Дуан, пообещав присоединиться к гостям позже, пошел вдоль набережной, тихой и пустой. Розжига на ней осталось совсем немного, только на завтрашнюю ночь. Сегодняшние костры в большинстве своем уже пылали, их яркие языки дразнили издалека. Молодые и старые, богатые и бедные прыгали через них, танцевали, пели или просто что-то поджаривали на огне и разговаривали, сидя вплотную друг к другу.
В этих фигурах, замерших плечом к плечу, в этих семьях, компаниях и влюбленных заметно было мягкое, незримое присутствие бога Пала. Неизменно он напоминал смертным о том, что Большой Отлив — не только для безудержного веселья. Это лучшее время, чтобы вспомнить о детях и родителях. Лучшее время для обретения новых друзей и сближения с прежними. Друзья ведь могут уходить, как уходит мудрое старое море… но настоящие неизменно возвращаются рано или поздно.
У одного из простолюдинских костров Дуан увидел их — принца и принцессу. Они танцевали вдвоем, два силуэта возле огня, под рваную музыку барабанов, раковин и бубенцов. Прочая молодежь сидела, замыкая их в круг. Дуан спустился на отмель и приблизился, чтобы послушать, но не различил почти ничего — только едва уловимый стук гальки сквозь музыку и обрывки фраз.
— Лови меня!
Розинда прыгнула через костер, высоко вскинув руки, и Арро легко ее подхватил. Принцесса оплела голыми босыми ногами его пояс, прижалась, впилась в плечи и взглянула в глаза с непередаваемым выражением, которое Дуан видел только у женщин совсем иного круга. Он знал, что против такого невозможно устоять.
«Сегодня ты скажешь, что женишься на ней. Ставлю свою голову».
— Розинда, ты… — начал принц.
Дуан развернулся и вновь направился вперед. В сумерках его вряд ли могли узнать, но все же он не хотел даже случайно помешать происходящему в считаных десятках шагов. Что ж. Они хотели, чтобы король ничего не знал, — король сделает вид, что не знает. Если только это не затянется.
Идя, Дуан ощущал под стопами каждый камешек, обточенный волнами, — ощущал даже в крепких плотных сапогах. Запоминал эти ощущения, думал о том, что вряд ли следующие праздники проведет здесь же. К следующим праздникам Розинда уже станет женой и королевой, возможно, даже будет носить под сердцем наследника, и все вернется на круги своя. Как должно быть. Как…
Он почувствовал. Ему не понадобился оклик или знак. Высокую фигуру, сидевшую подле дальнего, через два ряда от прочих, костра, невозможно было не узнать. Дуан ускорил шаг.
— Эй! Звал меня?
Багэрон Тайрэ поднял блеклый взгляд, стоило Дуану оказаться возле его плеча и снять легкую серебряную корону. В металле и самоцветах тут же заблестело рыжее приветливое пламя.
— Здравствуй, юный Сокол. — Улыбка мелькнула у Тайрэ на губах. — Дарина будет здесь чуть попозже. Жалеешь, что нет прочих, да? Извини, было бы трудно это организовать.
Конечно, Дуан жалел: в команде «Ласарры» было немало пиратов, чьего общества ему недоставало. И все же… главные нашлись. Не отвечая на вопрос, он присел рядом.
— Спасибо. Просто спасибо вам.
Они помолчали. Оба глядели на огонь и вслушивались в разносившиеся вокруг голоса, во всплески и переливы музыки, в шершавый стук камней под чьими-то стопами. Наконец Железный заговорил вновь:
— «Ласарра» снимается на рассвете. Идем не так далеко отсюда, сэлты четыре пути. Там мелькнула одна славная вещица, один меч…
— Не рассказывай, — тихо попросил Дуан. — Или я сошлюсь на срочные государственные дела за морем и уйду с вами.
Тайрэ вновь пристально взглянул ему в лицо, уголки губ дрогнули в лукавой полуулыбке.
— А может, этого я и добиваюсь, Ино? Без тебя как без… рук. Забавно звучит от меня, да?
В груди резко, болезненно застучало знакомой досадой, на этот раз — на себя самого.
— Багэрон…
— Да?
— Я боюсь. Я не хочу здесь оставаться. Я не знаю, сколько времени займет подготовить преемника, я даже не могу полностью быть уверен, что преемник достоин…
Густые брови Тайрэ чуть приподнялись.
— Что я слышу? Это ли говорит славный Капитан Два Лица? Сдаешься?
Хлесткие слова могли бы привести в чувство, но сейчас их было недостаточно. Дуан снова уставился на пламя.
— Король Два Лица. Мне страшно, Багэрон. Страшно в этой короне. Занимать место своего отца. И… — Помедлив, он все же закончил: — Страшно, что я могу стать, как он, даже за такое короткое время. Я… могу? Как ты думаешь?
Ответом было молчание. Дуан взял пару веток и бросил в костер. Пламя жадно захрустело этим угощением.
— Ино.
Он поднял голову. Железный по-прежнему пристально на него смотрел. В левой руке лежало несколько камешков, пальцы рассеянно их перебирали.
— Скажи мне… зачем вообще ты затеял все это? Может, и не так плохо было бы, если бы Розинде члены Совета нашли мужа, а то и выдали ее за кого-то из своих? Тебе не обязательно было возвращаться.
Ни Тайрэ, ни Дарина не задавали ему этого вопроса раньше; Дуан вдруг понял, что не задавал его и сам. Необходимость поступить именно так овладела им, стоило глазам пробежать по нескольким строчкам найденного на борту брига «Альтамена» письма.
«Король Талл скоро уснет последним сном, хотя мог бы бодрствовать еще многие Приливы. Он сломлен и окутан тьмой. Судьба нашего королевства в руках принцессы, но разве в этих руках есть хоть капля силы? Боюсь, окончились добрые времена Альра’Иллы. Королевская Роза увядает. Один ее бутон сгнил, сгниет и второй».
— Ты осуждаешь меня? — глухо выдохнул Дуан. Ино. Капитан Два Лица.
Вторая рука Железного легла на плечо, обдав ледяным холодом. Наставник опять чуть улыбнулся, склоняясь. Когда он заговорил, голос звучал почти неслышно, но до этого голоса, казалось, сузился берег вокруг. Стянулись все костры и все звезды.
— Я восхищаюсь тобой, юный Сокол, как восхищаюсь лишь немногими. Но… — В усмешке обнажились мощные зубы: — Это не мешает мне не понимать, зачем тебе эти проблемы на задницу.
— Это не проблемы на задницу, Багэрон, — с некоторым усилием отозвался Дуан. — Это мой дом.
Нелюбимый. Как у Арро.
— Здесь, — сглотнув, продолжил он, — живут хорошие люди. Проводят добрые праздники. И верят в Светлых богов. Я хочу обратно на свободу, свобода — это море. Но свободу нужно заслужить, как и все остальное. Я сделаю так, чтобы мне не пришлось больше читать таких писем, как то. Я — Ино ле Спада. Так или иначе. Был и буду.
Хотя все, чего я хочу, — быть Дуаном Тайрэ. Последних слов он не произнес, но Железный, видимо, их понял. Пальцы сжались на плече крепче, почти до боли.
— Мой мальчик… когда ты научился принимать такие решения? Кто тебя научил?
Улыбнуться наконец получилось, потому что ответ был очевиден.
— Действительно. Кто бы это мог быть, а?
Дуан бросил в огонь еще веток и всмотрелся в изгибы рыжих языков. Они все так же то дразнились, то тянулись лизнуть пару звезд в небе.
— Ино.
Дуан опять повернул голову и успел заметить, как Железный, прежде чем поднять что-то, стоявшее поблизости, стряхивает с ладони крошки, еще недавно бывшие крупной галькой.
— Возьми. Ты знаешь, когда можешь его зажечь. Правда?
Тайрэ протягивал небольшой красный фонарь — знакомый, старый, с щербиной на верхнем крае. Дуан взял его и провел кончиком пальца по пыльному стеклу.
— Мы обязательно его увидим и придем на помощь. Я увижу.
— Я знаю. — Дуан спрятал фонарь под плащ.
— И еще, Ино…
— Да?
— Может быть, не стоит так бояться стать в чем-то похожим на отца. Он не был плохим королем.
— А человеком?
— Тоже. Хотя здесь все сложнее.
Дуан кивнул. Ему не хотелось больше говорить об отце, даже спрашивать, почему Железный считает именно так. У Багэрона Тайрэ всегда была своя внутренняя, малопонятная шкала оценок. Незаметно, но оценки он расставлял всем. И почти ни разу наставник не ошибся. Значит, его слова просто предстояло проверить в будущем.
— Спасибо. Береги себя. И не забывай иногда…
Что-то темное бесшумно опустилось рядом; Дуан уловил пряный запах жестких черных волос.
— Прости, я опоздала.
Дуану показалось, что Дарина чем-то расстроена, но почти тут же золотые глаза весело блеснули. Нуц подхватила его под руку и прислонилась щекой к плечу.
— Смотри не лопни от важности. Мне будет очень тебя не хватать.
Дуан обнял ее и прижал поближе, продолжая смотреть на огонь. Услышал, как тяжело Дарина вздохнула, и, подумав, что догадывается о второй причине ее подавленного настроения, сказал:
— Непременно спрошу Кеварро, что он думает о тебе, и предложу написать письмо. Судя по всему, ничего ты о нем не узнала, иначе он уже был бы уложен на обе лопатки.
— Еще узнаю! — вскинулась она. — И уложу. Когда Маленькая Розочка будет выходить замуж, ты ведь дашь бал? Я заявлюсь. В более обычном своем наряде. И уж тогда…
— Будет тебе, — благодушно оборвал ее Железный. — Я все равно отпущу тебя замуж не раньше, чем мы будем обеспечены пактом и кругленькой суммой на старость!
— Но ты ведь отпустил его править королевством. — Нуц поставила ладонь Дуану на колено, чуть перегнулась к Тайрэ и захлопала ресницами. — Ах да, я забыла. Любимчикам можно все.
— Я не любимчик, — возмутился Дуан. — И если бы я мог не править…
— Ну конечно, тебя-то отпустили бы хоть куда. — Черный Боцман села обратно. — Надо было продать тебя в гарем, еще когда я только появилась!
Железный негромко рассмеялся. Дуан, взлохматив Дарине волосы, подхватил этот смех.
* * *Гости вернулись во дворец только перед рассветом. Пока процессия, к которой присоединились и Дуан, и странно притихшая Розинда, и такой же тихий Арро, двигалась в сторону Альра-Гана, на гальку медленной осторожной поступью возвращалось море. Оно заливало остатки кострищ. Поднималось вдоль каменных опор и с любопытством облизывало их. Легкие волны бежали по поверхности.
— Как вы повеселились, принц?
— Более чем замечательно.
— А вы, любезная сестра?
Розинда подняла на Дуана глаза.
— Тем лучше, что никто лишний не докучал мне. Я была одна, думала.
Делая вид, что не замечает ни припухших губ, ни порванного подола, Дуан с некоторой долей лукавства прищурился.
— А что же, мы пригласим принца Фаарроддана о’Конооарра вновь? Я бы не отказался.
И Дуан с самым скучающим видом перевел взгляд на воду. Но боковым зрением он не смог не отметить: принц и принцесса не переглянулись. В теплом, наполненном перезвоном бубенцов воздухе прозвучал совсем не тот ответ, который ожидался.
— Я утомилась от гостей, голова идет кругом. — Прежде чем Дуан спросил что-то еще, Розинда уставилась на него. — А как провели эту ночь вы, дорогой брат?
— В праздных плясках, по которым скучал, — ровно солгал он.
Сестра кивнула и поторопила лошадь, отдаляясь от своих спутников. Дуан чуть ближе подъехал к принцу Арро и полушепотом уточнил:
— Все ли в порядке?
Подбородок нирца был опущен, пальцы — сжаты. И все же ответ его прозвучал ровно и спокойно, а глаза оживились радостной, хотя и старательно скрываемой уверенностью.
— Все хорошо. А будет еще лучше. Скоро.
Самый ловкий обманщик — это надежда. В ту швэ пират Дуан Тайрэ, король Ино ле Спада, поверил принцу из Королевства-На-Корнях. Ему в голову не могло прийти, что, когда Лува, умывшись, привычно зашагает по небесной лестнице и пройдет половину пути, он сам отдаст приказ страже арестовать Фаарроддана о’Конооарра и привести в свои покои.
10
КРАСНЫЙ ФОНАРЬ
Пропавшая смотрела со всех городских стен и лукаво улыбалась. Ее рисовал новый придворный живописец, тилманец по происхождению. Народ этот всегда славился своими искусствами, и художник не забыл ни единой детали: украсил длинные темные волосы розами, подчеркнул плавный овал лица в контрасте с острым подбородком, использовал для глаз густую синюю краску. Законченный портрет наспех размножили на большем числе листов, чем печатают по обыкновению ежедневные новости, и побежали расклеивать.
Новостей в тот день не напечатали вообще. Потому что пропавшая и была главной и единственно важной новостью. Город Ганнас метался в лихорадке. Ганнас исступленно спрашивал каждого встречного:
«Вы видели?»
«Вы знаете?»
«8000 варров за улицу, по которой она прошла».
«Титул за место, где она прячется».
«Корабль за имя того, с кем ее видели в последний раз».
«Рука принцессы Розинды тому, кто ее спасет».
Пропавшую невозможно было не узнать. Но далеко не все подгулявшие накануне гости замечали, что уезжают из города, на стенах которого пестреет множество одинаковых листовок.
* * *Ни тогда, ни потом никто в точности не мог сказать, как именно пропала принцесса Розинда. Все, включая самого Дуана, сходились лишь на одном: после гуляний юная Королевская Роза невредимой вернулась к брату, была немного задумчива, но не грустна. Она вместе со всеми добралась до замка, пожелала добрых снов и удалилась с камеристками в женский флигель, где все, конечно же, поскольку устали, сразу легли спать.
Несколько дам, проснувшихся раньше всех, — вскоре после восхода Лувы, — не заходили к принцессе. Дверь ее спальни была заперта, внутри тихо. И когда настало время первой утренней трапезы, к которой встал король, дамы просто отдали распоряжение принести завтрак себе, а также сообщить его величеству и гостям, что ее высочество, — как, впрочем, почти всегда после больших мероприятий, — заспалась. Это никого не удивило и не встревожило. Даже когда принцесса не встала и ко второму завтраку. И даже когда камеристка, у которой был запасной ключ, после долгого стука решила все же заглянуть к ее светлости и увидела пустую неразобранную кровать. На краю небрежно валялось платье, в котором Розинда гуляла на отмели, окно было распахнуто.
Это тоже не встревожило сразу. Многие камеристки прожили с принцессой не один Круг и знали, как часто непокорное дитя сбегает: на рыночную площадь, в розарий или заезжий театр, к неугодным отцу друзьям из простого люда. Принцессу стали ждать, хотя несколько женщин все же отправились поискать ее в саду, в королевском зверинце, у воды и в других флигелях.
Но она не появилась. Только когда Лува украла тени, тревога, похожая на мелкие и все усиливающиеся волны, стала захлестывать Альра-Ган. А вскоре — когда обнаружилось, что все, включая обувь принцессы, осталось на месте, — здесь уже бушевал шторм.
* * *— Что ты о ней знаешь? Что?!
Арро был бледен, как самая дорогая, чистая соль. Он не предпринял и попытки вырваться, когда Дуан схватил его за горло, а за стражей захлопнулась дверь покоев. Только губы у принца побелели, а глаза начали странно, лихорадочно блестеть.
— Ничего, — с расстановкой произнес он. — Не больше других.
Дуан бессильно зарычал. Он знал, что уже скоро до всех почтовых станций, постоялых дворов, а потом и до границ дойдет королевский приказ — обыскивать каждую выезжающую карету. Что корабли уже теперь (хорошо, что «Ласарра» ушла раньше) не выпускают из столичных портов без специального разрешения, а вскоре перестанут выпускать и из других. Что в двери простолюдинов, которых дамы вспомнили как друзей сестры, уже стучит стража. И… откуда-то он знал, что все это, скорее всего, не принесет плодов. Что-то случилось. Что-то неизбежное.
Фаарроддан о’Конооарр попытался разжать его пальцы, и Дуан опять уставился в белое лицо.
— Я видел, — с расстановкой произнес он и сам оттолкнул принца от себя. — Видел вас на охоте. Видел вас и вчера у огня. Она звала тебя о’хики. Ты должен знать больше.
Краска прилила к впалым щекам; левой рукой принц все тер и тер свое горло. Дуан сделал к нему новый шаг, в то время как ладонь легла на рукоять меча. Случайно глянув в зеркало, молодой король увидел там своего отца — с пылающим взглядом, оскаленным ртом, сжатыми кулаками. Будто одержимый разом всеми Темными. Но в ту швэ Дуану было наплевать.