Шепотом вознеся к небесам пылкую благодарственную молитву, отец Амброз схватил руку королевы и горячо поцеловал ее.
— Вы истинная королева, миледи! — прошептал он. — Я просто счастлив, что вы все-таки передумали!
— Я вовсе не передумала, — возразила королева, увлекая священника к выходу во внутренний коридор, которым они могли пройти к главному холлу, не пересекая снова переполненный людьми двор. — Я по-прежнему уверена, что должна искупать свои грехи, но Нигель — брат моего мужа. У меня только и остались после Бриона, что он да Келсон. Я в долгу перед ним. Я в долгу перед Брионом, я должна сделать это ради него. А если сегодня мне удастся спасти жизнь Нигеля, то как знать, может быть, когда-нибудь потом удастся спасти и его душу.
— Душу Нигеля? — переспросил Амброз. — Но ведь он не Дерини!
— Нет, но они хотят превратить его в Дерини, отец… и смогут, или почти смогут, если передадут ему магию Бриона, — ответила королева.
— Они? О ком вы говорите, миледи?
— О Моргане. И о Келсоне тоже, к несчастью. Но, возможно, я помогу ему увидеть опасность. Возможно, пока еще не слишком поздно.
— Я только надеюсь, что мы сегодня не опоздаем, — тихо проговорил отец Амброз, прибавляя шагу, чтобы догнать едва ли не бежавшую бегом королеву. — И неважно, что случится в другие дни.
* * *Но кое для кого было уже поздно предпринимать попытки спасения, и это был Ител, наследный принц Меары. Ему было шестнадцать лет, и он знал, что должен умереть. Хотя они с Брайсом и сумели собрать своих людей до того, как атаковавшие их отряды Халдейна появились в поле их зрения, и выстроили их на опустевшей рыночной площади, чтобы дать последний бой, — все равно Ител ничуть не заблуждался относительно своих шансов.
У него было едва ли две сотни солдат, и большинство из них — пешие. И к тому же его оборванцы были вынуждены занять чрезвычайно невыгодную позицию, и им без всяких сомнений предстояло быть уничтоженными во много раз превосходящими их силами Халдейна.
Рядом с принцем, в самом центре выстроившегося квадратом отряда, стоял Брайс, барон Трурилла; Ител, с обнаженным мечом в руке, смотрел, как приближается его роковой конец — молчаливые копьеносцы со стальными глазами… алый цвет их доспехов — цвет Халдейна… они одновременно приближались со всех сторон, смыкая кольцо. По всем улицам, выходившим на площадь, цокали копыта их коней; стремя к стремени двигались всадники, и острия их направленных вперед копий сверкали, сливаясь в единую линию… их было много десятков. А вслед за ними, почти вплотную, двигались, с мечами наизготовку, более тяжело вооруженные рыцари, и их было не меньше сотни.
А за вторым кольцом, под геральдическим алым с золотом знаменем, ехал сам король Келсон, окруженный полудюжиной офицеров и оруженосцев, и его увенчанный короной шлем сверкал на солнце, а его боевой меч лежал на его закованном в латы плече. Рядом с королем ехал человек, одетый в черные доспехи, — на его панцире и на щите красовался зеленый грифон, а на его шлеме сверкала герцогская корона; можно было не сомневаться в том, что это — прославленный Аларик Морган, королевский Дерини.
Ител боялся даже вздохнуть. В течение нескольких бесконечно тянувшихся секунд на площади слышалось только позвякивание конской сбруи да негромкое фырканье боевых коней, рвущихся вперед, да глухой топот копыт с железными подковами по утрамбованной земле, — да еще принц Ител слышал биение собственного сердца, и кровь прилила к его голове, а в шлеме словно загудело эхо.
Всё на городской площади замерло в неподвижности. Смертельное и неколебимое кольцо копьеносцев Халдейна в мерцающем от жары воздухе казалось принцу Ителу картиной, на мгновение перенесшейся на землю прямо из ада. Легкий ветерок шевелил вымпелы, свисавшие с копий, и колыхал знамя Халдейна, и ерошил гривы и хвосты боевых коней, — но он не достигал Итела, задыхавшегося в своих латах и шлеме.
Потом от группы людей, окружавших короля, отделился один — в тяжелых латах, с клетчатым пледом, лежавшим складками поперек его нагрудных лат, как перевязь для меча, — и осторожно направил своего коня вперед, между рядами рыцарей; вот он уже оказался в передней шеренге, держа в руке обнаженный меч. Корона на его шлеме сообщала, что человек этот — герцог; и когда он поднял забрало своего шлема, чтобы заговорить, стали видны пышные рыжие усы и борода.
— А, ну да, — процедил Брайс сквозь стиснутые зубы, придвигаясь чуть ближе к Ителу. — Еще один гвоздь в наши гробы.
— Кто это? — спросил Ител.
— Эван Клейборн.
— Это плохо?
— Это не слишком хорошо, — ответил Брайс.
— Ну, он не может быть хуже Моргана, — пробормотал принц Ител, собирая воедино те жалкие остатки храбрости, что еще сохранились в нем, — а Эван тем временем выехал вперед и остановился перед копьеносцами.
— Солдаты Меары, бросайте свое оружие! — приказал Эван, и в его голосе прозвучал явно слышимый акцент пограничника. Он показал своим мечом на землю и обвел взглядом замерших в неподвижности солдат противника. — Вы восстали с оружием в руках против вашего законного короля, Келсона Гвиннедского, и он пришел, чтобы забрать то, что принадлежит ему по праву. Вам не избежать его суда, но если вы сейчас сдадитесь, вы можете надеяться на его милосердие. Вам незачем жертвовать своими жизнями ради того, кто повел вас неправедным путем.
Прежде чем Ител успел остановить его, Брайс Трурилл взмахнул мечом, возмущенный словами герцога Эвана.
— Мы не шли неправедным путем, и никого не вели им! — закричал Брайс. — Пограничные государства всегда были с Меарой! Захватчик Халдейн…
При первом же слове Брайса Келсон поднял меч, предупреждая свое войско. И теперь конец меча склонился в сторону перепуганного отряда Меары, отдавая короткий и ясный приказ, — и голос короля прервал обличительную речь Брайса:
— Герцог Эван и первая шеренга — продвинуться вперед!
Первая шеренга повиновалась мгновенно. Расстояние между копьеносцами Келсона и окруженными меарцами заметно сократилось, к крайнему ужасу тех, кто толпился вокруг Итела и Брайса, — тем более что большинство солдат принца были пешими и плохо вооруженными. Испуганный Ител дернул Брайса за руку, чтобы тот замолчал.
— Я говорю от имени этих людей Меары, — я, а не Брайс Трурилл! — заговорил он, понемногу направляя своего коня из толпы солдат, поближе к Келсону. — Уверен, ты не станешь безжалостно убивать их прямо тут, на месте!
— Это тебе решать, и только тебе, — ответил Келсон, впервые обратив свой взгляд прямо на наследного принца Меары. — Я считаю именно тебя и твоих старших командиров в ответе за все, что произошло здесь… и во многих других местах. Именно тебе придется за все рассчитаться, Ител Меарский.
— Если я и должен ответить, то никак не перед тобой! — возразил Ител, хотя в его голосе не прозвучало и доли той уверенности, которую ему хотелось бы в них вложить. — Ты узурпатор, а в Меаре есть свои правители, их право наследуется по закону. Я могу отвечать только перед моей суверенной госпожой, Кэйтрин Меарской, — только она является законной преемницей принца Джолиона, последнего меарского властителя, независимо правившего этой страной!
— О, да, то же самое твердил и твой брат, до самого дня своей смерти, — ответил Келсон. — Однако это его не спасло. Не спасет и тебя.
— Ты убил его, потому что он был законным наследником престола Меары после меня! — закричал Ител. — И ты убил мою сестру!
Меч в руке Келсона уже начал снова подниматься, готовясь отдать следующий приказ, но при этих словах король снова опустил лезвие меча на плечо.
— Я казнил твоего брата за то, что он убил твою сестру… и это было именно так, даже если ты предпочитаешь верить во что-то другое, — ровным голосом произнес король. — И я сделаю то же самое с тобой — не из-за того, что ты собой представляешь, а за то, что ты сделал.
— У тебя нет права судить меня, — храбро откликнулся Ител. — Меня может судить лишь суд моих собственных пэров.
Но его кровь словно застыла в жилах, когда он увидел, как коронованный шлем Келсона медленно качнулся в отрицательном жесте.
— Мне почти что жаль тебя, — последовал королевский ответ. — Но я король Гвиннеда и владетель Меары, и я не могу позволить себе жалости, когда необходимо свершиться правосудию. Мои приказы должны выполняться во всех моих землях. И у меня есть вся та власть, что необходима мне для совершения моего суда.
Он взмахнул мечом, указывая на свои отряды, окружившие жалкие силы Итела, — и принц Ител почувствовал, как он вспыхнул от стыда и страха.
— Однако я не деспот, — продолжил Келсон. — Я не считаю твоих солдат виновными, они лишь выполняли приказы своих командиров. Солдаты Меары, если вы сейчас бросите свое оружие — я даю вам слово, что лишь те, кто действительно виновен, понесут наказание. Но если вы заставите меня отдать приказ об атаке, — я клянусь, что за каждого из моих погибших воинов ответят своими жизнями десятеро. Так что же, вы хотите этого?
Ответом солдат стали отнюдь не слова; ответом стал грохот мечей и копий, полетевших на землю, — и вот наконец только Ител и Брайс остались вооруженными. Они, лишившись дара слова, тупо следили за тем, как воины Келсона принялись разделять его бывших солдат на группы по шесть-восемь человек, и уводить их с площади.
И вот наконец в кольце копьеносцев Келсона остались только Ител и Брайс. Келсон и Морган подъехали к ним; их мечи были вложены в ножны. Брайс схватился было за свой меч, но один-единственный взгляд Моргана остановил его руку на полпути, — и Брайс словно примерз к седлу, и мог только смотреть, как Морган подъезжает к нему вплотную и забирает у него все оружие. И принц Ител обнаружил, что не в состоянии даже шевельнуться; он просто сидел в седле, отупевший и безгласный, пока Келсон не очутился рядом с ним. Он просто наблюдал, как король небрежно забрал его меч и кинжал, он был совершенно беспомощен под взглядом Халдейна…
— Свяжите их. Когда лагерь будет установлен — отведите их к моему шатру, — приказал Келсон, не потрудившись бросить на Итела хотя бы еще один взгляд. Они с Морганом развернули коней и покинули стальное кольцо копьеносцев.
* * *Тем временем еще два стальных кольца готовы были сомкнуться вокруг ничего не подозревающих жертв. Первое из них затаилось в переполненном людьми в большом зале замка Ремут, где Нигель Халдейн сидел на похожем на трон кресле, стоявшем на возвышении, окруженный столами, за которыми сидело множество торопливо строчащих по пергаменту писцов, — и делал вид, что внимательно слушает петиции разных купцов и ремесленников.
— Когда лорд Герни привез свою шерсть на рынок в Аббейфорд, он не заплатил ни десятину монахам, ни дань городу, ни пошлины кому-либо из местных землевладельцев, — бубнил камергер. — Если лорд Герни полагает, что он стоит выше закона…
Конечно, Нигель прекрасно знал, что стальное кольцо приготовлено для него, — и после того, как Риченда накануне вечером предупредила его, подготовил все для контрудара. И когда пружина капкана сработает — в него попадутся агенты Торента, а вовсе не Нигель.
Нигель решил даже добавить сладости к заключительной картине, позволив молодому королю Лайему присутствовать на приеме, якобы для того, чтобы он мог выслушать приветствия от посланников Торента и приобрести новый опыт королевской власти. И сейчас мальчик беспокойно ерзал в кресле справа от Нигеля, чувствуя себя слишком неудобно в жестком официальном одеянии, предписанном королю придворным протоколом, — он уже начинал скучать от казавшихся бесконечными петиций. Однако Лайем становился все более послушным с тем пор, как его вывели из-под ежедневного влияния матери; а сама Мораг сидела под надежной охраной в другой части замка, — чтобы она не попыталась оказать заговорщикам помощь, пустив в ход силы Дерини. Конечно, она не знала, что заговор уже раскрыт.
А если бы вдруг в числе пестрой толпы, заполнившей большой зал, оказались другие Дерини, — что ж, Нигель ожидал этого и был готов к встрече с ними. Риченда и Росана, никем не замечаемые, скромно сидели на галерее для музыкантов в дальнем конце зала, а епископ Арилан следил за событиями, укрывшись за висевшими вдоль стены гобеленами слева от Нигеля. К тому же у Нигеля доставало и собственных сил, хотя он надеялся, что ему не придется сегодня испытывать свои не слишком пока развитые умения.
Что же касалось физической, материальной стороны приготовлений Нигеля, — так на этот случай слева от него сидел в невысоком кресле Конал, готовый отдать команду двум десяткам отборных гвардейцев, размещенный в стратегических точках зала.
Сэйр Трэгернский сидел в засаде в потайной комнате прямо позади помоста с троном, и с ним рядом — еще двенадцать человек. На боковых галереях затаились лучники, одетые слугами, и агенты Халдейна не спускали глаз с той торговой делегации, что еще ожидала снаружи, во дворе.
Организовав все эти меры предосторожности, Нигель чувствовал себя вполне готовым столкнуться с тем, что должно было произойти. Но чего он никак не ожидал, так это появления явно робевшей Джеханы и ее исповедника, которые вдруг возникли в дверях справа, выйдя из коридора, ведущего в холл. Что она здесь делает?
Джехана стала подавать ему знаки, настойчиво требуя, чтобы он подошел к ней. Нигель послал пажа, чтобы выяснить, что случилось, — юного Пэйна, прислуживавшего Лайему. Через несколько секунд Пэйн вернулся.
— Она говорит, это чрезвычайно важно, сир, — прошептал мальчик, придвинувшись вплотную к уху отца. — Ты должен прямо сейчас поговорить с ней. Она говорит, что не может ждать до конца приема.
Нигель бросил взгляд на Джехану — да, на лице королевы действительно были написаны беспокойство и настойчивость, да и священник тоже выглядел очень встревоженным. Камергер как раз заканчивал чтение очередной петиции, и Нигель наклонился поближе к Коналу.
— Давай-ка, заяви, что по этой петиции необходимо предварительное совещание для вынесения окончательного решения, — шепнул он. — Я скоро вернусь.
Конал с важным видом выпрямился, довольный тем, что на него возложена дополнительная ответственность, а Нигель, пробормотав слова извинения, поспешно поднялся и пошел к боковому коридору. Как только он вышел за дверь, отец Амброз поспешил прикрыть ее за спиной принца.
— Вы действительно уверены, что ваше дело никак не может подождать? — спросил Нигель, нетерпеливо глядя то на королеву, то на священника.
Джехана весьма выразительно качнула головой, и ее вдовья вуаль взметнулась в воздух.
— Прошу вас… не создавайте мне дополнительных трудностей, — негромко сказала она, стараясь избегать его прямого взгляда. — Вы в чудовищной опасности. Не спрашивайте меня, как я об этом узнала. Те люди, что сейчас находятся в зале, намерены убить вас… или, может быть, это кто-то из тех, что придет позже. Я не знаю, кто именно. Но я думаю, что они хотят убить вас и похитить маленького короля Лайема.
— Вот как? — Нигель тут же сосредоточил все свое внимание на королеве, гадая, как именно Джехана узнала обо всем. — Кто они? Вы знаете?
Джехана покачала головой.
— Нет, конкретно — не знаю. Полагаю, это посланцы Торента. Они просочились в одну из купеческих делегаций.
— Понимаю… — Изумленный Нигель переключился на отца Амброза, напряженно и неподвижно стоявшего у самой двери. — А вам что-нибудь известно обо всем этом, отец?
— Только то, что рассказала мне ее величество, ваше высочество, — тихо ответил отец Амброз. — Но я уверен, что вам стоит обратить самое серьезное внимание на ее предостережение.
Слегка нахмурившись, Нигель задействовал свою способность чтения мыслей, чтобы заглянуть в сознание священника, одновременно пытаясь понять, использовала ли Джехана свою силу Дерини для получения столь интересных сведений.
— Что ж, я, конечно, разберусь в этом, — пробормотал принц. — Но вы, похоже, не знаете, которая из делегаций в точности замешана в этом деле.