«Очарован?.. Можно было бы посверкать на него глазами и коленками, да вот что-то не хочется уже…»
Это был безумный день. Статью о тяжелой трудовой жизни и о романах, пролежавших несколько лет забытыми, а теперь возносивших ее к славе и богатству, составили быстро. Дизайнер был, в общем, мил, и художник незаурядный. Маргарите опять стало жаль его, поэтому она решила включить его рисунки в книгу, тем более, что они действительно были хороши, в стиле Гюстава Доре, а Рыцарь и Граф так вообще получились — глаз не отвести…
Потом рабочий день закончился и на выходе Маргариту ждали: Татьяна — в левом углу фойе, а дама-корректор — в правом.
«О Господи, я, кажется, обретаю популярность…»
— Таня, я ее боюсь, — прошептала она подруге по-русски. — Она зовет меня на пиво.
— Ну и что?
— Ну… Я уж не знаю, чего тут от кого ждать…
— Брось ты! Она классная тетка. Третий раз замужем и четверо детей…
— Ну, тогда ладно…
Маргарита не очень любила пиво — так, иногда, в жару, Татьяна алкоголь вообще не принимала, поэтому в конце концов объем потребленного пива оказался символическим, зато все наелись традиционного горохового супа и копченого лосося, а потом пошли в кондитерскую и взяли Датских пирожных, забыв про извечную ревность шведов в датчанам, но корректорша оказалась выше этого, а пирожные стоили того, чтобы забыть все глупые ревности по смешным причинам и всю последующую неделю просидеть на капустно-морковной диете. Потом новая знакомая сослалась на домашние дела и ушла, а Татьяна предложила быстро съездить к ней, оставить сумку, переодеться, если захочется, и пойти через кварталы старого города в парк Кюнгстрагарден: не сидеть же в четырех стенах, и погода — как на заказ, а Стокгольм — город небольшой, только кажется таким…
Городской парк с зубодробительным названием Кюнгстрагарден мог бы дать сто очков вперед хваленому Центральному Парку Нью-Йорка, если бы вздумал суетиться, а уж итальянские скверы вообще не стоило и сравнивать с ним. Мамаши катали коляски с детишками, кто-то бегал трусцой, кто-то читал, кто-то спал на газонах, подстелив под спину что-нибудь, поскольку в Швеции в конце мая земля еще не прогрелась. Кое-кто даже загорал, хотя купаться еще не решались. Впечатление было такое, что все занимаются там релаксантной терапией и мадитацией, никому не надо никуда спешить и дел никаких ни у кого нет…
«Господи, и при этом всем — первое место в мире по самоубийствам! Чего им не живется? Чего не хватает? Или как раз вот это — всего в избытке, не надо ни за что бороться, и слабеет инстинкт выживания? «Мы строили, строили и наконец построили…» Нет рая на земле…»
После лосося и пирожных взяли в открытом кафе зеленого чая с лимоном и устроились на газоне. Сначала было весело. Потом Маргариту охватила тоска:
— Таня, что-то не так.
— Что не так? Очень хорошее престижное издательство взяло твои романы, раскрутит их, тебе уже переведены деньги на счет, все легально — дальше некуда. Ты теперь уже богатенький буратино, можешь снять квартиру в Стокгольме, такую ма-а-ленькую квартирку, или вместе снимем, если хочешь… Издательство даже, может, заключит с тобой контракт на следующий роман, и ты легализуешься в Швеции. Разве ты не хотела уехать? Все складывается — лучше не придумать. Что тебя беспокоит?
— Не это… Или именно вот это — что все так гладко складывается, после всех колдобин по жизни — будто кто-то дорожку ковровую стелит.
— Ну, когда-то же должно начать везти! Не все же по колдобинам!..
— Ты знаешь, я в Милане познакомилась с потрясающим мужчиной. Мы поболтали пятнадцать минут, и я уехала в аэропорт…
— Расскажешь?
Маргарита рассказала.
— И вот я уехала, чтобы лететь сюда. А если бы я осталась, то мы, возможно, вечером бы встретились. Он так смотрел на меня… Хотя… мало ли… Может, у него еще детство в голове играет… И если бы мы встретились еще хотя бы раз, может, я сумела бы ему понравиться настолько, что… как-нибудь договорились бы… Сейчас поехать за рубеж легко, деньги у меня есть… Я все думала, на кого он похож, и только сейчас вспомнила — он мне снился как-то. Не совсем прямо он, а как-то… будто в гриме… И вот я уехала, а он остался, и что теперь?..
— Ну… теперь, конечно, сложно.
— Он моложе меня лет на пять.
— Ну и что? Разве это причина? Ты потрясающе выглядишь. Я едва узнала тебя в аэропорту. На сколько ты похудела? Килограммов на десять?
— Около того.
— Ну вот. Европейцы, они такие тугодумы. Большинство шведов поначалу вызывали у меня желания дать им пинка, чтобы проснулись, казалось, их эмоциональная активность — в точке замерзания. Ну, теперь маленько попривыкла…
— Твой же вот не такой вроде.
— Так у него три поколения предков жили в Аргентине, к тому же в провинции. Это сказывается. Надо было тебе оставаться, завязывать отношения, доводить его до безумия, а потом уж можно и уехать. Только ненадолго.
— Мне никогда не удавалось довести мужчину до безумия. Себя — да. А его — нет.
— То было раньше. Посмотри на себя — хоть на обложку журнала. Знаешь, как тебя прозвали в издательстве? «Экзотик». А сюда-то ты могла и в понедельник прилететь, никуда бы эти книжники не делись.
— Ой, знать бы, где упадешь…
— Это точно…
«Да… Татьяна всегда быстро соображала. Поэтому она уже легально живет в Швеции, имеет здесь нормальную работу, контракт, зарплату… не говоря уже о женихе… А я вернусь домой и пойду отсиживать день в эту дурацкую контору… Или не пойду? Зачем мне туда идти? А может, не возвращаться? Нет, надо… Санька опять же… О Господи…»
Дома она первым делом напилась димедролу и проспала четырнадцать часов подряд. Проснулась рано, потому что легла сразу после обеда. Надеялась, что тревога и неприятные ощущения были последствиями недосыпания, но ошиблась — они не отпускали. После пробежки и душа села в кухне, заварив привезенный из Италии хороший кофе. Санька еще спала. Надо было составить план действий. Пока что она действовала безо всякого плана. Как-то все так удачно складывалось, просто все делалось само. План… План чего? Чего следует добиваться в первую, во вторую, в третью очередь?
— Первым делом, — решила наконец, осмотревшись. — Сделаем ремонт. Заменим сантехнику, линолеум, обои, плитку, окна… может, и мебель новую купим. Потом сделаем ремонт у родителей — то же самое. Потом я напишу новый роман, чтобы все вообще упали бы и не встали, и выгодно продам его… тем же шведам, раз они такие рисковые парни, а наши платят только натурой. И вот тогда я возьму Саньку и мы уедем в Швецию… Тьфу-тьфу-тьфу, постучим по дереву… А сейчас я наведу марафет и навещу «Ассоль», а потом зайду в контору, если захочется, и… и уволюсь к чертовой матери. Если сидеть там целый день, то когда писать?!
В «Ассоль» та же самая секретарша улыбнулась ей, узнав сразу же:
— Мы несколько раз звонили вам. Вы были в отъезде?
— Да, в командировке. У вас есть что сообщить мне?
— Да. Ваш роман сейчас в печати. Я читала… — заулыбалась секрутарша. — Мне очень понравилось. Такое все… необычное!.. Николай Александрович интересовался, нет ли у вас еще чего-нибудь в этом роде?
— Есть, можете так и передать. Но я хотела бы обсудить условия.
— Николай Александрович сейчас придет. Вы можете подождать? Сделать вам кофе?
— Нет, спасибо. Я не буду ждать. Завтра я зайду и оставлю распечатки. До свидания.
«Я никогда больше не буду ждать никакое начальство, даже если я заинтересована в нем больше, чем оно во мне. Отныне будет наоборот: ждать будут меня. У меня достаточно средств, чтобы рискнуть всем и освободиться от этого дурацкого никчемного сидения в приемной за мизерную зарплату. Я достаточно зарабатываю уроками, частными и в этой школе, чтобы не унижаться за копейки…»
Ее заявление на увольнение по собственному желанию повергло всех в легкий шок. Директор долго потрясал листком и громко вопрошал, в чем дело и где он теперь найдет нового секретаря со знанием специфики производства, говорящего на иностранных языках и с хорошей внешностью?! Маргарита устала слушать, открыла окно и закурила, выпустив дым в теплый майский день.
— Извините за резкость, Михаил Иванович, но, честно говоря, мне нет дела до того, где вы найдете нового секретаря и найдете ли вообще. Мне невыгодно сидение здесь в то время, когда в другом месте я могу зарабатывать нормальные деньги. Мне неинтересно стало здесь сидеть. Я написала три романа и их у меня выгодно купили. Настолько выгодно, что я могу позволить себе этот финт ушами и уволиться.
Тот опустил руки:
— Рита, еще совсем недавно ты была нормальным человеком. А теперь стала просто… просто ведьма какая-то!
— Нет, раньше я была закомплексованной и затюканной неудачницей. А теперь я становлюсь человеком, уважающим себя и свои способности. А ведьма в лесу живет…
Если бы в этот момент она смотрела на директора, то увидела бы в глазах его недоумение и даже легких испуг.
— Две недели.
— Хорошо.
Раньше сослуживцы молча подозревали, что Маргарита нашла себе богатого любовника, теперь же они утвердились в этом мнении окончательно. Ей оставалось отработать там последние две недели. В первый же день «отсидки» позвонили из «Ассоль»:
— Маргарита Николаевна, — щебетала секретарша. — Не могли бы вы зайти к нам? Назначьте любое удобное для вас время. Николай Александрович просит вас принести ваши новые произведения. Он согласен обсудить с вами новые условия…
«Охренеть можно, — размышляла Маргарита, наблюдая через распахнутое окно знакомую до боли панораму задымленного проспекта. — Николай Александрович просит! Это он-то, который уже пол-века никого ни о чем не просит, а только требует. Все чудесатее и чудесатее…»
Она знала уже, что не у нее одной шеф издательства вызвал в памяти образ Воланда несмотря на то, что в отличие от персонажа великого Булгакова был среднего роста и немалого объема. Поскольку он имел дела с людьми в основном не только пишущими, но и читающими, то Воландом его прозвали уже давненько, и не столько за разные глаза, сколько за власть, силу и влияние, которыми он обладал в самых разных кругах. Она немало удивилась бы, узнав, что он наводил о ней справки и остался удивлен тем, что она не оказалась ничьей женой, ни дочерью, ни любовницей. Один лишь молодой воротила знал ее, но на вопрос ответил просто и как-то растерянно: «Одноклассница… Учила языки. Прозябает в какой-то конторе…», а на вопрос «Но в школе-то она какой была?» затруднился с ответом, пожал плечами в недоумении: «Да никакой…», но спохватился: «Хотя последнее время с ней что-то происходит… Но ей-богу не знаю, что именно…»
Маргарита назначила встречу на следующий день и принесла «Замок» и «Призрака».
— У вас все будет такое — про мистику и чудеса? — усмехнулся директор, но смотрел приветливо.
Маргарита сидела перед ним в светлом летнем костюме полюбившейся ей итальянской длины, открывающей колени, которые вдруг стало нестыдно открывать; безупречное каре сияло рубиновыми бликами:
— А что такое чудо? — улыбнулась она в ответ и слегка качнула ногой. — Не есть ли это нечто, что мы просто не в состоянии объяснить? Покажите дикарю из джунглей телефон и зажигалку — и он назовет их чудом, а вас — колдуном. Для нас же это — повседневный быт. Чудо, говорю я, это не то, чему не существует понятного нам объяснения, а то, чему мы еще не нашли объяснения. Разве я не права?
— Да, интересно рассуждаете… Что вы хотите за ваши романы?
— Банальность — славы и денег.
— Хм… Деньги имеют для вас значение? А как же искусство?
— А для вас они разве не имеют значения? А соловья, как известно, баснями не кормят.
Шеф откинулся на спинку стула, снял очки и принялся разглядывать Маргариту, покусывая кончик позолоченной дужки. Тогда она подумала, что у него, возможно, отличное зрение, а очки он носит для солидности…
— Я дам вам тысячу за обе книги. Условных единиц, разумеется.
— Я не завизжу от восторга. — она снова качнула ногой. — Но соглашусь.
Шеф перестал покусывать очки. Зеленоглазая шатенка со сверкающими ногами вызывала у него симпатию и смутные мысли насчет того, что хорошо, что она пишет забавные книжки, а не занимается серьезным бизнесом — а то сожрала бы всех соперников, как акула. То, что несостоявшаяся акула качала ногой, было не очень хорошим признаком: где-то когда-то он вычитал, что если женщина в разговоре качает ногой, значит, она раздражена или ей скучно. Впрочем, такие мелочи не могли его обеспокоить: как бы там ни было, талантливая нахалка была еще НИКТО.
— Это немалые деньги! — воскликнул он, сдерживая улыбку. — Тем более, в масштабах нашего города. Тем более, что вас никто пока еще не знает!
— Вот именно: ПОКА ЕЩЕ, — она снова улыбнулась и качнула ногой. — В Швеции мне заплатили за них столько, что здесь я могу считать их издание за эту сумму благотворительной акцией с моей стороны и подарок родному городу.
— Как вы докажите?
— Я не собираюсь ничего доказывать. Зачем?
— Вам помогли? У вас там есть друзья? Родственники?
— Да, мне помогли друзья. В известной степени, мне повезло.
— Вот как. Тогда почему вы действительно не подарите свои книги родному городу?
— С чего это я должна их дарить? Господь уподобил меня написать книжицу, даже три, я провела над каждой из них немало бессонных ночей, так почему я должна их дарить? Когда я получу авторские экземпляры, я подарю несколько штук детским домам, больницам, школам и прочим кинутым государством учреждениям, но не буду дарить ничего ни процветающему издательству, ни торговой сети.
— Вы опасный человек, Маргарита Николаевна. Да уж, действительно, вам повезло. Повезло, что у вас есть влиятельные друзья в Швеции.
— Никакого особого влияния у них нет. Кроме того, я и сама немало сделала для обеспечения успеха моих произведений — я их написала!..
Две недели казались бесконечными. Вынужденной безделье — ответы на звонки, получение и отправку чужих факсов по чужим номерам трудно было назвать работой и Маргарита большую часть времени занималась тем, что составляла план нового произведения. В последний день она выгребла из ящиков стола те немногие личные вещи, что еще оставались там, и занять ее место пришла Ирина Васильевна, которой предложили совместить обязанности секретаря и экономиста, пока не найдут кого-нибудь.
Ирина Васильевна была одной из немногих, кто хотя бы частично догадывался об истинном положении вещей, то есть о новой, более выгодной работе, и не строил версий о богатом любовнике. Пока они болтали, Маргарита заметила, что ее коллега рассеянна, отводит глаза и в целом выглядит не очень хорошо. Она уж собралась задать вопрос, как та сама ответила на него, заканчивая фразу о своей новой «работе» по совместительству:
— …Только придется им подсуетиться с поисками нового секретаря: я скоро на больничный пойду. Возможно, надолго…
— Что случилось?
— Рита… — Ирина Васильевна сцепила руки и голос ее дрогнул. — Я никому не говорила, и ты не говори… Вчера я получила результаты обследования… Я на постоянном учете, ты же знаешь… — та кивнула. — Ну вот, меня кладут на обследование… в диспансер. А это знаешь что значит?…
И она сжалась и замолчала.
Маргарита смотрела на коллегу и тоже молчала. «Она сама навнушает себе любую опухоль. Уже убедила себя, что конец. Пятнадцать лет анализы в порядке, а теперь вдруг здрасьте… Ерунда это все!..»
— Ерунда это все! — сказала вслух и лостала из сумки сигареты и зажигалку. — Курнем? Сделать кофе?
— Ты не спешишь домой?
— У меня теперь будет много времени… — и включила электрочайник, из готорого еще не вылила воду. — Берите, это легкие. Вы же говорили, что иногда покуриваете.
— Говорила… — и она неловко вытащила из пачки сигарету, пальцы у нее дрожали. — Вот, наверное, и сказалось…
— Ерунда, — повторила Маргарита, приготовляя растворимый кофе. — Не по три же пачки в день вы выкуриваете. Все ошибаются. Врачи тоже.
— Но онкология — это же серьезно. Там они должны быть внимательны!
— Мало ли что должны. Все что-то кому-то должны, нет разве? Они тоже люди, у них дети не слушаются, соседи сверху залили кухню, пацаны выкрутили пробки на счетчике… Проверьте все еще раз. Может, вам чужие анализы положили.