– А что дворянство? – спросил он. – Неужто все на это будут спокойно смотреть? Зачем вы тогда нужны?
– Я еще чином не вырос, чтобы передо мной отчитывались, – сказал я. – Недовольных много, и большинству уже видно, к чему все идет, но есть ли этому сопротивление, я не знаю. Я еще потому написал под своим именем, что есть надежда, что меня заметят и используют. Есть у меня кое-что ценное для таких людей, но вначале на них нужно как-то выйти.
– Озадачил ты меня, – мрачно сказал Николай Дмитриевич. – Я русский и становиться каким-то там австралийцем не желаю! Машину с охраной я для дочери сделаю, но мой тебе совет – жениться быстрее. Наплюй на обиду своей престарелой родственницы и сделай все дня за три. Напишешь, что вошел в ее положение и не стал беспокоить. Как-нибудь переживет, а не переживет, так ей все равно пора помирать. Ладно, об этом я поговорю с твоим отцом. Давай теперь поговорим о приданом. Я вам даю пятьсот тысяч, да еще куплю дом или квартиру. Вот только как вам сейчас жить одним?
– Нам сейчас лучше пожить вместе с моей семьей, – сказал я. – Их тоже нужно будет охранять, и там это будет проще сделать.
– Дело хозяйское, – вздохнул он, – но мое предложение о доме остается в силе. И учти, что если тебе потребуется какая-нибудь помощь, обращайся. Помогу всем, чем смогу.
Я простился с отцом Веры и перед уходом зашел в ее комнаты. Она предупредила, чтобы заходил без стука, что я и сделал. Моя невеста уже искупалась и сейчас сидела у окна в самой маленькой из комнат и сушила волосы феном.
– Долго вы разговаривали, – сказала она, обернувшись на звук моих шагов. – О чем договорились?
– Мне отдали тебя и полмиллиона в придачу, чтобы не отказался, – пошутил я.
– Дешево он оценил единственную дочь! – ответила шуткой Вера. – Что-нибудь еще дает?
– Предлагал купить дом, но я пока отказался.
– А почему? У нас очень большой дом, но вряд ли ты здесь захочешь жить. У вас просторная квартира и замечательная семья, но свой дом всегда лучше.
– Все я понимаю, – вздохнул я, – но нам придется сейчас себя во многом ограничивать. Нет, деньги здесь ни при чем, дело идет о безопасности, в первую очередь о твоей.
– Это из-за твоей статьи? И кто нам будет мстить?
Вера не читала статью, только слышала эмоциональное высказывание профессора Лазарева, поэтому я пересказал ее содержание и повторил то, что только что рассказывал Николаю Дмитриевичу.
– И долго нам так... беречься? – поежившись, спросила она. – Я не возражаю против машины, но я же не смогу работать! Охрана имеет смысл, если охраняет постоянно, а не только по пути на работу и обратно. А как быть на выездах по заданию редакции? Таскать на хвосте вооруженных охранников или безвылазно сидеть на разборе почты! Разве это работа? Я поняла, почему ты так сделал, и не обвиняю, но лучше какое-то время посижу дома. И тебе нужно меньше мотаться. Навалятся где-нибудь – очень тебе тогда поможет пистолет! А могут просто выстрелить из автомобиля. Это ты думаешь, что тебя не станут трогать, а они могут наплевать на шум.
– Пока наплевать предложил твой отец, – улыбнулся я. – Плевать будем на нашу итальянскую родственницу. Если на это пойдет мой отец, можно будет пожениться через три дня.
– Давай наплюем! – сказала Вера, выключила фен и прижалась ко мне. – Хочу, чтобы ты был моим, тогда готова терпеть любые неприятности!
– Я поговорю с отцом, – пообещал я. – Давай я тебя поцелую и пойду домой.
– Не хочу тебя никуда отпускать! – сказала она, оторвавшись от моих губ. – Давай сейчас закроемся, и будь что будет! Все равно скоро свадьба.
– Мы оба обещали твоему отцу, что этого не будет, – вздохнул я. – Я сам хочу остаться, но он может сюда зайти в любой момент. Только дурак не догадается, чем мы с тобой занимаемся, а мне очень важно его доверие. Придется несколько дней потерпеть.
Я отказался от машины и пошел пешком сначала к редакции, а от нее к себе домой. От дома Водениковых на Садовой до здания, в котором располагались типография и редакция нашей газеты, пришлось идти двадцать минут, а потом еще пятнадцать – до нашего двора. Дорога на машине занимала минуты, а вот ходить пешком было опасно. На всем маршруте почти не было мест, где можно было укрыться. Надо покупать машину и нанимать шофера. Конечно, можно звонить в таксопарк и вызывать такси, но такой звонок несложно отследить. Черт, почему мы не купили машину раньше!
Я сильно задержался после работы, и отец уже давно был дома и встретил меня в коридоре.
– Зайди, – сказал он и первым вошел в свой кабинет.
Мы сели в кресла, и он спросил о моем разговоре с отцом Веры.
– Николай Дмитриевич не в восторге от того дерьма, в которое я влез сам и втянул его дочь, но принял мои резоны, – начал я рассказывать. – Он обеспечит Вере машину с охраной, но я с ней договорился, что она пока посидит дома. Насчет свадьбы он созвонится с тобой. Отец, он предложил сыграть свадьбу через три дня. Напишем тете Наталье, что понимаем ее состояние и не настаиваем на приезде, а пригласим моих кузин с семьями. Лиза наверняка не придет из-за купечества Веры, а Маруся будет, да и Катерине нетрудно приехать. За три дня обиженные до нас не доберутся, и можно будет спокойно отпраздновать.
– Пожалуй, – согласился он. – Что с костюмом?
– Сразу после работы сходили в салон «Бризак» и заказали мой смокинг и свадебное платье для Веры. Через два дня обещали сделать. Кольца я уже купил, а все остальное обещал сделать Николай Дмитриевич. Сам он это будет делать или за компанию с тобой – это меня не интересует.
– Лодырь, – улыбнулся отец.
– Да, он тоже так сказал, – вернул я улыбку. – Когда я возвращался, в голову пришла мысль: не продать ли нам оба наших дворца, пока они еще хоть что-то стоят?
– Я понял твою мысль, – задумался он. – В обоих дворцах по десятку слуг и никакой охраны...
– И при разборках ничего не стоит сжечь эти дворцы, можно вместе со слугами, – добавил я. – Расположены за городом и охраняются только от бродяг. Да и зачем они нам?
– Ты же знаешь... – начал отец.
– Какое величие рода, папа? – перебил я его. – Если дворянство не остановит развал империи, то грош ему цена, и я постараюсь забыть о своем княжеском титуле. Тогда отсюда придется бежать, а дворцы у нас в лучшем случае купят по дешевке, а то и вовсе отберут. А если найдутся те, кто попытается встать на пути развала, им придется применять силу, а это война, причем и в самой империи, и с нашими соседями. Если дворец под Москвой еще может сохраниться, то в Полтавской губернии от него наверняка останется один фундамент, а мы останемся без средств.
– У нас есть полмиллиона в банке, – напомнил он.
– Которые неплохо обратить в золото, – сказал я. – В случае потрясений бумажные деньги быстро обесцениваются, а наши европейские соседи могут приравнять наши рубли к туалетной бумаге. Отец Веры дает нам полмиллиона, и часть этих денег я переведу в золото, пока это еще не запретили.
– Что он вам еще обещал?
– Купить по нашему выбору дом или квартиру. Но я думаю с этим не торопиться. Поживем пока с вами, так будет безопасней. Ты не думал, что нужно как-то защитить маму и Ольгу? Ты почему-то уверен в своей безопасности, а у меня такой уверенности нет. Их тоже могут убить или похитить просто чтобы нам досадить. Сейчас это легко сделать.
– И зная это, ты все-таки решился на публикацию.
– Вовсе не обязательно до этого дойдет, – возразил я. – Я просто хочу подстраховаться, чтобы потом не кусать руки. Когда профессор Григорьев подписал петицию против «легких» наркотиков, его дочери изрезали руки и пообещали изрезать лицо. Я очень надеюсь на то, что не напрасно подвергаю вас опасности. Если поднимется большой шум, и на нашу публикацию отреагируют другие газеты, у императора будут связаны руки. Конечно, это никого не остановит, и в том или ином виде закон примут, но это будет гораздо позже.
– Я подумаю, что можно сделать, – пообещал он.
– Есть еще один вопрос... – замялся я. – Хотелось бы знать, кто из живущих в империи иностранцев проталкивал этот закон. Кадеты – пешки, которыми легко пожертвуют. У вас в девятом делопроизводстве должны знать.
– Может быть, и знают, – пожал он плечами. – Только вряд ли кто-нибудь из них поделится с тобой своими знаниями. Я понял, что ты хочешь знать, от кого может исходить опасность. Польза от таких знаний может быть только в том случае, если ты готов отвечать ударом на удар.
– Смотря как ударят, – сказал я. – Если пострадает кто-нибудь из вас, я постараюсь ответить так, чтобы надолго запомнили.
– Рассказывай, что с тобой случилось! – потребовал он. – Иначе у нас с тобой разговора не будет.
– Да ничего особенного, – сказал я, решив, что пришла пора поговорить с ним начистоту. – Просто кто-то подарил мне память семидесяти лет своей жизни. И мир, в котором он жил, очень похож на наш, только не такой отсталый.
– И ты хочешь, чтобы я поверил в подобную чушь? – спросил он. – Почему ты не хочешь сказать правду?
– Я тебе часто врал? – в свою очередь спросил я. – Постарайся вспомнить, когда это было, а то у меня не получается. Я понимаю, что это звучит дико, но сказанное нетрудно проверить. Конечно, проверить не рассказ о прожитой кем-то жизни, а научные знания, которые сейчас лежат в моей голове. Чтобы тебе было понятней, приведу пример. В нашей радиоле шесть ламп размером с мой кулак. Я знаю, что их уже научились делать размером почти со спичку, только немного толще, и больше уменьшить размеры не получится. Для того, кто поделился со мной памятью, лампы, даже самые маленькие и современные, – это древность. У них давно используются другие усилительные приборы, которые в десятки и сотни раз меньше и почти не потребляют тока. И с моей помощью нетрудно будет сделать и их, и многое другое.
– Ты не шутишь? – изумленно спросил отец, уставившись на меня во все глаза. – Многого ожидал, но не такого! И кем же был этот подаривший?
– Он долго и многому учился, потом работал инженером, а к концу жизни стал писать книги. Он тоже жил в России, был женат и имел двух сыновей.
– И ты помнишь всю его жизнь? – спросил отец.
– Большую ее часть, – ответил я. – Он не помнил раннее детство, поэтому и я его не помню. Остальное вспоминается очень хорошо. Ты же знаешь, какая у меня память.
– Если правда то, что ты говоришь, моего сына больше нет! Наша личность – это в первую очередь наша память, а память у тебя на четыре пятых чужая. Понятно, почему ты так изменился. Был мальчишкой, и вдруг сразу стал умным и много прожившим человеком. Вера знает?
– Личность это не просто память, отец! – возразил я. – Я как был, так и остался твоим сыном! Конечно, поведение изменилось, но мой характер, привычки и привязанности остались прежними! Вы, как и раньше, мои родители, Олег – друг, а Вера – любимая девушка, за которую я готов отдать жизнь. И не сказал я ей не из-за того, что боюсь ее потерять, просто я еще сам со всем этим только что освоился. Сколько тут прошло времени! Но обещаю, что до свадьбы она все узнает.
– Твой литературный дар от него?
– Отчасти, – сказал я. – Я бы и сам написал эту статью, просто с его даром она получилась немного лучше.
– Матери с сестрой ничего говорить не надо, – предупредил он, – а вот мне расскажешь, что у него была за Россия, и в чем у нас разница, кроме твоих крошечных ламп. А я все-таки кое к кому обращусь, чтобы проверить эти твои знания. Извини, но я не могу полностью поверить в такое без доказательств.
– И они потом удержатся и никому не откроют того, что узнают? – с сомнением сказал я. – Мои знания могут нам позволить вырваться далеко вперед. Не хотелось бы их сейчас всем открывать. С нами бы таким никто не делился.
– Это будет ученый и мой хороший друг. Он никому ничего не скажет.
– Тогда я не против, – согласился я. – Отец, я понимаю, что со мной не будут откровенничать работники девятого делопроизводства, хотя мне от них не нужно ничего секретного. Но, может быть, ты хорошо знаком с кем-нибудь из тех, кто совсем недавно вышел в отставку? Мне не нужна ваша агентура, только сведения об иностранцах. Наверняка о них многие знают, просто я не вхожу в их число.
– Я тебе сейчас ничего не могу сказать, – ответил он. – Завтра кое с кем поговорю, а потом позвоню и узнаю, будут ли с тобой разговаривать. На них и после выхода в отставку действуют все подписки.
– Так что все-таки с дворцами? – спросил я.
– Один продадим, – решил отец. – Оставим тот, который под Москвой, и наймем в него охрану. Я этим займусь завтра.
– Может, купим машину? – предложил я. – В нашем положении с ней будет безопасней.
– Бронированную мы не купим, потому что они делаются только под заказ, – ответил он, – а остальные можно прострелить даже из нагана, что уж говорить о винтовке! Мало того что она тебя не защитит, так еще и врежешься на скорости во что-нибудь вроде стены. К тому же никто из нас не учился вождению, поэтому придется брать шофера и все время держать его под руками. Может, мы ее и купим, но не сейчас. Мне пока будет достаточно мороки с вашей свадьбой, продажей дворца и охраной семьи.
Вскоре после моего возвращения поужинали, а потом пришлось рассказывать маме о визите к отцу Веры, а Ольге – о наших заказах в салоне «Бризак». Рассказ закончился показом колец, после чего меня наконец отпустили. Я раньше заснул и очень рано проснулся, что дало возможность больше поиздеваться над телом. В результате вчерашних тренировок все мышцы немного побаливали, но это не мешало заниматься. После душа был завтрак, а потом я пошел в редакцию. Сегодня я первый раз пришел раньше Веры, которую через десять минут после моего прихода привез брат.
– Ну вы и жук, князь! – одобрительно сказал мне Александров. – Ваша первая статья заняла треть всей газеты! Из-за нее много чего выбросили, в том числе и одну мою статейку. Нет, я не обижаюсь: не было в ней ничего интересного, а вам я завидую! Такой материал и прекрасное изложение. Но тема очень острая, удивляюсь тому, что пропустил Степанов и подписал в печать Меркушев. Если честно, я бы при всей своей зависти на такое не решился. Как бы нам всем из-за вас не отгрести неприятностей.
– Вы молодец, князь! – сказал подошедший Денисов. – Рискуете, конечно, но я бы тоже рискнул. Нельзя допускать такого непотребства! Если будет нужно чем-нибудь помочь...
– Нужно, Борис! – хлопнул я его по плечу. – Приглашаю вас с камерой на свою свадьбу. Там, наверное, будут еще фотографы, но и гостей наберется сотни полторы, поэтому можно будет хорошо заработать. Это в воскресенье, так что работа не пострадает. Придете?
– Я такими заработками не занимаюсь, но ради вас с Верой приду, – согласился он.
Появился редактор, и почти все ушли на совещание, а мы уединились в корректорской.
– Ты знаешь, мне немного страшно, – призналась Вера. – Никогда не считала себя трусихой, а сейчас всю прямо трясет!
– Не надо бояться, – я обнял ее и прижался щекой к щеке. – До свадьбы будешь под охраной, а потом посидишь у нас дома.
– Дурак! – рассердилась она. – Я не за себя, я за тебя боюсь! Я-то посижу в квартире, тем более что и твои мать с сестрой будут сидеть, а вот ты дома не усидишь! И что мне делать, если с тобой что-нибудь случится?
Разговор прервался, потому что из типографии пришел Семен Мясников с кипой свежих газет.
– Держите по одной на память, – улыбнулся он, протягивая нам две газеты. – Все в редакции попросили для них взять. Не каждый год такое печатаем. Шуму будет! Я слышал, что у нас собираются печатать дополнительный тираж. Расшевелили вы змеиное гнездо, князь, будьте теперь осторожней.
В этот день нас не трогали. Сначала все разобрали газеты и принялись читать мою статью, а потом разошлись работать.
– Вот что, князь, – сказал мне Меркушев. – Я вас двоих сегодня отпускаю, а приходить вам завтра или нет – решайте сами. Наши газеты расхватывают, как в мороз горячие пирожки. Уже во многих ларьках все продано, а покупатели подходят. Сейчас начнем развозить допечатку, а потом, может быть, начнем печатать еще. А вы бы пока лучше посидели дома. Давно не было такого скандала. С этим законопроектом теперь однозначно надолго затихнут, а эти три кадетских депутата пойдут под нож! Я к вашей статье допечатал и рецензию профессора, чтобы сделать ее весомее. Давайте, я сейчас отдам команду, и вас отвезут на нашей машине.