— Ты где? — Агент как-то мигом стал серьезным.
— На верхней аэромагистрали на скорости под сто пятьдесят.
— Ты это сейчас серьезно?
— По поводу аэромагистрали или по поводу бросить петь?
— По поводу бросить петь.
— Не знаю, — честно призналась я.
Когда Вальнар поставил меня перед выбором, я отказалась от него, не раздумывая. Просто потому, что не представляла жизни без сцены. Сейчас мысль о том, что мне придется расстаться с Рэйнаром, казалась дикой, сумасшедшей, невыносимой. Если я откажусь от него, я стану Люси — для Гроу, для публики, для всех, кто сходит с ума от истории «Мир без тебя». Я буду Артомеллой, Ильнир или Триаррис, буду влюбляться, гореть, умирать и снова воскресать, но меня самой уже не будет. Я стану сосудом для голоса.
Возможно, прекрасного, если все сложится наилучшим образом.
Но вне сцены пустым.
— Помнишь, о чем мы с тобой говорили? — неожиданно спросил Хейд.
— Когда ты отпаивал меня кофе и рассказывал про свою группу?
— Помнишь, — удовлетворенно заключил он. — Так вот, вспоминай почаще, когда в голову приходят такие мысли.
— А если бы у тебя встал выбор между группой и той девушкой? Быть с ней или выступать? Что бы ты выбрал?
— Тогда или сейчас?
— А это имеет значение?
— Наверное, нет.
Хейд помолчал, а потом все-таки продолжил:
— У нас все равно ничего бы не получилось, Леона.
— Почему? Вы оба жили музыкой.
— Как раз потому, что только музыка нас и связывала. И если ее убрать, остались бы просто она и я.
У нас с Рэйнаром было, скорее, наоборот. Пусть именно музыка привела нас друг к другу, но сейчас стояла между нами барьером, как Фервернский хребет.
Связывало нас другое — объятия до полыхающей кожи и ссоры до огненного рычания. Сумасшедшая страсть и удивительно хрупкая, как дрожащая на ветру паутина, нежность. Сбивающееся дыхание и шепот, долгие разговоры, которых может быть еще очень много, и падающие в небо звезды.
Боль и прощение.
Так мало времени вместе… И последний взгляд, от которого до сих пор горело огнем внутри.
— Но ты же хоть раз задумывался о том, что могло бы быть, если…
— Нет, — хмыкнул он. — Ни разу.
А я буду думать об этом всю жизнь.
Эта мысль меня пронзила так, что я почувствовала, как зашлось сердце. Представила, как могла бы сложиться жизнь Хейда, не уйди его девушка к другому. Возможно, он бы сейчас играл в составе известной группы, гремящей на всю Аронгару. А может, совмещал бы карьеру агента с выступлениями.
Наверное, у каждого в жизни есть человек, способный разрушить тебя до основания.
Своим уходом.
— Куда теперь? — спросил Валентен, когда я попрощалась с Хейдом.
— Домой.
Кажется, с облегчением вздохнули и капитан, и водитель.
— Леона! А мы тут с Рольгеном в аэрогонки режемся. — Танни вылетела мне навстречу, стоило открыть дверь. — Я его сделала!
Лидс появился в дверях следом за сестрой, и я помахала ему. То ли мы просто давно не виделись, то ли он выглядел еще моложе. Или общение с Танни на него так действует.
— Привет, — сказала я, привычно оттесняя обтирающего меня Марра. — Спасибо, что задержался.
— Ерунда. — Он махнул рукой и потянулся за курткой. — Надеюсь, скоро увидимся.
— Взаимно.
— Лузер, — заявила Танни и сложила руки на груди.
У Рольгена дернулась щека, но он лишь пожелал нам доброй ночи и вышел.
Я закрыла дверь.
— Что это только что было? — поинтересовалась у сестры.
— А что? Он продул.
В другое время, наверное, я бы объяснила. Но сейчас нам предстоял гораздо более серьезный разговор.
— Ты чего на меня так смотришь? — нахмурилась Танни. — Лодингер что-то еще выкинул?
— К счастью, нет, — ответила я. — Как ты смотришь на то, чтобы временно переехать в Скай Стрим?
Невысокая полненькая ассистентка только руками развела, когда я поинтересовалась, где Гроу. Специально приехала пораньше, потому что поговорить с ним хотелось до начала репетиции и наедине, но он в лучших традициях первого дня задерживался.
— Так дайте мне его номер! — в сердцах воскликнула я, когда девушка отказалась звонить и узнавать, когда он будет.
— Он никому не дает свой номер, — сухо отрезала секретарь, наградив меня колючим взглядом.
Круто!
Интересно, и как Гроу лично обо всем предупреждать, если найти его можно только по следам угасающих в ночи фар?
Дабы не сорваться на ни в чем не повинных девушках, развернулась и направилась к выходу. Но не в сторону гримерных, где могла столкнуться с коллегами, а в фойе, откуда для любого зрителя начиналась Мэйстонская опера.
В Зингсприде все было стилизовано под классику, а здесь… за старым фасадом скрывался ультрасовременный интерьер. Дневной свет проникал сквозь изломы окон и каплевидный прозрачный купол. Повсюду крохотные светильники, которые напоминали звезды. Во время представлений они не столько освещают, сколько искрятся в лучах витых спиралей и центральной 3D-люстры в виде спящего дракона. Но главная достопримечательность театра — стена-водопад. Сейчас это было просто толстое стекло во всю стену у главных лестниц и лифтов. Но когда раскроются двери для публики, хлынет вода, и в лучах подсветки на ней будут «оживать» легендарные исполнители и сцены из постановок.
Я снова буду одной из многих, кто войдет в эти двери через центральный вход.
И уже никогда — через служебный.
Не стоит тешить себя мыслью, что я смогу вернуться через два, три или четыре года. Уйти из постановки за несколько недель до начала репетиции — еще полбеды. Я не была уверена, что смогу петь в четырех стенах, не задохнусь на первом же куплете.
Когда тебя никто не слышит, говорить нет смысла.
А петь — тем более.
— Леона! Вот ты где! — Тарина подлетела ко мне так неожиданно, что я вздрогнула.
Солнечные лучи запутались в рыжих прядях, и те сверкнули медной проволокой.
— Мне секретарь сказала, что ты приехала. — Она сжала мою руку и заглянула в глаза. — Слушай, по поводу вчерашнего… я просто хочу, чтобы ты знала, что для меня ничего не изменилось.
Я улыбнулась.
— Что, даже не спросишь, что произошло?
Она покачала головой.
— Нет. Зачем? Я и так знаю, что ты не могла сделать ничего такого, что о тебе говорят и пишут.
Да, за ночь понаписали еще больше, но к этому я уже относилась как-то удивительно спокойно. Видимо, по сравнению с тем, что мне предстояло, «комплименты» по поводу Лодингера казались чем-то незначительным. Несмотря на заявление Рэйнара, скандал все равно раздули, так что оставалось либо расслабиться и не получать удовольствие, либо рвать на себе волосы. Я предпочла первое.
— Ты поэтому в гримерную не идешь? — спросила Тарина, когда мы направились к лестнице.
Я неопределенно пожала плечами.
— Но это же глупо! Думаешь, кто-то из нас тебя осуждает?
— Нет, — сказала я. — Не думаю.
И это была чистейшая правда. Поразительно, но решение отказаться от Люси выбило все мысли из головы, и я не думала о реакции коллег. Только сейчас осознала, как было бы больно, если бы кто-то из них цедил слова сквозь зубы, как секретарь Гроу, или прятал глаза, как его ассистентка. С опаской и раздражением.
За две недели, что мы были знакомы, Инис, Нерхан и Бентри… люди, которые ради меня готовы были отказаться от постановки и рискнуть своей профессиональной репутацией, стали для меня семьей. На совместных обедах и пойманных во время репетиций улыбках, в переглядываниях и жестах, комментирующих команды Гроу или поведение Юммера, мы удивительно сблизились. Поэтому я действительно не представляла, что кто-то из них от меня отвернется.
Но сегодня я приехала сюда, чтобы отвернуться от них.
И это тоже было больно.
Тарина не догадывалась об истинной причине моего уединения, поэтому только тепло улыбнулась и сжала мою руку.
— Тогда пойдем.
И мы пошли. До репетиции еще оставалось достаточно времени, хватит на то, чтобы все им сказать. Я рассчитывала сначала переговорить с Гроу, но с Гроу не получается, поэтому сначала сообщу им. Не знаю, что они подумают обо мне после этого, но, наверное, так будет лучше. Сомнительная реклама певицы, столкнувшей людей и иртханов, вряд ли принесет постановке пользу.
И это была еще одна причина, по которой я собиралась отказаться от Люси.
Пусть лучше ее поет Кларин Сиддэрли. Любимица публики, а не та, кто, по мнению большинства, сломала подростку жизнь.
До гримерной мы дойти не успели, точнее, почти дошли, когда столкнулись с Юммером. Тот остановился, словно в невидимую стену влетел, а потом его лицо исказила презрительная гримаса. Честно, я и в лучшие дни обходила его стороной, сейчас же сделала вид, что его просто не существует. Тарина решила последовать моему примеру, но стоило нам поравняться, как Юммер процедил, словно сплюнул:
— Ну и как ты с этим живешь? Кошмары не мучают?
— Заткнись, придурок, — прошипела Тарина, прежде чем я успела сказать ему, куда он может идти в обнимку со своим мнением. Щеки у нее полыхали от гнева.
Юммер скривился.
— Что, нравится задницу ей лизать? — ухмыльнулся он. — Надеешься выслужиться?
Ладонь обожгло, пощечина вышла звонкой и эхом разлетелась по пустым коридорам. В следующий миг Юммер схватил меня за запястья и толкнул к стене с такой силой, что из груди выбило воздух, а затылок взорвался болью. Сквозь звон в ушах оглушительно завизжала Тарина, дверь ближайшей гримерки распахнулась. Следом вторая.
— Юммер, хватит! — рявкнула Инис, но он даже на нее не взглянул.
— Так уверена в своей безнаказанности? — прошипел он. — Считаешь, что тебе все сойдет с рук?
Я спокойно взглянула ему в лицо. Смазливая физиономия пошла красными пятнами, его просто перекосило от гнева, и он стал похож на самца прицки. Поразительно, а я ведь когда-то считала этого парня красивым. Когда смотрела на афиши.
— Руки убрал, — сказала просто.
И холодно.
Красные пятна залила бледность, но пальцы он все-таки разжал, особенно когда к нам шагнул Бентри Хиггинс. Расправил плечи и прошипел:
— Подстилка. Правящего.
Тарина ахнула и приложила руку ко рту, Юммер обернулся, открывая мне обзор, и встретился с кулаком Гроу. В прямом смысле: тот впечатался ему в нос с таким смачным хрустом, что даже я вздрогнула. Второй удар пришелся под дых и свалил певца под ноги побледневшей Кармине. Схватившись за залитое кровью лицо, он то ли взвыл, то ли выругался, но из-за невнятного бульканья даже уши не хотелось прикрыть, ничего не было понятно.
— Совсем фдуфел? — захлебываясь, прохрипел он. — Ты мне нос сломал.
— Свободен, Олли. Навсегда. — Гроу развернулся к остальным и поинтересовался: — Еще у кого-то из присутствующих есть с этим проблемы? Самое время сказать об этом сейчас.
Проблем не было.
— Тогда собираем свои потрясенные задницы и выносим их на сцену.
— Ты пожалеешь! — хлюпнул Юммер с пола.
— Уже жалею. — Гроу стряхнул руку. — Платок у кого-нибудь есть?
Платок нашелся у Инис.
— А… кто будет петь Стена? — задала в общем-то логичный вопрос Кармина.
— Я, — хмыкнул Гроу и сунул руки в карманы, одна была перетянута платком. — Еще вопросы?
Вопросов тоже больше не было. Пока все (включая меня) подбирали челюсти, а Юммер себя с пола, Гроу повернулся ко мне.
— Ладэ. О чем ты хотела поговорить?
Хотела сказать, что это лучше обсудить наедине: я больше не смогу петь, и мне очень жаль, что Люси из меня не получится… Но столкнулась взглядом с Инис. С Бентри. С Мерхеллом.
С раскрасневшейся Тариной, которая смотрела на Юммера так, словно не прочь была ему добавить. С Юммером, который открывал и закрывал рот, как бериджар, выброшенный на берег. И только потом — с Гроу. В темных глазах горели зеленые искры и застыл вопрос, адресованный мне.
— Уже ни о чем, — сказала я.
И пошла за остальными в гримерную.
— Леона, ты как? — Инис коснулась моей руки.
Я посмотрела на себя в зеркало, цвет лица у меня сейчас поразительно гармонировал с цветом волос. В смысле почти не отличался от пепельно-платинового.
— Да, — ответила я и стянула куртку.
После моего ответа на меня посмотрели уже внимательнее.
— Воды хочешь?
Я кивнула, и Инис наклонилась к кулеру, наливая холодной в пластиковый стаканчик. Кармина скривилась, вздернула нос и вылетела за дверь, следом за ней выбежали девочки из команды Юммера. Хотя ее, наверное, можно считать расформированной.
Эта мысль заставила сдавленно хихикнуть.
— Пей. — Инис решительно сунула стакан мне в руки. — И не обращай внимания. Они и раньше шипели, призвание у них такое.
Я булькнула, потому что следующий смешок сорвался прямо в воду. Чувствуя, что у меня начинается истерика, допила залпом и сделала несколько глубоких вдохов. Сейчас я, как никогда отчетливо, осознала, что не могу подвести их или не могу подвести Рэйнара. Третьего не дано. А еще, кажется, до меня потихоньку начинало доходить, что петь я теперь буду с Гроу.
И не только петь.
Если меня перетряхнуло от единственного поцелуя, что же дальше-то будет?
И как это воспримет Рэйнар?
— Лео-нааа! — Тарина ткнула меня в плечо. — Вернись к нам!
Я вернулась, тем более что уже пора было идти на репетицию. Для вида порылась в сумке и поднялась.
— Ну что, идем?
На меня как-то странно покосились, но ничего не сказали.
— Уверена, что сможешь петь? — спросила Инис, пока мы шли.
Снова кивнула, хотя вообще ни в чем не была уверена. В ушах звенело, а коридоры перед глазами то расплывались в затуманенные рукава, то снова собирались в четкую картину, резкости которой могла позавидовать самая современная плазменная панель.
— У нас осталось три дня на прогон сцен, до которых мы еще не добрались, и тех, что идут сложнее всего. — Сунув руки в карманы, Гроу раскачивался с носков на пятки. — Со второй половины недели начнем все заново. Если очень повезет (а нам повезет, потому что я обещал содрать с подрядчиков неустойку в размере с их жирные задницы за любой день задержки), со следующей сможем работать на основной сцене в декорациях и со спецэффектами. Еще через неделю предпоказ. Наша премьера открывает сезон после Смены Времен, поэтому готовьтесь к тому, чтобы как следует встряхнуть Мэйстон. Вопросы?
Вопросов не было, а в том, что Мэйстон премьера встряхнет, я не сомневалась. Судя по лицам собравшихся, в этом не сомневался никто.
— Поем «Свободу», — заявил постановщик. — И танцуем.
— Опять «Свободу»? — удивилась Кармина. — Мы же еще «Мир без тебя» не пели и похищение.
— Может, местами поменяемся? — лениво осведомился Гроу.
— Нет, — буркнула та.
— Тогда не отнимай у меня время.
Он прищурился и скользнул по мне взглядом: глубоким и темным, как воды Гельеры, от которого бросило в жар. В ушах шумело все сильнее, я упорно пыталась сосредоточиться, но не очень-то получалось. Что-то внутри рвалось на части, словно я наглоталась фейерверков с зажженными фитилями и запила их шипучкой.
Я не могу выбирать между Рэйнаром и Люси.
Не могу.
Просто не могу.
— Ладэ. Мы все будем очень рады, если ты удостоишь своим высочайшим вниманием нас, а не только свой внутренний мир. — Язвительный голос Гроу выдернул в реальность.
Как ни странно, именно это отрезвило. Я вскинула голову и вернула ему яростный взгляд, в ответ он приподнял брови.
— Свобода быть собой. — Я шагнула к нему.
— Свобода быть с тобой. — Он шагнул ко мне и поднял руку.
От голоса — низкого, хриплого, сильного, как волна, потемнело перед глазами, но я все-таки повторила его жест, и наши ладони соприкоснулись.
— Свобода выбирать дорогу, по которой ты идешь. — Наши голоса слились воедино и взлетели над сценой, когда мы лицом к лицу пошли по кругу.
— Свобода быть другим…
— Таким, как ты хотел…
Его пальцы обжигали, как если бы я взялась за раскаленную ручку, а голоса продлевали друг друга, вливаясь в эхо сплетающихся слов.
— Таким, каким лишь только ты и видела меня.
— Свобода стать живой, взлететь и рухнуть вниз…
Мы разошлись на длину вытянутых рук, чтобы сойтись одним рывком.
— На руки, что всегда готовы подхватить и удержать.