Дом заметно пострадал от времени. Оконные рамы были сломаны, а камни потрескались во многих местах. Могло показаться, что здесь никто не живет.
У входа их никто не ждал. Дубэ остановилась перед дверью: это место выглядело негостеприимно.
— Что такое? — раздраженно спросил Лонерин.
Девушка тряхнула головой и решилась войти.
Они прошли под горевшим от злобы взглядом Оарфа и обнаружили, что дверь открыта лишь наполовину.
— Можно войти?
В ответ раздался только звук шагов человека, который шел с трудом и при этом хромал.
Лонерин вошел, и Дубэ последовала его примеру.
Внутри дом был по меньшей мере в таком же плохом состоянии, как снаружи. Из мебели было всего два стула, каменный очаг, кресло и стол. На полу повсюду лежали книги и листья, некоторые из них были исписаны странными символами, в которые Лонерин впивался взглядом, бледнея от ужаса. Все было покрыто пылью, и в доме пахло плесенью так, что можно было задохнуться.
Сеннар стоял у стола и сдвигал в сторону книги, которыми тот был почти полностью завален, стараясь освободить немного места. Он двигался устало и волочил одну ногу.
Очистив достаточно большой участок стола, Сеннар молча сел.
Он был не таким, каким Дубэ представляла его себе. Лицо было почти полностью скрыто волосами и бородой и представляло собой клубок морщин, на котором выделялись полные жизни голубые глаза. Руки, разрушенные старостью, высохли, почернели и заметно дрожали. Старик — и только, совершенно не похож на молодого героя, о котором она читала в книгах.
— Ну, в чем дело?
Лонерин вздрогнул. Он тоже был чем-то потрясен и по-прежнему не отводил глаз от клочков пергамента на полу.
Сеннар проследил за его взглядом.
— Ты член Совета?
Лонерин покачал головой и ответил:
— Я ученик нынешнего советника от Земли Моря.
— Тогда почему же тебя так возмутило, что в моих книгах есть запрещенные формулы?
Лонерин густо покраснел.
— Я уверен, что ты тоже изучил запретную магию, а возможно, и применял ее.
Юноша едва не подскочил на месте, а Сеннар усмехнулся и сказал:
— Я тоже применял ее…
Потом старый маг посмотрел на обоих своих гостей, и выражение лица у него было далеко не дружелюбное.
— Рассказывайте коротко, а потом уходите: так будет лучше. Что вы хотите мне сказать?
Лонерин попытался прийти в себя, взял один из стульев и сел напротив старого мага. Дубэ сделала так же.
Он кашлянул, чтобы прочистить горло, и начал свой рассказ. Лонерин, должно быть, много думал о том, что и как сказать Сеннару, потому что говорил так, словно читал собственные записи. Но при этом его лицо было красным как помидор, и было похоже, что та уверенность, с которой он обычно выступал перед публикой, исчезла. Он глотал слова, прерывался, терял нить рассказа.
Сеннар сидел неподвижно, слушал Лонерина, подперев щеку рукой, и с удовлетворением изучал холодным взглядом каждый сантиметр его тела. Было похоже, что старого мага почти забавляет смущение рассказчика. Во всяком случае, он не делал ничего, чтобы ободрить Лонерина. Что касается Дубэ, то на нее Сеннар тоже время от времени бросал быстрые взгляды. Куртка, которую ей дали хюэ, позволяла хорошо видеть печать проклятия на ее руке.
— Вы пришли из деревни Гхуара? — вдруг спросил он и посмотрел на Дубэ.
Лонерин в это время как раз довел до середины рассказ о том, что за человек Дохор и как этот король пришел к власти.
— Мы пришли из деревни хюэ. Это они показали нам дорогу к вашему дому, — торопливо ответил он.
Сеннар еще уже сощурил глаза, и бледный шрам на его щеке стал заметней. Он по-прежнему пристально смотрел на Дубэ.
— Гхуар, очевидно, решил нарушить наш молчаливый уговор.
— Нет, это мы настояли, а он поверил в наши добрые намерения.
Сеннар вновь повернулся к Лонерину, как будто ничего не было сказано.
— Ты напрасно рассказываешь мне историю Всплывшего Мира за время, прошедшее с тех пор, как я улетел оттуда. Идо писал мне в эти годы, и, даже если бы он этого не делал, я и так знал бы все. Всплывший Мир так примитивен, все в нем так повторяется… Не важно, как зовут захватчика — Дохор или Тиранно и откуда он явился — из Земли Ночи или из Земли Огня. Всегда наступает момент, когда кто-то появляется и мирной жизни приходит конец. Всплывший Мир всегда такой. Он оказывается на краю войны, потом бывает уничтожен, после этого воскресает из пепла только для того, чтобы готовиться к новому нашествию. Это кончается тем, что однажды снова льется кровь и происходит резня, потому что в своей основе он стремится именно к этому.
После этого Лонерин довольно долго молчал, а Дубэ переводила взгляд с него на Сеннара и опять на Лонерина.
— Но ведь это круг, разве не так? Как вы сами написали в «Хрониках Всплывшего Мира», это бесконечный круг, который принесет… — неуверенно заговорил Лонерин, но не смог закончить, потому что Сеннар рассмеялся.
Это был злой, горький и полный отчаяния смех, который наполнил собой весь дом.
— Глупости! Дурь! Бред незрелого и счастливого мальчишки, которым я был тогда. Когда ты счастлив, ты можешь сказать все, что угодно, ты готов верить во что угодно, если оно позволяет тебе обманывать себя верой в то, что счастье будет продолжаться всегда. Но оно никогда не бывает вечным.
Он устало откинулся на спинку кресла, оперся о нее головой.
— Хочешь знать правду? На самом деле существуют только короткие периоды подготовки. За несколько лет народ выбивается из сил, прежние враги разбиты, а чтобы создать себе новых, нужно какое-то время. Но эти немногие годы короткого мира имеют только один смысл — подготовить новую кровавую баню. Сколько лет мирной жизни имел Всплывший Мир? Пять? И это — после сорока лет войны.
Лонерин резко качнул головой:
— Пусть так, но дело не в этом. В общем, вы правы — действительно возникла новая угроза для Всплывшего Мира, но меня интересует не причина ее появления. Существует секта, которая поклоняется кровожадному богу по имени Тенаар, любящему смерть, и эти сектанты пытаются вернуть к жизни Астера.
Сеннар движением руки дал понять, что теряет терпение.
— И ты пришел сюда только для того, чтобы произнести передо мной эту скучную речь? Ты слышал, что я сказал тебе перед этим? Если ты прочел мои проклятые книги, то знаешь, какой огромный кусок себя самого я отдал Всплывшему Миру. Все мои надежды, все, во что я верил, и ногу в придачу. Я потерял свою уверенность, когда боролся против Тиранно, я убивал, воюя против него, и отдал ему еще пять драгоценных лет своей жизни с Ниал, потратив их на строительство мирной жизни! — Старый маг повысил голос, и в этом голосе зазвучал гнев. — Я отдал все. Эта проклятая страна отняла у меня всю мою энергию и всю волю, и я не намерен больше ничего ей давать. У меня больше не осталось ничего, она увела у меня даже моего сына. У меня есть только мое одиночество. Это все, что у меня остается, и Всплывший Мир его не получит. Это погибшая страна, наполненная неизлечимой ненавистью, и нет силы, которая могла бы спасти ее от гибели. Если ты даже сумеешь это сделать, отдав ей в дар все то, что у тебя есть и что не потерял в пути к моему дому, придет новый враг, а потом еще один. Всплывший Мир погружается в пропасть, и помешать этому невозможно. Каждый раз он опускается немного глубже, и нельзя остановить это падение.
Лонерин был ошеломлен.
— Тогда что же вы предлагаете? Оставить его на волю судьбы?
— Он все равно будет падать.
— Но вы же сражались ради этого мира, вы сами это сказали!
— И какая от этого польза? Появился этот Дохор, и все началось сначала, разве не так?
— Да, но…
— Даже Астер вернется на землю, как будто меня никогда не было, как будто Ниал никогда не было, как будто войны никогда не было.
Лонерин снова качнул головой — резко и сильно.
— Нет, на самом деле это не так. У нас есть новые средства, и я…
— Кто сейчас борется, скажи мне? Сорок лет назад были я, Идо, Ниал и Академия, не говоря уже о свободных Землях, откуда во множестве приходили молодые люди, чтобы погибнуть. А теперь?
— Есть Совет Воды, есть я, есть она… — Лонерин указал на Дубэ.
Сеннар зло и насмешливо улыбнулся.
— Твоя подруга ничего не говорит. У нее другие проблемы, верно? У нее здесь свои дела, и она только идет навстречу твоему сумасшедшему желанию чувствовать себя героем.
Дубэ почувствовала, что слова Сеннара — правда и что это унизительно для нее. То же почувствовал и Лонерин, который чем дальше, тем больше выглядел расстроенным.
— Вы не можете на самом деле верить в то, что говорите…
Сеннар горько улыбнулся.
— Мне шестьдесят лет, я старый и погибший человек. Это ты не видишь жизнь в верном свете, потому что ты еще мальчик. В твоем возрасте я думал в точности как ты, а теперь — посмотри на меня. Иллюзии рано или поздно кончаются.
Лонерин опустил взгляд. Если бы это случилось несколько дней назад, он посмотрел бы на Дубэ, ища у нее силу и доводы.
И может быть, Дубэ помогла бы ему. А теперь — нет. Теперь даже она не знает, что ответить.
— Мы просим у вас немного, — с трудом произнесла девушка.
Сеннар смотрел словно сквозь нее.
— Мы проделали этот долгий путь, чтобы попросить вас помочь нам просто советом. Мы лишь хотим знать, какими магическими средствами Гильдия может вернуть к жизни Астера и как можно противостоять этой магии, — договорила она.
— А ты кто такая? Он маг, а кто ты?
Дубэ опустила глаза и ответила:
— Я воровка. Гильдия убийц забрала меня к себе насильно, чтобы я работала на нее.
— И ты здесь из-за вот этого. — Он указал на символ на ее руке.
Дубэ кивнула.
— Тогда интересуйся только своими делами и не притворяйся, чтобы угодить другу, будто у тебя есть и другие интересы.
— Я не угождаю ему.
— А разве нет?
— Когда я пошла за ним, я приняла решение помочь ему выполнить его поручение и считала его дело своим. — Она почувствовала, что Лонерин украдкой смотрит на нее. — Я ненавижу Гильдию, это люди из Гильдии наложили на меня печать.
Сеннар долго смотрел на девушку, а потом так же долго — на клеймо, которым она была отмечена.
— Ты знаешь, кто такой Тенаар?
Дубэ, которую этот вопрос привел в замешательство, только покачала головой.
— Тенаар — другое имя Шеврара.
Дубэ побледнела от волнения. Она знала бога с таким именем, читала кое-что о Шевраре в балладах о Ниал. Это был бог эльфов, которому героиня-полуэльфийка была посвящена, когда была еще младенцем. В то время Астер уже преследовал полуэльфов. На деревню, где жили родители Ниал, напали фаммины, и мать девочки дала обет: если она сама спасется, то посвятит свою дочь Шеврару, богу войны и огня, создателю и разрушителю.
— Я прочел некоторые документы Астера — те, которые смог найти до своего отъезда. Среди его помощников были фанатичные поклонники этого бога эльфов, члены секты, которая возникла среди людей сразу после того, как эльфы ушли. Эти сектанты видели в Шевраре только его разрушительную сторону. Со временем имя бога стало произноситься Тенаар, но это то же самое божество.
У Дубэ его слова вызвали странное чувство, будто прошлое и настоящее были связаны какой-то нитью, будто у нее и Ниал есть что-то общее, какое-то глубинное родство.
— Вот в этом и состоит суть Всплывшего Мира — брать все, что есть на свете прекрасного, и уродовать до неузнаваемости. Искажать. Превращать во что-то несущее зло.
Сеннар вздохнул, и в этом вздохе были усталость и боль.
Потом он снова повернулся к Лонерину:
— Мне жаль, что я был жесток, мне жаль твои мечты, и, поверь мне, я уважаю то, во что ты веришь. Но время заставляет понять многое, и даже ты потом поймешь меня. Это сказал мне, очень много лет назад, граф Варен из Залении, Затонувшего Мира, куда я ездил искать помощи для войны против Тиранно. Время сгибает людей.
— Я знаю. Я прочитал об этом, — сказал Лонерин.
— Я думал, что это не так, но это правда. Речь идет не только о том, что ты с годами слабеешь телом, но и о том, что ты начинаешь понимать настоящую суть мира и чувствуешь, что это уничтожает тебя. Я прошел через это, а тот, с кем это происходит, больше не может выпрямиться. Мне пришел конец, я больше не тот, кто написал «Хроники Всплывшего Мира», и не тот, кто способен найти доводы против рассуждений Астера. Если бы я говорил с ним сегодня, я, может быть, признал бы, что он прав.
— Нет, вы только устали. Утрата Ниал, бегство вашего сына… я понимаю, как это может разрушить человека, — настаивал на своем Лонерин.
Одно лишь упоминание об этих двух несчастьях было для Сеннара как смертельный удар. Он согнулся, как человек, который хочет ослабить боль. Потом он поднял голову.
— Мне жаль, но я больше ничего не могу сделать для вас. Я не в силах бороться, мне не хватает для этого убежденности.
Лонерин сжал голову руками, и Дубэ почувствовала, что должна ему помочь. Она не знала как, но каким-то образом это поручение стало и ее делом, словно Лонерин во время похода передал его ей.
— Тогда сделайте это для вашего сына, — сказала она.
Сеннар выпрямился и пристально посмотрел на нее своим проницательным взглядом.
— Вы знаете, где он? Вы его видели?
Дубэ покачала головой:
— Нет, но мы знаем, что он существует и что он в опасности.
В глазах Сеннара зажегся лихорадочный огонек тоски и тревоги.
Теперь заговорил Лонерин. Ободренный дерзким вмешательством девушки, он вдруг увидел слабое место в броне отчаяния старого мага. И он попытался пробить эту броню.
— Главу Гильдии зовут Иешоль, — начал он.
Сеннар кивнул и ответил:
— Я нашел его имя в тех документах, о которых я вам говорил. Тогда это был молодой ученик Астера, безмерно восхищавшийся своим учителем.
Дубэ знала этого ужасного человека, который сделал ее невольницей Гильдии.
— Этот человек сумел вызвать из мира мертвых душу Астера.
— Я ее видела, — вмешалась Дубэ. — Я видела фигуру мальчика с неясными очертаниями, она плавала в светящемся шаре в подземельях Дома — это место, где живут члены Гильдии.
— А почему ты считаешь, что это он? — Было похоже, что Сеннар заинтересовался их словами.
— Он был похож на свои статуи, их в Доме много. В Гильдии ему поклоняются как мессии.
У Сеннара вырвался еще один горький вздох.
— Теперь они ищут тело. Тело полуэльфа, — снова заговорил Лонерин.
Старик немного выпрямил спину, в его глазах вспыхнул свет понимания. Теперь ему все стало ясно.
— Тарик…
— Ваш сын?
— Или дети, которые, возможно, есть у него… — договорил Сеннар, словно размышляя вслух, и его голос дрожал.
— Вот поэтому мы и пришли к вам — просить помощи также и для вашего сына.
Но Сеннар уже погрузился в свои воспоминания и мысли.
— Жизнь опять наносит мне удар, ей еще не надоело причинять мне страдания…
Он, казалось, еще больше постарел. Его голос, лишенный интонаций, был полон боли. Дубэ почувствовала, что ее душа разрывается от сочувствия и сострадания к нему.
— Он ушел отсюда, когда ему было пятнадцать лет, захлопнув дверь перед моим носом. Для него существовала только его мать, и он не мог перенести того, что я оказался не в состоянии предотвратить ее смерть. — Он закрыл глаза, словно мысленно видел перед собой далекие образы. — Я хотел бы найти его, снова увидеть. Если бы я мог вернуть время назад и изменить то, что произошло.
Всего одна слеза стекла по его щеке, сухой, как пустыня, которую невозможно оросить. Он открыл глаза, стараясь прийти в себя.
— Если хотите, можете переночевать в амбаре. Оарф больше не сделает вам ничего плохого. Уже поздно, и я устал. Завтра мы продолжим наш разговор, но сегодня мне нужен отдых, прошу вас…
Дубэ и Лонерин кивнули и встали со своих мест.
Сеннар отвел их в амбар и с трудом приготовил для них две постели. Потом он ненадолго исчез и вернулся с двумя мисками супа, которые поставил на пол возле своих гостей, но не сказал при этом ни слова — и бесшумно исчез за дверью.