– Слушай, Лазаро, – Виан приподнялся на локте, – я же сам видел, как кес колдовал! Вот ты мне это объясни.
– Что тут особенного, – пожал плечами Лазаро, – понятно, что раз официально жречество борется с колдовством, то для этого им нужны свои собственные… хм… колдуны. Не знаю уж, как они это пастве объясняют, если та замечает. Наверное, рассказывают что- нибудь о непосредственном участии в событиях Пастха, лично направлявшего руку слуги своего. А для пущей острастки периодически казнят кого-нибудь, кого смогут обвинить в колдовстве.
– Что значит – для острастки?
– Ну, найдут какого-нибудь несчастного, который похлебку из-за отсутствия дров магическим теплом разогрел или ребятишкам радугу показывал… Да и просто книжки, так сказать, не те читал. Честно сказать, думаю, ты свидетелем взятия под стражу или убийства такого бедолаги и стал. Слава богам, не ввязался – попал бы с ним за компанию, как кур в ощип.
– Ну, ты уж говори, да не заговаривайся, – возмутился Виан. – Ты из кесов прямо палачей каких-то сделал!
– А что? Кесы – тоже люди, и простая человеческая жажда власти им не чужда. Я же не говорю, что они все такие. Посуди сам: во время моей… э-э… В общем, лет сто назад в Угорий и окрестностях было с десяток культов разных богов, причем многие из них почитались, так сказать, на равных и даже иной раз имели общие святилища. Не обязательно рукотворные: вон то место, где мы фениксов ловили, было, полагаю, священным задолго до того, как там статую Эшты воздвигли. А теперь? Почти во всех городах безоговорочно главным, а иногда – и единственно раз решенным является культ Пастха.
– Ну и ладно, раз этот бог так городам благоволит
– Хорошо, тогда подумай вот о чем. И скажи, не ли в этом противоречий. Культ Пастха ведь не вчера возник – он старше, чем сама Угория. Не земля угорийская, разумеется, а Нижняя Угория как государство. В древности он считался покровителем каменотесов, горняков и всех прочих, кто имел дело с камнем. С ростом городов он закономерно стал покровителем и зодчих. А поскольку серьезное строительство – это не только тесание камней или бревен, но еще и геометрия, тригонометрия, физика, в какой-то степени химия, а в отдельных случаях – также и магия, Пастха стали считать богом всех этих наук, а затем – вообще богом-покровителем науки, в том числе и магической. А вот теперь скажи: не кажется ли тебе странным, что в государстве, где главным объявляют божество, покровительствующее наукам и волшебству, волшебство подвергается гонениям, да и науки, скажем прямо, развиты так себе? То-то! Боги, Виан, здесь ни при чем – в эти игры играют люди! Ладно, давай спать, утро вечера мудренее.
Там, где приходящие с моря туманы выпадали по утрам быстро испаряющейся росой, верблюды могли найти хоть сколько-нибудь пищи. Лошади же здесь было бы делать нечего. Лишь три обитающих на земле существа ростом больше шакала могли пересечь пустыню: длинноногий верблюд-дромадер, тонкорогий орикс и человек.
Коричневые, словно неряшливо слепленные из подножного песка дромадеры с хрустом поедали жесткую растительность, умудрившуюся вырасти в этом негостеприимном краю. Ожидая, пока животные насытятся, люди стояли чуть в стороне, экономно утоляя собственный голод и жажду. Бурдюк из козьей шкуры шел по кругу, и каждый из темнолицых погонщиков отпивал по маленькому глотку теплой воды.
Цель их путешествия лежала в каких-то двух часах пути по сухой каменистой почве, и это были сущие пустяки по сравнению с уже проделанной дорогой. От этого добыча, уже маячившая в конце пути, виделась еще более желанной: ведь в брошенном и разоренном городе наверняка осталось много ценного. Не могли же беглецы вывезти все, не мог же огонь полностью уничтожить на две трети каменные постройки! Где-то наверняка лежат, пылясь, ковры, ткани, богатые одежды и золотые украшения. Но главное, там есть вода, вдоволь чистой пресной воды! Впрочем, кочевники, проводящие полжизни в негостеприимной части Абаэнтиды, давно привыкли к миражам, то и дело возникающим на горизонте, а потому склонны были смотреть на вещи трезво. Циркулирующие на базарах Кадати и Сассопары слухи следовало проверить, прежде чем всерьез приниматься за разграбление бесхозного города.
…Ворон влетел в окно и, сделав круг под потолком, прицелился усесться на плечо Омелии, прикрытое лишь тонкой тканью туники.
– Прекрати! – принцесса дернула плечом, стряхивая птицу, которая, захлопав крыльями, перелетела на стол и недовольно каркнула. В утешение Омелия отдала ворону недоеденное печенье.
Печенье относилось к области ее недавних достижений. Несколько дней назад среди множества книг, посвященных странам и народам, движению звезд и морским приливам, геометрии и основам стихосложения, она нашла труд по кулинарии. И, ища себе занятие, чтобы не изнывать от скуки, принялась готовить все, для чего удавалось найти ингредиенты. Оставшись после памятных событий во дворце одна, Омелия и так довольно быстро освоила приготовление пары десятков бесхитростных блюд. Теперь же, подкованная и в теории, она взялась за сложные проекты, регулярно перераставшие в смелые эксперименты, когда выяснялось, что необходимых компонентов нет или они безнадежно испорчены временем, плесенью или жучком-мукоедом. Принцесса не успела особенно далеко продвинуться на этом поприще, но неожиданно научилась получать от него удовольствие. И едва ли не самым смелым из ее кулинарных опытов можно было считать замену молочного барашка попавшимся под горячую руку пустынным котом.
Само по себе печенье, впрочем, никаких неожиданных ингредиентов в себе не содержало, а было просто вкусным. И принцесса грызла его, попеременно отыскивая что-то в двух одинаково потрепанных книгах и роняя крошки на расстеленный на столе план города Эриант.
Ворон прошелся по прорисованным коричневой тушью улицам, склевал часть крошек и, не найдя ничего интересного, перелетел на подоконник.
Примерно в это время дюжина верблюдов и десять кочевников, подняв пыль, приблизились к городу и остановились на пологом склоне. Верблюды тут же погрузились в свои мысли, а смуглые люди в когда-то белых, а теперь пыльных тюрбанах, прикрыв глаза от солнца ладонями, стали вглядываться в дрожащее марево. Раскаленный воздух колебался, дрожал и не давал рассмотреть деталей. Казалось, стены домов, оголенные стропила крыш и башенки дворца тоже колеблются, извиваются и вообще живут своей жизнью.
Скривившись и пробормотав несколько ругательств, предводитель отряда кольнул своего верблюда стрекалом и дал двоим другим кочевникам сигнал следовать за ним. Остальной отряд следил, как тройка всадников спустилась с возвышенности, оставляя за собой рыжие хвосты пыли, и направилась прямиком к городу, из-за марева столь похожему на мираж.
Мираж по мере приближения к нему не рассеивался, а, наоборот, уплотнялся, обретая четкие контуры материального объекта. Вскоре стали видны обугленные остовы бывших саманных и глинобитных построек на окраинах, закопченные развалины сторожевых башен, потрескавшиеся стены и поднимавшийся над всем этим почти не пострадавший дворец.
Предводитель вновь остановился, оглядывая полуразрушенный город теперь с близкого расстояния.
– Господин, – решил высказать мнение один и подчиненных, – господин, тот купец не соврал: глядите, город брошен. Там никого нет! Хозяйка Пустыни к нам благосклонна: там должны были остаться груды ценностей. А дворец и вовсе цел!
– Вот именно, – недовольным тоном встрял третий участник вылазки, – как мог уцелеть дворец, если не колдовством? Чую я, что-то тут не так. Поосторожнее, господин.
Предводитель хотел что-то ответить, но тут обвалившийся кусок стены одного из домов прямо перед кочевниками зашевелился, словно под ним ворочалась огромная туша. Некоторое время он слегка переваливался с боку на бок, а затем, рассыпая крошку застывшего раствора, поднялся вертикально, плотно встав на место. Еще несколько минут на глазах у онемевших от изумления кочевников маленькие камешки и кусочки известки старательно втискивались на прежние места. Спустя еще минуту три верблюда, безжалостно подгоняемые при помощи стрекал, неслись размашистым аллюром прочь от Эрианта.
Когда эта скачка закончилась перекладах в шести от города, предводитель отряда взял слово, дабы просветить своих подчиненных. Он сообщил, что всегда уважал тайные силы, постичь которые человеческий разум не в состоянии, и демонов, что этими силами повелевают. А также что его отец и дед отличались таким же почтением к силам и демонам, никогда не вставали на пути у последних, а потому прожили долгую и благополучную жизнь.
– Что же касается воды, – завершил он, – то совсем недалеко есть колодец, пробитый прямо в один из подземных рукавов Тхракша, именуемого людьми со светлой кожей Антом. И оттуда любой сын пустыни, если, конечно, он праведен и чтит заветы отцов, может набрать сколько захочет воды, не побеспокоив ни одного демона или духа.
Омелия, так и не заметившая кочевников, дождалась, пока стена встанет на место, опустила руки и взяла из вазы еще одно печенье. После чего снова открыла пожелтевшую книгу и внимательно перечитала заклинание.
– Вроде бы получилось, – с сомнением сказала она, глядя попеременно то в окно, то на книжную страницу. – Ну что ж, если починить хотя бы фасады портовых построек, то шкипер следующего корабля сразу подумает, что город восстанавливается. А нам только того и надо.
Ворон покосился на принцессу, затем на прекрасно видимых ему удирающих людей верхом на верблюдах.
– Каррок! – согласно каркнул он.
Едва выдалось свободное время, Виан направился в лавку книжника. Однако по пути через двор был перехвачен Сурочкой. Царева фаворитка невесть зачем болталась на задворках возле конюшен, хотя вроде бы кататься верхом не собиралась. И слава Пастху, поскольку тогда бы это была Вианова забота, а соответственно – прощай, свободное время.
– Куда это ты направился, конюх? – поинтересовалась Сура, старательно пытаясь придать своему кукольному лицу строгое выражение.
Виан поколебался, однако уважительных причин отпираться не нашел, а потому честно рассказал куда.
– А-а, – протянула Сура. – А я-то думала – по девкам пошел! Слыхала я, что ты читать любишь!
Она некоторое время пристально рассматривала парня, словно пытаясь найти в его облике признаки подобного порочного пристрастия. Виан же невольно отметил, что с таким выражением обычно коза рассматривает что-то, в съедобности чего она не уверена.
– Купи мне, – неожиданно сказала Сура, – книжицу про золото или там про каменья драгоценные. Не может быть, чтобы про всяких там орлов-лошадей книги писали, а про золото – нет. И еще – Коркалеса.
Для Виана, честно говоря, было некоторым потрясением, что царская фаворитка проявляет интерес хоть к какому-то книжному слову. Не то чтобы он сомневался, что Сура умеет читать – в царском окружении все-таки почти все умели, – но чтоб она вот так просто взяла книгу и стала вчитываться в написанные там слова? Без видимой для себя пользы одолела такую кучу букв?
– Государь отдаст, – по-своему истолковала девушка Вианову нерешительность.
– Да нет, не обязательно, – проговорил Виан. – Куплю, если будет.
Лишь чуть позже, уже выйдя за ворота, Виан понял, что получил на всякий случай неплохую индульгенцию. Лавка-то как пить дать не на хорошем счету у Храма. А вдруг какой кес заявится проверять что-нибудь или дознаваться, не колдовские ли книги в лавке продаются, и наткнется в столь подозрительном месте на Виана? А у того готова отговорка – дескать, царева подруга просила книжек купить, вот ее заказ и выполняю!
Лавка, по счастью, стояла на месте, целая и невредимая, и было в ней по-прежнему тесно, пыльно и сумрачно. А с чего бы по-иному? Виан вошел и, постучав по стеллажу, стал ждать, когда появится торговец.
– Кто здесь? А, это опять вы, молодой человек! – старик, прихрамывая, прошествовал за конторку. – Нетто осилили уже описания земель? Или пришли выбрать книгу, не столь избыточно многомудрую и более легкую для прочтения?
– Осилил, как не осилить, – не обиделся Виан, подумав, что старый книжник так разговаривает со всеми посетителями и, вероятно, имеет на то причины. – Я бы вам, отец, пересказал главу-другую, чтоб вы мне поверили, но уж как-нибудь потом. Нынче ж недосуг на это время тратить. Отец, случилось мне вчера ночью мимо проходить, и видел я, как Пастховы слуги взяли вашу лавку на заметку. Не к добру, боюсь, это – как бы не явились кесы да не учинили здесь разгрома.
– Что же им тут громить-то? – поинтересовался старик и, как показалось Виану, испытующе прищурился, глядя на парня.
– А вдруг да найдут колдовскую книгу какую? I
– Колдовскую! Скоро уж и химию с тригонометрией колдовством объявят!
Про тригонометрию и химию Виан слышал о конька и запомнил только, что это такие науки.
– Так есть такие книги? – спросил он. – Которые бы Храму не понравились? Я бы, может, взял…
– Юноша, – старик сгорбился еще сильнее, – не пытаетесь ли вы меня обмануть и заполучить книги даром? Не выйдет!
– Отец, – сказал Виан, – я ведь и обидеться могу. Я же заплачу чин по чину, сколько назовете. А так не сегодня завтра придут кесы и себе все приберут.
Книжник сокрушенно качал головой.
– Уж и не знаю, – говорил он. – Вот, могу предложить «Змеи огненные и иные». Или вот интересный труд – «Теория наложения заклятий»…
Всего «запретных» книг оказалось штуки четыре. Мечущийся по лавке и причитающий книжник извлек откуда-то пыльный потрепанный экземпляр «Ворожбы и гаданий», а Виан тем временем отыскал засунутую в глубь стеллажа книжку «Основы подчинения стихий». В азарте он взял еще и труд, озаглавленный «Магия камня» и оказавшийся практическими наставлениями по огранке драгоценных камней. За все это он с пробуждающимся легким раскаянием выложил без малого девять клинков. Книги, к счастью, все были тонкие и в мягких переплетах (а «Теория наложения заклятий» так и вовсе без обложки). Поэтому Виан, сразу отказавшийся от идеи нести приобретения в руках, осторожно запихал их себе за пояс, прикрыв сверху полами кафтана.
– А есть ли у тебя, отец, книга про золото, ну, про безделицы всякие золотые. Или там про камни. Которыми бабы себя украшают, я имею в виду. И еще какая-то книга, – Виан задумался, вспоминая, – «Карколес» называется.
Старик в изумлении уставился на Виана.
– Ну, – чуть смутился под его взглядом парень, – это подруга царева, Сура, попросила меня купить. Хочет, наверное, знать, какие в мире цацки бывают, каких у нее еще нет, чтобы у государя подарок выпросить. А что такое «Карколес», – поспешно Добавил он, – я и вовсе не знаю.
– Коркалес, – поправил старик, – это человек, что писал не слишком мудрые, но занимательные истории. Всевозможный причудливый вымысел. Например, люди у него живут, освещая и обогревая дома прирученной молнией…
Он повернулся к парню спиной и довольно долго, ворча, рылся на стеллаже, а затем извлек тонкий, но большого формата фолиант в переплете из твердой кожи и небольшую ярко раскрашенную книжицу.
– Сколько? – начал было Виан, но тут в дверь постучали. Постучали не вежливо, а скорее предупреждая о грядущих последствиях.
– Именем Пастха, бога единого и вездесущего…
– Полтора клинка и одна восьмая, – как ни в чем не бывало спокойно произнес старик.
В лавку ввалились двое кесов, и сразу стало совсем тесно.
– Пастху вездесущему стало известно, – начал один из храмовников, стягивая капюшон, – что ты хранишь у себя не угодные ему книги и свитки.
– Поищите, – равнодушно пожал плечами старик, – я и сам не помню иной раз, что у меня есть, а чего нет и только пригрезилось.
– А это кто? – второй кес обратил внимание на Виана. – Что это ты, парень, тут околачиваешься? Ну-ка, покажи!
Виан протянул кесу книги, пытаясь выглядеть испуганным. «Странно, – подумал он, – месяц назад… Даже несколько дней назад я и взаправду напугался бы. А сейчас – ничего!»
– Это я для госпожи Суры взял, по ее просьбе, – затараторил он. – Подружницы царевой, стало быть это она меня просила. Вы хоть кого спросите – конюх я в государевой конюшне. Так меня царева подруга послала…