таких сволочей, что их жизнь что там золота, даже меди не стоит…
– Прости, – вновь прервал визиря Бузислав, – но разве ты не хочешь хотя бы узнать наши имена?
– Зачем? – Чиновник изобразил на синем лице удивление. – Мудрость Сулеймана ибн-Дауда выше неба и обширнее земли. Если он решил принять вас, то мне остается только исполнять его повеления. Уж он-то ваши имена точно знает. От всевидящего ока властителя не укроются и ифрит в подземном пламени, и помыслы марида, танцующего на краю пустыни, не то что люди, путешествующие рядом с его дворцом!
– А, ну ладно… – без особого воодушевления сказал Бузислав.
Визирь величаво развернулся и поплыл впереди людей, не шевеля ногами. Сопровождающие его стражи даже со спины ухитрялись выглядеть грозно. По их лопаткам и плечам перекатывались волны мышц, которые, хоть и состояли из дыма, были, и в этом Ивар не сомневался, крепче стали.
По сторонам от тропы простирался настоящий лес, такой густой, что взор проникал не больше чем на десяток шагов. Далее все терялось в мешанине стволов, ветвей и листьев. В невообразимом соседстве тут росли самые разные деревья: южные пальмы торчали рядом с соснами, привычными для Северных Земель, осина сплеталась ветвями с буком, а какие-то странные плети, похожие на зеленых змей, обвивали стволы.
Но это древесное царство выглядело безжизненным. Не порхали птицы, не видно было животных, даже насекомые, которые обитают везде и в таких местах, где жить вроде бы нельзя, отсутствовали. Только шелестел, запутавшись в ветвях, ветер.
Горький аромат листвы свободно разливался вокруг, никакие цветы ему не препятствовали.
Лес прервался неожиданно, открыв по правую руку широкую поляну. Из груди Нерейда вырвался сдавленный вскрик:
– Единороги!
Повернув голову, Ивар обнаружил, что рыжий викинг ошибся. Громадные и невероятно грациозные животные действительно напоминали единорогов, увиденных некогда в Фэйрилэнде. Но только напоминали, размерами же превосходили раза в два.
Любой из жеребцов, которые лениво пощипывали траву, поднял бы на витой рог быка, особенно не напрягаясь при этом. Под шкурами насыщенного красного цвета трепетали мускулы. Искорки играли в гривах и хвостах, похожих на языки пламени, ниспадающие к земле.
– Что? – Визирь, услышавший возглас Нерейда, повернулся. – Это аль-каркадани, самые чудные из зверей, созданных Аллахом!
Ивар понятия не имел о том, кто такой Аллах, но признал, что в данном случае этот бог постарался на славу.
Аль-каркадани подняли лиловые глаза лишь на мгновение, чтобы посмотреть на посла и сопровождавших его дружинников. В огромных зрачках светился разум – куда более сильный, чем у некоторых людей.
Дорожка, ведущая через лес, слегка петляла, и когда из-за очередного поворота показался дворец, то он вырос неожиданно близко. Темные стены нависали подобно скале, создавая впечатление неодолимой мощи. Высоковысоко сверкал самый край золотой крыши.
На вымощенной белоснежным мрамором площади, расположившейся перед дворцом, бил струями фонтан. В его чаше легко уместился бы драккар, а вода извергалась из трех пастей дракона, задравшего головы к небесам. На золотистой шкуре мелькали блики, и чудилось, что рептилия следит за людьми всеми шестью глазами.
– Он как живой! – потрясенно проговорил Гудрёд.
– А он и есть живой! – охотно пояснил визирь. – Трехголовый змей Хаба-Хаба. Наказан всемилостивейшим повелителем за пьянство и разврат! Работать фонтаном ему осталось пятьсот тридцать два года, шесть месяцев и три дня.
– Если бы везде так наказывали, то я тоже давно где-нибудь стоял, воду из ушей выплескивая! – с чувством сказал Нерейд.
За фонтаном возвышались ворота. Каждой створкой можно было накрыть небольшое селение, а золото, навешанное на них, не унесли бы даже самые жадные викинги.
По сторонам от ворот застыли два стражника устрашающего размера. Виденные недавно дэвы показались бы рядом с ними жалкими недорослями. Уши у стражей были как лопухи, кожа отливала зеленью, а носы формой напоминали капустные кочаны. Но вряд ли нашелся бы желающий посмеяться над существами, у которых четыре руки и в каждой зажат тяжеленный молот, которому позавидовал бы Тор.
– Лошадей можете оставить здесь, – вежливо сказал визирь перед самыми воротами. – Как и слуг. О них позаботятся.
Бузислав нахмурился. Слезая с седла, грозно приказал: – Варга, Шкодняк, останетесь и проследите!
Выбранные русичи заворчали, но деваться им было некуда. Дождавшись, когда все спешатся, визирь махнул платком четырехруким стражам. Те взялись за огромные кольца, украшающие створки.
С чудовищно громким скрипом ворота распахнулись.
Глава 13
ПОВЕЛИТЕЛЬ ДЖИННОВ
Их долго вели широким светлым коридором, в котором пахло почему-то уксусом, а за первой же дверью открылся тронный зал. Он не был особенно велик, но потолок находился на такой высоте, что можно было поставить несколько драккаров друг на друга, и мачта верхнего все равно не достала бы до него. Из-за этого помещение напоминало громадный колодец.
Стены, которые там и сям прорезали широкие окна, были отделаны песком, неведомым образом закрепленным на гладком камне. Он лежал вертикальными полосами, создавая мягкие цветовые переливы: белый – бе-жевый – желтый – оранжевый – алый, вновь белый…
Смотреть на это было приятно.
Пол оказался выложен черно-красным камнем, похожим на гематит. Ничего кричащего, никаких излишеств, все соразмерно и красиво, чтобы подчеркнуть величие трона, стоящего в самом центре помещения.
Это было не просто кресло, пусть даже и богато украшенное, как у цезарей Миклагарда, а целйе сооружение, символ власти. Взгляд терялся среди ступеней, перилец, декоративных башенок, нагромождений необработанных каменных глыб, меж которых с трудом можно было отыскать невысокого пухлощекого человека в белых одеждах.
Судя по всему, это и был Сулейман ибн-Дауд.
И в настоящий момент он оказался сильно занят.
Двое джиннов, красных, словно киноварь, и пышущих жаром, держали за руки третьего, голова которого униженно клонилась к полу, а согбенная спина белого, почти человеческого цвета выражала покорность.
– Ты, Омар ибн-Хаттаб! – гремел Сулейман, и голос его разносился по помещению, создавая впечатление, что говорит великан. – О наглейший среди нечестивых! Как посмел ты покуситься на чужое добро?
– Подождем, – шепнул людям приведший их визирь, – правосудие должно вершиться без помех.
– О ничтожнейший среди рожденных в пламени! – продолжал распинаться ибн-Дауд. – Ты повел себя как тварь из плоти и крови, и даже хуже! За это ты будешь наказан многовековым заточением! Принесите кувшин!
– Нет, только не это! – истошно возопил провинившийся джинн и задергался, пытаясь вырваться. – Я готов лизать прах пред стопами твоими, повелитель! Все что угодно…
– Я так решил! – громадным гонгом ударил голос ибн-Дауда, и преступник обвис мокрой тряпкой, поняв, что кричать бесполезно.
Прямо из воздуха возник большой узкогорлый кувшин, покрытый причудливым узором. Легко покачиваясь, он вплыл в руки правителю джиннов. Омар ибн-Хаттаб с жалобным воем превратился в столб дыма и вполз в узкое горлышко.
– Своей печатью заклинаю тебя! – сурово проговорил Сулейман. От мощи его голоса вздрагивали стены. – Свободу ты обретешь не ранее чем люди забудут о нас и беззаконие выйдет из крепостей своих!
Непонятно откуда взявшейся пробкой он заткнул горлышко, которое тут же оказалось залито сургучом. Кувшин на мгновение окутался алым сиянием, а потом потух.
– Отнесите его в северные пределы земли! – велел ибн-Дауд красным джиннам и небрежным движением ладони отправил узкогорлую посудину в полет.
Пышущие жаром существа ухватили ее и мгновенно исчезли, словно их тут и не было. После этого хозяин дворца соизволил обратить внимание на людей.
– Ага, ты привел их!.. – обрадованно пророкотал он. – Можешь быть свободен.
Визирь поклонился и медленно растаял.
– Идите сюда, ближе. – Сулейман ибн-Дауд приглашающе помахал узкой белой ладонью. – Вам нечего опасаться…
Первым к трону направился Мануил. За ним тесной группой двигались остальные. Не дойдя до подножия нескольких шагов, посол остановился и, поклонившись, сказал:
– Привет тебе, повелитель джиннов, ифритов и ма-ридов, могущественнейший и сиятельнейший Сулейман ибн-Дауд. Безмерно счастливы оказаться в твоем дворце.
– Складно говоришь! – улыбнулся в ответ пухлощекий правитель, слишком похожий на человека, чтобы им быть. – Но словами меня удивить трудно, гораздо проще – поступками, что вам уже удалось. Люди – нечастые гости у меня, а вот таких, – взгляд его скользнул по русичам и викингам, – со светлыми волосами и глазами, я вижу впервые! Поведай мне, седовласый, кто вы такие и куда следуете?
Мануил прокашлялся и начал обстоятельный рассказ.
– Посмотри на пол… – прошептал на ухо Ингьяльд. Ивар опустил глаза: черный камень вокруг трона оказался весь изрезан неглубокими канавками, которые складывались в сложный рисунок, покрытый странными значками. – Тут не обошлось без колдовства…
– Вы опять удивили меня!.. – прервал ибн-Дауд неторопливую речь Мануила. Его пылающие черные глаза смотрели прямо на викингов, и Ивар кожей ощутил горячее дуновение. – Мало кто в состоянии заметить печать, начертанную вокруг моего трона.
– Только тот, кто видит и чувствует больше других, может стать эрилем! – гордо заявил Ингьяльд.
Повелитель джиннов улыбнулся.
– Что же, – сказал он, – тогда, может быть, ты, сероглазый юноша, назвавший себя эрилем, сможешь понять, для чего она нужна?
– Понять – нет, – отрицательно мотнул головой Ингьяльд. – А вот почувствовать – попробую.
На мгновение он замолчал, застыл, будто вовсе перестал дышать, только на шее медленно билась синяя жилка.
– Для поддержания жизни… – вздохнув после паузы, объяснил Ингьяльд. – Вне этой печати ты будешь мертв. Ведь ты всего лишь человек, такой же, как и мы. Или был таким когда-то.
Лицо ибн-Дауда на мгновение перекосилось, щеки затряслись, из горла вырвались сипящие звуки, которых постыдилась бы даже простуженная змея.
– Как-как?.. – бормотал он, пытаясь справиться с собой. – Невероятно…
Дернув рукой, он взял из воздуха белую крошечную чашку и некоторое время жадно и шумно пил. Струйки черной жидкости сползали по подбородку, пачкали белые одежды.
Чашка исчезла, так же как и появилась, а вместе с ней пропали и темные уродливые потеки. Повелитель джиннов вновь выглядел спокойным, лишь левое веко его подергивалось.
– Вы уже трижды поразили меня! – промолвил он. – А я дал себе зарок, что люди, вызвавшие мое изумление пять раз, уйдут отсюда живыми.
– И что, попадались такие? – очень спокойно спросил Бузислав, выразительно кладя руку на меч.
– Несколько раз, – ответил Сулейман ибн-Дауд. – А ты, доблестный воин, не хватайся за оружие! Мне достаточно только моргнуть, как ты будешь убит! Пусть вне этой печати я труп, но, пока я внутри, мое могущество почти беспредельно!
– Несчетные годы сидеть на одном месте? Не хотел бы я себе такой судьбы! – оскалился Нерейд.
– Тебе ее никто не предлагает, – усмехнулся повелитель джиннов. – Чтобы удивить меня еще два раза, у вас есть время до полудня.
С хрустальным звоном на полу возникли огромные песочные часы. Ивар видел такие в Миклагарде, только те были гораздо меньше. Зеленоватый песок медленно сыпался через узкое отверстие, и в верхней части его оставалось не так много.
Русичи начали перешептываться, во взгляде Мануила промелькнула тревога, Бузислав, судя по всему, раздумывал, не попытать ли все же счастья с мечом.
– Встретивший нас визирь много раз упоминал о твоей мудрости, – сказал Ингьяльд. – Соответствуют ли его слова истине?
– Меня считали мудрейшим среди всех царей земных, когда я еще жил в мире людей. – Сулейман самодовольно напыжился. – За века, что я правлю джиннами, мои знания возросли неимоверно!
– Хорошо. – Молодой эриль кивнул, а Ивар все пытался догадаться, что же он задумал. – Тогда слушай!
Ингьяльд отступил на шаг и заговорил:
Слова знакомого с детства «Прорицания вельвы» вызвали в Иваре странную раздробленность. С одной стороны, он все так же стоял перед троном, а с другой – словно видел те же картины, о которых некогда поведала Отцу Богов пророчица, поднятая им из могилы.
Судя по ошарашенным лицам, чувство, схожее с тем, какое испытывал Ивар, ощущали сейчас не только викинги, но и русичи, которые слышали эту песнь впервые в жизни. Неподвижно, точно суслик перед норой, замер на троне ибн-Дауд, и аллитерированные, полные мрачной мощи строки падали в полной тишине:
Рагнарёк, Час Судьбы, бушевал вокруг огненными потоками, льющимися с меча Сурта, трещал льдом под шагами вырвавшегося из заточения Локи, плыл по воздуху гнилостным зловонием, вырывающимся из пастей чудовищных его детей!
И на этом месте Ингьяльд почему-то остановился, хотя дальше, как знал Ивар, должны были последовать другие строки.
– Довольно ль вам этого? – вопросил эриль и умолк. Он тяжело дышал, пот стекал по его раскрасневшемуся лицу.
– Довольно… – тихо ответил Сулейман ибн-Дауд. – Такого мне на самом деле слышать не приходилось. Считайте, что четвертый шаг к освобождению вы сделали. Но не надейтесь, что пятым будет еще одно сказание! Все удивительно, что в первый раз!