Однако командир преторианцев догнал нас на биреме. Бой был жестокий. Группа погибла вся, на моих глазах. Легионеры ухитрились набросить сеть на понтифика и утащить его на бирему.
Мне удалось сразить в поединке примапила преторианцев Антония Марцеллла. Потом я забросил на бирему горящие светильники, и судно загорелось. Сам знаешь, горящее оливковое масло водой не затушить.
Я бросился в воду – до берега было недалеко. Разозлённый капитан биремы приказал меня преследовать. На мелководье судно напоролось на подводную скалу и стало тонуть. Многие гребцы и пехотинцы прыгнули за борт и утонули. Мне удалось добраться до берега.
На помощь утопающим поспешили рыбацкие лодки, думаю, многих удалось спасти. Я же пешком, как и ты, Кастор, добрался до Рима. Вместо тебя службы отправляет дьякон Николай, из новых, раньше я его не встречал. Ни о каком поручении моей группе он не знает.
– Вот как складывались дела! Прискорбно! Папу казнили, парни погибли… Я так на вас надеялся!
– Увы! Я сделал всё, что было в моих силах.
– Я тебя не осуждаю и не виню. Ты молодец, совершил настоящий подвиг. Но понтифика это не спасло.
Они помолчали, выпили за упокой папы.
– Можно, я поживу у тебя? Боюсь, римляне знают мой дом. Не хотелось бы вновь попасть им в лапы.
– Кастор, боюсь, ты не в курсе всех дел. Мордехая убили в его же доме…
– Не может быть! – в порыве удивления от страшной новости Кастор вскочил. – Римляне нанесли сильный удар. В один момент мы лишились папы и Мордехая. Сам знаешь, он занимался денежными делами общины.
Кастор сел и задумался, обхватив голову руками. Видно было, что известия подействовали на него угнетающе. Он был в отчаянии.
– Не кручинься. Обоих – ни Корнелия, ни Мордехая – к жизни не вернёшь, увы… Жить у меня можешь сколько угодно долго. Ещё скажу, но только прошу – никому не говори, это секрет. Проболтаешься неосторожно, и это может стоить тебе собственной головы.
– Я буду нем, как человек с отрезанным языком.
– Кто убил Мордехая, я не знаю. Но сегодня ночью я был у него в доме. И что ты думаешь? Сначала в дом пробрался его родственник, а затем – два грабителя. Произошла стычка. Грабитель убил родственника, я успел убить грабителя. Второго связал и оставил в доме.
Илья перевёл дух.
– И всё? Ты ничего не скрываешь?
– Дослушай, я не закончил. Наверняка дом обыскивали убийцы Мордехая. Они подозревали, а может быть, и знали точно, что у еврея должны быть деньги, изрядная сумма. Потом дом обыскивали эдилы. Не скрою, надежды что-нибудь найти было мало. Собственно, я тщательно обыскал дом, даже стены простучал – и ничего не обнаружил.
На лице Кастора проступило разочарование.
– Помог родственник, – продолжил Илья. – Он действовал, не зная, что я за ним наблюдаю, – он и показал тайник. А потом заявились эти двое – Тит и Деревянная голова, схватились за ножи.
– И ты ушёл ни с чем?
– Ошибаешься! Я выгреб из тайника всё. Там были расписки на большие суммы и деньги. Если ты помнишь, я отдавал Мордехаю деньги. Свою часть я с лёгкой совестью вернул, а большую часть хотел отдать новому дьякону. Но не отдал. Не понравился он мне, с двойным дном человек. Ты сам видел, я вернулся с узлом, там были деньги. Можешь их забрать, они не мои.
– Хм, чем дальше, тем всё запутаннее и занятнее. А не было ли там расписки сенатора… – Кастор не договорил.
– Была. Я тебе их все отдал, распоряжайся по своему усмотрению – как и деньгами.
– Мне потребуется твоя помощь.
– Располагай мной.
– У меня есть подозрения, что этот сенатор снюхался с кем-то из клира. Отсюда и удары римлян по самым чувствительным местам.
– Хочешь вычислить предателя и наказать?
– Сможем ли мы определить Иуду?
– Можно попробовать через сенатора – расписка-то у нас в руках.
– Опасная затея…
– Вдвоём осилим. Ты будешь заниматься клиром, я сенатором. Будем разматывать клубок сразу с двух сторон.
– Договорились. А сейчас мыться…
К мужчинам подошла Немезида. Она успела сходить на рынок и купить мужу и Кастору новые туники, а дьякону – ещё и сандалии.
– Ты добрая самаритянка, – пошутил Кастор.
Илья помог дьякону вымыться, соскоблил с его тела грязь лопаточкой, а после бассейна умаслил благовониями.
На днях должны были начаться языческие праздники римлян, ювеналии. Длились они долго, неделю, и в эти дни весь народ Вечного города высыпал на улицы. Люди слушали музыкантов, плясали, пили вино. Богатые и знатные люди жертвовали деньги, устраивали представления – шутов, музыкантов, а некоторые из них – гладиаторские бои. Одним словом, хотели напомнить о себе, о том, что пекутся о благе народа. Даже если сенаторы, чиновники и торговцы жили в загородных виллах, они съезжались в Рим, и шансов встретить их было больше, чем в обычные дни.
Илья решил не упускать удобного случая. Он старательно переписал на лист папируса расписку сенатора, сделав копию. Естественно, подписей и печатей на ней не было.
Кастору же приобрели каракалу, тунику с капюшоном и рукавами, – так у него было меньше шансов оказаться узнанным. После завтрака Кастор уходил и зачастую возвращался вечером. Илья не интересовался, где он был и с кем встречался, – не его ума это дело. Зато договорился кое о чём с мальчишками из бедных семей, для которых каждый медный асс – большие деньги. Кто из взрослых обращает внимание на мальчишек? Но они следили за городским домом сенатора, и каждый вечер Илья встречался с ними в условленном месте, где они и докладывали ему об увиденном. И хотя пока ничего заслуживающего внимания не было, Илья платил исправно. Особенно нравился ему паренёк лет двенадцати, именем Софос, грек по рождению. Он был наблюдателен, не по возрасту смышлён и не упускал ни одной мелочи.
– Сегодня днём слуги ходили на базар и закупили много продуктов, – заявил он при встрече.
– Слуги тоже должны что-то есть, наверное, они каждый день это делают, – попытался опровергнуть его выводы Илья.
– Нет, я третий день наблюдаю. Обычно носят продукты в одной корзинке, и делает это один человек – не знаю его имени. А сегодня были три человека, и у каждого – по две большие корзины.
– Молодец, глазастый!
Илья отсчитал ему двойную оплату – четыре асса. Другой бы и внимания не обратил на такую мелочь. Однако ему самому закупка провизии в большом количестве говорила о том, что вот-вот должен прибыть хозяин, и вполне возможно, со свитой.
Выводы оказались верными. Следующим днём далеко за полдень прибыл сенатор в паланкине. А с ним – слуги и помощники.
– Дядька в белой тоге, а с ним – восемь человек в туниках. Носильщиков в красных туниках я не считал.
– Правильно сделал. Продолжай наблюдать дальше. Только не с одного места, иначе примелькаешься.
– А я на углу чистую воду из кувшина продаю, ко мне привыкли.
Илья подивился находчивости паренька:
– Сам придумал?
– А чего попусту время терять? Всё деньги в семью. Нас у матери четверо.
– Ты старший?
– Старше меня сестра. Она красильщица, ткани красит.
Илья решил идти к сенатору и искать с ним встречи – от разговора с ним многое зависит. Главный вопрос в том, как поведёт себя сам сенатор. Может и вспылить, приказать слугам вышвырнуть Илью из дома. И оружие применить нельзя, он в чужой дом идёт. За убийство сенатора его будут искать по всем провинциям. Неповоротлива и медлительна имперская чиновничья машина, велика империя, но ошибается тот, кто думает, что, совершив преступление, можно скрыться – если только в сопредельных государствах… Поэтому драку устраивать и тем более с ножом идти – упаси боже!.. Тем более что он был известен слугам в этом доме, и сам дом ему был знаком, как и сенатор – Маркус Брутус Сервилий Гракх. Вот уж с кем не хотелось Илье встречаться! Подозревал он его – ещё в бытность свою на недолгой службе у сенатора – во многих грехах, но чтобы банальное убийство ростовщика, да ещё из-за денег? Однако дело требовало встречи.
Обычно сенатор вставал поздно, поскольку имел привычку ложиться ночью. Кутежи, встречи в термах с себе равными…
Илья прибыл к дому почти к полудню, подошёл к знакомой двери. Перед ней на камне выложено мозаикой – сальва! Что-то вроде аналога – добро пожаловать! Только добро ли ждёт его в этом доме?
Он постучал деревянной колотушкой в дверь, которую почти сразу же открыл привратник. С тех пор как Илья вынужденно покинул этот дом, прошло несколько лет, но привратник остался прежний и Илью сразу же узнал.
– Ты?
– Неужели я так изменился? Хозяин дома?
– Встал недавно.
– У меня к нему разговор.
– Он никого не ждёт и меня не предупреждал.
– Так доложи, я подожду.
Привратник захлопнул дверь перед самым носом Ильи, и ему пришлось потоптаться на улице с четверть часа в ожидании аудиенции. Для сенатора он мелкая сошка, бывший слуга, и, наверное, думает, что Илья снова пришёл проситься на службу. То-то будет удивлён, когда узнает действительную цель визита!
Дверь открылась, и привратник кивнул головой:
– Заходи. Только недолго, у сенатора назначена важная встреча.
Он проводил Илью в триклиний.
Сенатор возлежал на лежанке и лениво бросал в рот виноградины. За прошедшее время он ещё больше обрюзг, потолстел и полысел.
– Ты? – делано удивился Сервилий. – А говорили – тебя убили в Колизее…
– Только ранили. Как видишь, я выжил.
– Позови Юлия, – приказал сенатор привратнику.
Когда вошёл телохранитель, он кивнул ему на Илью:
– Обыщи!
У Юлия при виде Ильи удивлённо вскинулись брови. Но Илью он всё же обыскал, хотя чего там обыскивать? Тонкая туника не могла бы скрыть оружия, будь оно у Ильи.
– Он пустой, хозяин.
– Ступай. Так что у тебя за дело ко мне?
– Знакомо тебе имя «Мордехай»?
Сенатор изменился в лице. Даже если бы он стал сейчас отрицать знакомство, Илья уже понял – они знакомы.
Кровь прилила к лицу сенатора, и он отвёл глаза:
– Когда-то слышал. Что тебе до него?
– Убили его.
– Ай-яй-яй! Какое несчастье!
– Я пришёл к тебе от имени его родственников. Не желаешь ли ознакомиться? – И Илья положил на стол перед сенатором свёрнутый лист папируса.
Сенатор состроил брезгливую гримасу, как будто увидел перед собой дохлую жабу. Двумя пальцами он взял папирус, развернул его, но, как только начал читать, удивлённо вскинул брови и отшвырнул лист в сторону.
– Эта расписка не имеет силы, тут нет подписей и печати.
– Верно. Но это всего лишь копия. Сама расписка в надёжном месте. Её ведь не нашёл наёмный убийца.
Сенатор так побагровел, что Илья даже испугался – не хватит ли его апоплексический удар?
– Ты обвиняешь меня в убийстве? Да как ты смеешь? Я сенатор! Да я тебя в порошок сотру!
– И в мыслях не было! Всего лишь в неуплате денег – срок-то уже прошёл. Родственники настаивают, что расписку надо передать квестору или сразу претору. Я убедил их подождать ещё несколько дней.
К распискам в суде относились серьёзно. На бумагах строились финансовые отношения, и не принимать их во внимание было просто невозможно, рухнут все деловые отношения. Учёт и порядок делопроизводства был у чиновников на высоте.
Сенатор замер в раздумьях. В убийстве обвинить его никто не может. Он лишь заказчик – если это он, конечно. И разговор с наёмным убийцей происходил без свидетелей. Но на деньгах, на расписке этой прижать можно. Сумма очень велика, и отдать сейчас, сразу не получится. Да ещё должна быть пеня за просрочку, срок возврата минул две недели назад.
– Что ты хочешь? Денег?
– Не я, родственники. Они просто жаждут услышать звон монет. На них должен пролиться золотой дождь.
В своё время сенатор был удачлив, владел зерновозами, продавал армии Рима крупные партии зерна и вина. Но, видимо, где-то прогорел. Илья даже в мыслях предположить не мог, что Сервилий – крупный заёмщик.
– Тогда какой у тебя интерес?
– Я могу отсрочить выплату, скажем, на год, и штраф платить не придётся.
Глаза сенатора забегали. Предложение было заманчивое, а он находился в стеснённых обстоятельствах. Привык жить на широкую ногу, ни в чём себе не отказывал – и вдруг оказался на мели. А всё из-за прихода к власти этой выскочки Гая Вибия Требониана Галла. Он заключил договора на поставку армии провизии с приближёнными людьми, и сенатор оказался отодвинут от кормушки.
Илья всё это быстро просчитал. К сожалению, все эти кормушки и схемы появились ещё раньше, чем сама империя, и дожили до наших дней.
– Что ты хочешь получить взамен?
– Наконец прозвучали конкретные слова. Хочу знать, кто из христианских священников указал на Мордехая и подсказал казнь Корнелия в присутствии клира. Ведь идея понятна – запугать.
– Если скажу, получу назад расписку?
– За дурака меня держишь?
Илья уселся на лежанку, поскольку он до сих пор стоял, а сенатор не предложил сесть. Конечно, он выше по положению в обществе, но сейчас разговор идёт на равных.
– Ты мне сейчас солжёшь, а расписка-то – тю-тю… Дай доказательство измены – весомое, убедительное.
– Тому порукой моё честное и благородное слово, – напыжился сенатор.
– Слова оставь для плебса, – парировал Илья.
– Ты торгуешься, как карфагенянин.
– Я с севера, если ты не забыл.
– Да-да, припоминаю… – Сенатор надолго замолк.
– Если строишь планы против меня, забудь, – нарушил Илья тишину. – Настоящая расписка хорошо спрятана и не у меня дома. К тому же, если со мной произойдёт несчастный случай, расписке будет дан ход. Тогда с тобой никто не будет иметь никаких дел, и ты это прекрасно понимаешь. Солгавши раз, кто тебе поверит?
Сенатору слова Ильи не понравились, его передёрнуло. Явился бывший охранник, фактически – никто, даже имя его сенатор забыл, а ведёт себя, как хозяин положения. Ничего, получит он расписку – проучит наглеца. Есть у него люди, умеющие держать кинжал.
– Мне есть над чем подумать.
– Сколько времени надо?
– Приди через три дня.
– Как скажешь…
Илья вышел. По улицам шёл нарочито медленно, периодически оглядывался.
Предосторожность оказалась нелишней. В полусотне шагов за ним следовал мужчина, молодой, по виду – слуга. Он напустил на себя безразличный вид. Ну-ну, сейчас проучим…
Илья свернул в тихую узкую улицу и встал сразу за углом.
Послышался топот ног, и из-за забора – каменного, высокого – показался его преследователь. Как-то отреагировать на Илью он не успел, и тот врезал ему кулаком под дых. Мужчина согнулся и засипел.
– Следишь? Хочешь остаться живым – не ходи за мной, я сегодня не в настроении. Видимо, звёзды не так легли. Могу шею свернуть, как цыплёнку. Ты меня понял?
– По… понял…
– Тогда живи.
Илья снова вернулся на оживлённую улицу. Сейчас он шёл быстро, дважды резко разворачивался, но слежки за собой не обнаружил. Мудрит сенатор, хотел узнать, где живёт Илья. А может быть, решил, что Илья направится к родственникам Мордехая? Для сенатора это упрощает дело, тогда Илью можно исключить из переговоров. Ведь сенатор искренне полагал, что весь сыр-бор разгорелся из-за денег. В его понятии золото или серебро было единственным, что двигало людьми и государствами, и пример подавала империя. Когда она хотела обезопасить свои границы от притязания соседей, не всегда действовала силой, зачастую подкупом. Вожди племен ежегодно получали изрядную толику золотых или серебряных монет и не беспокоили набегами. Империи такие подачки обходились дешевле, чем содержание войска у границ. А деньги в империи считать умели.
По вечерам Кастор и Илья беседовали, делились информацией, анализировали её. Илья пока ничего сказать не мог, а вот дьякон кое-что раздобыл. Он встречался с глазу на глаз со знакомыми священнослужителями. Один сказал нечто незначительное, другой, а в целом складывалась картина – как мозаика из кусочков. И ситуация вырисовывалась нерадостная.
Получалось – во многом злоумышлял антипапа Новациан, а скорее – три епископа, примкнувшие к нему. Новациан провозгласил себя папой сам, а не был избран синклитом священником на соборе. А власти хотелось. Сейчас в общине безвластие. После гибели Корнелия должны состояться новые выборы, и Новациан развил кипучую деятельность, не брезгуя подкупом и сговором с римлянами. Антипапа рьяно стоял на том, что все согрешившие должны быть отлучены от Церкви. Каноническая же Церковь считала, что грешник должен отмолить грехи, испросить прощения у Господа.