— К тому, кто верит, что… мы сможем мир создать…
— Мир на двоих, в котором нам не доведется потерять. — Ладонь Гроу легла на мою талию, плотнее притягивая к себе. Его голос отзывался во мне так яростно, что я пела или кричала, а может быть, и то, и другое вместе.
— То, что горит в груди!
— То, что сжигает нас…
— Когда расходимся мы даже на один короткий час.
Он вел в этом танце столь уверенно, что я даже не думала о том, в какую сторону сделать шаг, как бывало с Юммером. Просто повторяла линии Гроу, подчиняясь заданному ритму.
— Или на миг, что я… не чувствую твой взгляд…
— Когда мы просто смотрим друг на друга и молчим…
Его ладони скользнули по моим щекам, легли на плечи, повторили изгиб талии. Щетина под пальцами была обжигающе-колючей, но взгляд зеленеющих глаз пронизывал больнее. Глаз, в которых зрачки превращались в иглы.
— Когда тебя со мною нет, я сам себе не рад…
— Когда нас разделяет расставания едкий черный дым.
— Но больше никогда не разомкну я рук, в которых ты моя. Моя и больше ничего…
— …Не важно все, что до, что после и вокруг. Сейчас хочу я только… только одного.
— Свободы быть собой, свободы быть с тобой. Свободы выбирать дорогу, по которой мы идем, не размыкая рук. Сейчас и навсегда. Одни для всех, но главное — вдвоем! Одни для всех. Но главное… Вдвоем!
Краткое мгновение тишины показалось оглушающим, его взгляд — единственное, что меня сейчас держало. Поцелуй — пьяный, сумасшедший — выбил из груди песню. Вместо того, чтобы рвануться к нему, я почувствовала поднимающееся из груди яростное рычание. Отшатнулась под потрясенными взглядами, прикованными к нам. Внутри творилось что-то странное, будто я отхлебнула из проснувшегося вулкана.
— Ладэ! — прорычал Гроу. — Ты зеленого цвета.
— Белого, — поправила я, вспомнив отражение.
И потеряла сознание.
ГЛАВА 14
— Еще раз такое выкинешь, Ладэ, я тебя уволю.
Это было первое, что я услышала, когда пришла в себя. Надо мной плавали высокие потолки с яркими светильниками, а рядом что-то еле слышно пищало. Как выяснилось, «что-то» оказалось аппаратурой, подключенной ко мне с помощью датчиков. Отсоединяя их, высокая, плотного телосложения врач ободряюще улыбнулась и осуждающе покосилась в сторону источника голоса. Сил во мне было как-то удивительно мало, поэтому я просто повернула голову.
— Медпункт, Мэйстонская опера. Добро пожаловать, — заявил Гроу.
На сей раз он обхватил себя руками и смотрел на меня с каким-то странным выражением, понять которое я пока не могла.
Медпункт? Мэйстонская опера?
Воспоминание об относительно недавнем визите в медпункт Зингспридской оперы было настолько ярким, что я подскочила.
— Лежать! — рявкнул постановщик так, что теперь подскочила уже врач, а я рухнула обратно. Исключительно потому, что у меня закружилась голова и в глазах мельтешило.
— Вы не могли бы выражать свои мысли в более вежливой форме? — сухо поинтересовалась она.
— Не мог бы. Вы не могли бы оставить нас наедине? Буквально на пять минут.
— У вас сильнейшее переутомление, — подытожила врач. — Сейчас я подготовлю результаты анализов и очень рекомендую вам себя поберечь в ближайшее время.
Ой, нет. Только не начинайте.
— Не мог бы ты не так сильно орать? — спросила я, когда за женщиной закрылась дверь.
— К вам это тоже относится. — Гроу развернулся на каблуках.
— Нет, — сухо прозвучало из-за спины.
Только сейчас я заметила справа от себя какую-то тень, а источник находился за кушеткой, на которой я лежала. Поскольку молчание было ну очень многозначительным, я все-таки снова приподнялась, на сей раз осторожнее, и обнаружила напарника Терграна, который меня сегодня сопровождал.
Ой.
— Ты почему не сказала, что плохо себя чувствуешь? — поинтересовался Гроу как-то очень вкрадчиво.
— Зачем?
— Зачем? Чтобы не валиться в обморок на глазах у всех. Этот прибежал с вытаращенными глазами. — Он кивнул мне за спину.
Честно, этот разговор казался мне несколько… неловким. Сложно общаться с кем бы то ни было, когда за твоей спиной стоит посторонний и все слышит. А вот Гроу, судя по всему, это вообще не смущало, он оперся ладонями о край кушетки и склонился надо мной.
— Рычать тоже было вовсе не обязательно.
Про рычание вспомнилось только то, что Гроу меня поцеловал, а потом в груди поднялась буря. И это, кажется…
Так.
— Как вас зовут? — Снова повернулась к вальцгарду.
Ростом он был с Терграна, светловолосый, с зачесанными назад полудлинными волосами. Темные глаза смотрели жестко.
— Армас Лармернех.
— Армас, оставьте нас, пожалуйста, наедине.
— Нет.
Я приподняла брови.
— На пять минут.
— Даже на две, эсса Ладэ. Я останусь здесь, пока не приедет местр Халлоран.
Мне как-то резко стало нечем дышать.
— Как вы вообще здесь оказались?
— Камеры, — пояснил Гроу. — Он сидел вместе с охранниками и видел все, что с тобой происходит.
— Оставьте нас, — с нажимом повторила я. — Или когда приедет местр Халлоран, я сообщу ему, что, пока меня душили в коридоре, вы сидели перед экранами слежения.
— Вас никто не душил. — Лицо вальцгарда слегка вытянулось.
— Ну это детали. — Я приподняла руки, где на запястьях после захвата Юммера остались следы. — Вы ведь наверняка должны были ходить за мной по пятам, но решили, что можно обойтись камерами?
Вообще-то я била наугад, но вальцгард посмотрел на меня так, словно не прочь был размазать по кушетке.
— Пять минут, — напомнила я.
Он обошел нас так резко, что порыв воздуха швырнул на лицо выбившуюся из хвоста прядь. Которую Гроу не преминул убрать, легко коснувшись пальцами моего виска. Удивительно, но это прикосновение больше не вызывало ни жара, ни желания отпрянуть, ни прижаться. Драконица предупредила, дракон понял. А я, кажется, поняла этот сквозной взгляд, которым он меня наградил, — гораздо более глубокий, чем может показаться. Слишком много всего в нем был намешано.
— Я собирался предложить тебе стать моей парой, Ладэ. — Он прислонился к спинке кушетки, теперь я могла видеть только плечи и напряженную спину. — Все выходные об этом думал. О том, что окончательно помешался на тебе.
— Где ты учился петь? — спросила тихо.
Моя драконица приняла мой выбор. Но это не отменяло того, как все внутри содрогалось от бьющего в зал голоса Гроу. В зал, в самое сердце и выше — в небо. Он пел не как любитель, не как Юммер и даже не как Кромах партию Регхарда. Он пел так, что мне хотелось плакать.
И жить.
— Частные уроки вокала. Преподаватель подписал договор о неразглашении, так что я с удовольствием выл сам для себя, когда никто не слышит. Или на частных вечеринках, когда надирался, но там все бывают в таком состоянии, что вряд ли могут вспомнить не то что песни, но даже с кем переспали.
— Но почему ты никогда…
— Потому что не было тебя.
Что ж, наверное, нам стоило встретиться хотя бы ради этого.
— Ты правда выйдешь на сцену? — спросила я. — Раскроешь свое лицо?
— Давно было пора это сделать.
— А как же твой отец?
— Меня мало беспокоит мнение того, кто пытался меня задушить.
Он повернулся и оказался прямо надо мной.
— Ты будешь только моей Люси, Ладэ.
Я хотела ответить, но не успела; дверь распахнулась, и в кабинет шагнул Рэйнар.
Вы издеваетесь, да?
Гроу оттолкнулся от кушетки обманчиво легко, на первый взгляд просто убрал руку. Хотя это больше напоминало движение подобравшегося зверя, и сгустившееся напряжение я ощутила всей кожей. По телу прошла волна ярости, от которой все волоски на теле встали дыбом, взгляд Рэйнара стремительно темнел.
— Пошел вон, — коротко бросил он, шагнув к нам.
— У себя в Лаувайс будешь командовать. — Гроу ногой подтянул стул на колесиках и оперся на спинку. — С высоты драконьего помета и власти, данной тебе городом Мэйстоном и папочкой.
— В отличие от тебя я не привык бежать от ответственности, Гранхарсен.
— В отличие от меня ты даже врезать за свою женщину не можешь.
— Желаешь проверить? — холодно, ну очень холодно поинтересовался Рэйнар.
— С удовольствием. Давно не возил физиономией по ковру никого настолько высокопосаженного.
— Здесь нет. Ковра.
— Какая жалость. Но плитка тоже сойдет.
Алое пламя полыхнуло мгновенно, в лицо мне ударил сильный знойный порыв, напоминающий ветер в пустыне. Стул вылетел из захвата Гроу, ударился о стену, и его глаза захлестнула сумасшедшая зелень, взрезанная вертикальными зрачками. В кабинете ощутимо потеплело градусов так на десять.
— Э… можно вас на минуточку? — Я вскинула руку.
— Не сейчас.
— Нет.
Ответ прозвучал одновременно, один — от Рэйнара, другой от Гроу. Напряжение закручивалось между ними в тугие вихри в прямом смысле, потому что даже воздух сгустился и пошел едва уловимой рябью. Стены шкафчика с лекарствами задрожали, графин с водой на столе тоже.
— Вышли оба.
Кажется, это правда сказала я. По крайней мере, голос точно принадлежал мне, а вот что за существо в меня вселилось, понять было сложно. Именно оно толкнуло в спину, заставляя расправить плечи и сесть на кушетке. Видеть себя я сейчас не могла, но подозревала, что льда в голосе и глазах хватило на весь Ферверн. И даже Аронгаре чуть-чуть досталось, потому что, казалось, в кабинете снова можно было нормально дышать.
— Мне только что было плохо. Очень плохо, но я понимаю, что вам жизненно важно выяснить, кто из вас круче. Поэтому можете возить друг друга чем угодно, где угодно и по чему угодно. Только не здесь.
Рэйнар медленно перевел тяжелый взгляд на меня. Странно, но даже под ним было легче, чем несколько мгновений назад, когда они смотрели друг на друга. Я чувствовала, как усмиряется пламя изначальных стихий, продолжая смотреть ему в глаза.
— Благодарю, — сказала я и откинулась на спинку кушетки.
— Жду тебя завтра на репетиции. — Гроу махнул рукой и направился к двери. — Выспавшуюся и отдохнувшую. Сунешься на сцену сегодня — уволю.
Он не остановился и не обернулся, просто вышел, и только тогда Рэйнар шагнул ко мне. На этот раз голос его прозвучал глухо:
— Прости. Я не должен был.
— Не должен. Вот именно. — Мой дрогнул, но я усилием воли вернула его в прежнее состояние, которое помогло продержаться в самом начале. Если тогда помогло, значит, и сейчас сработает. — Не должен был, Рэйнар. Дороже тебя у меня нет никого. Ты мое дыхание и моя жизнь. Когда мы расстаемся, я закрываю глаза и представляю тебя. Я пою для тебя, я не хочу больше представлять, каково это — без тебя. Но там… — Я указала на дверь. — Люди, которые в меня верят. Люди, у которых скоро премьера. И для многих из них она станет прорывом. Там часть моей жизни. Очень важная часть, и если ее убрать, останусь… я, но уже не та, которую ты когда-то знал.
Удивительно, но, несмотря на бушующие внутри эмоции, мне до сих пор удавалось говорить спокойно. Настолько, что я сама поражалась себе.
— Вчера я собиралась уйти, — сказала тихо. — Уже решила. Предупредила Танни о переезде в Скай Стрим и хотела поговорить с тобой сразу после того, как уволюсь. Но сегодня посмотрела им в глаза и поняла, что не могу бросить их, не могу разрушить все, что мы создали вместе. Скажи, эта постановка действительно может тебе помешать? Действительно…
На последнем слове голос все-таки сорвался, а на глаза навернулись слезы. Впрочем, и голос, и слезы я сдержала и отвернулась. На миг. Чтобы скрыть то, что уже давно стало явным. Без слов.
— Может повредить твоей репутации? — твердо закончила я, проглотив ком в горле.
И посмотрела на Рэйнара, ожидая ответа.
Слов не последовало: вместо них меня просто обняли, зарывшись лицом в волосы. Так крепко, что я не могла даже вздохнуть.
— Пламя мое, — выдохнул он. Скользнув горячим дыханием по шее, отчего кожа сразу покрылась мурашками. — Я схожу с ума, когда вижу тебя рядом с другими мужчинами. Ничего не могу с собой поделать, Леона, это выше моих сил.
— Мне не нужны другие, Рэйнар, — сказала тихо. — Только ты. Я твоя, насколько это вообще возможно. Твоя… наверное, с той самой минуты, когда впервые увидела тебя. Просто я так отчаянно этому сопротивлялась, так отчаянно бежала от этого чувства, что даже моя звериная суть не верила в то, что у нас что-то получится.
— А теперь поверила? — глухо спросил он.
Я слабо улыбнулась и все-таки подняла голову.
— Ты разве не чувствуешь?
Замерла, прислушиваясь к уютному чувству близости, и… с головой окунулась в странный, исходящий от дракона холод. Холод, эхом отозвавшийся во мне.
— Рэйнар, — прошептала взволнованно. — Что случилось?
Он помолчал (не выпуская меня из объятий), но потом все-таки произнес:
— Совет вынес решение о пожизненной таэрран. Для тебя.
У меня пропал голос.
И не только голос, пропало вообще все, включая даже мысли, — на время. Я обхватила себя руками и уставилась в одну точку. Сердце внутри диковато подпрыгивало, в такт рвано выскакивающему по кусочкам осознанию.
Пожизненная таэрран.
Огонь, запертый навсегда.
Никогда больше не почувствовать струящееся сквозь пальцы тепло, не отправить призыв, не услышать отзывающегося на него зверя — могущественного и первозданного, как пламя, как огненное сердце Аронгары, как наш мир.
— Когда? — хрипло выдохнула я.
— Не важно.
— Не важно?
— Я этого не допущу.
Было что-то такое в его голосе, а может быть, в его взгляде — хищное, настолько звериное, даже жестокое, что я вдруг отчетливо поняла: не допустит. Любого сожжет, кто попытается ко мне подойти, причем не уверена, что не в прямом смысле этого слова. Холод, который я почувствовала минутой раньше, предназначался не мне. Им. Всем, кто принял такое решение.
— Рэйнар. — Я коснулась его окаменевшей руки. — Ты хочешь оспорить решение Совета?
— Нет. — Он сжал мои пальцы. — Все, что мне нужно — использовать право последнего слова.
— Право последнего слова?
— Последнее слово правящего, на чьей территории все произошло. Отказываясь принять решение Совета, я беру ответственность за последствия на себя.
— То есть как?
— Случись ситуации с Лодингерами перерасти в серьезный конфликт между иртханами и людьми, таэрран буду носить я.
Мне резко стало нечем дышать.
— Но ты же не сможешь управлять городом.
— До этого не дойдет.
Ноздри его едва уловимо шевельнулись, я же в очередной раз лишилась дара речи.
— Нужно было размазать Лодингера до того, как все это началось. Но уничтожить его тогда можно было только через твою сестру, Леона. Вытряхнуть, вывернуть всю ее жизнь наизнанку, включая то, что Лодингер с ней сделал. Когда мы говорили с Танни в Зингсприде, она держалась отлично, но глаза не спрячешь. И то, что я увидел в них, меня остановило.
Внутри заворочался холод, точь-в-точь такой же, как исходил от него, только на этот раз он принадлежал мне. До сих пор не укладывалось в голове, что это происходит со мной. С нами.
— Когда только успели? — резко поинтересовалась я и пояснила: — Совет.
— Совещание собирали экстренно, — произнес он. — Вчера состоялась видеоконференция.
Вспомнились слова Шахррейна о том, что это — ответственность всех иртханов, и в груди похолодело еще на несколько градусов.
— Стоунвилл постарался?
— Аррингсхан.
Че-го?
— Он внес предложение запереть твой огонь. — Рэйнар говорил жестко, не глядя на меня. — Чтобы люди знали о том, что они защищены. Знали, что иртханы не допустят подобного произвола.
— Из-за того, что случилось с Миком?
— Из-за того, что случилось в школе. Они не ставят под сомнение факт, что Мик сошел с ума по другой причине. Аррингсхан хочет показать всему миру, что мы не злоупотребляем властью. Поддержали его почти единогласно, мы с Эрраном остались в меньшинстве.
Эрран… кажется, тот правящий, который провожал нас с Аргастель в ложу. Эта мысль задержалась ненадолго. Я не могла поверить в то, что местр Аррингсхан, который говорил мне о силе духа и о том, что сестре со мной так повезло, поднял этот вопрос. Пазл не складывался, но главным сейчас было даже не это.