Последний раз, когда я ел суп, я схватил тарелку за края и выпил его, как из чашки. Правая рука у меня плохо справлялась с ложкой, так что как только Коннер отворачивался, я перекладывал ложку в левую. Он заметил это, но ничего не сказал.
Коннер показал Родену, как правильно держать ложку:
– Это не молоток, парень.
И отчитал Тобиаса за то, что тот наклонялся над тарелкой:
– Надо нести еду в рот, а не рот к еде.
О моих же манерах он больше не сказал ни слова. И я решил, что он сдался.
После супа подали хлеб и еще сыра. Коннер показал, как правильнее резать сыр и хлеб. Мне это все казалось очевидными вещами, так что я не особенно вникал. Роден и Тобиас, казалось, были увлечены.
Девушка, которая привлекла мое внимание, вернулась, чтобы забрать суповые тарелки, остатки хлеба и сыра, пока другие слуги несли основное блюдо. Она снова нахмурилась, взглянув на меня, и я почувствовал досаду, ведь, кажется, я ничего такого не сделал, чтобы настолько ее раздражать.
– Я уже наелся, – сказал Тобиас.
– Невежливо говорить так за столом, – сделал замечание Коннер. – Хозяин подает гостям блюда по порядку в течение всего обеда, и ему неприятно думать, что половина блюд уже не лезет им в горло.
Тобиас извинился и сказал, что обед приятно пахнет, что Коннер также счел невежливым. Не думаю, чтобы Тобиас имел намерение казаться невежливым. Просто он так говорил очевидные вещи, что его слова звучали высокомерно.
Я был все еще голоден, даже после двух перемен. Прошло почти два дня с тех пор, как я ел что-то существенное, и несколько месяцев с тех пор, как я чувствовал себя сытым.
В приютах Картии еда считается роскошью. Они существуют на те деньги, что сирота получает после смерти родителей, и чаще всего после оплаты долгов эта сумма не превышает цены рубашки, что на нем надета. Время от времени поступают частные пожертвования от богатых горожан, что пытаются заслужить прощение грехов. Ну или, как случилось с нами, сирот иногда выкупают из приюта, и они становятся слугами в богатых семьях, пока не выплатят хозяевам долг.
Еды всегда было мало, и мы научились есть быстро, стараясь затолкать в себя как можно больше. Вот почему мне было непонятно, чем был так недовольна миссис Табелди, когда вчера я украл кусок жареного мяса. Время от времени каждый из нас воровал съестное и тащил его в приют.
На десерт был подан вишневый пирог с сахаром и корицей. Пришла та же девушка, что прислуживала в начале обеда, но на этот раз я на нее не смотрел. У меня хватает своих проблем, чтобы беспокоиться о ней. В центре моего внимания был Коннер, который пока так и не сказал, чего он от нас ждет.
– Выйдите из комнаты, – приказал Коннер слугам. – До конца обеда вы мне не понадобитесь.
Когда последний слуга закрыл за собой дверь, Коннер отложил нож и вилку и скрестил руки.
– Ну, вот теперь пора, – сказал он, попеременно глядя на каждого. – Я готов открыть вам мой план.
9Коннор замолчал и не нарушал тишины так долго, что казалось, прошло не меньше часа, когда он наконец заговорил. Голос его звучал тихо, словно для того, чтобы слуги, если они подслушивают за дверью, не могли ничего расслышать.
– Некоторым из вас кажется, что они уже разгадали мой план, – начал он, глядя на меня в упор. – Но уверяю вас, это не государственная измена. Наоборот, мой план как раз может не допустить измены при дворе короля. Картия сейчас на пороге гражданской войны, но очень немногие знают об этом. Нас ждут большие перемены.
– Какие? – не удержался Тобиас. Все мы задавались тем же вопросом, но понимали, что Коннер будет недоволен, если мы выкажем свое нетерпение.
– Я дойду до этого момента, – сказал он. – Помните, что я говорил вам о Вельдерграте? Он давно готовился и теперь начал собирать своих сторонников, чтобы вместе с ними заставить нас, остальных регентов, отдать ему королевскую корону. А ведь другие регенты также жаждут получить ее, тайком собирая своих сторонников. Я предпижу, что недели через две в Картии разразится война. Она расколет страну на части, семьи восстанут друг против друга, друзья против друзей и город против города. Тысячи людей погибнут на этой войне. Авения, страна, откуда ты родом, Сейдж, пристально следит за тем, что здесь происходит, ожидая возможности напасть. Она жаждет заполучить наши плодородные земли, богатства наших горных недр. Когда Картия станет слабой и раздробленной, Авения поглотит Картию, словно мощная приливная волна. Авения – это не что иное, как выгребная яма. Через поколение и мы станем такими же. – Коннер повернулся ко мне. – Не делай вид, что тебя ужаснули мои слова, Сейдж. Ты прекрасно знаешь, что все, что я говорю об Авении, правда.
– Да, правда, – спокойно согласился я.
– Значит, вы хотите предотвратить гражданскую войну, – проговорил Тобиас. – Но вы сами говорили, что никогда не надеялись стать королем.
– Помните то утро, когда я спросил, сколько наследников у короля Экберта? – сказал Коннер. – Что ты ответил, Сейдж?
– Два. Но Тобиас сказал, что это неверно. В живых остался только наследный принц Дариус. Младший сын Экберта пропал в море.
– Младшего сына звали Джерон. При дворе о нем ходит много слухов, некоторые из них никак не могут быть правдой.
– Я слышал, он поджег тронный зал, когда был ребенком, – сказал Тобиас.
– И вызвал на дуэль короля Менденвола, когда ему было десять лет, – добавил Роден. – Он, конечно, проиграл, но остался жив, так что рассказ об этом сохранился.
– Мы все знаем эти истории, – вмешался я. – Ну и что?
– Позвольте мне закончить, – сказал Коннер. – Четыре года назад, когда ему было около одиннадцати, Джерона должны были отправить на север, в Баймар, который всегда был дружествен Картии. Его отправили туда не столько для того, чтобы он мог получить образование, сколько, по правде говоря, чтобы он не докучал королю и королеве. Однако по пути корабль был захвачен пиратами. Никто не выжил. Вскоре после этого обломки корабля прибило к берегу, но тело Джерона так и не нашли.
– Я слышал об этом, – подтвердил я. – Авению обвиняли в том, что пираты были подосланы нарочно. Если бы у короля Экберта были доказательства, он пошел бы на нас войной.
– По крайней мере, про свою страну ты кое-что знаешь, – сказал Коннер. – Не исключено, что все было подстроено именно Авенией, пиратское нападения – в ее духе. Некоторые утверждают, что авенийские пираты более могущественны, чем их король. Но Экберт не мог исключить возможности, что Гелин, пограничное с Авенией государство, тоже мог нанять пиратов. У обеих стран есть выход к той части моря, по которой лежал путь Джерона.
– Мой отец внимательно следил за этими новостями, – встрял я. – Он не хотел войны, какая бы причина ее ни вызвала.
– Если бы мой отец был жив, он счел бы за честь сражаться за Картию, – сказал Тобиас. – Я не сын труса.
Я был бы не прочь защитить честь отца, залепив Тобиасу оплеуху. Но мой отец, который, конечно, не был трусом, постарался бы любой ценой избежать конфликта. И это было последнее, что я стал бы у него оспаривать.
– Трое регентов отправились в Изел, морской порт, откуда ушел корабль принца Джерона. Они ищут доказательства того, что он погиб. Или выжил.
– Выжил? – Роден подскочил на стуле. – Возможно ли, что Джерон жив?
– Его тело не нашли, Роден. Но если бы принц Джерон был жив, он был бы первым претендентом на трон. Ни Вельдерграт, ни кто другой не мог бы претендовать на него, и Картия была бы избавлена от угрозы гражданской войны. А Авения не смогла бы на нас напасть.
– Но при чем здесь Джерон? – удивился Тобиас. – Сейчас правят Экберт и Эрин. После трон займет принц Дариус.
Коннер ближе наклонился к нам:
– Это самая страшная тайна, которую вам когда-либо доверяли в жизни. Они мертвы, все трое, вся королевская семья. Те немногие, кто знает правду, объявили, что король с семьей отправился с визитом в Гелин. На самом деле их тела спрятаны в подвале замка.
Мы сидели, ошарашенные, затаив дыхание от ужаса. Казалось невозможным принять весть о том, что не один, а все три члена королевской семьи мертвы. При мысли об этом я почувствовал, как к горлу подступает тошнота, но взял себя в руки.
– Как они погибли? – спросил я шепотом.
– Их убили. Думаю, подсыпали в еду какой-то яд. Они уснули и не проснулись.
– Вы кого-нибудь подозреваете? – спросил Роден.
Коннер только махнул рукой.
– Не будь наивным. У Экберта было много врагов. По правде сказать, и друзьям его не стоило доверять. Я думаю, все трое стали жертвами преднамеренного убийства от рук человека, которому они преграждали путь к трону.
– Так это был Вельдерграт? – не удержался я.
– Многие регенты подозревают его, но прямых доказательств нет, – ответил Коннер. – Посмотрим, кто первым объявит себя королем, тогда все будет ясно.
– И вы надеетесь найти принца Джерона, чтобы остановить борьбу за трон, – предположил Тобиас.
– Не совсем так, – сказал Коннер. – Принц Джерон давно погиб, и я могу это доказать.
– Как? – спросил я.
Коннер улыбнулся.
– Боюсь, сейчас я вынужден просить вас поверить мне на слово. Это мой секрет, только мой. Как бы то ни было, остальные регенты не знают о моих доказательствах. Их поездка в Изел должна положить конец сомнениям до того, как будет избран новый король. И тут время вашего выхода. Вы знаете, что в Картии многие надеются на то, что Джерон выжил. Никто не видел его уже четыре года. Ему было бы сейчас четырнадцать, примерно столько же, сколько вам. Конечно, вы трое уже заметили, что между вами есть некоторое внешнее сходство. – Он помолчал, затем широко улыбнулся. – Все вы чем-то похожи на принца Джерона, каким он мог бы быть сейчас. Мой план на самом деле прост. Я собираюсь убедить приближенных короля, что принц Джерон – один из вас.
10После заявления Коннера воцарилось долгое молчание. Это было худшее из всех моих самых страшных предположений о том, для чего Коннер собрал нас, и я не понимал, что делать дальше. В лучшем случае этот план был безумием, в худшем – изменой, как бы решительно Коннер это ни отрицал. Никто в целом свете не мог бы за две недели превратить приютского мальчишку в принца. И нужно быть совсем сумасшедшим, надеясь убедить королевский двор в том, что этот мальчишка – пропавший принц.
Тобиас вежливо высказал те же соображения, но Коннер резко перебил его:
– Ты всегда мыслишь так мелко, мальчик?
Тобиас сглотнул.
– Нет, сэр.
– Ты думаешь, план слишком амбициозен?
– Я просто… – Тобиас собрался с духом. – То, что вы задумали, кажется невозможным.
– Нет ничего невозможного. Мне этот план дался нелегко и не без долгих размышлений. Но чтобы осуществить его, мне нужен мальчик, который верит в успех.
– Я верю, – сказал Роден.
Я фыркнул. Коннер повернулся ко мне:
– Ты не веришь, что это возможно?
– Если бы даже было возможно, это не значит, что так нужно делать.
Приподняв брови, Коннер сказал:
– Ты хочешь сказать, что знаешь, как следует поступить?
– Я хочу сказать, что я ничего не знаю, сэр.
– Это хорошая точка для старта. Ну-ка, Тобиас, встань.
Тобиас встал с таким взволнованным видом, будто ему сейчас зададут самый важный на свете вопрос, а он не знает ответа. Но оказалось, что Коннер будет говорить сам.
Коннер сказал:
– У тебя правильный цвет волос. Лицо немного уже, чем было у принца, но сходство присутствует. Рост приемлемый, сложение правильное, как у королевы. Хорошо, что ты получил образование, но соображаешь ты не так быстро, как хотелось бы. Если кто-нибудь спросит тебя о чем-то, чего ты не знаешь, боюсь, ты можешь растеряться и сорвать план.
Тобиас воспринял слова Коннера так, будто тот его ударил. Я не понимал, почему это так его задело. Ничего из того, о чем говорил Коннер, от Тобиаса не зависело. И конечно, Коннер не смог бы найти абсолютно идеального кандидата.
После этого Коннер велел встать Родену.
– Меньше сходства с принцем, таким, каким его видели в последний раз, но сильное сходство с семьей королевы, так что можно убедить людей в твоей подлинности. Твое честолюбие и решительность достойны похвалы, хотя тебе часто недостает уверенности, когда она необходима. Ты совершенно не образован, что может оказаться проблемой. Однако физически силен, и это даст тебе преимущество на коне и с мечом в руках.
Коннер велел ему сесть, но Роден остался стоять и сказал:
– Сэр, теперь я знаю, что вам нужно, и могу стать этим принцем.
– Сядь, – повторил Коннер, на которого заявление Родена не произвело впечатления. Он кивнул мне, и я встал.
– У тебя совершенно не тот цвет волос, хотя их можно перекрасить. Ты отдаешь предпочтение левой руке, хотя принц был правшой. Ты не так высок и силен, как мог бы быть сын короля Экберта. Ты выглядишь самым младшим из трех мальчиков, хотя всем вам придется врать насчет возраста. Хорошо ли ты перенимаешь акценты?
– Хотите, чтобы я выучился картийскому акценту за две недели? – спросил я.
– Нельзя претендовать на трон Картии и говорить как авениец.
– Мне все равно, – сказал я. – Мне не нужен трон. Выберите Родена или Тобиаса, а я уеду куда-нибудь, и вы меня больше никогда не увидите.
Лицо Коннера перекосилось от гнева.
– Ты думаешь, мне есть дело до того, что тебе нужно? Ты здесь потому, что, несмотря на некоторые внешние несовпадения, в тебе есть черты, которые были в характере принца Джерона. Если нам удастся справиться с твоими плохими манерами и дерзкой повадкой, я считаю, ты мог бы убедить придворных, что ты – это он.
– Если вы с этим справитесь, это буду уже не я, – сказал я. – Если убрать это, окажется, что я такой же скучный, как Тобиас, и предсказуемый, как Роден. Почему бы вам не взять их внешнее сходство с принцем и прибавить к нему личные качества?
Это был риторический вопрос. На самом деле я ни секунды не думал, что характер можно разительно изменить. За две недели.
– Принц Джерон был боец, – заметил Коннер. – А ты, с тех пор как мы встретились, только и делаешь, что борешься со мной.
– И если вы попытаетесь использовать меня для этого обмана, продолжу бороться, – добавил я. – Вам не нужен принц, вам нужна кукла. Вы храните этот план в тайне. Почему? Может, вы не можете сесть на трон, но хотите править, стоя рядом? Посадите на трон Родена. Он с радостью позволит вам править его руками и подсказывать, что ему говорить. А я – нет!
– Говори тише, – сказал Коннер. – Я не собираюсь править страной. Конечно, через две недели никто из вас не будет знать достаточно об управлении страной, чтобы справиться с этим в одиночку. Я буду рядом, чтобы помогать советом, защищать и хранить вашу тайну. Когда вы сможете править самостоятельно, я приму любую должность, какой вы меня удостоите.
Коннер протянул мне руку.
– Я предлагаю сделать тебя солнцем Картии, более ярким, чем луна и звезды вместе взятые. И ты взойдешь на трон с осознанием того, что спас свою страну от угрозы войны. Как можно отказываться от такой возможности, Сейдж?
– Картия не моя страна, – сказал я, направляясь к двери. – На самом деле я надеюсь, что Авения ее уничтожит.
11За дверью стоял Мотт. Очевидно, он знал, о чем пойдет речь, а потому прогнал других слуг и следил за тем, чтобы никто из них не вернулся и не устроился под дверью, подслушивать.
Увидев его, я остановился и немного отпрянул, ожидая, что он ударит меня по голове или сделает что-нибудь подобное, чтобы вернуть меня обратно к Коннеру С моей стороны это не было трусостью: бил он безжалостно.
Но на этот раз он лишь кивнул мне.
– Ты хорошо вымыт для беспризорника.
– Мне помогли.
– Куда направляешься?
Я почесал в затылке.
– Пока не думал об этом. Куда-нибудь, где можно побыть одному.
Но у Мотта не было намерения оставлять меня одного. Он положил руку мне на плечо и повел меня по коридору.