– Здесь… Я здесь родился, – хрипло сказал Деян. – Здесь мой дом. Здесь… ты.
– Забудь. – Эльма взглянула ему в глаза. Взгляд ее был спокоен и тверд.
– Да что с тобой такое?!
– Ничего, – отрезала Эльма. – Хватит топтаться на месте. Лучше приведи в чувство… своего спутника, а то он так и будет смеяться до темноты.
– Я не верю. Почему ты… – Деян отпрянул, оглядывая ее со всех сторон, пораженный внезапной догадкой. – Что он тебе сказал?! Или он что-то и с тобой сделал?! Пока я был… Пока меня… Что этот проклятый ублюдок сделал!?
Это многое объясняло – и прежде всего то, почему Эльма держалась с Големом подозрительно любезно.
– Да стой, дурак! – Эльма силой удержала его, не дав в тот же миг броситься на чародея. – Ничего он не делал…
– Врешь!
– …а называть того, с кем предстоит долгий путь, «проклятым ублюдком» – не очень-то умно и дальновидно, – спокойно закончила она.
– Что этот трижды! проклятый! ублюдок! сделал?!
– Теперь тебе всюду мерещатся лжецы и негодяи, Деян?
– Нет! Нет, но… – Деян замялся, пытаясь подобрать слова, окончательно сбитый с толку.
Он не мог понять, говорит она правду или нет. В ее слова не верилось – но, может, только потому, что верить не хотелось?
Вмешательство Голема многое бы объясняло и оправдывало, однако преподобный Терош был прав: эдак недолго было додуматься и до того, что погода из-за каверз чародея портится, а не потому, что осень на дворе. Будь в запасе время – день, час, хотя бы один спокойный час, – может, удалось бы объясниться. Но времени как раз и не было.
– Перестань, будь добр, орать на меня посреди улицы и говорить чепуху, – тихо сказала Эльма. Она выглядела бесконечно уставшей, и вряд ли впечатление было обманчиво – она ведь не ложилась с ночи.
Понимая несчастливую судьбу Орыжи, она и сама, возможно, хотела бы уйти, подумал вдруг Деян. Хотела бы, но не могла, даже если б Голем разрешил: престарелая бабка, маленькие племянницы – невозможно было оставить их на одну Малуху…
Деян, вздрогнув, разжал руки. Только он был ничем не связан; совершенно свободен, как и всегда. Свободен, не способен ничего решить, даже о себе с толком позаботиться – и то не способен. Ему ли было требовать с нее чего-то, хоть бы даже и простой откровенности?
– Извини. Уже перестал, – смущенно сказал Деян, озираясь по сторонам. – Идем?
Орыжцы – те, кто не сидел на поминках и не ушел в поле, – попрятались по домам. Джибанд топтался впереди, не зная, что ему делать. Чародей наконец успокоился и теперь наблюдал за ними, навалившись всем телом на забор.
– Идем, Эл, – повторил Деян. – Этот… уважаемый господин колдун нас сам догонит, когда посчитает нужным.
– Да. Сейчас, – хрипло откликнулся Голем, не двинувшись, однако, с места. Входя в калитку Догжонов, Деян еще раз оглянулся: чародей так и стоял неподвижно, привалившись к забору, и смотрел куда-то мимо них.
– X –
Деян подумывал забрать мешок и уйти по-тихому, но Кариша – старшая и догадливая не по годам – выскочила навстречу и втянула его в дом.
В отличие от взрослых вопрос, как вдруг одноногий человек стал нормальным, ее не интересовал совершенно; оно и ясно, что чудом, чего тут спрашивать? – зато живо интересовало, куда он собрался и когда вернется.
«Может, скоро, а, может, нет – как сложится», – туманно ответил Деян, не придумав ничего лучше, и тотчас о том пожалел. Вопросы посыпались градом: «Завтра вернешься? А послезавтра? А послепослезавтра?» – вынудив его, в конечном счете, сознаться в неутешительной правде.
– Нет, милая. И после-после-послезавтра – тоже вряд ли… Не знаю я, когда вернусь. Мне далеко нужно идти, очень далеко… как твоему папе.
– Папа туда ушел и не пришел больше. И ты больше не придешь, – с убийственной непосредственностью сделала вывод Кариша и ударилась в слезы. Младшая, возившаяся у печи, вряд ли многое поняла, но на всякий случай разревелась вместе с сестрой. Под укоризненным взглядом Эльмы Деян попытался их успокоить – безуспешно, конечно же. Малуха без церемоний ухватила младшую за шиворот и ушла в дальнюю комнату, зло зыркнув из-под бровей. Хотела увести и Каришу, но та вырвалась и стала вертеться вокруг Деяна, не даваясь в руки и чередуя умоляющее «не уходи-и-и-и» с ударами маленьких кулачков: в ней определенно было что-то и от Малухи, и от Эльмы, и от прабабки – которая не замедлила проснуться и внести гортанными криками свою лепту в общий переполох. Довершил картину чародей, явившийся-таки узнать, почему Деян возится так долго.
– Ты – плохой! – изо всех сил напрягая глотку, заорала Кариша, увидев Голема. – Злой и плохой!!!
– Э-э… Д-да: я тот еще гад. – Чародей аж начал заикаться под ее напором. – А что я на сей раз сделал?
– Отец у нее год как воевать ушел. Теперь я, по прихоти твоей, ухожу, – зло сказал Деян. – И ты еще спрашиваешь, что сделал?
Шалфана Догжон избавила чародея от необходимости отвечать, запустив в него с печи тяжелой долбленой ложкой:.
– Сгинь, поганый, пшел! Неча тут шляться!
– Э-э… – Голем, увернувшись, попятился к двери. Лицо его в это мгновение приобрело выражение испуганное и туповатое, как у Джибанда.
– Бабушка, прекрати! – крикнула Эльма, но голос у старухи был громче.
– Сгинь, пшел, пшел!
Еще одна ложка ударилась о косяк.
– Джеб взял твой мешок; я подожду снаружи! – выкрикнул Голем. Последние слова донеслись уже со двора: чародей выскочил из дому, не став дожидаться, что в него полетит еще.
Деян на миг почувствовал гордость за старуху.
Калиша тихо юркнула в комнату к матери – не иначе тоже побоялась получить от прабабки.
– Так-то! Ишь, шляются, – удовлетворенно пробурчала старуха. – Ты им чего позволяешь, сын! А? Хоть бы за женой следил! Молчит и столбом стоит, дурень! Чего встал? Что, дела никакого нет, а?
– Я не ваш сын, бабушка Шалфана, – тихо сказал Деян. – Друг ваших внуков, сосед.
– Ша?
– Я не ваш сын. Вы обознались.
– Ишь чего болтает, слыхали, а? Тьфу ты! Иди хоть дров наколи, ступай! Совсем с ума сдвинулся, мозги последние пропил, дурной… Барагозите тут с дружками, вздремнуть не даете… – Старуха отвернулась к стене.
Еще недавно в ушах звенело от криков – а теперь в доме стало невыносимо тихо. Только сердито сопела старуха и в дальней комнате всхлипывала младшая дочь Петера.
– Тебе пора. – Эльма подобрала брошенную ложку и стала сосредоточенно оттирать ее полотенцем.
Деян стиснул зубы. Почему-то вышло так, что он сейчас стоял ровно посреди темного пятна на половице; может, оттого и чужая ступня снова заныла…
– Эльма!
Она устало взглянула сквозь него:
– Что еще?
– Займитесь кистью Красавчика Кена, если не собираетесь его вешать, – сказал Деян совсем не то, что собирался, – и вышел, хлопнув дверью.
– Идем! – Он едва не сшиб стоявшего у калитки чародея. Земля под ногами горела. – Идем, забери все это мрак!
– XI –
– За нами что, кто-то гонится? – поинтересовался чародей, когда крыши Орыжи скрылись за перелеском.
– Нет, – процедил сквозь зубы Деян, не сбавляя шага. Ступня нестерпимо болела, но сейчас он просто не смог бы идти медленнее.
– С виду не скажешь, что «нет», – не унимался чародей. – Ты дорогу хоть помнишь?
– Нет. Но она тут одна. Не заблудимся.
– Уверен?
– Нет. И плевать я хотел, если заблудимся. Мрак бы все это побрал!
– Ты бы поосторожней с проклятиями. – Чародей неодобрительно нахмурился, но наконец-то отстал.
Джибанд молча топал рядом, таща на плече Деянов мешок, связку тыквенных бутылей с водой и скатку с одеялами: никакой своей поклажи у чародея не было. Кратчайшая лесная тропа к дороге на большак – чтоб не идти через все село – проходила у Сердце-горы; она уже виднелась впереди.
Скала наверняка изменилась за все те годы, что Деян не подходил к ней близко, но ему она показалась в точности такой, какой он ее помнил: огромная, выше самых старых елей, серая глыба в тонких рыжих прожилках. И едва доходящие до колена каменные остовы рядом: все, что осталось от когда-то стоявших здесь стен.
– Подожди. – Чародей остановился, шаря взглядом по развалинам.
Деян сел на поваленную ель, разминая ногу, и приготовился ждать; по правде, это было бы весьма кстати.
Но не успел он перевести дух, как Голем вдруг сорвался с места и двинул вперед по тропе едва не бегом.
– За нами что, кто-то гонится? – не сдержался Деян, когда сумел его догнать.
Сердце-гора торчала среди леса, точно надгробие на заросшей могиле.
– Нет, – хрипло откликнулся чародей. Глаза его лихорадочно блестели. – Это мы гонимся. За химерами!
Глава седьмая. Большой мир
– I –
Выглянуло солнце: косые послеполуденные лучи пробивались через поредевший ельник. Тропинка следов уводила вверх по склону. Деян выругался: оползень впереди перегородил дорогу на полста шагов, если не больше.
– Эй, князь! – окликнул он чародея. – Не соизволит ли твоя милость раздвинуть это как-нибудь?
– Зачем? Другие прошли – значит, и мы пройдем.
– По склону лезть небезопасно. И дальше, и тяжелее, и…
– Попроси Джибанда тебе помочь.
Чародей равнодушно взглянул на громоздящиеся впереди завалы и принялся карабкаться наверх.
– Да ты просто не можешь! – выкрикнул Деян ему в спину. Тот не обернулся.
– Мастер не хочет, – извиняющимся тоном сказал Джибанд.
– А шею себе свернуть твой мастер не хочет?
– Что?
– Ничего. Забудь, – вздохнул Деян. – Я пошутил.
– А-а.
– Он, по-твоему, все может, твой мастер?
– Все! – с глубокой убежденностью и гордостью в голосе ответил Джибанд.
– Почему же тогда ползает по земле, как паук, в чужой рваной куртке?
– Почему… – На лице великана появилось озадаченное выражение, но мгновением позже оно вновь сменилось простодушной улыбкой. – Он так хочет. Наверное.
– Странные у него предпочтения… Ох, мать!.. – Деян шарахнулся вбок и едва не напоролся глазом на ветку, когда в плечо ему ударил маленький, но увесистый камень. – Мрак небесный, Голем!!! Какого ты творишь?!
Чародей, остановившийся на каменистом уступе, отряхнул ладони:
– Почему вы двое до сих пор топчетесь внизу? Если ты не можешь тут подняться – так и скажи.
– Допустим, не могу. И что тогда?
– Тогда будем искать обход. Если не найдем…
– Если не найдем?
– Я попробую расчистить дорогу, – сказал чародей. – Но за успех не ручаюсь: великоват завал. К слову, такая помеха возам на пути по нынешним беспокойным временам для твоей Орыжи полезна.
Тут он был прав.
– Ладно уж, обойдусь, – проворчал Деян и осторожно начал подниматься наверх по отчетливо видимой в подсохшей грязи тропинке следов, ведущих в обратном направлении, к Орыжи.
Эта тропинка – который раз уже подсказывавшая, как обойти непроходимый с виду участок, – раздражала больше всего другого: больше усталости, больше боли в ногах, больше натершей ладонь палки. Умом Деян понимал, что придерживаться следов весьма разумно, – и все же это было все равно что пользоваться помощью Кенека и его подонков-сослуживцев.
Накануне было не до того: напряжение и усталость взяли свое, потому путь до придорожной охотничьей хижины Деян едва мог вспомнить, а ночевки не помнил вовсе. На рассвете чародей растолкал его, и он бездумно побрел дальше по дороге, на ходу давясь подсохшим хлебом и стараясь не слишком отставать. Но теперь, когда с часу выхода из Орыжи прошло порядочно времени, когда потеплело и развиднелось, – голова гудела от мыслей самого мрачного толка; словно выглянувшее солнце высветило всю нелепость положения, в котором он оказался.
Сверху вывороченные с корнем деревья выглядели еще внушительнее, чем с дороги. Голем уже спустился и ждал, присев на камень.
«Он сказал, что мог бы попытаться расчистить путь… Всерьез ведь сказал, не в шутку».
Деян поежился, взглянув вниз. Идея выяснить в точности, насколько велики возможности чародея, больше не представлялась такой уж хорошей.
– Помочь? – с готовностью спросил из-за спины Джибанд, по-своему истолковав его замешательство.
Великан передвигался по скользкому склону с прямо-таки звериной ловкостью. Скатка с одеялами и мешок ему нисколько не мешали, хотя тот и выглядел почему-то больше, чем должен был.
– Не надо.
Деян стал спускаться к дороге. Идти вниз оказалось сложнее, чем подниматься, но все же не настолько, чтобы принять помощь, без которой он твердо решил обходиться до последнего, – и хотя бы в этом решении чувствовал сам с собой полное согласие. Гордость требовала не показывать слабости, а голос рассудка твердил, что нет иного выбора, кроме как терпеть. «Хочешь заново научиться ходить – иди, иначе будешь и на двух ногах ковылять, как увечный. Хочешь ходить – иди, несмотря ни на что. Хочешь ходить – иди…». Фразу эту Деян повторял про себя беспрестанно: она хоть немного, но придавала сил.
«Проклятая погода!»
Деян уселся на землю напротив чародея и распустил ворот куртки. Дышалось тяжело; болело и требовало отдыха, казалось, все тело. Голем с задумчивым видом вертел в руках маленькую серебряную фляжку. Приглядевшись, Деян смог разглядеть отчеканенный на ней узор: если взглянуть прямо, тот походил на раскидистый куст, если чуть искоса – на оленьи рога.
– Что это?
– Яд. – Чародей спрятал фляжку во внутренний карман жилета. – Или лекарство: тут уж как посмотреть на проблему.
– А в чем проблема?
– В том, что его мало.
Подошел Джибанд, до того с нескрываемым интересом осматривавший и ощупывавший корни вывороченных деревьев.
– Мастер, а это… оно… всюду так это? – От избытка чувств он всегда терял способность к связной речи.
– Что?
– Ну… это.
Сообразив, что его не понимают, великан указал сперва на корни, затем на живую раскидистую елку.
– Да, всюду. «Это» называется корни: чтобы дерево жило, они должны быть укрыты в земле, – с видимой неохотой попытался объяснить чародей.
– Кор-ни. – Великан, старательно шевеля губами, повторил незнакомое слово. – В земле. Прячутся, как мышь, чтоб их не съели?
– Нет. Им нужна земля, чтобы питать дерево… Дерево так ест.
– А-а. – Великан уставился на свои руки, как часто делал, когда о чем-то задумывался. – Поэтому мертвых людей тоже зарывают в землю? Чтобы живые люди могли есть?
Чародей застонал.
– Мастер? – нерешительно окликнул великан.
– Нет! Нет, Джеб: люди здесь вообще ни при чем. Хватит пока вопросов: подумай лучше над тем, что тебе уже рассказывали раньше.
– Но…
– Хватит!!! – рявкнул чародей. – Сегодня больше никаких вопросов. Понял?
– Ладно, мастер.
Великан, насупившись, отошел в сторону.
Чародей достал флягу; уронил, выругался, поднял. Руки его дрожали так, что он едва смог отвинтить крышку. Остро пахнуло чем-то пряным.
– Пошли! – После пары глотков чародей заметно воспрял духом. – До темноты нужно уйти за большак.
Деян молча встал, посчитав за благо тоже пока воздержаться от вопросов.
– II –
Чародей шел впереди. Великан то догонял «мастера», то отставал, и постоянно оглядывался. Сперва Деян подумал, что Джибанд приглядывает за ним по приказу чародея, но, оказалось, у того был собственный интерес.
– Могу я спросить? – Великан дал чародею уйти вперед и пошел рядом, но все равно говорил шепотом. Впрочем, шепот его слышен был бы и за два десятка шагов.
– Спрашивай.
– Почему мастер не хочет со мной говорить?
– Почему твой мастер не хочет с тобой говорить? – в замешательстве переспросил Деян, ожидавший продолжения разговора о деревьях и похоронах – но никак не расспросов о Големе.
– Да. Почему он…
– Я понял, – оборвал его Деян. – Но…
Он взглянул на чародея: тот не подавал виду, однако наверняка все слышал.
– Честно признаться, я не знаю, Джибанд, – сказал Деян чистую правду. – Не имею ни малейшего понятия. А ты сам как думаешь?