— Мы еще не все попробовали.
— Что ты можешь предложить?
— Перемешай разные бригады. Переводи людей из одной бригады в другую, назначай их каждый раз работать у новой печи. Это разобьет тесные группы, выведет их из равновесия. Замени всех тех, кто работает за пределами лагерной стены. Если замышляется побег, то в нем должны участвовать люди, имеющие право находиться вне лагеря.
— Я не могу этого сделать, — мрачно ответил Карга. — Кто будет работать вместо них? У меня нет других людей.
— Тогда переведи половину из них на внутрилагерные работы. Может, кто-нибудь впадет в панику, испугается, что его бросят здесь, и решит во всем нам признаться. — Он мгновение помолчал. — И убери Ганса.
— Это исключено. Ганс имеет прямой доступ к Гаарку.
— Я не говорю «убей его». Переведи Ганса на другую фабрику. Скажи, что у тебя возникли проблемы в новом литейном цеху и только он может их решить. Дай понять Гаарку, что его отлучка продлится не больше месяца. Мой господин, безусловно, кар-карт не станет против этого возражать. А главным здесь останется Григорий. Ты можешь также заявить, что хочешь проверить, способен ли Григорий после возвращения Ганса взять на себя управление новой фабрикой.
— После того, как мы уберем отсюда Ганса, все станет гораздо проще, — согласился Карга. — Мы организуем один-два несчастных случая. Кто-нибудь из моих надзирателей случайно столкнется с Григорием, когда тот будет находиться возле чана с расплавленным металлом. Так мы избавимся от двух самых опасных скотов. Если здесь затевается побег, эти двое стоят во главе его. — Бантаг злобно усмехнулся. — Отлично. В день Праздника Луны мы возьмем Ганса и еще с десяток других. Они находятся под покровительством кар-карта, а если мы уведем их в этот день, все подумают, что Гаарк снял свою защиту. Возможно, кое у кого развяжется язык. — Надсмотрщик посмотрел на Хинсена. — Если что-нибудь пойдет не так, если убежит хоть один пленник, умрут все. Ты меня понял? Все — рабочие, твои шпионы и ты сам, уж об этом я позабочусь.
Посмеиваясь, Карга вышел из комнаты.
Джим проводил его испуганным взглядом. Его человек стоял рядом и дрожал как осина.
— Закрой за собой эту чертову дверь и займись делом! — заорал Хинсен.
— Два дня, — прошептала Тамира. — Неужели у нас и в самом деле все получится?
— Конечно получится.
Они говорили одними губами — привычка, выработавшаяся за годы плена Эндрю, спавший с другого бока Тамиры, зашевелился и захныкал. Тамира повернулась к нему и тихонько запела колыбельную на языке, которого Ганс не знал.
Пение жены убаюкивало его. Все тревожные мысли испарились из головы Ганса, ему казалось, что мир вокруг него дышит миром и спокойствием и, проснувшись на заре, он откроет дверь своей хижины и увидит поросшие елями холмы и сверкающее озеро. Как ни странно, в Мэне он и был-то всего один раз. По приказу командования он был переведен из регулярных частей в 35-й добровольческий полк, когда тот только формировался, и провел месяц в Огасте, муштруя новобранцев. Именно там он впервые встретился с Эндрю. Они устроили салагам из своей роты суточный марш. Выведя роту из города, Эндрю повел ее на север и в полдень устроил привал у небольшой деревни. Место для привала он выбрал отличное — открытая поляна на склоне холма, спускавшемся к вытянутому, искрящемуся под солнцем озеру. Ганс даже не забыл, как оно называлось, — Сноу-Понд. Он потом часто вспоминал это место. Теплый летний ветерок, белоснежные облака, лениво проплывающие над головой, и отливающие золотом волны, освещенные солнцем. Ганс еще подумал тогда, что после войны он обязательно туда вернется.
Колыбельная закончилась, и Тамира вновь крепко прижалась к нему. Ганс все еще пребывал во власти своих грез. Он видел, будто наяву, как малыш Эндрю, весело смеясь, играет в высокой траве и легкий бриз поднимает волны на гладкой поверхности озера.
Два едва слышных стука мигом сдернули его с кровати.
— Войдите.
В дверном проеме возникла огромная фигура, и сердце Ганса сжалось от страха. Однако это был не бантаг, а Кетсвана.
— Ганс, у нас проблема, — произнес Григорий, появившийся из-за спины зулуса.
Тамира испуганно схватила Ганса за руку.
— Они нашли подкоп?
— Нет, но они идут по нашему следу.
Сна у Ганса больше не было ни в одном глазу. Он быстро натянул на себя штаны и жестом попросил Та-миру успокоить Эндрю, который снова начал плакать.
Ганс подошел к своему рабочему столу и уселся на стул.
— С завтрашнего дня бантаги начнут перемешивать рабочих, переводя их из одной бригады в другую. Это значит, что вместо людей Кетсваны на третьей плавильне окажутся рабочие, которые пока еще не в курсе наших замыслов.
— Подкоп закончен?
— Я думаю, мы уже под складом. Один из моих парней говорил, что слышал, как прямо над его головой передвигали какие-то ящики.
— Тогда мы можем разбросать оставшуюся землю прямо внутри тоннеля. Это нам уже не повредит.
— Я еще не обо всем тебе рассказал. Половину из тех, кто работает вне лагеря, переведут на фабрику. Мы можем лишиться нашего телеграфиста, Лина и его людей со склада.
— Откуда вы все это знаете? Григорий перевел взгляд на Кетсвану.
— Скажи ему.
— Тот парень с кривой ухмылкой, которого мы приняли за шпиона. Это он мне сказал.
Ганс присвистнул.
— Ну-ка, поподробнее.
— Он пришел ко мне в барак сразу после окончания смены и раскололся. Он признался, что Хинсен заслал его в цех шпионом, чтобы выяснить, планируем ли мы побег. Он был так напуган, что ревел не переставая.
— А ты что?
— Я сказал ему, что он псих, — тихо рассмеялся Кетсвана. — Потом я заявил, что сообщу о его признании надсмотрщикам, и вот тут он чуть в штаны не наложил. Начал говорить и не мог остановиться. — Голос Кетсваны вдруг затвердел. — Он рассказал мне о тех двенадцати людях, которых увели бантаги. Их всех замучили до смерти.
Зулус замолк, пытаясь подавить свой гнев. — Кто-нибудь из них заговорил?
— Нет! — гордо отозвался Кетсвана.
— Расскажи ему все, — нетерпеливо произнес Григорий.
— В утро Праздника Луны бантаги схватят пятьдесят человек.
— Для пира?
— Я не знаю. Шпион сообщил мне, что подслушал беседу Хинсена и Карги. Они уведут пятьдесят человек.
Кетсвана опять замолчал.
— Одним из них буду я, — наконец произнес Григорий. — А другим — Алексей,
Ганс откинулся на спинку стула.
— Ты уверен, что этот человек говорил правду? Потому что если он врал и его нарочно подослали к тебе с этой историей, ты должен донести на него бантагам, а иначе тебя убьют.
— Он был так напуган, что его просто трясло от страха, — ответил Кетсвана. — Умолял меня, чтобы мы взяли его с собой, и сказал, что в случае побега умрут все люди, живущие в лагере, в том числе и шпионы.
— Он назвал тебе их имена?
— Сначала он отрицал, что знает других людей Хинсена. Потом я пригрозил, что выдам его, и он раскололся. Это те люди, которых мы и подозревали.
Но ты ведь ничего ему не пообещал, да?
— Мне надо было ему что-то сказать, — улыбнулся Кетсвана. — Этот человек находился в таком состоянии, что мог от испуга кинуться обратно к Хинсену. Я ответил ему, что мы и не думаем о побеге, но, поскольку он был честен со мной, я беру его под свою защиту. Однако если со мной что-нибудь случится, мои друзья доберутся до него и утопят его в котле с расплавленным железом.
Ганс одобрительно кивнул.
Будем надеяться, что это все же не было хитроумной ловушкой. Кто-нибудь слышал ваш разговор?
— Нет. Когда он пришел ко мне в барак, я отослал всех, даже Менду.
— Хорошо.
Ганс на мгновение закрыл глаза и задумался.
— Мы никак не можем воспрепятствовать перемешиванию бригад или переводу наших людей с той стороны стены на внутрилагерные работы. Придется с этим смириться.
Он бросил взгляд на Григория. Черт подери! Весь их план строился на том, что они убегут в ночь Праздника Луны, когда почти все бантаги, даже надсмотрщики, будут мертвецки пьяны. К тому же в эту ночь на линии всегда было мало поездов. Обычно они нагружали состав дневной выработкой, поезд выезжал за пределы лагеря и стоял там в депо всю ночь.
— Мы должны бежать завтра ночью, — решительно заявила Тамира, подходя к Гансу с младенцем на руках. — Нам нельзя терять Григория и Алексея, как и пятьдесят других несчастных, в числе которых, несомненно, будут и люди Кетсваны. Мы бежим завтра.
Ганс посмотрел на нее, потом повернулся к Григорию.
— Побег состоится завтра ночью.
Григорий дернулся, желая что-то возразить, но Кетсвана словно заморозил его своим взглядом, и суздалец моментально захлопнул рот.
— Вы сможете завтра закончить тоннель до темноты?
— Если Лин останется на складе, то да.
— А если Лина оттуда уберут?
— Тогда мы не будем знать, что находится у нас над головами. Но мы справимся.
— Отлично, — прошептал Ганс. — Значит, завтра. Кетсвана с Григорием улыбнулись, и он проводил их к выходу.
— Мы идем на огромный риск, — обратился Ганс к Тамире, когда за друзьями закрылась дверь. — Все наши планы были связаны с Праздником Луны. Мы можем захватить поезд и обнаружить, что железная дорога впереди нас забита бантагскими товарняками, а то и эшелонами, перевозящими войска.
— Но мы не можем ждать еще день, — тихо отозвалась Тамира. — Нельзя бросить здесь Григория.
— Если бы это было возможно, я бы сам остался вместо него, — вздохнул Ганс.
— Как ты думаешь, он догадался? — спросил Григорий у Кетсваны, садясь на свою койку.
— Жаль, что пришлось ему солгать, — откликнулся зулус.
— Слушай, у нас не было другого выхода, чтобы убедить его изменить план. Если бы мы вломились к Гансу с криками, что бантаги собираются схватить его и поэтому надо в темпе сматывать удочки, мы его ни за что не уломали бы.
— Да, но вот как быть с расписанием поездов? Нам придется нелегко.
— Конечно, нам придется нелегко. Еще бы! Неужели ты и впрямь веришь, что у нас все получится? Раньше у нас был один шанс из пятидесяти, а теперь, может быть, один из ста. Так какая разница?
Кетсвана посмотрел на него и улыбнулся.
— И еще одна вещь, — добавил Григорий. — Я хочу, чтобы ты кое-что мне пообещал.
— Валяй,
— Что бы ни произошло, мы должны сделать так, чтобы они втроем выбрались отсюда. А то Ганс может выступить в своем репертуаре — остаться, чтобы выиграть время для других. Он уже поступил так со мной однажды на Потомаке. Отходил последний поезд, и он по праву должен был уехать на нем, чтобы организовать следующую линию обороны. — Григорий отвел глаза от Кетсваны. — Кесус, это был сущий ад. Туман, дождь. Мы знали, что эти сволочи наступают нам на пятки. Но когда этот поезд сдвинулся с места и все оставшиеся поняли, что им придется идти пешком, никто не ударился в панику. Ганс поймал меня за плечо и приказал садиться в поезд. Я отказался, но он заорал, что я нужен солдатам, чтобы подбадривать их своими спектаклями. — Григорий вздохнул и покачал головой. — Я сел в этот поезд, Я убедил себя, что сделал это, подчиняясь приказу, но мой внутренний голос все время твердил, что Ганс Шудер просто подарил мне жизнь. Он стоял там, держа в руках свой карабин Шарпса, а во рту его была неизменная табачная жвачка. Напоследок Ганс крикнул мне: «Женись на этой девушке». И исчез во мраке и тумане. Тогда я понял, чем ему обязан.
Григорий поднял голову и окинул взглядом барак.
— Я обрел еще один год жизни, жену и ребенка. У меня никогда этого не было бы. Я бы погиб на Потомаке.
— Обещаю, — прошептал Кетсвана.
— Мы сохраним ему жизнь любой ценой, — закончил за него Григорий.
Глава 5
Мы бежим с наступлением темноты.
Ганс оглядел комнату, задерживая взгляд на каждом участнике побега. Все, кроме Алексея и Лина, дружно кивали, соглашаясь с его словами.
Как и предполагалось, их обоих убрали с прежних работ. Лин был теперь прикреплен к кухне, а Алексею запретили даже приближаться к поездам.
— Я не знаю, что мы обнаружим на продуктовом складе сегодня ночью, — заявил Лин, — Вчера я позаботился о том, чтобы задняя часть здания была освобождена от тюков, но сегодня должен прийти поезд с продовольствием. После его разгрузки весь склад может оказаться заваленным.
— Тогда придется пробиваться через мешки с продуктами.
— А график движения поездов? — воскликнул Алексей.- Да что вообще происходит? Мы потеряли нашего телеграфиста. Его перевели на другую станцию. А нового парня я вообще не знаю. Черт возьми, уже вторая половина дня, а состав за рельсами до сих пор не пришел. Если поезда нет сейчас, то он может не прийти сегодня вообще или же придет очень поздно. А есть ли снаружи лагеря еще какой-нибудь состав, это большой вопрос. И на чем же мы тогда уедем?
— Там почти всегда стоит какой-нибудь поезд, — возразил ему Лин. — В депо бывает пусто максимум один раз в две недели.
— А вдруг сегодня именно такой день? Да и вообще, почему вам взбрело в голову менять дату побега?
Ганс бросил на Григория предостерегающий взгляд, опасаясь, что тот может раскрыть истинную причину, по которой они изменили первоначальный план. Если что-нибудь сорвется, он бы не хотел, чтобы вся вина легла на плечи молодого суздальца. Григорий опустил глаза.
— У меня есть все основания полагать, что бантаги близки к тому, чтобы раскрыть наш замысел, — спокойно произнес Ганс. — Я принял решение. Мы бежим этой ночью. Я боюсь, что если мы этого не сделаем, некоторые из нас, а может быть и все, будут завтра схвачены.
— Ты в этом уверен?
— Настолько, насколько я вообще могу быть в чем-то уверен. Я тщательно все взвесил. Вы же видели, что этим утром бантаги перемешали все бригады, хотя они сами заинтересованы в том, чтобы мы выполняли норму. Значит, у них была на то какая-то причина. А завтра они могут схватить несколько десятков человек, и тогда кто-нибудь из наших людей наверняка сломается.
Он смотрел прямо на Алексея, который наконец медленно кивнул, признавая его правоту.
— Что касается поезда. Если, выбравшись из тоннеля, мы ничего не обнаружим в депо, то будем тихо сидеть в здании склада и ждать прихода какого-нибудь состава.
— Ладно. Буду безостановочно молиться до тех пор, пока не увижу перед собой огни паровоза.
Тебе недолго осталось этого ждать, — ответил Ганс. — Будем действовать строго по плану. Сложность только в том, что люди Кетсваны теперь разбросаны по разным бригадам. Друг мой, — обратился он к зулусу, — когда настанет время спускаться в подземный ход тебе придется все рассказать рабочим у своей печи. Начни с тех, кого ты знаешь. Григорий, будь там рядом, может, ты тоже увидишь кого-нибудь из знакомых. И помните, всех, кто откажется участвовать в побеге, надо будет заставить замолчать. — Ганс на мгновение запнулся. — Любым способом.
— Я помню, — стальным голосом произнес Кетсвана.
— Кетсвана, после того как первые люди спустятся в подземный ход, начинай обходить цех. Я надеюсь, тебе удастся собрать большинство своих мужчин и женщин. Если надсмотрщики станут задавать тебе вопросы, отвечай, что на твоей плавильне возникли небольшие трудности и ты ненадолго воспользуешься помощью людей, которые знают, как обращаться именно с этой печью. Сделай так, чтобы эти люди потом все время находились рядом с тобой. Потом настанет очередь тех, кто останется в бараках. Сначала мы выпустим народ из нашего барака, затем бригадиры, выбранные нами в других зданиях, начнут выводить своих людей. Они будут покидать бараки небольшими группами. Надсмотрщики не обратят внимания на то, что каждые шесть минут будут выходить по четыре человека. Мы не можем позволить, чтобы сначала из одного барака вывалилась целая толпа народа, потом из другого, из третьего… Кто-то должен позаботиться о том, чтобы отвлечь караульных у входа. Мы сломаем один из хвостовых молотов, это целиком займет их. После того как четверка людей войдет в здание цеха, они должны будут взять корзины, наполнить их углем или рудой и идти к третьей плавильне. Там они опустошат корзины, поставят их одну в другую, и один человек выйдет с корзинами наружу. Потом зайдет новая четверка и повторит ту же операцию.