— Ты его жена, тебе решать. Но помни, что решаешь судьбу не только Эндрю, но и армии, и всей Республики. И если ты не согласишься, Эндрю точно умрет, а так у него по крайней мере появится шанс.
Она посмотрела на Эндрю и через несколько секунд кивнула.
Эмил велел санитарам принести носилки. Эндрю бережно переложили с кровати на носилки и отнесли на операционный стол, который представлял собой всего-навсего поставленные друг против друга козлы с кушеткой наверху. Принесли еще козлы и кушетку, из них соорудили второй операционный стол, и Эмил велел Пэту снять мундир и закатать рукав.
Неожиданно для себя Пэт занервничал. Несмотря на жару в комнате, он дрожал, ложась на носилки рядом с Эндрю. Взглянув на Эндрю, он увидел безобразную рану у него на боку, чуть ниже подмышки.
Эмил осторожно снял повязку, и Пэту показалось, что через рану можно заглянуть Эндрю в самое нутро, поэтому он поскорее лег, чтобы ничего не видеть. Доктор вытащил из раны трубку, из нее полилась какая-то жидкость. У Пэта было очень странное ощущение, он видел множество ранений, но сейчас рядом с ним был его друг, боевой товарищ и командир.
Глаза Эндрю открылись, и Пэт понял, что он смотрит на него.
— Ты тоже ранен? — с тревогой прошептал Эндрю.
— Нет, Эндрю, просто Эмил хочет перелить тебе немного моей драгоценной крови. — Пэт усмехнулся. — Станешь настоящим ирландцем.
Эндрю попытался улыбнуться:
— Надеюсь, я хоть опьянею.
После этих слов Эндрю снова закрыл глаза и провалился в сон.
Кэтлин держала что-то, похожее на большой флакон с духами, и, обойдя вокруг Эндрю, начала разбрызгивать в воздухе раствор карболовой кислоты. Несколько капель попало на Пэта, у него защипало глаза.
Эмил открыл какой-то пузырек, и по комнате распространился сладкий запах эфира.
— Не очень много, — прошептала Кэтлин.
— Я знаю, я не могу.
На лицо Эндрю надели маску, и Эмил капнул на нее немного эфира, после чего лицо Эндрю стало таким спокойным, как будто он уже умер.
Затем Эмил повернулся к Пэту, держа в руках иглу, соединяющуюся с резиновой грушей при помощи трубки. Из этой груши выходила еще одна трубка, на конце которой также была игла. Эмил наскоро объяснил, что он собирается делать, и Пэт кивнул, едва справляясь с волнением.
После этого к Пэту подошла Кэтлин, протерла ему руку водкой и крепко перетянула выше локтя. Пэт почувствовал укол и закрыл глаза, но через мгновение снова открыл их и оглянулся.
Эмил, стоя на коленях, разрезал рану. Потом он стал куда-то удаляться, и вскоре все исчезло.
Проезжая мимо сгоревшего республиканского броневика, Гаарк остановился и спешился. Морозной ночью корпус машины искрился, отражая свет горящего в небе Большого Колеса.
Он с любопытством посмотрел наверх. На которой из этих звезд был его дом? И в этой ли она Галактике? «Нет, мой дом здесь, — думал он, — это моя империя». Он подошел к броневику и стал рассматривать пробитую в нем дыру. Возле машины валялось обгоревшее обмундирование. Внутри него воины нашли вполне подходящий ужин. «Уже приготовленный», — с усмешкой подумал Гаарк.
Чуть в стороне несколько воинов дожидались его, стоя на коленях в снегу. Через некоторое время он решил снизойти до них и властным жестом приказал им подняться.
— Кто это видел? — спросил Гаарк. Вперед вышел командир экипажа одного из броневиков и поклонился:
— Я, мой кар-карт.
— Расскажи.
— Мы преследовали эту машину. Водитель моего броневика, — он кивнул в сторону воина с перевязанной рукой, — заметил однорукого человека. Я приказал развернуть машину и стрелять по нему. Раздался взрыв, и я увидел, как он упал с лошади.
— Среди скота полно одноруких. С чего ты взял, что это был он?
— Возле него было золотисто-голубое знамя. И еще с ним был этот рыжий дьявол. Когда однорукий упал, началась паника, все столпились вокруг него. Затем рыжий дьявол посадил его на своего коня, и они поскакали к вагону.
— И ты не попытался их остановить? — спросил Гаарк.
Воин наклонил голову:
— Мы подъехали к самым рельсам, мой повелитель, но на поезде столько брони и оружия. Там нас и подбили.
Его голос дрогнул, и он замолчал, ожидая наказания. Один из бантагов вышел вперед с республиканским знаменем, золотисто-голубым. В этот момент Гаарк понял, что это было знамя Кина, он видел его во время битвы у Роки-Хилл.
Гаарк взял знамя и заметил на нем пятна человеческой крови.
— Именно так я все и видел во сне, — произнес Гаарк, — вы воплотили в жизнь мое предвидение.
Все благоговейно закивали. Шаман, стоявший в хвосте группы, громко закричал, что Гаарк истинный Спаситель.
Гаарк усмехнулся.
— Чары рассеялись, — торжественно произнес Гаарк. — Пусть все об этом знают. Неуязвимый однорукий янки наконец попался. Теперь весь скот у нас в руках.
Со знаменем в руках он повернулся и пошел в сторону рельсов. Город справа от него продолжал гореть, освещая все вокруг. Мимо него вдоль путей шагали тысячи воинов, и он, стоя в тени, наблюдал за ними. Ночь была очень холодной, но чины безостановочно работали, прокладывая рельсы к горящему городу. По мере того как они умирали один за другим от холода и усталости, их тела превращались в пищу для армии.
Прошла длинная вереница лошадей, груженных провизией и боеприпасами. Все они направлялись на запад.
— Как в древности, — произнес кто-то за спиной у Гаарка на его родном языке.
Он оглянулся и увидел Джурака, приближающегося к нему в сопровождении штаба. На нем был теплый плащ. Джурак подъехал и соскочил с коня.
— Когда я такое вижу, то начинаю думать, что мы вернулись во времена легенд.
— Мы сами создаем легенды, — ответил Гаарк. — Все это, — он показал на идущие в темноте колонны, — легенда, воплощенная в жизнь.
— Нужно объявить привал. У них был тяжелый день. Из-за этого проклятого мороза мы теряем сотни воинов.
— Ты слышал о Кине?
Джурак показал на флаг в руке Гаарка.
— Так это правда?
— Видимо, да.
— Он мертв или ранен?
— Скоро узнаем. В любом случае это сокрушительный удар для их армии.
— Что говорит посол?
— Они не пропустили его к себе, но передали письменное послание. Если умрет Кин, исчезнет то, что связывало их армию воедино. Произойдет раскол, и каждая из сторон будет сама за себя. Он был единственным связующим звеном, не русским и не римлянином. Поэтому мы должны усилить атаку. Я хочу, чтобы не только патрулирующие отряды, а вся наша армия была через три дня у ворот Рима.
— Не стоит торопиться, Гаарк. У нас есть время. Наша железная дорога в тридцати милях отсюда. Чтобы проложить сюда рельсы, потребуется не менее десяти дней. — Он показал в сторону Капуа. — Насколько я понимаю, они не успели разобрать свои пути к западу от города. Поэтому, как только мы дойдем до Капуа и отремонтируем мост, у нас будет открытый путь на Рим. Мы переправим боеприпасы, дадим воинам отдохнуть, а затем двинемся вперед. Войска устали.
— Мы будем наступать. В настоящий момент они ослаблены. Если мы начнем наступление сейчас, мы победим.
— Я вижу, ты уже знаешь.
Оливия Варинна Фергюсон подставила Винсенту стул, на который он сел со вздохом облегчения.
— В рану попадает холод, и из-за этого иногда очень трудно ходить.
— Тебе нельзя выходить в такую погоду, — отчитала его Оливия, наливая чай.
Винсент поблагодарил ее за чай и обхватил кружку руками, пытаясь согреться. Он увидел у Оливии на рабочем столе последний номер «Гейтс иллюстрейтед», на первой странице которой крупными буквами было написано: «КИН РАНЕН».
Накануне вечером между Винсентом и Гейтсом произошел серьезный спор. Издатель считал, что народ Суздаля имеет право знать правду, на что Винсент пригрозил ему закрыть газету, если в печати появится хоть одно слово о Кине. К сожалению, пришла телеграмма от президента с указанием опубликовать всю правду, и спор был окончен.
— Ничего нового не слышно, — вздохнул Винсент.
Оливия опустила голову; было похоже, что она молится. Винсент оглядел мастерскую. Еще не наступил рассвет, а служащие уже начали собираться, усаживаясь за свои столы. Почти у каждого был экземпляр газеты, и они о чем-то перешептывались между собой. Несколько человек смотрели на Винсента так, словно им хотелось подойти и обо всем его расспросить, но они не решались.
После смерти Чака Оливия взяла на себя контроль за исследованиями и артиллерийско-техническим снабжением. Сначала Винсент думал, что это всего лишь сентиментальная уступка со стороны Эндрю, но, как видно, Чак все как следует продумал заранее. Он уже давно научил ее читать. А в последний год жизни он по нескольку часов ежедневно растолковывал ей все тонкости своей работы. Несмотря на то что Чака не было в живых, на столе лежали его тетради с подробными чертежами и сложными схемами. Винсенту показалось, что его друг просто ненадолго вышел из-за стола и пошел прогуляться. Все выглядело так, словно он вот-вот вернется с горящей в глазах новой идеей.
— Похоже, мы все постепенно уходим, — вздохнул Винсент. — Майна, Мэлади, столько ребят из нашего полка, твой Чак. Я почти калека, а теперь Эндрю… — Его голос задрожал.
Оливия взяла его руку и крепко сжала.
— Чак здесь, Винсент.
Винсент посмотрел ей в глаза. Странно, что, несмотря на безобразный шрам, который оставил на ее лице взрыв порохового склада много лег назад, она продолжала излучать красоту, перед которой Чак преклонялся до конца своих дней.
— Ему так с тобой повезло, — произнес Винсент и залился краской от смущения. Он вспомнил тот вечер, когда они первый раз встретились. Она тогда была служанкой в доме у Марка и пыталась соблазнить Винсента, пока он принимал ванну.
Винсент потупил взгляд. Он никогда не говорил об этом Чаку и всем сердцем надеялся, что она тоже не сказала.
— Как твоя жена? — спросила Оливия, и по ее тону Винсент понял, что она тоже вспомнила о том вечере.
— Отлично.
— Надо бы навестить ее и детей. Кстати, а детям Эндрю сказали?
— Да, вчера. Это было очень тяжело.
— Бедняжки. Я страшно жалею, что мы с Чаком так и не завели детей.
После смерти Чака Оливия держалась очень мужественно, но Винсент понимал, что ей это дается нелегко, что она все время находится на грани срыва.
Он похлопал ее по руке и встал.
— Я получила информацию о бантагских ракетах.
— Мы потеряли из-за них семь броневиков.
— А остальные, как я понимаю, были брошены во время отступления?
Винсент кивнул. Эта информация пока держалась в тайне. Русские относились к броневикам как к символу победы над ордой, и новость о потере машин могла оказаться настолько шокирующей, что даже Гейтс согласился не опубликовывать ее.
— У нас нет времени менять оборудование и реконструировать броневики, утолщая броню. Завод выпускает по одной машине последней модели ежедневно. Если мы начнем сейчас все переделывать, то потеряем несколько недель, а может, и больше.
Конструкция нового броневика была рискованной. Это была одна из последних разработок, которой Чак уделял много времени. Мощность двигателя была почти вдвое больше, чем у старых машин. Он работал на смеси керосина с остатками нефти, из которой его получали, а не с углем. К счастью, в течение нескольких последних месяцев тысячи галлонов топлива как для броневиков, так и для дирижаблей были перевезены с нефтяных скважин, располагавшихся в двухстах милях к юго-востоку от города. Теперь, когда бантаги пытались отрезать Рим с юга, надо было рассчитывать только на этот запас.
— Один из здешних служащих говорит, что догадывается, почему их ракеты пробивают нашу броню, — сказала Оливия. — Мне бы хотелось заполучить один неразорвавшийся экземпляр для подробного изучения.
— И что он думает?
— Что боеголовка ракеты — это, возможно, полый конус из очень крепкой стали. Должно быть, они изобрели новый вид взрывчатки, которая гораздо мощнее черного пороха. Полый конус набивают этим веществом, и при взрыве напор огня разрезает корпус броневика.
— Мы можем сделать что-нибудь подобное?
— Я выделила для этой работы двенадцать человек, но все равно сообщи на фронт, что нам нужен образец ракеты. В настоящий момент мы пытаемся создать ракеты для индивидуального использования. Это хорошая идея, даже если мы не сможем применить их против броневиков.
— А что насчет производства пулеметов?
— Проблема не в самих пулеметах, их мы можем изготовить, а в боеприпасах. У нас почти не осталось меди. То, что мы потеряли броневики, конечно, плохо, но еще хуже, что там остались тысячи гильз от пуль и снарядов.
Она подвела Винсента к своему столу, и под ярким светом лампы он увидел набросок, который изображал человека, держащего трубу. Еще один рисунок с трубой и лежащим возле нее человеком стоял на штативе.
— Я нашла в книгах Чака несколько старых рисунков. Сразу после битвы под Испанией у него возникла идея переделать существующие ракеты и выпустить их в виде небольших снарядов, вроде артиллерийских. Эти ракеты должны были заряжаться картечью. На очень точное попадание в цель он не рассчитывал, но, если использовать их на небольшом расстоянии, как это делают бантаги, они вполне подойдут. Мы просто возьмем ствол ракетной установки — такой, какие мы выпускаем, приварим к нему ручку, чтобы эту ракетницу легче было поднять на треножник и точнее навести на цель, хотя ее можно будет удержать и на плече. Несколько штук мы сможем отправить на фронт уже через пару недель.
— Придется изменить тактику, — заметил Винсент. — Мы не можем больше отправлять машины в бой без прикрытия. Я должен был предвидеть, что Гаарк что-нибудь придумает. При наступлении наряду с ракетчиками им понадобятся стрелки, а может быть, и пулеметы для поддержки. И минометы — кстати, как насчет них?
Она показала на только что вошедшего служащего, который отдал Винсенту честь.
— Василий Петров, сэр. Он служил у вас в Пятом Суздальском.
Винсент заметил, что у Петрова деревянный протез.
— А! Потерял ногу еще в первую войну, в сражении у переправы.
— Давненько.
— Да. Поэтому меня отправили сюда. Поначалу мне здесь не нравилось, но ведь работа важная, не так ли, сэр?
— Петров — наш лучший специалист по штамповочному оборудованию! — гордо заявила Оливия.
— Мы разобрали бантагский миномет, захваченный у Роки-Хилл, и использовали его как образец. Первое подразделение уже получило новые орудия. Мы изменили калибр таким образом, чтобы они стреляли обычными трехдюймовыми снарядами. Конструкция совсем простая, а дальность получается пятьсот ярдов.
«Поэтому они и попали в Эндрю», — подумал Винсент. Все менялось слишком быстро, и он понял, что тоскует по тому недавнему еще времени, когда стрелки стояли плечом к плечу: артиллерия, кавалерия — на флангах, а пехота — в центре. Теперь были бронемашины, ракетные и минометные батареи, дирижабли. Все эти виды оружия нуждались в материально-техническом обеспечении и постоянно выпускались на заводах здесь, в Суздале, а также в новых промышленных центрах в Муроме и Кеве и даже в сердце Рима.
— Насколько реально, используя мощность двигателя нового броневика, создать трейлер с легкой броней, который передвигался бы по снегу, как сани? — спросил Винсент. — На нем можно было бы перевозить минометчиков или пехоту и даже запасное топливо.
— Перевозка топлива может быть опасной, — заметил Петров. — Это одна из причин, по которой мне не нравится конструкция нового двигателя. В старых машинах угольные бункера служили дополнительной защитой, как на кораблях. Теперь, если в машину попадет снаряд, внутри разольется двести галлонов керосина. И никто из членов экипажа не сможет выбраться наружу. Поэтому перевозить в таком вагоне топливо значило бы нарываться на неприятности.
— Как всегда, главной задачей было увеличить мощность двигателя. В этом все дело, — задумчиво произнес Винсент. — Я хочу, чтобы вы сконструировали прицепной трейлер со съемными колесами, который в случае надобности мог бы превращаться в сани.