Когда мы уезжали из городка, я подсматривала за местной жизнью через щёлку между клапаном и брезентом. Увидела улицы четыре… или даже пять. Ничего интересного — всё почти как у нас. Только улицы поуже.
На седьмые сутки опять выглянуло солнце, опять исчезли враги (подозреваю, что у Короеда нетипичная ментальная реакция на нашу погоду), и меня снова пустили загорать на крышу фургона.
Ни сёл, ни городов в ближайшие два дня не предвиделось. В списке приключений можно было ставить очередную закорючку: ночёвка под открытым небом. Открытого неба мне и до вечера хватило. А поскольку день выдался безветренный, мне хватило мух, слепней и прочих мошек. Они липли на меня и на брезент, как пчёлы на мёд. И жужжали, жужжали…
После полудня начал жужжать Короед. Внятной его речь назвать можно было с трудом. Качественно у него только Ясино имя получалось. В остальных словах он терял не только гласные, но и согласные. Если очень напрягаться, то догадаться, что именно он нажужжал, было можно. Но оно мне надо? Птички-цветочки-ясины-глазки? Тьфу!
Место для ночёвки выбирал Короед и выбрал-таки, гад синебрюхий! Не знаю, как в их вулканическом мире, но у нас ополоснуться в озере после жаркого дня — самое приятное занятие, а ночлег рядом с водой, ещё и — разумное. Но разум Короеда пришлось списать в утиль. Озеро мы проехали на закате, даже не сворачивая к нему. Остановились на дороге, гномы сходили за водой, но меня с ними не пустили и поплескаться не разрешили. Яся и Короед тоже не пошли купаться. То ли из солидарности, то ли из вредности. А такое удобное местечко, эхх! По берегам камыш — есть где переодеться, а если его подстелить, то ещё и поваляться можно. Только с крыши я эту красоту и видела. Ничего, на обратном пути наверстаю.
Костёр развели почти ночью, съехав с дороги к сосновому лесу. Короед с Ясей быстренько перекусили и отошли от огня, оставив меня на гномов. Отошли недалеко — сладкую парочку было видно, но не слышно. Не иначе, пошли жужжать о звёздах.
Звёзды в небе и впрямь сияли, но мне было не до них. Комары… Самое гадкое насекомое на свете — комар, теперь я это точно знаю. Даже храпящие гномы не могут сравниться с мелкими, противными, кусачими, тихо гудящими тварями.
Дым от костра мешал спать не хуже кровососов. Мне мешал, а комарам пить мою кровь — нисколечко. Лежанку на условно свежем воздухе пришлось оставить Ясе с Короедом. Я сгребла все подушки на одну лавку в фургоне, устроила себе мягкое ложе и попробовала заснуть ещё раз. Но мелкие пакостники обжились и в наглухо закрытой повозке. Казалось, что внутри их даже больше, чем снаружи. Может, и прав был Короед насчёт озера, и там меня напрочь заели бы?
В попытках изничтожить насекомых бурными аплодисментами, я отбила себе все ладони. Потом попробовала ловить гадов на живца, но лупить себя по лбу и по щекам мне быстро наскучило. Надо было не «Незабудку» с собой брать, а что-нибудь от насекомых. Но кто же знал-то?
Под утро я сдалась. Замоталась в Ясин плащ, оставила комарам на съедение нос и уснула.
Шаг вперёд, два шага назад
Утром меня несчастную решили не будить. Провоевав полночи, я проспала и завтрак, и утренние сборы. Спала себе тихо-мирно и понятия не имела, что мы тронулись дальше и уже ехали по лесной дороге. Проснулась от лязга, топота, грохота и резкой остановки фургона. Спросонья меня посетила дурная мысль о материализации вездесущих врагов. Но это оказались не враги, а встречный отряд гномов-приграничников, который отправлялся на побывку в горы родного клана.
Вынужденная остановка оказалась дольше любого привала. Гномы орали на весь лес, выражая свою бурную радость по поводу нежданной встречи. Потом они вычисляли общих знакомых, и сосны то и дело тряслись от их воплей: «Кто же не знает?..» «Ты друг Грома? Кто же не знает Грома?» — и так до бесконечности. Пока я уплетала припасённые Ясей бутерброды, фраза «Кто же не знает» успела набить оскомину. Все знали Каменного Лба, Тёртого, Кувалду, Зубило и ещё штук пятнадцать предметов неизвестного мне назначения.
Хорошо, что встречные гномы оказались гарнизонными служаками из какой-то там «Серой Крепости». Они из-за крепостных стен носа не казали от смены до смены по пять лет к ряду, за исключением неких жутко опасных рейдов по жутко опасным окрестностям. (По-моему, бородатые вояки сильно преувеличивали и опасность, и свои заслуги). Зато они в своём медвежьем углу понятия не имели, что страж из дома Синей Вязи недавно умер, а теперь вот шляется по лесным дорогам. В этом отношении Короеду повезло — его никто не принял за приведение и лишних вопросов не задавал. Не повезло ему в другом. Гномы очень уважали эльфийских магов-стражей, а приграничные нравы шли вразрез с нормами этикета (как нам их преподавали). Синтара Караена приветствовали по-свойски, фамильярно, и на радостях отбили Короеду всю эльфийскую поясницу. А что ж им, гномам, подпрыгивать что ли, чтобы по плечу такого верзилу похлопать? Я бы тоже скакать не стала.
Из старой гномьей компании больше всех радовался встрече с гарнизонниками кучер и один из тех бородачей, которые участвовали в покупке половника. Когда я узнала причину их запредельного восторга, мне всё-таки захотелось подпрыгнуть и стукнуть Короеда чем-нибудь тяжёлым сверху. И посильнее стукнуть.
Яся прихватила меня под руку, буркнув «пойдём» и выволокла из гномского хаоса к дереву, под которым нас поджидал Короед, чтоб ему бабушка каждый день снилась!
— Общай… — Начал речь Синтар Керосинович.
— Кого общать? — Я сразу же изобразила глубокое непонимание. Потому что моя чувствительная печенка сигнализировала о новом драмзерхе, который уже наступил, и сейчас меня с ним познакомят.
Моя опекунша занервничала:
— Митавиа, не прикидывайся! Обещай, что ты во всём будешь слушаться гномов, которые сопроводят тебя домой.
А вот и он — драмзерх ырбуцевый, давно не виделись! Я, в общем-то, подозревала, что Короедская невнятная речь Ясю вполне устроит. Много ли ей надо? Ещё пару дней, он и вовсе начнёт болтать как маговещатель с утра до ночи. Я больше не нужна. Так, зачем тащить меня дальше в лес и оправлять со мной в обратный путь двух гномов из отряда, когда так удобно подвернулась целая толпа неадекватных любителей секир? Сейчас и состоится отправка мелкой обузы с попутным конвоем, ыртыть его кувалдой!
— Всю толпу, что ли, слушаться? — Я мрачно кивнула на пыльных нечёсаных гарнизонников. Наши-то ещё прилично выглядели. А эти одичавшие какие-то. И орут не замолкая.
— Мтачка, — моё имя Короед правильно выговорить не удосужился, — я напсал… — псевдородственничек сдался и уступил разговор Ясе.
Правильно сделал. А то я могу и мысль развить, как неприлично в исполнении почти эльфа звучит фраза о том, что он «напсал» в «мтачку».
— Мита, — наставница сделала грозное лицо и добавила металла в голос, — ситуация оказалась гораздо серьёзнее, чем мы предполагали. За нами постоянно следят. Следят, конечно, не за тобой, а за… Наариэлем из дома Синей Вязи. И следит маг! — Рявкнула Яся в ответ на мою ухмылку и попытку покрутить пальцем у виска. — Вот, письмо, — наставница продемонстрировала сложенный вдвое лист бумаги. — Его должна подписать Нифса, как только гномы передадут ей тебя с рук на руки. Здесь сказано…
Письмо оказалось оригинальным дальше некуда. Короед и моя опекунша просили Нифсу «опознать» меня (а что, есть вторая похожая я?), удостовериться, что со мной всё в порядке (а со мной бывает всё в порядке два дня кряду?) и если «да», то поставить подпись под каракулями Короеда и Ясиным загогулистым росчерком, запечатать и отправить в Летард (город, до которого мне так и не удалось доехать). Запечатывание и отправка возлагались на Лидорчика как на самого грамотного в моём Доме. (А он уже и в Дом ко мне пролез?) Ну, если в Доме Таркесс не осталось никого получше условно женихастого Лидорчика, можно отползать на кладбище и особо не суетиться.
Возражать было бессмысленно, ныть «я хочу с вами» — тем более. Тем более, что и не очень-то я хотела париться в брезентовом кошмаре и кормить комаров ещё дней двадцать. Нос весь искусан, так ещё и за бровь тяпнули! Восемь дней обратного пути — гораздо меньше. А если меня будут выпускать наружу — то и легче. Но… Но мне почему-то до слёз захотелось и париться, и кормить любых кровососов, и спать на соломе у костра, и вообще — всё что угодно, лишь бы меня не бросали! А меня бросали.
Гномы уже суетились. Лошадей выпрягли, наш фургон шестеро бородатых недомерков подняли на руки и разворачивали на узкой дороге «оглоблями домой». Сейчас запрягут и всё — отпутешествовалась!
Короед полез успокоительно обниматься. А оно мне надо? Яся сунула в руку увесистый мешочек:
— Купи себе в Меронге чего-нибудь…
Как тут было удержаться? Я и не удержалась:
— Второй половник, что ли? Действительно! Браслеты, вон, парные есть, а парного половника нет. Непорядок, да!?
Наставница покраснела, побледнела, губу пожевала и созналась:
— Не умею я детей уговаривать.
С чего бы ей уметь? Наставница как-никак. Только и знает, что «налево-направо», «в две шеренги становись»!
Отделались. Откупились! Не нужны мне их подачки! У меня и свои деньги имеются, я как-никак сама финансами нашего дома управляю. Так что Яся получила свой подарочек обратно, метким броском в кусты. Больше кидаться было нечем, оставалось только скандалить:
— А где опись к письму? Где список деталей? Пусть Нифса за всё распишется! «Митавиа из Дома Таркесс — одна штука. Рук две, ног две, туловище — одно, голова отсутствует за ненадобностью. Поставка комплектная»! — Короед схватился за голову, но меня понесло: — И Лидорчик пусть тоже что-нибудь припишет! Сколько там гномов меня домой потащат? Штук тридцать наберётся!? Вот! Пусть Тонна Эля заверит личной печатью, что товар получен нераспечатанным. А то восемь дней и тридцать гномов — без личной печати никак! Короед, напсы ещё одну бумажку с описью, я тебе листочек из своего блокнота дам!
Яся даже ручки в растройстве заломила. Правильно — возразить-то нечего. Короед схватил меня в охапку и принялся бормотать свои «бща, обща, дща». Бред! Ничего не поняла!
Ладно, если честно, общий смысл я поняла. Он меня любит как «дщь» (пусть своих «дыщей» сначала с Ясей нарожает, а потом любит), он очень за меня «быск» и «тся» («быск» и «тся» надо было начинать, когда ко мне в голову попал), «п-чам» он спать не будет, пока не получит ценного «пс-ма», поэтому я всё-таки должна «общать», что буду слушаться гномов и тихо-мирно вернусь к няньке. И к Лидорчику.
Куда деваться? Пришлось «общать»:
— Ладно, беглые родственники и прочие опекуны, можете расслабиться. Обещаю. От гномов не убегу, капризничать и подбивать их на поиски кладов не буду. Сдамся Нифсе в руки, осчастливлю Лидорчика половником. Просто мне обидно, понимаете?
Первый раз в жизни мне показалось, что меня понимают.
Понимание продлилось недолго. Короед расцеловал меня на прощание и лично усадил в фургон. Яся тоже подсуетилась и чмокнула в лоб. Иномирский маг культурно поскрёбся в мозг и дал последнее наставление: «Если тебе кто-нибудь будет угрожать, лови его взгляд и приказывай забыть — и тебя, и весь день, в крайнем случае… Нет, до крайнего случая вряд ли дойдёт. Никому не рассказывай, что ты умеешь говорить без слов. Остальное тебе Лидортонниэль объяснит. Надеюсь, мы ещё встретимся, родственница». Новый кучер рявкнул: «Но, пошли!», и фургон затрясло по лесной дороге.
Я забралась коленями на лавку, и отстегнула задний клапан-окно. Одёргивать-то меня теперь было некому. Те, которые одёргивали, уходили в прямо противоположном направлении. Последним шёл Короед. «Родственница», придумал тоже! Бывает же так — сзади хорош, как и спереди, даже спина красивая… И ни разу не оглянулся, гад! А потом дорога свернула, и смотреть стало не на что.
Вряд ли мы с Короедом когда-нибудь встретимся. У него есть Яся. Чего им со мной встречаться и возвращаться в наше захолустье? Они себе поинтереснее занятие найдут. Отойдут подальше от гномов в кустики и найдут. Потом отомстят всей толпой гадкому магу-некроманту, дядя вернется домой, и будет всё как раньше. Вот приеду, сразу верну Лидорчику браслет. Он не расстроится — я же ему половник подарю.
Нет, как раньше не будет. Точно — не будет: в Академию пришлют нового наставника по мечемаханию. Всё! Это была последняя капля, она — же первая.
Не знаю, сколько я рыдала под гномьи вопли-песни, уткнувшись в подушку и пиная гномьи же мешки, но когда слёзы кончились, мне почему-то не полегчало. Обида куда-то делась, но вместо неё накатила злость. Прямо-таки форменная злющесть на всех и вся! Бестележные гарнизонники погрузили свои заплечники в мой фургон! И лавку напротив завалили, и пол. Ноги поставить некуда. Чтоб им короеды все рукоятки секир погрызли, чтоб всех короедов потом дятлы заклевали! В мешках, когда я их пинала, что-то хрустело и звякало. Ну и пусть! Мне хотелось располосовать на ленточки брезент, распотрошить подушки, проораться от души и разнести весь мир в клочья. Разве можно в таком буйном состоянии уснуть? Да ещё и под речёвку в тридцать глоток: «Раз-два, мы — братва, всех порубим на дрова, повстречаем ночью орка, хрясь — и орков станет два». А я уснула.
Разбудил меня седобородый гном — запевала гарнизонников. Сунул голову в фургон и как рявкнет:
— К месту ночлега прррибыли!
Я ему что, командир крепости, что ли, или сплю на соседней горе? Пришлось шевелиться и садиться. Опять ночь. И внутри, и снаружи. Судя по времени, гномы-то на ночлег прибыли, а я просто вернулась в город расписных половников. Эмоций во мне почти не осталось, так только — лёгкая досада. Зато физических ощущений прибавилось. Полная разбитость. Но я вроде не себя, а мешки пинала. Даже рёбра ощупала на всякий случай. Нет, всё на месте и синяков не нащупывается. Растрясло, наверное.
А вот лицо и на ощупь впечатляло. Нос опух, глаза от слёз затекли, над бровью шишка от комариного укуса и весь лоб в волдырях по тому же случаю. Красавица! В самый раз за прекрасными эльфами ухлестывать! Только платья с декольте до пупка не хватает.
Хорошо, что Яся забыла свой плащ. Или оставила. Он уже где только не побывал: и на крыше фургона, и на земле, и на соломе. Пыльный и мятый, но лучше в таком плаще и в капюшоне, чем с таким личиком. Зачем людей пугать? Побуду пыльным приведением, благо Ясин плащик мне до пяток, а из-под капюшона только подбородок торчит.
Никогда ещё не пробовала через деревянный борт в длинной хламиде перебираться. Не упала. Повезло, наверное. В мелочах мне всегда везёт. Гномы принялись вытаскивать свои мешки, разбираться, где — чей, и опять горланить. По-моему, у них любой пустяк — повод поорать. М-да… они ещё своё имущество в мешках не видели. Надеюсь, там ничего особо хрупкого не было.
Я так и не поняла: мы на тот же постоялый двор явились, где я позавчера ночевала или на другой? Хотя, какая разница? Раз мы уже в Меронге, значит, озеро опять проехали. В графе «купание в озёрах» ставим прочерк.
Бородатые горлопаны стерегли меня качественно — двое впереди, двое сзади и ещё по паре слева и справа. Параграф шесть, пункт два Устава охранно-конвойной службы: «Перемещение особо опасных преступников и влиятельных персон в местах скопления населения». Тьфу! Ясина наука! Интересно, что им такого наговорили или пообещали, чтобы меня так «перемещать»? Даже в дверь пришлось протискиваться тем же порядком. Интересно, влиятельные персоны возмущаются, если к ним охрана впритирку жмётся?
Когда мы все ввалились внутрь, в помещении сразу стало тесно. Народ под напором гномьей толпы размазался по стенкам, прихватив снедь. Правильно. Гномы затопчут и не заметят, даром что недомерки… По сравнению со мной — не очень недомерки. Многие мне даже по плечо. А вот бугай (одетый так же, как и я, в плаще и в капюшоне), которого загнали к столику в угол, мог бы возмутиться. Даже дёрнулся было в нашу сторону, но его осадил тощий спутник. Тоже закутанный. Наверняка воры. Приличные люди лица не прячут. Я — не в счёт, у меня уважительная причина.