Древние лекари советовали бежать из заражённых мест, а ещё – чистить воздух от миазмов, прогоняя по улицам стада скота, дабы они очищали воздух своим дыханием.
Ещё существовало поверье, что чума боится огня, и зачастую властители или богатые люди жгли возле своих лежанок чаши с маслом.
С точки зрения римлян, чума была наказанием за грехи, а сама чума – это всадник, конь которого блед, и имя ему – Смерть.
Для сбора умерших и их похорон набирали команды из каторжников или рабов.
Илья в инфекционных болезнях силён не был, учил когда-то способы оказания первой помощи при несчастных случаях. Но жизнь заставила вспомнить кое-что.
Он провёл со слугами и Немезидой беседу, порекомендовав не бывать в людных местах или сократить пребывание там до минимума. Причём при выходе из дома прикрывать рот и нос куском ткани – вроде повязки, а после возвращения обтирать руки неразведённым вином. Больше, к своему сожалению, он припомнить ничего не мог. Кастору при встрече он порекомендовал то же самое, но диакон совет категорически отверг.
– Чёрный мор – наказание за наши грехи. Я же за собой грехов не знаю, – отрезал он.
Илья лишь плечами пожал. Не хочешь – не слушай. Но дома настоял, чтобы Немезида пока и в катакомбы на службы не ходила.
– Бережёного Бог бережёт, – неоднократно повторял он.
Оказавшись в вынужденной изоляции, молодые люди много общались. От скуки Илья научил девушку некоторым играм, которые помнил сам – «крестики-нолики», «слова», занимался с ней арифметикой, словесностью.
Немезида знала разговорную латынь и греческий и потому делала успехи. Учёба ей нравилась, запоминала она всё с первого раза.
Илья ей и звёзды на небе показывал, рассказывал о созвездиях.
– Надо же, как интересен мир и как мало я знаю! Родителям моим некогда было заниматься моим образованием, они трудились с утра до вечера. Отец говорил, что для женщины главное – удачно выйти замуж, и даже жениха мне нашёл; правда, я не видела его ещё…
Почему-то слова о женихе Илье не понравились. Но молодость и тесное долгое общение делали своё дело, искорка между ними побежала. Илья всё чаще ловил на себе взгляды Немезиды и сам старался коснуться её тела – как бы невзначай. Немезида не отталкивала его руку, но пунцовела, дыхание становилось глубоким. Однако ни девушка, ни сам Илья не обмолвились о своих чувствах. Да и пока непонятно, любовь ли это была или со стороны Ильи – просто жажда женского тела, а со стороны Немезиды – благодарность и уважение к спасителю. Илья по-прежнему не торопил события, время – оно само всё расставит по своим местам.
В один из дней Илья решил навестить Кастора – ведь на службу он не ходил уже две недели, опасаясь заразиться. Где живёт диакон, он знал и потому после полудня отправился.
Однако, подойдя, удивился. Обычно дверь во двор у осторожного диакона всегда заперта, но сейчас она была приоткрыта. И старый прислужник всегда во дворе, а сейчас его почему-то не видно… Что-то неладно…
Илья вначале подумал: не чума ли посетила дом диакона? Тем более что в этот момент стон услышал. Заколебался ещё: уйти, не подвергая свою жизнь опасности заразиться, или всё же осмотреть дом?
Он осторожно двинулся вперёд и тут явственно услышал чужой голос. Не Кастора, а грубый мужской голос с сильным фракийским акцентом. Он тут же пожалел, что не взял с собой оружия, хотя бы нож.
Прокравшись на кухню, он обнаружил там тело убитого прислужника. Выбрав себе нож – из тех, что побольше и попрочнее, – он заткнул его себе за пояс сзади. Ручка была под рукой, и нож можно было выхватить мгновенно. И в то же время он не на виду, в первую минуту Илья сойдёт за безоружного. Он уже понял – происходит что-то непредвиденное. Неужели легионеры узнали про обиталище Кастора и пришли его арестовывать?
Он осторожно заглянул в дверной проём.
Двое мужчин в сильно потрёпанных туниках склонились над лежащим диаконом. В этот момент один из них пнул Кастора:
– Где деньги хранишь? Свои или церковные? Знаем ведь, что есть. Вот он видел, как ты на торгу из мешочка расплачивался. – И незнакомец кивком головы указал на стоящего рядом.
«Никакие это не легионеры, а банальные грабители», – понял Илья. По случаю войн с окраин в центр империи хлынули беженцы, и не все из них зарабатывали на хлеб праведным трудом.
Но для Ильи и Кастора это лучше, чем легионеры. Скорее всего диакон был неосмотрителен, показав на рынке или в лавке деньги. Вот эта шушера и узрела, а проследить путь богатенького простака до его дома трудов не составило.
Уже не таясь, Илья вошел.
Один из грабителей увидел его и ощерился гнилыми зубами:
– Помочь святоше решил?
– Другу избавиться от мерзких тварей!
Илья выхватил нож от бедра и без замаха метнул его в гнилозубого. Лезвие вошло тому в живот, он завопил, ухватился за ручку и выдернул нож из раны. Хлынула кровь. Грабитель побледнел и мешком свалился на пол.
Второй, стоявший к Илье спиной, обернулся. Это был молодой человек лет двадцати пяти, судя по развитым мышцам на руках – в хорошей физической форме, но в ветхой одежде.
– Ты моего брата убил! – возопил он.
– И тебя убью! Я тебя сюда не звал. Ты зачем старого слугу убил? – Илья шагнул вперёд. У грабителя в руках был нож, и он не задумываясь может пустить его в ход.
– Не подходи! – завизжал грабитель. Он выставил вперёд правую ногу и слегка пригнулся. Явно не воин, в армии не служил, меча в руках не держал, иначе бы ногу свою под удар не подставил.
Илья же по колену ударил его сразу.
Грабитель отлетел назад, выронил нож и завопил от боли.
Илья схватил нож с пола.
– Я всегда свои обещания держу, – сквозь зубы проговорил он и резким замахом метнул нож в шею грабителю. Тот захрипел, сполз на пол и задёргался в агонии.
– Вставай, Кастор! – Илья протянул руку и помог священнику подняться.
– Благодарю, выручил. А всё же убийство – грех смертный…
– Было бы лучше, если бы он убил тебя? Твоя жизнь нужна общине, она и так поредела. То легионеры, то чума…
– Знаю, – буркнул Кастор.
– Ты был беспечен. Они видели твои деньги и шли за тобой до дома.
– Кто без греха? Но как вовремя ты появился! Тебя привёл Господь! – Кастор окинул взглядом комнату с двумя трупами, лежащими на полу.
– И что с ними делать? Кликну слугу…
– Он же убит, тело на кухне. Такая же участь и тебя ждала, когда они забрали бы твои деньги.
Лицо Кастора покрылось красными пятнами.
– Мы сейчас замотаем руки тряпьём и погрузим тела на повозку. А я вывезу их за город.
– А зачем руки тряпьём обматывать?
– Вдруг они чумные? Тряпьё тоже в повозку бросим.
С предосторожностями они погрузили тела на повозку, туда же Илья бросил ножи.
Кастор задумался:
– Что со слугой делать? По-человечески похоронить бы надо, отпеть, могилу вырыть, камень надгробный заказать.
– Я грабителей вывезу, собакам – собачья смерть. А со слугой сам думай…
Илья запряг мула, открыл ворота и выехал со двора. По Риму сейчас передвигалось много таких повозок – могильщики собирали трупы. Правда, одежда у них была соответствующей, чёрного цвета.
К неудовольствию и досаде Ильи, на выезде из города его остановили легионеры.
– Что везёшь?
Один из гоплитов даже на ось колеса встал, чтобы в крытую повозку заглянуть.
– Умерших от чёрного мора.
Легионеров от повозки как ветром сдуло, ругаться стали.
– Издалека предупреждать надо, осёл! Хочешь, чтобы и мы заболели?
Несколько раз Илья надрывно кашлянул, и лица у легионеров вытянулись от страха:
– Проезжай быстрее! В двух милях яма есть, там трупы сжигают.
Сами того не ведая, легионеры подсказали ему, где и как избавиться от убитых. Впрочем, яму можно было найти и самому – по запаху, уж очень разило от неё горелой плотью.
Когда Илья подъехал, один из могильщиков, видимо – старший, спросил:
– Сколько?
– Чего?
– Умерших сколько? Да ты что, в первый раз?
– Двое.
Могильщик сделал отметку на восковой табличке.
К подводе подошли двое – в чёрной кожаной одежде. Крюками на длинных палках они зацепили тела, сбросили их в яму, потом щедро плеснули туда оливкового масла и швырнули факел. Вспыхнул огонь, затрещали волосы, и мёртвые тела стало корёжить от жара. Картина жуткая.
– Чего уставился? – крикнул могильщик, увидев, что Илья не может отвести глаза от пылающих трупов. – Отъезжай!
На обратном пути Илья желал только одного – лишь бы ночью эти двое грабителей, горящие в яме, не приснились ему, ведь измучиться от кошмаров можно.
Дозорные легионеры даже не приблизились к нему, лишь рукой махнули – проваливай быстрее!
А Илье только того и надо.
Мула с повозкой он вернул Кастору. У того во дворе уже люди незнакомые хлопотали, готовя убитого слугу в последний путь, и поговорить-то было некогда… Так он и ушёл домой.
А через несколько дней у Ильи поднялась температура, его начало знобить, навалилась слабость. И вроде бы все меры предосторожности принял, только когда убитых на повозке вывозил, лицо повязкой из ткани не закрыл.
Его обуял страх. Макошь его не защитит, а Христос и не заметит. Сколько уже христиан умерло? Тысячи! Чёрная смерть не разбирала вероисповеданий, косила всех без разбора – язычников, христиан, стариков, молодых мужчин, детей… В Колизее не убили, в лагере легионеров уцелел, и погибать ни за понюшку табаку от болезни ему и вовсе не хотелось.
Что скрывать, сильно испугался Илья. Ни Немезиду, ни слуг в свою комнату он не пускал. Раздевшись, осмотрел себя. Пятен по телу пока не было, как не было и кровохарканья. И запах нормальный. Но что предпринять, если лекарств нет? Илья грешил только на то, что он стоял рядом с ямой для чумных. Погибать в расцвете сил и младых лет ему очень не хотелось.
И решил Илья отправиться к знакомому дубу – уже месяца два он его не навещал. Поможет – хорошо, а нет… что ж, видно, судьба такая, хоть он и не верил в фатум.
Кое-как одевшись – его качало от слабости, – он вышел во двор.
Немезида, видя его состояние, кинулась было к нему, но Илья движением руки остановил её:
– Стой, не приближайся ко мне! Клянусь, либо я вернусь здоровым, либо не вернусь совсем…
– Да как же…
– Молчи, возражать тебе у меня нет сил. Лучше жди и молись…
Илья вышел из дома. Голова была тяжёлой, сам потный, слабый. Как уж он проклинал себя за эту поездку с трупами, надо было бы их где-нибудь сбросить… Да теперь-то уж чего себя корить? Что сделано, того уже не воротишь…
Редкие прохожие, увидев его нетвёрдую походку, перебегали на другую сторону улицы – народ стал осторожным.
Кое-как, буквально из последних сил, он доплёлся до дуба и припал к крепкому дереву:
– Спасай, брат, на тебя одна надежда! Ты из сырой Матери-Земли сок животворящий пьёшь, поделись, не дай сгинуть! – И, обняв дерево, почувствовал, как в теле что-то происходит. Обычно он ощущал, как в теле сил прибавляется, как после ранения в Колизее было. А сейчас суставы выламывать стало, дышать тяжелее, хотя и так тяжелее некуда.
Он уже совсем отчаялся, как вдруг почувствовал, что произошёл какой-то перелом. Сначала дышать легче стало, потом боль в членах отпустила, сознание прояснилось. Через четверть часа голова перестала болеть и кружиться, силы начали прибывать.
Долго он так стоял, часа два, пока не почувствовал себя полностью здоровым. Аж слеза прошибла. Пришёл почти умирающим, а сейчас болезни не чувствует. А и была ли чума или она просто пригрезилась ему? Прошептал дубу:
– Спасибо, брат! Я знал, что ты меня не оставишь, одних мы с тобой корней, хоть и разной земли. Клянусь, по осени жёлуди твои соберу и посажу за городом, чтобы потомки от них твои пошли, а не свиньям их люди скормили.
И показалось ему, зашумел ветвями дуб. Или это ветер подул, а Илье просто почудилось? От ощущения здорового тела он едва в пляс не пустился. Напакостила ему в своё время древняя богиня Макошь, а получилось – побратимов он во всех частях света приобрёл. Помощь неоценимую от дуба приобрёл, жизнь ему он спас.
Обратно уже шагал бодро, как будто и не было болезни.
Постучал колотушкой в дверь, которая тут же распахнулась, и на шею ему кинулась Немезида. Она обнимала его и исступленно целовала.
– Вернулся!
– Куда бы я делся?
Обнимая девушку, он нащупал у неё за спиной нож, свой боевой нож в ножнах, отобранный у легионеров. Выйдя во двор, запер за собой дверь.
– Нож тебе зачем?
Девушка врать не научилась и, помедлив с ответом, выдала:
– Если бы до утра ты не вернулся, я бы лишила себя жизни.
– Так ведь грех это! И не отмолить его, потому самый тяжёлый.
– А для чего и для кого тогда жить? Родителей нет, как и родни. В проститутки податься? Ты – единственный человек в этом мире, который относится ко мне хорошо и которого я…
Немезида не решилась продолжить и в испуге прикрыла рот ладошкой.
– Что же ты замолчала?
– Неприлично девушке первой признаваться…
Но что говорить, когда и без слов всё понятно? Ещё не зная, здоров ли Илья, не побоялась прижаться к нему, поцеловать. А если чума?
Илья по достоинству оценил поступок девушки, такая решимость к самопожертвованию дорогого стоит. Была у него уже в Риме девица, разочаровавшая его своим прагматизмом, истинно римским подходом.
– Пойдём в дом, что мы на улице стоим!
Илья обнял девушку за плечи и вместе с нею прошёл в дом. Эх, хорошо-то как! Славно быть здоровым, обнимать женщину, строить планы на будущее. Но если бы не дуб, он вполне мог бы «дать дуба»… Тавтология, а по сути верно.
– Ты есть хочешь?
– Ужасно, как волк просто…
Немезида засмеялась, собираясь пойти на кухню за едой.
– Постой… Скажи лучше, люб ли я тебе?
Щёки у девушки запунцовели, и она кивнула.
– Выходи за меня замуж.
– У меня приданого нет…
– Да плевать мне на тряпки! Можем здесь жить, а можем дом купить. Правда, сейчас я бы воздержался. Эпидемия, умирают целыми семьями, и мне не хотелось бы покупать дом, где люди умерли от мора. Хоть и подешевело жильё, вроде самое время покупать…
– Нам же хорошо здесь. – Немезида обвела взглядом комнату. – Я думала, это твой дом…
– Нет, арендую. О жилье можно пока не думать, у меня оно за год вперёд оплачено. Но ведь дети могут появиться.
Немезида вновь зарделась:
– Только блуда я не допущу, чтобы венчание при свидетелях было.
– Это обязательно, всё чин чином. И гостей позовём – моих парней. Ты с ними уже знакома, они паланкин несли. А Кастор обряд венчания проведёт.
– Я так рада! – Немезида прильнула к Илье. – Ой, да что же это я? Ты же есть хочешь!
Аппетит был зверским. Илья не ел два дня, потому как во время болезни ему кусок в горло не лез. И когда Немезида принесла поднос с едой, принялся навёрстывать упущенное.
Девушка только таращила глаза и удивлялась:
– Скажи, почему мужчины так много едят? Я бы лопнула!
– Сил расходуют много.
Спать улеглись на широкой хозяйской лежанке – на ней и втроём тесно не было бы.
Ничего фривольного по отношению к девушке Илья не позволил себе. Хочет Немезида свадьбы – пусть будет и свадьба, и всё, что за ней последует. А сейчас они проговорили полночи, да и заснули.
Когда Илья проснулся, на столе в триклинии уже стоял поднос с едой. И когда только она успела? А Немезида выглядела как свежий цветок, хотя поспать ей удалось часа три. Молодость или душевный подъём после решения Ильи о свадьбе? Скорее всего – оба фактора. Для любой девушки свадьба – долгожданное и желаемое событие. Муж, особенно в древности, – это и добытчик, кормилец, и защитник, и положение в обществе. Сколько примеров было на той же Руси, когда девушка из простой семьи становилась женой князя, а то и царицей? Другое дело, на всех принцев не хватает, да и те зачастую ущербные.
А после завтрака – в термы, Илье хотелось смыть с себя пот. Когда его знобило и трясло во время болезни, он весь покрывался липким потом, да ещё и тело протирал неразведённым вином.