Я пожала плечами.
– Не знаю, не пробовала. Хочешь, завтра попытаюсь. Но ты уверена, что тебе нужна любовь Эдика, бездарного, эгоистичного и лживого? А?
– Если он меня полюбит, сразу исправится, – уверенно заявила Лиза. – Как же иначе?
Мы с Женькой в ответ только рассмеялись и сунули ей в руку бокал. А уж торт она взяла сама…
Три женщины по-прежнему находились на террасе, обращенной к морю.
– Личинки-то не только вылупились, но и развиваются, Леа, – не без ехидства сказала рыжая, обращаясь к черноволосой. – И не говори, что я не предупреждала. Ты помнишь хоть один случай, чтобы аборигены осваивали Дары так быстро? Без Наставниц, на ощупь, сами. Мэг не зря столь придирчиво выбирала себе донора. Любая из этих трех стала бы для нее находкой. А вот три вместе оказались не по зубам, и это несмотря на то, что в самой Мэг мощь многих ведьм сразу…
– Чего ты боишься, Нэл? – улыбнулась Леа. – Скоро Мэг окончательно оправится и начнет их искать. Тогда мое развлечение быстро прекратится. Девчонки безграмотны и наивны, а Мэг упряма, мстительна и по-прежнему очень сильна. Она убьет их. Пожалуй, мне будет немного жаль. Так редко увидишь что-то действительно любопытное, а эти девочки ведут себя не так, как от них ожидаешь…
– Ладно, – кивнула Нэл. – В случае чего, можно будет просто вычеркнуть из веера весь их мир… ты называла его Землей? В нем так мало магии, что уничтожить только этих девчонок или Землю целиком – большой разницы нет. Развлекайся, если тебе интересно, но не забывай – вместе с Дарами Мэг они могли получить и возможность разгадать ее тайну. Как только они к ней приблизятся, мы должны действовать молниеносно. А что думаешь ты, Мэй?
Блондинка подняла глаза, вспыхнувшие яркой синевой.
– Я думаю, догадаются ли они… сумеют ли они… поднимутся ли они до… а еще я думаю – не ОНИ ли это?
– Мир по имени Земля разобщен, несправедлив, нерационален, ограничен и до предела эгоистичен. Нет, не догадаются, не поднимутся, не сумеют, – сурово отрезала Леа. – Это не ОНИ – не бойся и не надейся.
Глава 12
Как ни странно, я не только поставила на нужное время будильник, но и проснулась с утра без особых мучений. Голова была ясной, тело бодрым. На работе тоже все шло как по маслу. Студенты проявляли к учебе неподдельный интерес и добровольно, без малейшего намека с моей стороны вымыли доску. Даже двоечники вдруг стали задавать вопросы – значит, пытались вникнуть в новый материал. Настроение было прекрасным, а декан, признаюсь, совершенно вылетел из головы. Но вечером, уже уходя, я встретила его заместительницу.
С Галиной Викторовной у меня проблем не было – наоборот. Она была порядочным, доброжелательным человеком, искренне болеющим за то, что на ужасном канцелярском языке именуется учебным процессом. Иногда мне кажется, что цель большого начальства в сфере высшего образования – свести этот самый процесс к минимуму. А еще лучше – к нулю. Чтобы был ректор, множество проректоров, бухгалтерия – и студенты, покупающие диплом. Ужасно мешают мерзкие преподаватели, которые портят мелом доски, снашивают ходьбой полы в аудиториях, а самое ужасное – настаивают на том, чтобы прежде выдачи дипломов давать знания. Еще и двойки иногда ставим, представляете? Уж нам и платят мало, и песочат постоянно, а мы все учим и учим, вместо того чтобы подписывать бумажки, не глядя на студентов и поплевывая в потолок.
Галина Викторовна служила чем-то вроде буфера. Будучи по складу характера преподавателем (мне ли не отличить соратника?), она неплохо умела ладить с начальством.
– Вика! – всплеснула руками она, едва завидев меня в коридоре. – Ну что у вас опять с Кузнецовым? Чего он от вас хочет?
Кузнецов – фамилия Николая Петровича.
Я пожала плечами. Честно рассказать, чего он хочет, не поворачивался язык. Тем более, может, чары уже развеялись, и он расхотел.
– Господи, как мы все от него устали! – обреченно продолжила собеседница. – Все заведующие кафедрами просто стонут. Мало того что средства на оборудование уходят неизвестно куда… хотя известно, конечно. Видели яму под окном? Лучший способ отмыть любые деньги – долгострой. Хуже того, Кузнецов сокращает учебные часы.
Галина Викторовна вздохнула. Никогда раньше она не разговаривала со мной так откровенно и эмоционально. Все-таки я вдвое моложе и совсем еще неопытная.
– Я была так счастлива, – она неожиданно сменила тему, – когда нам удалось заполучить вас вести математику. Люди моего возраста привыкли работать хорошо даже за копейки, а для вашего поколения это редкость. Мы всем факультетом нарадоваться на вас не можем! И вдруг Кузнецов меня огорошил – ищите ей замену. Да что ж такое-то? Заведующие кафедрами спорили, в чьих группах вы будете вести занятия, каждый хотел, чтобы у него…
– Честно? – переспросила я, чувствуя, как краснею от удовольствия. А я-то была уверена, что меня никто, кроме Николая Петровича и Галины Викторовны, знать не знает!
– Конечно. Нет, я только сейчас поняла! Мы должны за вас бороться. Я расскажу им, что Кузнецов придирается к вам без оснований. Все-таки к членам ученого совета он не может не прислушаться, особенно накануне перевыборов.
– А нельзя его не переизбирать? – решилась уточнить я. – Раз все им недовольны…
– Зато довольны в ректорате, – пояснила Галина Викторовна. – Там у него очень сильная поддержка.
– Ну и что? Выбирает-то ученый совет, да?
Замдекана с жалостью на меня посмотрела.
– Не все, что называется выборами, Вика, дает возможность выбора. У нас даже кандидата альтернативного нет – какой смысл, ректорат все равно не пропустит! Кого назначили, за того и голосуем. Но скандала на ученом совете Кузнецов вряд ли хочет. Мы постараемся вас защитить. Я завтра же поговорю с людьми. Главное, Вика, не переживайте! Все будет хорошо. Мы вас очень ценим.
Она ушла, а я осталась стоять посреди коридора, блаженно улыбаясь. Надо же, какая я, оказывается, замечательная! Нет, в глубине души я и сама это, конечно, подозревала, однако было крайне приятно, что окружающие тоже так считают. Мерзкий декан не в счет, а вот остальные меня ценят. И студенты, и коллеги. Раньше иногда казалось, что я бьюсь головой об стенку, а толку ноль. Теперь выяснилось: все, что я делаю, не зря! По сравнению с этим наезды Кузнецова – ерунда на постном масле. Отобьемся!
Я уже вышла на улицу, весело напевая про себя, как вдруг страшная мысль пронзила меня насквозь. Какая же я дура! Как я могла принять за чистую монету то, что являлось примитивным результатом колдовства?
Очнись, самодовольная девчонка, и пошевели мозгами! У тебя Дар – вызывать любовь. Это не выдумка, не фантом. В том, что он работает, ты сама убедилась пару дней назад на примере декана. Ты поставила заглушку, но она, естественно, проницаема. Применение Дара нельзя не заметить. Весь день сегодня я чувствовала легкое, почти неощутимое дуновение. Оно вынуждало студентов интересоваться математикой, благодаря ему Галина Викторовна говорила мне хорошие слова. Ничего подобного на самом деле нет. Я заставила людей вести себя не так, как им хотелось!
В горькой тоске я, не глядя, брела вперед. Вообще-то я полагаю, что требовать благодарности несправедливо. Ты ведешь себя хорошо потому, что считаешь это правильным, а не ради поощрения. Меня всегда удивляют восклицания вроде: я все ему отдала, а он не благодарен! Ты отдала добровольно. Благодарность – скорее бонус, чем выписанная по квитанции зарплата.
Все это верно, но, оказывается, одно дело – понимать, а другое – уметь применить к себе. Выяснилось, что мне очень важно, чтобы меня заметили и оценили. Только чтобы это было искренне, а не так ужасно, как вышло у меня.
Дома я поняла, что мне даже есть не хочется. Я без энтузиазма рассматривала пачку с пельменями, когда в дверь позвонили.
На пороге стояла возбужденно-радостная Лиза. Она явно собиралась что-то рассказать, но, увидев мое лицо, передумала.
– Что случилось? – спросила она.
Я коротко объяснила. Коротко – чтобы не впасть в совсем уж трагический тон, с выдиранием волос и заламыванием рук. Хотя, не скрою, настроение требовало повыдирать и позаламывать.
– А как у тебя с отдачей? – неожиданно уточнила Лиза.
Я прислушалась к организму.
– Хорошо. В смысле никак. А что?
Подруга засмеялась:
– А еще математик называется! Где твоя логика? Ты поставила заглушку на минимальную проницаемость, да? Я и сама вчера это сделала. Между прочим, прекрасно добралась утром до работы. Поверхностные эмоции в метро ловила, но они мне не мешали. И на работе все было нормально. Я не узнала о коллегах почти ничего нового. Кто скрытный, тот вообще, считай, заблокирован. А кто по характеру открытый, у тех видно побольше. Потому что при минимальной проницаемости мы чуть-чуть подталкиваем желания самого человека, и ничего больше. Потому и отдачи нет. Тебя все вправду любят – и студенты, и коллеги. Но ты такая серьезная, что стесняются проявлять. А сегодня проявили. Вот и все. Я бы на твоем месте радовалась, а не огорчалась.
Я задумалась. Рассуждение было разумным, да и Справочник утверждал похожее.
– Ну вот! – удовлетворенно кивнула подруга. – Теперь у тебя нормальное лицо. И убирай обратно пельмени, покупные есть нельзя. Откуда ты знаешь, что там внутри вместо мяса? Я принесла пиццу. Две. Смотри, какие огромные!
«Дорвалась, наконец, до теста», – подумала я, а вслух ехидно осведомилась:
– А пиццу покупную можно? Там вместо мяса и вправду мясо?
– Я взяла с грибами и сыром, – гордо отчиталась Лиза. – А мяса сами добавим. Вот, балык сырокопченый. Если при такой цене он состоит из сои, значит, мяса на свете больше вообще нет!
Говоря это, она уже успела включить духовку, распаковать первую пиццу и накрошить сверху балыка. Я тут же ощутила зверский голод.
– Сколько ей печься?
– Минут пятнадцать – двадцать.
– Да я тут от одного запаха умру! Или наброшусь на сырую.
– Тогда давай сбегаем пока ко мне, – обрадовалась Лиза. – Ты ведь обещала попробовать сделать так, чтобы Эдик в меня влюбился. Попробуй, а?
– Не уверена, что получится, – предупредила я. – В Справочнике вроде бы о подобном ничего нет.
– Я тоже не уверена, но хочу знать точно. Да– так да, нет– значит, нет. Просто попробуй! Только осторожно, не до конца.
– Да уж, – ужаснулась я, – а то влюблю случайно Эдика в себя– мало не покажется!
– Дело не только в этом, – погрустнела Лиза. – Понимаешь, в нем любовь вообще отсутствует. Значит, будет сильная отдача, а это тебе ни к чему. Ты аккуратненько, чуть-чуть, не снимая заглушки… А я буду отслеживать результат. Эдик со вчерашнего дня ведет себя будто меня любит. И у меня теплится надежда: вдруг он искренне пытается полюбить, просто не умеет? Тогда достаточно подтолкнуть, помочь. Вдруг он несчастный от природы человек, в которого любовь почему-то не вложили, и он сам страдает больше всех. Эта мысль не дает мне покоя.
Страдания Эдика вызывали у меня большие сомнения, однако, если подруге хочется – почему бы не рискнуть? Тем более минимально.
Мы спустились на этаж вниз, к Лизе.
– Решили посидеть здесь, у нас? – лучезарно улыбнулся Эдик. – Правильно, умницы. А то снова лишиться на целый вечер общества любимой жены – это для меня слишком. Я за вчерашний день так соскучился!
Я скосила глаз на подругу. Выражение ее лица наводило на мысль о зубной боли, которую волевым усилием приходится скрывать.
– Мы пришли ненадолго, – выдавила Лиза. – У Женьки проблемы на работе, мы должна с нею все обсудить. Я только подогрею тебе ужин, и мы пойдем.
– Жаль, жаль, – покачал головой Эдик. – А с ужином не стоит заморачиваться. Что я, сам не могу погреть? Ты и так все приготовила, а положить на сковородку – не проблема.
М-да! Если б своими ушами не слышала недавних скандалов «Ты что, считаешь, у меня других забот нет, кроме как заниматься бытом? Что значит – вытащил из холодильника и разогрел? Откуда мне знать, что там у тебя в кастрюлях? Не знаю и знать не хочу!..» так вот, не слышала бы своими ушами – не поверила бы. Действительно, с Эдиком что-то произошло. Причем даже мне без всяких Даров понятно – он сейчас притворяется.
Лиза пихнула меня в бок. Ах да, я же должна сделать, чтобы муж ее полюбил! Интересно, как? Направить трубу на Эдика – это понятно. А подругу куда приспособить? Попытаться другой конец вывести на нее? Невозможно – он уходит в глубину моего мозга. Или просто думать о Лизе? «Эдик, полюби Лизу, Эдик, полюби Лизу!»
– Ты сегодня фантастически выглядишь, – прервал мои старания их ничего не ведающий объект. – Я буду тебя писать. Маслом. Получится шедевр!
– Картина маслом, – мрачно прокомментировала я. – Спасибо, не надо.
– Вот! – поспешно обернулась Лиза. – Котлеты с гречкой. Ешь, пожалуйста. А мы побежали! Ты меня не жди, ложись. Я вернусь поздно.
Из-за двери моей квартиры просачивался подозрительный запах.
– Пицца горит! – в ужасе вскричала я. – Я напрочь забыла!
Мы влетели на кухню. Слава богу, все оказалось не так уж страшно. Пиццу пришлось немного поскрести по дну, счищая особо черные куски, а в целом она получилась вполне съедобной. Я даже люблю такое, сильно поджаристое.
Раздался звонок в дверь.
– Женька! – обрадовалась я, увидев на пороге подругу. – Я как раз хотела тебе звонить. Вдруг, думаю, подъедешь. Мы тут пиццей балуемся.
– Да вижу, что балуетесь, – кивнула Женька, разгоняя рукой дым. – А я принесла вот, – она выложила нарезку семги. – Еще вот, – и на свет появились шесть бутылок пива.
– Не сопьемся? – уточила я. – Что-то мы с алкоголем зачастили.
– Ничего, у ведьм наверняка есть упражнение от алкоголизма. И вообще, если бы с пива спивались, в нашей стране мужчин-неалкоголиков не осталось бы.
Тем временем Лиза разрезала на три части первую пиццу и уже пихала в духовку вторую.
– Как на работе? – уточнила у Женьки я.
– На х, только не подумай, что хорошо.
– Ольга Григорьевна вредит?
Подруга вздохнула.
– Еще шеф, к сожалению. Ты вчера правильно сказала – если приказать человеку сделать то, чего он не хочет, он потом удивится, зачем это сделал, и будет на тебя раздражаться. Я и приехала сегодня вовремя, и за стол свой дурацкий села, а толку-то? Шеф злобствует, Ольга злорадствует. Уволят меня как пить дать! И куда я денусь? Диплом, конечно, у меня есть, а на самом деле всякие штучки-дрючки про финансы я давно забыла.
– Надо будет – вспомнишь, – заверила я. – Но надеюсь, не уволят. Равно как и меня. У меня на работе тоже дела не ух. Декан предупредил, что вместо меня надо искать другого лектора. Правда, замдекана обещала защитить, но что она может?
Женька сочувственно посмотрела на меня и перевела взгляд на Лизу.
– У меня на работе нормально, – отчиталась та, грызя жесткую пиццу и запивая пивом. – У меня с Эдиком беда. Вика попробовала его в меня влюбить, а он чуть не влюбился в нее.
– Комплементы еще ничего не значат, – возразила я. – Может, врал – так же, как тебе.
– Ты забываешь, что я видела его изнутри. Я даже заглушку специально вытащила. У него сейчас очень сильная мотивация не портить со мной отношений. Такой очаг в мозгу, пульсирующий и яркий. А на самом деле он меня презирает. Тебя нет. Тебя недолюбливает, опасается и уважает. А потом вдруг… даже не знаю, как описать… наведенные чувства, они другие. Обычные словно размазаны… как краски у импрессионистов, вот! А тут появился очень четкий контур. Будто взяли карандаш и нарисовали. У него возник подобный контур, направленный на Вику. Слабый, но явственный. Вика, как у тебя с отдачей?
– Есть чуть-чуть, – призналась я. – Почищусь, когда буду перед сном продувать трубу. Вы помните, что это обязательно? Хочешь не хочешь, но надо.
– Ведьмы, блин! – засмеялась Женька. – Проблема на проблеме, так еще трубы каждый день чисти! Хорошо, у меня хватило ума купить по две бутылки на брата, а не по одной. По одной было бы мало…