Побывала костлявая и в тереме Заозерского правителя. От мора у Юрия скончалась жена и три взрослых сына. Сам князь тяжело заболел, но выжил. В подружьи откуда-то с юга он привез молодую деву Улиту, кроткую и тихую. Вскоре она родила ему сына Ростислава. А через три года Юрий внезапно преставился, и Улита преобразилась, показала себя иной: сильной и жесткой. Бояр быстро поставила на место, с неугодными расправилась без колебаний. Вся власть оказалась у нее в руках. Домашняя и богомольная при муже, теперь она устраивала пиры и охоты. Молодые да холостые соседи зачастили в гости. О княгине пошла срамная слава. Обеспокоенный епископ стал требовать от вдовы объяснений. Она написала ему длинное письмо. Что в нем было, никто не ведал, но епископ публично объявил, что княгиня Заозерская неповинна и оклеветана недоброжелателями. На этом все успокоилось. Но приглашения к соседям от имени молодого Ростислава по прежнему приходили, не было грамотицы только князю Чернореченскому. Это его удивляло и обижало, что же он хуже других, али слабее, али беднее. И вот весточка пришла, ну как здесь устоять. Любопытство пересилило, и теперь князь плыл по Бежскому озеру.
Бежск стоял на северо-западном берегу. Мощные деревянные стены и маковки церквей были видны издалека. Дозорные на башне подали сигнал о приближении каравана.
- Крепостица пожиже нашей будет, - с бахвальством заявил Пахомий, разглядывая черный сруб городни [12].
- Хозяевам то не говори, обидятся, - предупредил князь, - и вообще, меньше болтай да больше примечай, здесь зевать нельзя, те еще други...
Бежская крепость сурово смотрела на пришлых темными глазницами бойниц. Димитрию было тревожно: в малой дружине, да у бывшего врага. Мать ведь говорила: « Сиди дома». Да не поворачивать же назад. Вон уж к причалу толпа выходит, шапками машет. Вроде все благополучно.
Нищета здешнего края бросалась в глаза уже на пристани. Не было верениц расписных торговых корабликов, как в Чернореч-граде. Старенькие рыбацкие лодки выглядели унылыми развалинами. Бежский люд, вываливший из любопытства за городские ворота, одет бедновато. Еще долго Заозерской земле нести на себе печати неудачной войны и мора.
Встречавший чернореченский караван воевода князю сразу же не понравился, и, как видно, Димитрий ему тоже. Какая-то невидимая неприязнь тут же легла между ними. Статный высокий муж, лет тридцати, с резкими хищными чертами лица, гордо держался в седле, выгнув колесом широкую грудь. Богатая, расшитая замысловатым узором одежда выделялась ярким пятном среди окрестной голытьбы. Нетерпеливо бил копытом под хозяином красавец конь. Димитрий, как знаток, сразу определил: жеребец редкий, дорогой, не у всякого князя такой есть.
Слегка сощуренными глазами бежский воевода дерзко рассматривал Чернореченского правителя. Легкая усмешка скользила во взгляде. Он как бы говорил: «Уж знаю, чего тебе здесь надобно, какой грешок за тобой». Но вслух заозерский боярин вежливо сказал:
- Здрав буде, Димитрий Андреич, я Найден - дядька княжий. Будь гостем. Ждет тебя князь наш Ростислав Юрьевич да матушка его, - и он жестом указал на ворота. При этом Найден слегка поклонился, но, как показалось Димитрию, недостаточно низко для приветствия князя, словно воеводе тошно было услуживать пришлым и делал он это по великой необходимости.
- Спесив - то воевода местный, - подметил Пахомий, - а вид у него, аки у коршуна, у которого добычу хотят отобрать, даром, что крючконосый.
- Так тоже, небось, на ловы хотел, - подмигнул Димитрий дружку. Оба засмеялись. Найден, не расслышав, но догадавшись, что шутка о нем, нервно передернул плечами.
Перекрестившись на образ Богородицы Одигитрии на надвратной церкви, путники въехали в город.
радостно бросился гостям на встречу. Пухленький, но очень подвижный, с усеянным веснушками наивным лицом, мальчишка оказался балагуром. Он засыпал чернореченцев расспросами: как добрались, какие у них лошади, броня, мечи. С детской непосредственностью начал показывать свой новенький, еще не ведавший сечи меч. Силы били в нем через край, мальчонка не мог устоять на месте и скакал, как резвый козлик промеж гостей.
- Ну, я думаю, Пахомий, вы с ним сойдетесь, порода то одна, - поддразнил друга князь.
- Я вам комоней своих покажу, у меня тоже знатные комони, а соколы какие! Вы таких и не видели! Пойдемте же! - и Ростислав потянул Чернореченского князя за рукав.
- Уймись, Ростислав, оставь гостей в покое! Не видишь, устали в дороге, - раздался с крыльца мягкий женский голос. То была Заозерская княгиня Улита. Пришлые с любопытством вскинули головы.
Княгиня была совсем не такой, как писало пылкое воображение Димитрия. Он представлял, что увидит пленительную степную красавицу, дерзкую и гибкую, со смелым распутным лукавым взглядом и чувственными, зовущими к поцелую губами. Но перед ним стояла скромная, краснеющая от смущения молодая женщина. Она - то бросала на гостей робкий взгляд, то поспешно опускала глаза. На щеках алел румянец. Улита оказалась небольшого росточка, с округлыми плечами и выдающейся грудью, которую она прикрывала рукой с кружевной ширинкой [13]. Миловидное лицо, с правильными чертами, до роковой красавицы не дотягивало. Чернореченский князь был, с одной стороны, разочарован, а с другой - вздохнул с облегчением: ну ловы, так ловы, за тем и ехали.
Маленький князь обиженно надул губы:
- Да мы ненадолго, я только комоней покажу.
- В баньке попариться гостям надобно да откушать, а ты с жеребцами своими.
- Ничего, - улыбнулся Димитрий, - мы не устали. Пойдем, князь Ростислав, покажешь своих красавцев.
Чернореченский гость заговорщически шепнул:
- Ты, князь, что волю бабам даешь, аль не хозяин в доме своем?
Пахомий так и прыснул:
- Да кто б говорил! Ты, княже Ростиславе, мать слушайся, чай, вон у него уж у самого борода, а и то за материнский подол все держится.
- Кабы держался, так тут бы не хаживал, - огрызнулся Димитрий.
Первак, Пахомий и Чернореченский князь сидели в жарко натопленной баньке. После промозглого бежского ветра окостеневшие пальцы на ногах больно покалывали. От пара кружилась голова. Было приятно и блаженно.
- Ростислав говорит, завтра медведя травить пойдем, они там местечко приметили. Рогатины свои возьмем, оно надежней, и броню, князь, надо бы надеть. Весной зверь голодный, свирепый, в броне оно надежней, - Первак всегда все стремился продумать заранее.
- Заладил, надежней да надежней. Стану я на ловы броню на себе таскать, нас толпа какая, а медведь один, чего бояться? Вы, как хотите, - запальчиво заявил Пахомий, - а я в броне не пойду.
- Подумаем, - расслабленно промурлыкал князь,- до завтра еще дожить надо.
- И то верно, сегодня на пиру еще погуляем, хмельного их отведаем, - повеселел Пахомий.
- И на меды сильно нечего налегать, чай, не дома, - неугомонный Первак и здесь одергивал дружка.
- Ты, Димитрий, свету белому радоваться не умеешь, - пробурчал Пахомий.
- Зато ты больно весел, на двоих хватит, - не уступал Первак.
- Ну, будет вам, опять сцепились попусту. Как княгиня-то здешняя вам?
- Баба как баба, ничего особенного, я-то уж думал ..., - и Пахомий пренебрежительно махнул рукой, - правда, грудастая, может, она этим и берет.
Боярин для смеха толкнул грудью князя в плечо, оба расхохотались. Первак лишь кисло улыбнулся, он с детства стараниями матушки имел искренний страх перед грехом, и похабные разговоры не любил.
- Гляди, ты, праведник-то наш весь наморщился, - поддразнил Пахомий, - надо было с чернецом в скит идти, а не с нами на ловы.
- Ежели можно было б с таким балаболом, как ты, князя оставить, так, может, и ушел бы. Душе на ловы за благодатью завсегда лучше, чем телесам - за зверьем.
- Как тебя дома терпят такого нудного, подружью небось заучил? Покуда с десяток молитв не прочитает, на постель с собой не кладешь. Вот деток у вас и нет, когда вам - у вас то посты, то молитвы.
Лицо у Первака побагровело, на лице заходили желваки, он двинулся на обидчика как раненый шатун. Князь понял, что Пахомий зашел слишком далеко в своих насмешках, и кинулся разнимать своих бояр.
- Уймись, Димитрий, уймись! - безуспешно взывал он, хватая Первака за руку.
- Прости меня, дурака, - прокричал и Пахомий, не столько из страха, сколько от стыда. Он и сам понял, что шутя, ударил по самому больному.
- Сам же сказал, что я балабол, сначала мелю, потом думаю.
Первак тяжело вздохнул, развернулся и, не промолвив ни слова, сел в углу.
- Ополоумел что ли?! - зашипел на Пахомия князь. - Нешто не знаешь, уж десять лет на коленях перед образами стоят, чтоб Бог дитя послал, а ты?!
- Да понял я уж все, нечистый попутал, скверное это место - баня, так всякое дурное и лезет. Должно, выходить уж пора.
Стол заозерские приготовили на славу. Здесь в княжеских хоромах бедность никого за полы не хватала, всюду чувствовались сытость и достаток. Жаркое дразнило за нос, заморское вино и мед звали утолить жажду, к золотистым пшеничным хлебам рука тянулась сама.
Чернореченского князя усадили на самое почетное место, по правую руку от князя Ростислава. Княгиня Улита сидела по левую руку от сына, она суетилась как хозяйка дома и шепотом все время отдавала приказы челяди, снующей между пирующими. Гости и хозяева вели неспешную дружескую беседу, все улыбались и желали друг другу здравия. Перестал дуться и Первак, мирно, как ни в чём не бывало, перешептываясь с Пахомием. Старшиной на пиру с лёгкой руки княгини Ростислав назначил Найдена. Тот, не забывая подливать гостям хмельное, без умолку хвалил своего воспитанника, не стесняясь грубой лести, мол, и ловок, и смел, и умен не по годам, и на рати уж может войско вести. Речи дядьки смущали маленького князя, он украдкой показывал Найдену: «Хватит уже, неудобно перед гостями». Но тот не замечал возмущенных взглядов мальчика.
- Скажи, князь, - тихо обратился Ростислав к Димитрию, - и твой дядька таков?
- Нет, мой на похвалу скуп да ворчлив, уж ежели похвалит - жди снега летом.
Ростислав во всем старался подражать Чернореченскому князю, украдкой подсматривая, как тот держится за столом. Так же подпирал левой рукой подбородок, постукивал пальцами по столу в такт гудкам скоморохов.
Хмель медленно кружил Димитрию голову, расслабляя тело. Чернореченский князь начал поглядывать через голову Ростислава на княгиню. Теперь под медовыми парами она не казалась ему простушкой. Он отметил про себя ее пухлые губы. «Целовать, должно, приятно», - мелькнула бесстыжая мысль.
Княгиня Улита заметила пьяный оценивающий взгляд, сильно засмущалась и начала вести с Дмитрием непринуждённую, но подчёркнуто вежливую беседу, как бы напоминая: «Ты гость, не забывайся».
- Здорова ли княгиня Глебовна [14]?
- По милости Божией все благополучно, - улыбнулся Димитрий.
- Дай Бог ей милость свою. Все ли благополучно во земле твоей?
- Мирно бысть. А как, княгиня, у вас, не гладно ли?
- Оправились с Божьей помощью, тесть вот только твой, Мстислав, гостей [15] с житом [16] к нам не пущает, дозоры по Утице поставил. Но хоть ратью не грозит, и то ладно.
Утица текла в Бежское озеро с северо-востока из Залесских земель, по ней издавна залессцы торговали с заозерскими житом, так как в болотистом Бежском краю хлеб рос скудно. Закрыть торговлю - значит, сильно ухудшить положение и без того небогатого люда.
- Почто ж прогневался Мстислав? - удивленно поднял бровь Димитрий.
- Уж и не знаю, видит, что дитя у нас на столе сидит, вот и изводит, - вздохнула Улита.
Чернореченский князь раздраженно поджал нижнюю губу. Если бы княгиня сказала «Залесский князь», а то ведь «тесть твой», получалось, что вина за бедствия заозерских лежала и на нем, на Димитрии.
- Ну, житом - то и мы, наверное, помочь сможем, урожай - то знатен тем летом был, поспрошаю у бояр, может, что и осталось, - к своему стыду он понял, что не знает, каковы запасы хлеба в княжестве, и не может точно обещать Улите помощь.
- Да уж мы на юге с Всеволодовыми гостями ряд [17] заключили, ждем струги [18] от них.
- Всеволод - брат твой двоюродный - тоже к нам на ловы приезжал, ласков был со мной, братом своим нарекал, - вклинился в беседу Ростислав, - обещал сильное войско собрать. Так мы этому Мстиславу еще покажем!
Мальчик воинственно ударил кулаком по столу.
- Что ты болтаешь, Ростислав! - всполошилась мать. - Только войны нам не хватало! Вы с Всеволодом еще оба отроки несмышленые, а туда же - с Залесским воевать собрались.
- Так он уж взрослый, - оправдывался Ростислав.
- Шестнадцать годков - то взрослый? - Улита снисходительно улыбнулась, показывая ровные белые зубы.
Наступила неловкая тишина. Ростислав явно выпил лишнего и теперь боролся со сном. Верхние веки упорно падали на нижние, не желая подниматься вновь, голова тяжелела и медленно клонилась к столу.
- Нешто можно малому наравне со взрослыми мужами наливать? - с осуждением глядя на Найдена, шепнул княгине Димитрий.
- Ах ты, Боже мой, не доглядела, - всполошилась Улита. - Найден, Найден, куда ж ты князю-то подливал? Вели, пущай унесут спать его. Как на ловы завтра идти, ведь голова болеть будет!
- Прости, княгинюшка, недосмотрел, - смиренно ответил Найден Улите, кидая недобрый взгляд на Димитрия, который вместе с княгиней склонился над Ростиславом.
После того, как юного князя унесли, Димитрий оказался за столом рядом с Улитой. Наклоняясь к ее уху, он кивнул в сторону Найдена:
- А воевода-то ваш глаз на тя положил, так бы и порубил меня, как бабы по осени капусту, что с тобой вот рядом сижу.
Улита побледнела и испуганно перевела взгляд с Димитрия на Найдена.
- Показалось тебе, Димитрий Андреич, всегда смирен он со мной да учтив, никогда мне ничего такого не говорил.
- Так про то можно и не говорить, и так все видно, по глазам, их - то ничем не замажешь.
- А коли и так, издалече пущай вздыхает, ловить - то здесь ему нечего, - вдруг хитро подмигнула князю Улита, и во взгляде ее не было уже ни испуга, ни стыдливости.
«А баба-то не так скромна, как на первый взгляд показалось», - Димитрий любил девок с характером, дерзких да смешливых. Заозерская княгиня нравилась ему все больше и больше.
Поутру Димитрия растолкал Первак.
- Вставай, князь, уж солнце к полудню повернуло, а вас хоть кнутами стегай. На ловы-то сбираетесь?
Князь устало потер виски. Голову покалывали невидимые иглы, во рту пересохло.
- Испить бы чего?
- Квасу я достал, отведай, полегчает, - и Первак протянул крынку с холодным питьём. Князь жадно глотнул.
- Хорошо!
За спиной раздавался богатырский храп Пахомия. Ночью он свалился с лавки и теперь, раскинув руки, спал прямо на полу.
- Что было вчера? Когда с пира - то ушли? - Димитрий никак не мог собраться с мыслями, они разбегались, как тараканы по углам, что-то смутно вспоминалось.
- Я ничего дурного не творил, к княгине не приставал?
Первак прищурился:
- Ох, княже, такое себе дозволял, вспоминать срамно...
Дмитрий испуганно взглянул, лицо его вытянулось. Первак расхохотался.
- Да не бойся, ничего дурного не случилось, кроме того, что вслед за малым Ростиславом ты на столе заснул. И как в кисель-то головой не нырнул? Мы с Пахомием тебя еле дотащили, уж больно здоров ты, княже.
Вместе они растрясли сотоварища. Тот долго мотал головой, потирая лоб.
- А я, князь, дюжее тебя буду, на своих ногах с пира ушел, - хвастливо расправил он грудь.
- Я-то на постели спал, а ты тут рубахой полы подметал, - не остался в долгу Димитрий.
- Оба хороши, - угрюмо буркнул Первак. - Там уж все к ловам готово. Вас ждут.
- Как? И Ростиславушка уж пробудился?
- Так он раньше тебя, князь, почивать изволил, уж и выспался. Матушка его квасом да отварами отпоила. Вон, как молодой жеребчик, на дворе резвится.
Димитрий взглянул в окно. Княжич действительно нетерпеливо сновал по двору, поторапливая холопов. Рядом деловито расхаживал Найден, отдавая челяди бесчисленные приказы.